2015-08-21
259
- А, да… - Том совсем растерялся. С одной стороны он мог расслабиться, поскольку Гордон вовсе не то имел в виду под «всё знаю» и на самом деле ничего не знал. С другой, он даже немного расстроился – это значило, что самый тяжёлый разговор ещё впереди. И неизвестно, как отреагирует Гордон, когда перед ним станет такая дилемма. Том сник, а отец продолжил:
- Я просто хотел попросить тебя быть бдительным и серьёзным в учёбе. Я понимаю, что у тебя появились новые друзья, но у них совсем другая жизнь. Сколько лет Биллу?
- Двадцать два. - Том, сам не зная почему, покраснел.
- Ну, я не думаю, что он получил высшее образование. В эти годы он был занят своей музыкальной карьерой. Это – богемное общество, но ты сам хотел пойти и получить специальность, хотя у тебя был выбор между танцами и музыкой, и университетом. Я просто… - Гордон сделал паузу, доставая сигареты, - хотел тебя попросить быть очень осторожным. И дело не в самом прогуле. Боже. Да с кем не бывает! А немного в другом.
Том согласно кивал, ничего не говоря в ответ. Отец стал говорить и предупреждать о наркотиках, а он не знал, что отвечать ему. Нет, он не принимал ничего постоянно, но сегодня, слыша об этом из уст собственного отца, Том почувствовал нечто, что попытался потом назвать чувством вины. На самом же деле, это было ничто иное, как тревога и еле пробивающийся сквозь дебри сердца глас разума: «Остановись».
|
|
|
***
«Когда находишься вблизи того, кто является для тебя высшим существом, кем-то, почти настолько же дорогим, как собственная мать. С кем-то, ради кого ты всё равно наплюёшь на любые предостережения - скомкаешь и выкинешь записки с анонимными предупреждениями, которые, ты знаешь, написаны твоим собственным разумом. Когда он смотрит на тебя своими глазами, которые проникают в самые глубины сердца, произнося лишь одно «я так хочу», ты немедленно выполняешь любую прихоть. Что-то внутри говорит, что этого делать нельзя, но оно такое слабое, хоть и называется разумом. Сердце никогда не прислушается к голосу разума. Оно будет тянуть сопротивляющийся дух к себе, убеждая в правоте своих эфемерных суждений.
Однажды, проснувшись, я забуду всё то, что происходило сейчас. Так бывает. Я знаю, что нет ничего вечного. Я предполагаю, что однажды пожалею о том, что делаю сейчас, но это не останавливает. Потому что это – лишь разум. ЛИШЬ. А сейчас для меня есть только сердце, сердце = любовь. А любовь = ОН.
Мне совестно за то, что позволяю себе слишком много. Я не задумываясь готов исполнить любое его желание. Однако, в такие моменты, как сегодняшний разговор с отцом, я задумываюсь – а что, если мне придётся выбирать между ним и родителями? Я пообещал отцу, что ему не придётся за меня краснеть, но смогу ли я выполнить это?
|
|
|
Если ты влюблён, то единственной клятвой, которая исполняется, становится та, что ты даёшь объекту любви. Остальное отходит на десятый план.
Я люблю его и то состояние, когда я забываю обо всём. Рядом с ним я не помню, кто я такой, что я делаю. Есть только он. Наверное, я растворяюсь, наверное, это очень плохо, наверное, я просто схожу с ума. А может, это и есть просто любовь? Самая обыкновенная. Скорее, да».
Леманн задумчиво смотрел на написанный им текст, когда вдруг пришло уведомление о новом комментарии. «Элке»- пронеслось в голове, и точно, когда он открыл его, то увидел несколько предложений сиреневым шрифтом: «Всё умираешь?:) Ладно, знаю, ты сейчас закатишь глаза, и прошипишь что-то вроде «Достала». Но меня действительно заинтересовала эта мысль твоя, о выборе между дорогими людьми. Это грустно, Том. Если честно, то твои слова меня сейчас не ободрили и не настроили на философский лад, как обычно. Они меня расстроили. Ладно. Пошла я, подумаю. Только… я хотела сказать: Старайся избегать ситуаций, в которых тебе придётся выбирать. Потому что есть такая вещь, как через какое-то время ты будешь связан обещанием, вернее, клятвой самому себе и будешь от этого страдать. Более того, жертвы иногда связаны с приходящими вещами и временными идеалами, которые потом рассеиваются, и приходят другие, которые становятся тебе не менее дороги, но руины, оставленные предыдущим идеалом, то, что ты разрушил ради него, уже не восстановимы. В итоге ты оказываешься вынужденным действовать в привязке к тому, ради чего ты оставил практически всё, но ты уже ненавидишь это, потому что приоритеты изменились. И хуже, когда новыми приоритетами тебе так же приходится жертвовать ради тех, что были когда-то.»
Том несколько раз перечитал написанное, но поскольку значок онлайн ещё горел, он отправил ответ: «Подожди, не уходи, ответь, а потом уже беги куда надо:). А почему ты говоришь жертвовать новыми? Зачем ими вообще жертвовать?»
«Потому что очень сложно оставлять то, ради чего ты многим пожертвовал. И вспоминая, ЧТО ты принёс в жертву ради чего-либо, тебе становится совестно, ты не можешь позволить себе теперь этим разбрасываться. Ну вспомни, было что-то такое, чего ты очень хотел? Например, просил родителей тебе купить, дорогое что-то, и вот, они тебе это купили, а оно тебе уже не интересно. Но совестно - ведь они старались, и ты не имеешь права теперь закинуть эту чудо-машинку в дальний угол:))))))) Понимаешь, о чём я?»
Том невольно усмехнулся – таких случаев он не помнил. К счастью его родители могли позволить себе выполнить любую прихоть сына сразу. Но в голове внезапно всплыл один момент. Тот самый, когда ему не хотелось идти ни на какую after-party, когда ему приснился тот ужасный сон после концерта. Неприятное чувство вины вперемешку с абсолютно непонятным волнением стало подкатывать в виде тошноты, и Том распахнул окно, за которым цвели каштаны. Вернувшись к монитору, он написал: «Я понял, надо подумать об этом». Он хотел было отключиться, как тут вдруг увидел ещё комментарий на запись. Он уже знал, что это был некий Evann_666 – самый яростный комментатор его записей. На этой странице было ещё порядка десяти одногруппников, но Томовы философские изыскания их не особо интересовали, а постоянными комментаторами были Элке и этот самый Эванн, хотя Том точно и не знал – девочка это, или парень. С ним часто спорили, пытаясь разубедить или наоборот убедить в чём-то, и по высказываниям и неистовому напору казалось, что это именно девушка, к тому же весьма агрессивная и с мужененавистническими идеями.
«Не соглашусь с пользователем Ktz_viola. Не кажется ли вам, что с такими установками можно вообще превратиться в синий чулок и начать страдать ху*нёй по поводу идеальной любви к двадцати пяти годам? Я, например, поддерживаю взгляд хозяина дневника – живи сегодняшним днём. Если это ваш личный опыт, то у каждого он свой, не судите всех по себе.
|
|
|
Хотя, с другой стороны, я придерусь и к вам, дорогой хозяин;) Не задумывайтесь, когда делаете «во имя любви». А потому, сколько вы пишите об этом, становится ясно, что вы слишком много думаете об этом. Отпустите себя, жизнь даётся один раз. Надо всё успеть:)»
Том уже привык к колкостям Evann_666, и закрывая ноут был готов, что вечером найдёт на своей странице очередную перепалку Элке и этого пользователя, как это обычно и происходило. Том писал, они отвечали, а потом начинали спор между собой о том, кто же прав. Леманна это забавляло, и он любил потом читать саркастичные высказывания Элке, которая сильно его опекала, и этого Эванна, который постоянно требовал оставить его, Леманна, в покое. Не лезть со своими «средневековыми церемониями».
Сегодня Том собирался перед вечерними парами забежать в пиццерию, где они с ребятами договорились встретиться. А после пар они договорились собраться в клубе, немного расслабиться. Причём, инициатором этой встречи был именно Том – ему уже было неловко перед приятелями, с которыми он теперь только в перерывах перекидывался парой фраз, а потом убегал домой – ведь в любое время может позвонить или написать Билл, а значит, он должен быть всегда наготове. И так продолжалось уже полгода, и Том с друзьями выбирался в клуб не больше десяти раз. А ведь обычно молодёжи не надо искать повод для ночных походов. Более того он насторожил уже полкурса тем, что … Ни с кем не встречался и даже ни разу не замутил с кем-нибудь на одну ночь. И если несколько человек, парней, считали, что Том встречается с «этой странной сестрой Джо», то добрых три четверти его знакомых были твёрдо убеждены в том, что у Леманна серьёзные проблемы. И эти три четверти, в свою очередь, тоже делились на несколько категорий: Одни «по секрету от его очень близкого друга», знали точно, что Том лечится от сифилиса, потому что три года назад переспал с некой Дитой Лемке, которая «болела всем этим»; Другие свято верили, что Том стал импотентом и опять же, во всём была виновата пресловутая Дита; Третьи же, хотя их численность была совсем маленькой – братья Тод и Ганс – знали страшную тайну… У Леманна СПИД. И всё потому, что он бисексуал чёртов. Однако всех их радовало одно – Том начал курить. Это успокаивало их так, что они забывали обо всех этих мелочах жизни.
|
|
|
У Тома же периодичность поездок к Биллу колебалась от раза в месяц до раза в неделю. Иногда он ездил в Берлин, а иногда Каулитц приезжал куда-нибудь, где они встречались не нейтральной территории. Любимым местом был тот самый кемпинг, где произошёл их первый раз. И первый не только для Тома. Билл вспоминал его не реже и с не менее трепетным чувством, чем Том, только он раздражался на это своё настроение, а Том блаженствовал.
В один из таких разов, как раз, Каулитц и научил Тома курить. Это было начало марта, они шли по лесу, наслаждаясь свежим воздухом и пением весенних птиц. Ещё встречались пятачки, на которых лежал толстый слой снега, но это не мешало проклёвывающимся подснежникам.
- Фу, Билл, ну не порти ты воздух! – пробурчал Леманн, когда брюнет достал из кармана пачку сигарет.
- Сладкий, портить воздух – это совсем другое, - захихикал Билл, прижимаясь к парню, и мягко чмокнув в губы, - Хочешь, научу?
- Не хочу. - буркнул Том, пытаясь отвернуться от сводящих с ума губ.
- А я хочу. - просто ответил Каулитц, закуривая и сразу выпуская два ровных колечка.
Том заворожено смотрел на него, просто не в состоянии оторвать взгляда от покрасневших от ночных поцелуев, губ. Каулитц специально облизнулся, и сделав следующую затяжку, стал медленно выпускать тонкую струйку голубоватого дыма, неотрывно глядя Тому в глаза. Том прерывисто вздохнул, и совсем не заметил, что прежде чем потянуться за поцелуем, Билл сделал очередную затяжку. Каулитц одним движением проворного язычка заставил Тома приоткрыть рот, и парень тут же почувствовал, что в горле сильно защипало и стало не хватать воздуха. На глаза навернулись слёзы и Том сильно закашлялся, тут же отпрянув от Билла, который громко засмеялся, и снова притянул к себе парня, который всё пытался отдышаться, обиженно глядя на коварного брюнета.
- Ну же, потихоньку. - положив руки Тому на плечи, Билл провёл ладонью по векам слезящихся глаз, - По чуть-чуть, не вдыхай сразу.
Дальше Каулитц снова затянулся, и с упоением наблюдал за Леманном, который покорно приоткрыв пухлые губки, позволил ему выдохнуть дым ему в рот. Том осторожно вдохнул, тут же выпуская тёрпкий воздух назад, и потянулся за следующей порцией вишнёвого никотина. Билл наслаждался этими едва уловимыми прикосновениями, тихо сходя с ума. Том постоянно вызывал в нём неведомые до сих пор эмоции. Они стояли долго, ласкаясь и наслаждаясь этими мягкими, трепетными поцелуями сквозь дымную вуаль. Страсть осталась на ночь, а сейчас это было просто упоение, любование друг другом. Легонько коснувшись губами любимой родинки на щеке Тома, Билл обвил его шею руками, и тихо прошептал в самые губы: «Ты способный ученик, экзамен принят.»
***
Билл уже два дня рвал и метал, потому что на эти выходные был день рождения Андреаса. Как и полагается, и как обычно было конкретно в их компании, каждый из ребят приходил с девушкой. И если Георг с Густавом приводили всегда кого-то, кого знали хотя бы пару месяцев, то у Билла и Андреаса всё было иначе. Когда они были вместе, то не приводили никого. А поскольку подобные вечеринки в честь кого-то из участников всегда были закрытыми, то никаких компроматов обычно не собиралось. Просто некому было. Если же девчата и болтали потом, то это уже было слишком поздно и прессу не интересовало – они и без того окрестили группу «компанией молодёжи, явно нетрадиционной ориентации, которые наверняка спят друг с другом». Но после расставания с Анди, Билл демонстративно приводил с собой девиц, причём никогда не брезговал с несколькими сразу. Это уже все знали. Пару раз это просочилось в прессу, закрепив за ним почётное звание «коня с яйцами», что, в принципе, он из себя и представлял. Искать девушек не приходилось - как на afterparty всегда было достаточно группиз, так и на дни рождения они не составляли исключения, с одной лишь особенностью, что среди них не было парней. Ведь идея с Биллом-геем пришла Йосту в голову совсем недавно, к тому же и Каулитц был далеко не ребёнком, и в подобном теперь была пикантность, а не образ растлённого подростка. Тогда, на заре их карьеры, это было бы большим минусом и грозило бы ещё большим возмущением общественности.
Решив отказаться от похода на эту вечеринку, Каулитц сильно рассорился с Анди, тот наговорил ему гадостей, постоянно высказывая своё недовольство тем, что Билл сделал из своей очередной дырки чуть ли ни члена группы. Их ссора больше походила на поединок, в ходе которого Каулитц умудрился разбить пепельницу, выкинуть из окна будильник и вцепиться наманикюренными ногтями в лицо беспрестанно верещавшего Анди, с криком: «Пошёл нах*й, что хочу, то и делаю!» Через час этой импровизированной драки, ребята поуспокоились, выпустив пар, и даже вместе вышли на балкон покурить.
Затянувшись, Андреас приобнял Билла за плечи, потирая расцарапанную им щёку, и тихо спросил:
- Может, на этот день рождения ты сделаешь мне подарок?
- Ещё чего захотел! – бровь Каулитца возмущённо поползла вверх и он, скривившись, посмотрел на собеседника.
- Просто попробуем. Тебе ведь всё равно не с кем идти. А там будет журналюга из Stern, Йост настоял, не приведёшь же ты свою подстилку на мой день рождения? – хмыкнул Анди, выбрасывая вниз сигарету. Он на самом деле уже успел предположить, что идти Билл отказался именно потому, что хочет быть с этим малым чучелом, как он называл Тома. То ему не нравились его дреды, но даже когда Том появился с брейдами, это не улучшило ситуации, и Анди продолжал обзывать его «мочалкой» и «метлой».
- А кто тебе сказал, что не приведу? – Билл проследил за полётом окурка и метнул озорной взгляд в Анди, до которого ещё не дошёл смысл вопроса. В его голове загорелся азарт вытащить Тома на эту пати, чтобы позлить надоедливого бывшего.
- То есть как это?- опешил парень, - Билл, мать твою раком, да ты же не можешь!
- Да ну?
- Да ты еб*нулся что ль?! Жорж придёт с девушкой, Густ тоже придёт с де-вуш-кой, не с группиз, Билли! У нас червь из прессы будет!
- И если я с тобой буду, как типа мы встречаемся, то это нормально? Ты, типа, девушка. - издевательски протянул Каулитц.
- Х*р ты его приведёшь!
- И приведу.
- Я сказал нет.
- А я говорю да. - безразлично передёрнув плечами, спокойно произнёс Билл и вышел с балкона, оставляя матерящегося Анди один на один с собственным негодованием. Если в начале разговора он даже не думал об этом, а ещё пару минут назад говорил, чтобы позлить парня, то сейчас у него только укрепилось желание воплотить этот план в жизнь.
- Билл! Это МОЙ день рождения! – проорал Анди, бросаясь за ним в комнату.
- Тогда меня там не будет. - твёрдо произнёс Билл, резко развернувшись к блондину так, что тот чуть в него не врезался.
Андреасу ничего не осталось, как согласиться, и проводив его до двери, Билл, облегчённо вздохнув, упал на диван и через несколько минут уже задремал. Но поспать ему не дали – через полчаса телефон уже разрывался песней с дурацкими словами вроде: «Работа не ждёт - готовь свой зад». Этот рингтон Билл поставил на Йоста. Лениво потянувшись, Билл соизволил-таки ответить, но тут же был оглушён продюсерской тирадой насчёт того, какого пере*ба он, Билл, собрался привести Тома на эту пати в качестве бойфренда.
- Дэйви, - слащаво протянул Билл, зная, как Йост ненавидит это обращение, - и ты туда же? Я всего лишь пригласил Тома, как друга, он ведь, если ты помнишь, сделал нам гвоздь программы. Придёт ещё по вагону друзей и дальних знакомых от каждого из нас. На вечеринке будет не менее ста человек, Дэйви. И что вы при*бались-то? Тем более не ты ли заставил меня месяц назад сосаться с каким-то недоноском на камеру? – Билл сделал паузу, слушая пыхтение Йоста.
- Так вот я тебе и напомню. Пресса запомнила, что у тебя спутник. Ты не читал последнюю Бильдовскую статью?
- Читал… - уже менее уверенным тоном, сказал Билл, пытаясь вспомнить её содержание. Когда Дэйв дал небольшое интервью пару недель назад, он так и не просмотрел её, потому что как раз был занят Томом, а точнее, примирением с ним.
- Вижу, что не читал, - усмехнувшись сказал про, - Так вот я напоминаю тебе. Майлз – твой бойфренд и у вас, пока, всё серьёзно. И сейчас за твою принадлежность к сексуальным меньшинствам и её пропаганду, нам с тобой заплатили неплохой гонорар. Или те пятьдесят тысяч появились на твоём счету с неба?
- Я всё сказал! – внезапно выкрикнул в трубку Билл, и нажал на отбой.
Настроение упало. Закусив нижнюю губу чуть ли не до крови, Билл опустился в кресло, сжав виски руками. Теперь ему стало ещё неприятнее от того поцелуя с этим Майлзом, которого, кстати, ему представили тогда другим именем. Противно оттого, что пол-земного шара будет теперь считать этого огрызка крашеного его бойфрендом, с которым у них «всё серьёзно». Стыдно, чтобы оно стояло рядом даже, не то, что… «Бляяя**!» - мысленно выругавшись, Билл взял телефон снова и набрал знакомый номер. Но никто не отвечал. Он набирал раз пять, а потом, психанув, зашвырнул его на кровать, и налив себе Мартини, устроился рядом.
Вот сейчас он дозвонится, всё таки, до Тома, скажет приехать в субботу и Том приедет. Каулитц уже уяснил, что его слово для мальчика – закон. Он сам не ожидал, что тем вечером признается, по сути дела, в своих чувствах. Да, он всего лишь ответил Тому «я тоже». Более того, Билл усиленно убеждал себя, что ничего страшного в этом нет, и это ни к чему не обязывает. Да он и от Тома уже опасался увидеть ту реакцию, которой не хотел больше всего. Если бы Том в тот момент прослезился, переспросил правда ли это, или ещё как-то удостоил его признание вниманием, то Билл не выдержал бы и уже на следующий день объявил бы, что между ними всё кончено. И он знал это точно. Но и в этот раз Том «оправдал» худших ожиданий. Биллу вспомнился в связи этим тот самый первый вечер а «Альте», когда Том, став на колени, пообещал не наделать ему проблем. По-детски глупо, но по-взрослому ответственно.
«Зачем только он сказал, что любит? Зачем? Я был не готов говорит это, а не ответить ему… я не смог. Чёрт бы побрал, я не смог! Потому что это был он. А с ним всё по другому. С ним я хочу быть настоящим. Хотя бы с ним быть настоящим. Я не должен ему верить. Я верю ему»
Сам для себя неожиданно Каулитц возобновил написание дневника. Когда-то, в далёком детстве, он писал в тетрадке какие-то переживания, которые потом перефразировал в песни, и которые легли в основу его творчества в целом. Но это самое творчество закончилось также быстро, как и началось. Он закончилось с приходом в его жизнь большой сцены. А совсем недавно, около года назад, после очередного месяца, проведенного в реабилитационной клинике, Билл снова начал дневник. И на этот раз уже в электронном варианте. Он не писал его каждый день, но в особо сложных ситуациях садился за это занятие и мог писать часами. Песни, как раньше. Из этого уже было не сложить, но, тем не менее, сели бы кто-то посмотрел на эти записи, то без труда можно было бы выделить то, что действительно было для него важно. Этого было немного. А признание, которое имело место неделю назад между ним и Томом, относилось как раз к этой категории редких душевных строк.
***
Том пребывал в самом благодушном настроении. Нагулявшись с друзьями, посетив три клуба, он вернулся домой около двух часов ночи. Телефон в широких штанах стоял на бесшумном режиме, а вибрации он почему-то е чувствовал. Поэтому у него ушла душа в пятки, когда достав средство коммуникации, он увидел на дисплее шесть неотвеченных звонков от звёздного абонента. Сердце застучало е в висках даже, а в ушах, лицо вспыхнуло, и Том стал, как вкопанный посреди комнаты, пытаясь быстро сообразить – что же ему делать? Звонить Каулитцу было поздно, а не звонить… Но тут он заметил смс и в надежде, что это не очередная рассылка сети, быстро открыл ящик. «Где тебя, Леманн, черти носят?» А самое главное, смс пришло около получаса назад, а значит, можно было бы на него ответить. Если что, то по крайней мере послание не разбудит Билла. Но отчёт о доставке всё не приходил, и всё хорошее настроение, не покидавшее Тома весь вечер, моментально рассеялось, собственно, и сон как рукой сняло. Том промаялся до утра, а потом спустился на кухню, где уже хлопотала мама.
- Доброе утро, мамуль! - чмокнув Симону в щёку, Том сел, укладывая голову на стол.
- Поздно вернулся?- погладив по голове, Симона поставила перед ним чашку с парящимся ароматным кофе, и села напротив со своей.
- Ой! - Том усмехнулся, махнув рукой, и принялся дуть на пенку.
- А как у вас дела с Биллом? – шёпотом произнесла она, оглянувшись на дверь, но увидев, что та закрыта, добавила, - Просто, чтобы отец не слышал.
- Я хотел спросить.
- Спрашивай.
- Мам, ты как думаешь, - щёки Тома порозовели, вызывая лёгкую улыбку матери, - если человек говорит «Я тебя тоже», это что значит?
- Ну, смотря что «тоже».
- Нет, меня интересует, если я на слова «я тебя люблю» отвечаю «я тебя тоже», то значит ли это, что я обязан как-то, что я тоже признался человеку в своих чувствах?
- Этого я не могу так просто сказать, сын… - Симона внимательно посмотрела на сына, - Ты так кому-то ответил?
- Да.
- Том, я могу сейчас сделать вид, что ничего не поняла. Но у нас с тобой другие, более близкие отношения. По крайней мере, так всегда было. А потому я не считаю нужным сейчас делать какой-то вид.
- Что ты имеешь в виду? – у Тома округлились глаза.
- Ты сказал Биллу, что любишь его, а он ответил тебе «я тоже».
Том только кивнул в ответ на это и принялся рассматривать пузырьки на пенке напитка. От мамы скрыть невозможно, Том это знал и понял, что спалился.
- Мам, ты считаешь, что я – наивный дурак?
- Ну как ты можешь такое говорить, Том? - Симона протянула через стол руку, беря за руку Тома.
- Ты так и не ответила.
- Я считаю, что это уже ступень на пути к полноценному признанию. Твоему отцу, когда он впервые сказал мне это, я ответила также, - она улыбнулась, сжимая холодные пальцы сына.
***
Разговор с матерью очень Тома воодушевил, поднявшись к себе, он стал готовиться к выходу в универ, как вдруг в кармане джинсов ожил сотовый. Сердце приятно защемило.
- Билли, - промурлыкал Том, услышав в трубке любимый голос.
…
- Не сердись, я просто не слышал, я…
…
- С друзьями, мы просто прошлись по клубам, выпили.
…
- Билл! Перестань! Я просто прошёлся с друзьями. Или прикажешь мне дома сидеть?
…
- Нет, они были с девушками!
….
- Так почему ты звонил?
…
- Да-да, конечно.
…
- Правда? Я приеду.
…
- Как скажешь.
…
- Как скажешь, любимый.
***
Когда Том зашёл в здание Альма-матер, а него подрулил Алекс, с которым они, после того неприятного разговора на улице, вообще не разговаривали. Том даже не смотрел в его сторону, а тот всё прожигал его злобным взглядом.
- Ну что, мачо-мен, может, поделишься кусочком удачи?
- Чего тебе? – Том предупреждающе посмотрел на Алекса, но у того был уже намеченный план и цель, которой он добивался.
- Я полагаю, ты приглашён на день рождения Андреаса?
Том нервно сглотнул, но взял себя в руки, и ничего не произнося, продолжал смотреть Алексу прямо в глаза. Чуть приподняв бровь.
- Не хочешь меня с собой взять?
- Ещё чего захотел! – Том повернулся уже было, чтобы уйти, но слова Алекса заставили его остановиться.
- А я мог бы вам устроить пиар-кампанию. На сайте своём. И сразу решится проблема, которую усиленно решают фанатки уже целый месяц. Сталкерши сразу выставили на своей странице информацию о том, что мальчик в клубе был фейковым. Это не бойфренд. Потому что он предусмотрительно свалил во Францию на следующий же день. Бойфренд Билла, Томми, - Алекс запрыгнул на подоконник и сел, свесив ноги вниз, - должен жить в Германии, и это все понимает. Им только стоит дать след. Они проходу не дадут, Том. А Каулитц.. – Алекс недобро усмехнулся, - вряд ли будет тебе за это благодарен. Я думаю, он предпочтёт расстаться. Ведь я выставлю это как твоё откровение мне. - он гаденько улыбнулся.
- Ты не посмеешь! – Том схватил его за грудки, сдёргивая с подоконника.
- Ещё как посмею, милый! - спокойно произнёс парень, - Не сделаешь того, что я хочу, так и будет. Мне пофиг, что после этого менеджмент заберёт у моего сайта официальный статус. Мне уже на всё плевать. Но тебе просто так быть рядом с ним я не дам. И главное, что я таки выставлю тебя дорвавшимся фанатом. Он будет очень «доволен» тобой. Сладкий мальчик, которому он так доверяет, променял его тельце на популярность мега-подстилки…
Алекс нарочито протягивал каждое слова, заставляя Тома гневно сжимать кулаки. В глаза нещадно щипали слёзы, а дыхание стало тяжёлым. Минуту помолчав, Том процедил сквозь зубы:
- Так что ты хочешь?
- Приведи, подведи, и постарайся сделать так, чтобы он на меня обратил внимание.
Том побледнел.
- И ради бога! – театрально закатив глаза, ахнул мерзкий тип, - Не устраивай сцен ревности, если что вдруг. Я ведь могу и понравиться.
Пары Том просидел в полной прострации. Он не слышал ни голоса преподавателя, ни того, что тот объявлял о начале летней практики. Что теперь было делать, он не знал.
***
-А с кем это ты говорил, что у тебя такая ехидная рожа? – Билл внимательно посмотрел на Андреаса, с которым они уже два часа ходили по бутикам и выбирали одежду для вечеринки. Саки бесшумной, терпеливой тенью следовал по пятам, а ещё на расстоянии пары метров тащился Георг, который уже давно всё выбрал и уже пожалел, что не поехал отдельно, шёпотом матеря двоих придурков, которые всё никак не могли определиться с поясами. Вот же проблема – ремень мужику выбрать!
- Да ничего, а что? - Андреас действительно еле успел отключиться, когда Билл подскочил к нему с двухсотой, за сегодня, футболкой и писком «А это?!» Не придав больше значения, брюнет ускакал дальше на охоту за джинсами, и Анди быстро набрал сообщение: «Буду ждать, поглядим, как будет выкручиваться».
Начало вечеринки было назначено на 17.30 завтрашнего дня, и пятничные пробки страшно вымотали Каулитца, которого и без того часто укачивало. Еле добравшись до дивана у себя в гостиной, он рухнул на него, сбросив пакеты с покупками прямо на полу. Он не любил заходить с охраной в квартиру, поэтому от предложения Саки и Левана помочь донести вещи, он отказался, наконец, наслаждаясь долгожданным одиночеством. Целый день в торговом центре с Анди показался ему тяжелее концертного дня. Ведь обмен энергией на концертах, выступление, сопровождаемое восхищёнными взглядами фанатов, какими бы надоедливыми они ни были, несёт в себе мощную силу. Билл никогда не был особо выносливым, но именно после концертов он хоть и был вымотанным физически, внутренняя энергия била ключом.
Подвинув к себе блюдце, которое заменяло пепельницу после скандала с Анди, Билл закурил. Он прекрасно понимал, что поступает не очень честно, вызывая Тома просто так, ради того, чтобы Анди позлить. Ведь он хорошо знал, как относятся его коллеги к парню: Гео смотрел свысока, хотя и не испытывал ненависти. Густав относился настороженно и делал вид, который за него говорил «прошу ко мне не обращаться». Йост лицемерно улыбался, прекрасно понимая, что мальчик-то талантлив, его интересовали исключительно деньги, которые можно выжать из того или иного человека. И, наконец, сам Анди. Он ненавидел Тома всеми фибрами своей души. Он не переносил его абсолютно не скрывая своего отношения, стараясь наговорить побольше невинных гадостей, или наградить красноречивым взглядом.
В виду всего этого подвергать Тома очередному потоку ненависти было очень эгоистично. С другой стороны Каулитц где-то внутри таил то самое желание, что часто считал чепухой для влюблённых провинциалок – хотелось, чтобы ради него кто-то был готов прыгнуть с обрыва, выпить яду, жертвуя абсолютно всем. Тогда, может быть, он бы подумал – верить человеку или нет. А этот случай был идеальной возможностью проверить Тома, что он поспешил сделать, заранее зная, что том ему ответит. Естественно, Том ответил: «Как скажешь, любимый!» А разве он мог отреагировать иначе?
Усмехнувшись столь приятным мыслям, Каулитц отправился в душ, где под мягкими, тёплыми струями воды, жизненно-насущные мысли о Томе плавно перетекли в то самое русло, в котором мысли сразу отобразились на состоянии тела. Сейчас мальчишки страшно не хватало. Билл частенько затягивал Тома в ванную, а потому воспоминания были самые, что ни на есть яркие. Сказать, что у Билла больше никого не было в отсутствие Тома, было бы очень трудно. Он не привык себе отказывать в сиюминутных прихотях, и охочих до этого вокруг всегда было достаточно. А Тома хотелось всё равно. После каждой девчонки и каждого мальчишки, Билл теперь вспоминал это чудо, которое так внезапно появилось в его жизни, и… не чувствовал удовлетворения. И это иногда сильно выводило, потому как уже невозможно было просто тра*нуться и расслабиться. С девушками ли, с парнями ли, он неизменно представлял рядом с собой Тома, но открыв глаза, чувствовал глубокое разочарование. Да что там глаза открывать? Они целовали по-другому, они ласкали не так, они стонали, смотрели не так. И Каулитц довольно быстро нашёл ответ на это явление. Самым главным было, что они думали не так. Они могли фанатеть, вожделеть, хотеть, но ни один и ни одна из них его не любили. Тогда-то Билл и задумался о разнице, которой раньше, попросту, не чувствовал. Секс с любящим человеком… с любимым человеком?
