2015-08-21
269
BPOV
Я положила руку на колено и неуважительно почесала его, пока Элис завивала мои волосы в крупные локоны щипцами и болтала с Роуз, которая валялась на кровати и листала журнал.
Я была, в общем-то, положительно настроена к той экипировке, которую она запланировала для меня, планируя свою особенную ночь с Джаспером. Элис на самом деле вытащила накануне кожаные штаны, чтобы заставить меня наложить мое вето. Это стало большим красным светящимся знаком. Это и тот факт, что четырнадцатое февраля в этом году пришлось на воскресенье.
Элис странно расслабилась, когда я проинформировала ее, что у нас с Эдвардом нет никаких особенных планов на ночь. Это, конечно, было полной ложью. Я уже спланировала довольно большое меню вместо обычных подарков, учитывая реакцию на мою последнюю попытку преподнести подарок.
Печально, но отсутствие моих планов с Эдвардом дало зеленый свет для нее в выборе одежды. Блузка была темного, ярко-красного цвета, с квадратным вырезом на шее, который так обнажал мою грудь, что верх нелепого красного лифчика пуш-ап, в который Элис силой затолкнула меня, мог выскочить наружу при любом неверном движении. Кроме этого, она запихнула меня в красную многоярусную юбку до колена. Я была абсолютно убеждена, что юбку сконструировал Сатана из тонкого, вызывающего зуд материала, «который совершенно не подходит к леггинсам».
На самом деле это было лучше, чем то, во что она первоначально намеревалась меня одеть.
Элис восхищенно достала ужасную розовую мини-юбку, которую я сразу отклонила. Она дулась, пока я с гримасой объясняла логику моего отказа. Ее надутость переросла в нахмуренность и извиняющийся взгляд, когда она поняла, что мини-юбка откроет один из моих больших шрамов.
Я надеялась, что эта неловкость спасет меня в будущем от юбок. Я жестоко ошибалась.
Я наблюдала, как она и Роуз ворковали и сентиментальничали о том, как «очаровательно» я выгляжу, завивая мои волосы в локоны в посреди комнаты Элис. Очаровательная. Это была новая вульгарность. Я все больше и больше чувствовала себя как одна из этих бедных собачек на публике, которые одеты в пушистые розовые пачки, с жалким выражением на их мордах, когда все вокруг улыбаются.
Я неспокойно подвинула обнаженные ноги, скривившись при виде моей ложбинки в зеркале, и послала отражению Элис вопросительный взгляд.
Валентинов день был самым нелюбимым моим праздником. Когда в шесть Элис вышла из комнаты, я была одета в цивильную одежду. Толстовка никогда не была такой притягательной.
Надо признать, однако, что я тихо наслаждалась днем с «девочками», чувствуя себя нормальной с кем-то еще, кроме Эдварда. Оказалось, что выслушивание их сплетен и болтовня об обычной девичьей чепухе, как будто я одна из них, очень восстанавливает силы.
Элис намотала следующий локон на щипцы.
- И когда я, наконец, вызвала менеджера по телефону, то оскорбила ее за нехватку товара и глупых служащих, - она ухмыльнулась, посмотрев через плечо на Роуз, которая все еще листала журнал на кровати.
- Проще говоря, я достала костюм принцессы Леи на два дня раньше и на тридцать баксов дешевле, - тихо хихикнула она, переходя к следующему локону.
Мы с Роуз одновременно почувствовали отвращение, представив ее в костюме, который она наденет для Джаспера. Это была его особенная фантазия, и она провела часы на телефоне, заказывая и совершенствуя каждую деталь, желая удивить его.
Я никогда не посмотрю вторично «Возвращение джедая».
Роуз вздохнула и перелистнула страницу журнала, посмеиваясь, прислонившись к спинке кровати.
- Ты так экстравагантна. Эм удовлетворится десятью минутами меня на коленях, - усмехнулась она в журнальную страницу.
Элис закатила глаза отражению Роуз, потом, нахмурившись, на мои волосы, которые не желали завиваться так, как она хотела.
- Не все из нас имеют талант к минету, Роуз, - пробормотала она, качнув головой и переделывая локон. Роуз усмехнулась.
- Если бы у меня был талант, это заняло бы только пять минут, - искривила она бровь, наконец подняв глаза на Элис. Они обе захихикали, пока Элис завивала очередной локон и качала головой.
Роуз встретила в зеркале мой взгляд.
- Возьми на заметку, Мери Сью, - многозначительно подмигнула она, сверкнув голубыми глазами. Я немного покраснела и быстро уставилась на колени. Я не могла понять, как они могут так обыденно обсуждать такое. Я даже не могла поговорить о поцелуях Эдварда, не став при этом цвета моей блузки.
Элис тихо хихикнула за мной, освобождая локон.
- Ей просто нужно это, если она хочет заняться этой фигней, - пробормотала она, сжав губы и хмурясь из-за очередного непослушного локона.
Я уставилась на ее отражение в зеркале, немного обиженная.
- С чего ты взяла, что я еще не занималась этим? – спросила я, возмущенная ее снисходительным тоном.
Элис подняла голову и встретила мой взгляд в зеркале.
- Я думаю, ты с Эдвардом еще не занималась сексом, - ответила она, широко открыв глаза.
Я быстро скривилась и вернула взгляд к коленям.
- Это не то же самое, - пробормотала я, сжав зудящий материал моей красной блузки.
Элис фыркнула и отпустила волосы.
- Игра слов, Белла. Есть только одна причина, по которой ты берешь в рот член – ты хочешь почувствовать его где-то еще, - немного резко сказала она, накручивая очередной локон на щипцы.
Я услышала смешок Роуз на кровати и опять встретилась с взглядом Элис в зеркале.
- А что, если я уже делала это? – выпалила я. Это было не их дело, но я не хотела, чтобы они считали меня ребенком.
Элис сузила глаза.
- Поверь мне. Тебе это не нужно, - грубо ответила она, намного более разозлившись от этой темы, чем можно было ожидать от постороннего человека. Я уставилась на нее.
- Ты хочешь, чтобы я осталась девственницей навсегда? – недоверчиво спросила я, сильно сбитая с толку ее реакцией. Элис засмотрелась на локон волос, не встречаясь со мной взглядом.
- Если ты хочешь, чтобы это было с Эдвардом Калленом, то да, - жестоко ответила она. Роуз безразлично листала журнал.
Я оторопела, продолжая смотреть на ее подбородок.
- Скажи мне, что я не слушаю лекцию о воздержании от принцессы Нижняя Губка, - с недоверием выпалила я, услышав чувственный смешок с кровати, где сидела Розали.
Элис дернула мои волосы щипцами и уперла руки в бедра.
- Джаспер и я отличаемся от вас, - подняла она брови моему отражению в зеркале.
- С чего ты взяла? – усмехнулась я ее нелепым двойным стандартам, подогревшим мое раздражение.
Она закатила глаза, накручивая очередной локон.
- Во-первых, Джаспер не полный придурок, - она со злостью дотронулась до локона. Роуз раздраженно фыркнула на кровати.
Я вздохнула, опустив плечи, с вытянувшимся лицом.
- Я думала, ты и Эдвард примирились,- печально сказала я. Я на самом деле носилась с мыслью, что они немного подружатся.
Элис качнула головой и освободила очередной локон.
- То, что у нас схожие музыкальные вкусы, не означает, что я готова уйти и смотреть, как он разрушает жизнь моей кузины, - проговорила она сквозь сжатые зубы, подхватив очередной локон волос и начиная оборачивать его вокруг щипцов.
Я покачала головой, несмотря на сопротивление железа.
- Ты неправа, Элис, - шепнула я, отчаянно пытаясь загнать назад злость, растущую во мне, наблюдая, как она тянет волосы, и ее лицо вытягивается от злости.
- Окей, - вздохнула Элис, откладывая щипцы и вставая рядом мной с руками на бедрах. - Скажи мне вот что, - серьезно продолжила она. - Что он скажет, увидев твои шрамы? - тихо шепнула она, глядя в мои глаза в отражении в зеркале.
Я крепко сжала кулаки на коленях. Роуз с любопытством подняла глаза от журнала на сцену, разворачивающуюся перед ней.
- Ты не знаешь его, - еще сильнее покачала я головой в ответ на ее намеки. Я хотела сказать, что он уже видел мои шрамы, но прикинула, что это только подогреет ее злость.
Роуз села на кровати, привлекая мое внимание, и жестоко уставилась на меня.
- Я знаю Эдварда больше, чем мне бы хотелось, - тихо сказала она, почти извиняясь. - Он может быть жестоким, грубым и эгоистичным, - язвительно завершила Розали.
Я развернула голову, заставляя мои новые локоны разметаться вокруг моего лица.
- Знаешь ли, Эдвард, как и ты, создает для меня комфорт, - выплюнула я в Роуз. Она сидела на кровати с надменным и весьма разозленным видом. Их надменность была наполовину придуманная, они ничего не знали о его прошлом и не задавали вопросов о его намерениях.
Элис фыркнула, заставляя меня перевести мой разъяренный взгляд на нее, развернулась и отошла от меня.
- Прекрасно, - она гневно подняла руки в воздух, прежде чем развернуть ко мне лицо с совсем непохожим на нее выражением наглой усмешки. - Но когда Эдвард Каллен начнет рассказывать всем подряд, как он трахнул эту чокнутую соседку, не беги ко мне, - выпалила Элис, плюхаясь на кровать рядом с Роуз, которая уже успокоилась.
Я побелела и отпрянула, как если бы она физически ударила меня. Элис, не извиняясь, скрестила руки на груди и сузила глаза. Половина меня хотела заплакать, а другая хотела подлететь к кровати и залепить пощечину по ее снисходительному маленькому личику.
Я сделала лучшее, что могла.
Я встала от трельяжа и направилась к двери, пока эта идиотская красная ткань сильно просвечивающей юбки царапала мою кожу. Я остановилась на пороге, загоняя назад слезы от боли и злости, и повернулась к ней и Роуз, сидящим на кровати.
Я смотрела на них, развалившихся рядом друг с другом, через мутные от слез глаза. Они были кратким изложением того, что я получала каждый день. Я проклинала себя за то, что позволила им обращаться со мной, как с равной, последние два часа. Я хотела, чтобы они ужасно себя чувствовали.
То, что я собиралась сделать, не было честным по отношению к Эдварду, но они понимали все неправильно.
- Эдвард ненормальный, - тихо начала я, что было очень далеко от того, что я чувствовала, и проигнорировала заметный кивок Элис и ее поднятые в согласии брови. - Но ты бы тоже была такой, если бы твой отец сгорел на твоих глазах в пожаре, когда ты была ребенком, - торопливо говорила я. Слова обжигали мое горло, как огонь.
Я насладилась тем, как их глаза расширились, и язвительно продолжила.
- И ты стала бы еще больше ненормальной, если бы твоя мать выбросила тебя, как мусор, после случившегося, - я сузила на них глаза. Мой голос дрогнул при воспоминании о бумажном сердечке.
Руки Элис медленно сползли с ее груди по сторонам тела. Она и Роуз уставились на меня в полном шоке.
Я надеялась, что они уже расстроились, и приготовилась к следующим словам.
- Но люди типа вас еще более ненормальны, чем Эдвард, - процедила я сквозь зубы, и слезы опять попытались потечь из-под моих век. - Потому что вы слишком заняты поверхностными трагедиями королев, чтобы замечать что-то еще, - продолжила я, яростно загоняя слезы обратно и расплывчато глядя на Элис с усмешкой, такой же, как ее прежнее выражение.
- И он единственный в этом городе, который обращается со мной не как с чокнутой, - ядовито выплюнула я последние слова.
Я не стала дожидаться их реакции, которую можно было предугадать. Я развернулась и вылетела из комнаты. Потому что, как только последнее слово вылетело из моего рта, я знала, что только один человек может разрушить это горькое послевкусие.
Я бежала через холл и гостиную, схватив свою толстовку и небрежно натягивая ее. По моим щекам потекли слезы.
Я с досадой смахнула их, скользнув обнаженными ногами в резиновые сапоги, и подлетела к двери, распахивая ее настежь и со злостью захлопывая за собой. В какой-то момент я поняла, что не смогу залезть по решетке при свете дня в своей многоярусной юбке, развеваемой холодным ветром. Я остановилась и решила, что просто зайду через парадную дверь.
Я даже не натягивала свой капюшон. Все мои локоны развевались вокруг моего лица, пока я перебегала двор к дому Калленов, хлюпая по лужам на траве и спотыкаясь. Холодный ветер хлестал волосы, заставляя мое мокрое лицо и обнаженные ноги ежиться от холода.
Я почти запрыгнула по ступенькам к большой белой двери, громко стуча в нее и пытаясь загнать горькие слезы в глаза. Шанс, что дверь откроет Эдвард, был невелик, и я отступила назад, заломив руки и с нетерпением ожидая, когда кто-нибудь ответит. Я почти запрыгнула по ступенькам к большой белой двери, громко стуча в нее и пытаясь загнать горькие слезы в глаза. Как только я решила постучать опять, дверь открылась.
Эммет уставился на меня широко раскрытыми глазами с порога. Я начала нервно комкать край своей толстовки.
- Эдвард, - прохрипела я, надеясь, что мне не придется больше объяснять. Страх добавился к моему и так уже переполненному списку испытываемых эмоций.
Он свел брови вместе и тупо уставился на меня на секунду, после чего, наконец, кивнул.
- Я его позову, - тихо ответил он, взглянув через плечо, а потом опять обратил на меня внимание.
- Ты можешь зайти и подождать? – неуверенно и заботливо спросил он.
Я быстро кивнула, все еще комкая рукава и ощущая бесконечное облегчение, когда он растворился в холле, оставив мне дверь открытой.
Я выждала некоторое время, перед тем как переступить через порог, не колеблясь, тихо закрыла за собой дверь и прошла в фойе. В доме Калленов стояла тишина, и я встала перед коротким пустым проходом в большую светлую гостиную, с тревогой ожидая Эдварда.
До этого я никогда не приходила так, и надеялась, что он не расстроится. Нервно переступив обнаженными ногами, я, наконец, осознала, во что одета, и еще больше разволновалась, посмотрев на свои бледные, кое-где покрытые шрамами ноги.
Звуки шагов заставили мою голову резко подняться. Из гостиной появился Эдвард, одетый в темную футболку и джинсы, пробегая руками через спутанные волосы. Он, с недовольным выражением на лице, пошел ко мне, опустив лицо вниз. Когда его глаза нашли мои, они расширились, и Эдвард на короткое время просто застыл в фойе.
Я не ждала, пока он подойдет ко мне. Я просто старалась сократить расстояние между нами, подбегая к нему и отчаянно обнимая за талию. Тесно прижимаясь, я зарыла лицо у него на груди и глубоко задышала.
Через мгновение он вернул объятия, обняв меня за плечи и поглаживая мои локоны, зарывшись лицом в макушку.
Он начал глубоко дышать, точно, как я. Я обхватила его за талию и держала глаза закрытыми.
- Что случилось? – озабоченно шепнул он в мои волосы, нежно поглаживая их на спине.
Я качнула головой. От воспоминания мои слезы потекли еще сильнее. Один одинокий всхлип вырвался из моей груди, прежде чем я восстановила контроль и крепче обняла его, готовясь, что его присутствие облегчит боль от страшных слов, которые отравили меня.
Он больше не спрашивал. Просто стоял в фойе и держал меня, пока я тихо плакала на его груди примерно десять минут. Я сглатывала слезы у него на груди, позволяя его ласкам полностью успокоить меня, прежде чем мы услышали тихий стук в дверь за нами.
Он поднял лицо из моих волос и посмотрел на дверь, открывшуюся за мной, но я не отпустила его талию и еще глубже зарылась в нежную теплоту его жесткой груди.
Он фыркнул, смотря через мою голову на кого-то, стоящего в открытой двери.
- Я, блять, так и знал, что это дерьмо произошло из-за вас двоих, - резко сказал он и осторожно собрал мои волосы одной рукой.
За моей спиной раздался тихий вздох. Эдвард нежно массировал мою голову.
- Белла? – тихий, высокий, писклявый голос мог принадлежать только Элис. Мои челюсти сжались, и я теснее обняла его за талию, опять услышав за собой похожий вздох.
- Мне на самом деле жаль, - извинялась она с натуральным огорчением в голосе.
Я собиралась уже ответить, но почувствовала, как Эдвард глубоко вздохнул и крепко зажал мои волосы в руке.
- Гребано выглядишь, Хейл, - выплюнул он в пространство за мной, где, как я предполагала, рядом с Элис стояла Розали.
Я скривилась, осознав, что они пялятся на Эдварда, открыв рты, доставляя ему неудобство, после того, как узнали всю правду о его прошлом.
- Я буду дома через минуту, - быстро пробурчала я через плечо, желая выгнать их, пока он не начал что-то подозревать.
В фойе некоторое время было тихо, потом я услышала, как они направились к двери и тихо вышли.
Я вздохнула в грудь Эдварда, ослабив свои объятия, и извиняюще посмотрела в его лицо.
- Прости, что я ворвалась сюда, - сожалеюще пробормотала я. Он с любопытством посмотрел на меня, закатив глаза и качнув головой.
- Дерьмо. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь, - он убрал одну руку из моих локонов и стер большим пальцем слезы с щеки, с любовью глядя на меня.
Любовь в его глазах уничтожила большую часть горького послевкусия, но мне нужно было еще что-то, прежде чем я уйду домой и встречусь с этими двумя. Так что я поднялась на цыпочки и прижала свои губы к его губам, убирая свои руки с его талии на шею, крепко обнимая его и теснее прижимаясь к нему.
Он промычал, запустил руки в мои волосы и ответил на поцелуй, нежно и сладко целуя меня.
Я улыбнулась ему в губы. От этого маленького поступка я стала чувствовать себя невозможно лучше. Он ответил улыбкой и оторвался, поворачивая голову через плечо и осматривая фойе, после чего вернулся ко мне и начал одной рукой ворошить волосы на моем затылке.
Мое дыхание прервалось, когда он наклонился к моей шее и нежно поцеловал меня за ухом.
- Кроме всего прочего, - выдохнул он в мою шею, поднимая губы к моему уху и покусывая мочку, - Ты гребано сексуальна в этой юбке, - обольстительно шепнул он в мое ухо, сжав локоны в руке.
Я сдержала стон от его обольстительного тона, но мои глаза в волнении закрылись. Сексуальна. Не симпатична. Я собиралась зацеловать его шею до бесчувствия, но он оторвался от меня. Я открыла глаза, встретившись с ним взглядом, его губы медленно искривились в ухмылке, и мы освободили друг друга.
Я широко улыбалась, поворачиваясь к выходу, решив, что Сатана был большим гением в одежде, чем считал сам.
***
Хотя я и чувствовала себя плохо, ворвавшись в дом Калленов без объявления, но была признательна, что мне стало лучше, и я не испорчу нашу ночь своим плохим настроением.
Придя домой, я сразу направилась в комнату Элис. В действительности, мы обе так отреагировали, потому что сильно переживали за двух разных людей. И это было сутью всего. Элис просто заботилась обо мне, она не знала Эдварда достаточно хорошо, чтобы доверить ему мою невинность. Я предполагала, что, если бы была на ее месте, то реагировала бы точно так же. Я гадала, как бы она отреагировала, узнав, как бесстыдно я вела себя с ним на протяжении последних двух месяцев.
Когда я появилась на пороге, они обе сидели на кровати, голова Элис была прислонена к плечу Роуз. Мое лицо вытянулось, когда я поняла, что она плакала. Элис всхлипнула, подняв голову и посмотрев на меня с края кровати большими, полными раскаяния, карими глазами.
Я вздохнула, опустив плечи, и двинулась к ее кровати, шлепаясь рядом с ней и без слов обнимая ее за плечи.
Она повернулась ко мне, с силой отвечая на объятия. Ее маленькая ручка почти сокрушила мои ребра. Элис придвинулась к моему плечу.
- Прости, Белла. Я не знала этого, - печально извинилась она, крепче обнимая меня.
Я попыталась вздохнуть.
- Все в порядке, - натянуто простила я ее. Ее объятия вокруг моего тела стали почти болезненными. Она тихо всхлипнула и ослабила руки, не отпуская меня.
Рядом вздохнула Роуз, привлекая мое внимание. Я через плечо Элис взглянула на нее.
- Да, - начала она беспокойным тоном, постукивая длинными наманикюренными ногтями. - Я думаю, я тоже, - безразлично пожала Розали одним плечом, внимательно разглядывая свои руки.
Я улыбнулась попытке Роуз извиниться и простила ее тоже.
Это действительно был день нормальной девушки. Мальчики, сплетни, волосы и ложбинка, ссора, неловкие извинения и все такое.
Мы еще долго сидели на кровати, откинувшись на ее спинку. Элис положила голову мне на плечо, я – на ее. Роуз продолжала перелистывать страницу журнала, и мы некоторое время молчали.
Элис взяла мою руку, найдя ее под симпатичной красной юбкой.
- Вся эта херня действительно случилась с ним? – тихо шепнула она, играя с моими пальцами. Я уставилась на постер у нее на стене и резко кивнула, надеясь, что Элис не полезет глубже в его прошлое. Я уже и так достаточно сказала.
Она тряхнула головой у меня на плече, пощекотав мое ухо колючими черными волосами.
- Это просто ужасно, - печально выдохнула Элис, погладив мою руку большим пальцем.
Я ничего не сказала насчет того, как на самом деле ужасно это было. Комната наполнилась жестокой и душной тишиной. Я подумала, что мы все потрясены травматическими событиями прошлого Эдварда. Это был один из тех определяющих моментов, когда настроение всего дня может быть полностью и абсолютно испорчено тучами, сложившимися от этой ситуации.
Боже, благослови Розали.
Она фыркнула и бросила журнал через комнату.
- Вот почему я никогда не болтаю с девчонками о непристойностях, - раздраженно сказала Роуз, переводя взгляд с меня на Элис и обратно. - Кто-нибудь обязательно начинает плакать и убегать от меня, - возмущенно фыркнула она.
Элис и я тупо уставились на нее, потом обе фыркнули и захихикали над ее выражением. Роуз закатила глаза и победно откинулась на спинку кровати, рассеяв мрачную атмосферу.
Мы поднялись с кровати, Элис усадила меня перед зеркалом и начала повторно укладывать волосы. Попытавшись дать Розали возможность поделиться опытом, я отважно подняла тему минета, внимательно разглядывая свои колени.
Элис ухмыльнулась и тряхнула головой над моими волосами. Роуз с энтузиазмом объяснила мне весь отвратительный процесс. Мне, возможно, было больше интересно, чем действительно необходимо это знать. Я была уверена, что никогда не смогу сделать то, что она описывала, с Эдвардом. Он только на прошлой неделе смог ощупать меня без безопасного слова. Я еще продолжала работать над своими нервами, чтобы сделать что-то такое отважное, как снять свою блузку, чтобы он опять коснулся моей кожи.
После того, как Роуз описала каждую обольстительную технику языка во всех мучительных деталях и прочие другие подробности, которые я не могу повторить даже в своем разуме, чтобы не стать цвета своей одежды, я в полном молчании сидела перед зеркалом. Проникнутая благоговейным страхом и потрясенная, я смотрела на нее через зеркало.
Роуз и я тихо радовались, а Элис только хихикала над ее лекцией, работая с моими волосами и качая головой. Она не отнеслась с неприязнью, что я узнала об этом, и определенно не удивлялась деталям.
Никто из нас не убежал с плачем.
Хотя, должна признать, инстинктивно мне хотелось это сделать.
***
Эсме появилась дома в четыре, поспешно вбегая. Мы втроем с любопытством посмотрели на нее, сидя в гостиной. Девушки как-то рассказывали мне о кино-марафоне в Валентинов день, дожидаясь наступления шести часов, когда они обе собирались провести ночь с их партнерами.
Это было уже классикой. Планы были уже сфабрикованы. Розали собиралась ночевать у нас. Элис собиралась ночевать с ней. Как минимум, так должны были думать их родители.
Наконец встав перед нами, Эсме объяснила, что непредвиденный случай в офисе требует ее непрестанного внимания, и она не появится дома до полуночи.
От моего внимания не ускользнуло, что она надела длинное пальто и бриллиантовые серьги, и ее волосы были превосходно уложены. Я задумалась – наверно, у доктора Каллена тоже непредвиденная работа, и мы можем сами позаботиться о себе вечером.
***
Элис и Роуз ушли в шесть, оставив меня одну в пустом доме. Я радостно начала готовить еду для Эдварда в Валентинов день. Это заняло много времени, около трех часов, хотя кое-что я приготовила вчера. Я нахмурилась на различные миски и кастрюльки, в которых лежало все необходимое для приготовления цыпленка, запеченного с домашней лапшой и сыром, который ему очень понравился на день Благодарения, и бананового пудинга на десерт. Обычно я не приносила десертов ночью, но это был мой подарок на Валентинов день, так что я горячо принялась за дело.
В девять я начала готовить «Ананасовые Валентиновые парочки», продуманно размещая их на противнях в уже занятой ранее духовке.
В десять у меня было так много контейнеров с едой, что мой рюкзак еле застегнулся на молнию. Я отбросила локоны с лица и с силой закрыла его с триумфальной улыбкой.
Я осталась в красной, до колена, просвечивающей, многоярусной юбке. Я понимала: сделала это только потому, что Эдвард считал юбку сексуальной, и хотя она царапала мои ноги, это было неважно. Скорее всего, мои короткие ботинки и черная толстовка не сильно подходили к ней, но меня это не волновало, и я забросила рюкзак за спину и спокойно закрыла спальню.
Я сделала дополнительный круг вокруг дома, чтобы удостовериться, что все думают, что я пошла в постель, прежде чем, наконец, отправиться к задней двери. Мои локоны опять развевались вокруг головы, когда я пересекала темный двор и в конечном итоге начала забираться по знакомой белой решетке на балкон Эдварда.
Полная сумка била меня по спине, когда я, наконец, перелезла через перила, тихо ступая на балкон, и с победной улыбкой быстро постучала в дверь.
Он, как всегда, ждал меня и открыл дверь, стоя в освещенной комнате, смотря в мои глаза с кривоватой улыбкой, когда я вошла. Никаких складок.
Я опять была благодарна моему улучшившемуся настроению, повернувшись к нему, когда он закрыл дверь. Потому что в момент, когда он с силой развернулся ко мне и вгляделся своими чувственными зелеными глазами в мои, я почувствовала себя дома. Одна в комнате с Эдвардом. Без складки или горечи, когда он прижал меня к себе, нежно целуя в губы.
Я запустила руки ему в волосы, он положил руки мне на плечи и стянул лямки моего рюкзака, оторвавшись от моих губ и искривив бровь.
- Мы делаем запасы на зиму или еще какое дерьмо? – спросил он, снимая тяжелую, полную сумку с моей спины.
- Не то чтобы я возражал… - подмигнул он. Подмигнул.
Я закатила глаза, выхватив у него сумку и отправившись к кровати.
- Сегодня особенный день, - я невозмутимо пожала плечами, расстегнула сумку и достала принесенное мной тонкое одеяло. Он с любопытством уставился на меня. Я расстелила одеяло на кровати, сжав губы, и начала выкладывать на него многочисленные контейнеры.
Его глаза расширялись с увеличением числа контейнеров.
- Ты уверена, что один человек может съесть такое количество еды? – пробормотал он, наморщив лоб.
Я закатила глаза, вытащила из рюкзака две баночки содовой и сбросила ботинки.
- Да, только я приготовила сегодня на двоих, - улыбнулась я и протянула ему содовую.
Он, наконец, понял и кивнул, улыбнувшись. До этого я никогда не ела с Эдвардом в его комнате, обычно ужиная с Элис и Эсме. Но сегодняшний вечер был особенным.
Глаза Эдварда медленно путешествовали по моему телу к моим обнаженным ногам, задержавшись там на секунду, прежде чем он быстро перевел взгляд на контейнеры на кровати и плюхнулся на край одеяла.
Я отвернулась снять толстовку, чувствуя беспокойство по поводу своей блузки, стянула ее и с сомнением посмотрела на свою грудь. Похоже, что ложбинка стала невозможно более непристойной за последние четыре часа.
Я поправила ткань, прикрыв красный лифчик, и услышала звук открывшейся крышки, раздавшийся позади меня. Сделав успокаивающий вздох, я начала сожалеть, что решила не переодеваться. Я чувствовала, как мое лицо запылало, и медленно повернулась к Эдварду на кровати.
Он держал банку с содовой около рта, когда я повернулась к его лицу и бросила толстовку на край кровати. Его зеленые глаза расширялись и, в конце концов, уставились на мою грудь. Его рука медленно убрала банку ото рта, пока я залезала на кровать, бурно краснея, а его глаза не отрывались от моей ложбинки. Он громко сглотнул.
Эдвард быстро перевел глаза на одеяло, пробежав свободной рукой по волосам, вслепую ставя банку на тумбочку. Я села перед ним, подобрав под себя ноги, стараясь быть леди даже в ситуации с юбкой, достала контейнеры и стала открывать их, распределяя содержимое поровну между нами.
Он не поднимал на меня глаз, смотря на еду и улыбаясь, схватив вилку и с увлечением начиная копаться ей.
Я улыбнулась, когда он начал оценивающе мычать, и приступила к еде сама, слушая его довольные звуки. Запеченный с лапшой и сыром цыпленок определенно был призером среди деликатесов, и мы молча ели некоторое время.
Эдвард дотянулся до тумбочки и достал содовую, наконец, встретившись со мной глазами.
- Так… - тихо начал он. Его взгляд путешествовал вниз по моей шее, затем вдруг переместился к еде, и Эдвард наморщил лоб.
- Ты… куда собралась сегодня? – спросил он, поднося банку к губам.
Я сжала губы и легонько наклонила голову.
- Только сюда, - честно ответила я, скользнув вилкой в рот. Он убрал банку от губ и поставил ее на место. Странно облегченное выражение появилось на его лице, Эдвард кивнул и вернулся к еде.
EPOV
Спасибо, гребаный боже. Потому что ее грудь практически вылезала из этого темно-красного топа. У меня не было возражений смотреть на это самому, но я боялся, что могу совершить небольшое убийство, если здесь будут глаза еще какого-нибудь ублюдка.
Хотя я лучше знал мою девочку. Она краснела как сумасшедшая, пока молча ела передо мной. Я позволил гормонально озабоченному тинейджеру внутри меня смотреть на ее обнаженные ноги, подогнутые под оборку красной юбки, лежавшую между нами на одеяле.
Я не позволял себе смотреть на ее грудь, потому что не был способен быстро отвести глаза, чтобы ей было спокойно. Гребаные Брендон и Роуз одели мою девочку как проклятую куклу и как-то задели в процессе ее чувства.
Я разозлился, когда Эм забарабанил в мою дверь с неясным объяснением, что ко мне пришли. Я никого не ждал, но, увидев Беллу, стоящую в холле с красными набухшими глазами, я немного запаниковал.
Затем появились эти двое, отвечая на большинство моих вопросов, пока моя девочка плакала у меня на груди. Хотя я не понимал, почему они, блять, пялятся на меня, стоящего здесь и пытающегося успокоить мою девочку.
Но я более чем расслабился, когда она показалась на моем пороге без вымученной улыбки или следов горечи. И если честно, она действительно сексуально смотрится в этой юбке. И все ее сияющие гребаные локоны, струившиеся по ее спине и развевающиеся, когда она залезала на кровать. Развевающиеся вокруг ее груди, когда она наклонилась, позволяя лучше увидеть… гребаный боже, я должен остановиться и не думать об этом.
Я ел обалденного цыпленка и лапшу, и сыр, и я стонал и мычал, заставляя мою девочку улыбаться с каждым куском, и силой держал внимание на чем угодно, только не на ее груди. Я удерживал ее в своих руках почти неделю без спасительного слова, и я не мог пялиться на нее, как будто не трогал каждую ночь.
Я более чем удивился, узнав, что она принесла десерт. Обычно в мой вечерний рацион не входило такое блюдо. Он был гребано вкусным.
Она успокоилась, расспрашивая меня о моем дне и с улыбкой поедая пудинг. Я пожал плечами, на самом деле, блять, испытывая недостаток в каких-то особенных деталях, чем мой день отличался бы от других, исключая ее появление. Я так ей и сказал. Она с извинением посмотрела на меня, скользнув ложкой в рот. Я бесстыдно смотрел, как она облизывает обратную сторону ложки, медленно вытаскивая ее.
Я нахмурил лоб и постарался выгнать из своего мозга гребаные непристойности на десять минут, пока мы доедали.
Когда мы оба закончили, я начал убирать контейнеры, немного нетерпеливо должным образом благодаря ее за все. Небрежно сбросив их на пол, я повернулся с улыбкой к ней. Она обычно первой начинала наш контакт ночью, когда мы занимались сексом или десенсибилизировались, или, блять, называйте как хотите.
Но сегодня я явно хотел начать первым, наклонившись к ней, поднимая руку к ней на шею, придвигая ее лицо к себе и стараясь не отрывать взгляд от ее сверкающих карих глаз. Она вздохнула от моих прикосновений, готовая встретить меня на полдороге и нежно прижав ко мне губы.
Нежность – это хорошо, но я был полон энергии и взял ее нижнюю губу в мой рот и присосался к ней… на один уровень выше нежности. Она, похоже, сдерживала улыбку, ее руки нашли знакомый путь в мои волосы. Она прижала лицо ближе и высунула язык, проводя им по моей верхней губе.
Я без колебания впустил ее в мой рот, приподняв руку и зарываясь в ее сияющие гребаные локоны, надавив на ее язык своим.
Как обычно, наши языки встретились и начали бороться, пока мы оба прижимали лица друг к другу, наклоняя головы, чтобы углубить поцелуй. Ее вкус был невыносимо сладкий, остатки пудинга в ее рту заставили меня двинуть язык глубже в нее, извлекая задыхающийся стон. Она немного ближе подвинулась ко мне.
Я оторвался от ее губ, отклоняясь назад, чтобы посадить на колени, как она любила. И я реально смотрел вперед на все это дерьмо, когда она вставала на колени и сокращала пространство между нами, раздвигая ноги.
Я, блять, вслух простонал, когда ее грудь появилась прямо передо мной, фокусируя на себе мой взгляд без моего желания. Ее пальцы задвигались в моих волосах. Ее груди были сжаты вместе и… приподняты, формируя самую обалденную ложбинку, которую обнажала какая-либо красная блузка. И если любой другой ублюдок только увидит такое обнажение…
Я держал свои руки на ее боках, медленно потирая их и помогая ей полностью устроиться на моих коленях. Ее карие глаза уже заполнились похотью, когда она, наконец, села на меня, тяжело дыша и пробегая своими маленькими пальчиками через мои волосы так расслабляюще, что мои глаза захотели закрыться. Я вздохнул, когда она облизала свои красные губы, передвигая одну руку на ее щеку.
Это дерьмо выходило из-под контроля.
Я загнал назад гормоны и вгляделся в ее глаза, нежно поглаживая щеку одной рукой, оставив другую на бедрах.
- У меня есть для тебя подарок, - шепнул я в дюйме от ее лица. Она с недоумением посмотрела, прекращая поглаживания в моих волосах.
- Валентинов день придумали дельцы из корпораций, производящих открытки, чтобы поддержать низкий товарооборот в первом квартале, - шепнула она повышенным, безапелляционным голосом. Я искривил бровь.
- Только я подумал, что ты не настолько, блять, сексуальная, как слышу от тебя такие грязные вещи о товарообороте первого квартала, - язвительно усмехнулся я, продолжая потирать ее бедра большим пальцем. Это больше был вопрос, я не полностью понял ее цинизма.
Она поняла мой вопрос и тихо вздохнула, согнув плечи и опять начиная поглаживать мои волосы.
- У меня нет для тебя подарка на Валентинов день, - полным раскаяния голосом произнесла она.
Я тихо хихикнул над ее попыткой смягчить чувство вины.
- У меня тоже, собственно, нет подарка, - честно выложил я, поглаживая ее щеку. - Я просто счастлив отдать это тебе в Валентинов день, - я пожал плечами, скользнув рукой с щеки на ее шею и отбрасывая назад ее локоны. Она довольно улыбнулась мне и кивнула.
Я хихикнул и опять закатил глаза.
- Закрой глаза, - мягко приказал я, потому что в ее глазах была такая, блять, непристойность, что это было невыносимо. Она послушалась, позволяя глазам закрыться в волнении. Я дотянулся до тумбочки и выдвинул ящик, начиная рыться внутри.
Вытащив один предмет, я закрыл ящик, наконец позволяя своему взгляду скользнуть на ее грудь, потирая ее бедро. Это было так, блять, сексуально, что я застыл на мгновение, забыв, что хотел сделать.
Я еще больше тряхнул головой, освобождаясь от гормонов, после чего поднял к ее горлу цепочку, обернул вокруг шеи и нахмурился от того, что мне было тяжело застегнуть украшение.
Когда это все, наконец, завершилось, я скользнул пальцами по цепочке, пока не добрался до серебряного кулона, который теперь лежал на ее бледной шее. Я ухмыльнулся, довольный, что теперь на моей девочке есть что-то мое. На мне было ее кольцо.
Это жест не был собственническим. Кулон напомнил мне о ней, когда я заметил его, и я знал, что хочу, чтобы он был на ней. Две лошадиные головы смотрели друг на друга, образуя форму сердца. Их гривы развевались по сторонам, выполненные в изысканной филигранной работе.
Она открыла глаза, когда я убрал пальцы с ее кожи и любовался тем, как локоны образуют вуаль по сторонам ее лица. Она вытащила руку из моих волос и подняла кулон.
- Все симпатичные маленькие лошадки, - шепнула она, улыбнувшись, и насмешливо посмотрела на меня. Я кивнул. Раньше это дерьмо напоминало мне о чем-то еще. Но теперь эта песня ассоциировалась у меня только с моей девочкой, лежащей около меня на кровати и напевающей мне колыбельную. Она радостно улыбнулась и наклонилась сладко поцеловать меня.
Я вздохнул, когда ее теплые губы встретились с моими, обхватывая руками ее талию и прижимая к себе. Ее руки скользнули по моим рукам и шее и вернулись в мои волосы. Она тесно прижала мое лицо к себе, наклоняя голову и нежно проталкивая свой язык в мой рот, вздохнув.
Мы начали с того же места, где остановились. Я страстно протолкнул свой язык в ее рот, сжимая ее талию и продолжая эрегировать от ощущения ее ложбинки, прижатой к моей груди. Мое дыхание стало тяжелым, я пытался задушить волну похоти, передвигая одну руку на ее спину, нежно перебирая волосы.
Моя девочка не собиралась душить похоть. Она прижала мое лицо ближе, больше наклоняя свое лицо и глубже запуская свой язык в мой рот. Ее рот все еще сохранял сладкий вкус, заставляя меня лизать и сосать ее язык. Она со стоном двинула свои бедра в меня.
Я, задыхаясь, простонал в ее рот, передвигая руки на ее бедра и крепко удерживая их, готовый остановить ее, в то же время сражаясь с ее языком. Было еще слишком рано для этого дерьма. Я чувствовал, как ее пальцы перебирают мои волосы, и мы оба были разочарованы и успокоены, когда она не стала сжимать их в кулаке и дергать за них.
Мы тяжело дышали в рты друг друга и прижимали друг друга ближе. Наши языки боролись за доминирование. Я держал ее за бедра и растирал большими пальцами.
Мы некоторое время целовались, задыхаясь. Я оторвал свои губы от нее, двигая их от ее подбородка вниз, глотая ее аромат, и, блять, почти умер, пока не добрался до ее груди. Серебряная цепочка на ее шее помогла мне заглушить волну похоти, когда я целовал и ласкал ее шею около уха.
Она дышала мне в шею, выгибая грудь ко мне в молчаливой просьбе, которую я так хорошо знал. Она, блять, хотела этого.
Я остановил губы на ее шее, продолжая немного задыхаться, и медленно передвинул руку из ее волос по боку, растирая вверх и вниз для расслабления, что, возможно, уже не было нужно. Наши лица зарывались в шеи друг друга.
Она вздохнула в мою кожу, и я начал передвигать руки на ее живот, скользя по ребрам и останавливаясь под грудью. Я дал ей возможность запротестовать, медленно поглаживая ее живот большими пальцами и тяжело дыша ей в шею. Она ответила, опять молчаливо выгнувшись и побуждая меня продолжать.
Я, не колеблясь, поднял руки выше и обхватил ее грудь ладонью, на секунду останавливаясь, чтобы удостовериться, что безопасное слово не прозвучит.
Конечно, его не было. Техника работала железно.
Она опять вздохнула в мою шею, когда я начал массировать ее грудь всей ладонью, медленно двигаясь губами по ее шее, сдерживая стон, когда мои пальцы коснулись кожи в вырезе ее блузки.
Она застонала, опять двинув бедрами и полизывая мою шею. Моя голова была так заполнена желанием, что я сжал ее грудь руками, даже не отдавая себе в этом отчета, когда она начала извиваться на мне. Я продолжал целовать ее шею, периодически покусывая мочку ее уха, как она любила.
Я слышал, как ее дыхание бьет по моему уху, когда она еще больше опустила свои губы по моей шее, целуя открытым ртом и прижимая кожу своими зубами.
Наконец она сжала мои волосы в руках. Двойные ощущения от ее зубов и ее кулаков заставили меня глухо простонать ей в шею, и я теснее сжал ее грудь. Я, блять, прекрасно знал, что зубы – это не случайность с ее стороны. И еще и одновременное потягивание волос…
Я простонал ей в шею и рукой, лежащей на ее бедре, грубо двинул ее на мою эрекцию. Она громко вскрикнула, продолжая придерживать мою кожу зубами, и сильно прикусила ее. Гребано безжалостно. Я заворчал, теснее сжимая ее и сдерживая желание поднять к ней бедра. Я стиснул зубы, придерживая губы на ее горячей коже, неровно дыша в нее.
Она, наконец, отпустила мою кожу и, удивив меня, отклонилась, выпрямившись на моих коленях. Мы оба глотали воздух и смотрели друг на друга заполненными желанием глазами. Она облизала набухшие губы, проведя руками от моих волос вниз по моим рукам. Я опустил руку с ее груди, встревоженный и сбитый с толку.
Она ответила на мой вопрос, поднеся руки к нижнему краю своей блузки, немного подергивая ее, глядя мне в глаза, потом резко подняла руки и подтянула блузку к груди. Мои глаза расширились. Мы смотрели друг на друга. Я, блять, умолял ее глазами.
Блять, не делай этого.
Пожалуйста, блять, сделай это.
Она сделала. Подняла руки над головой и полностью стянула блузку. Наши взгляды на мгновение разошлись, когда ткань закрыла ее лицо, но я смотрел не туда.
Она, совсем стянув блузку и отбросив ее в сторону, уставилась на меня. Ее сияющие гребаные локоны поднялись вместе с блузкой и, освобожденные, рассыпались по ее плечам и груди.
Я так сильно хотел, блять, смотреть на это, но, конечно, не делал этого. Я удерживал взгляд на ее лице и держал руки при себе. Это сильно отличалось от кануна Рождества. Это было сексуально, то, как она раздевалась передо мной, заставляя меня смотреть. Она чувственно вглядывалась в мои глаза. Но я, блять, типа похолодел и в шоке уставился на нее, гадая, как она справилась со своими нервами, чтобы сделать это.
Она нахмурилась и перевела глаза вниз на свое тело, опустив голову, проверяя, почему я ничего не делаю.
Когда она, наконец, опять встретилась со мной взглядом, мое сердце немного треснуло. Она была пристыженной, блять, и огорченной, и беспокойно отвела от меня глаза. Я запаниковал, делая ту вещь, которую мы всегда делали в подобной гребаной ситуации.
Я показал ей себя.
Я стянул через голову футболку, не подумав и секунды, и бросил ее куда-то в сторону, обхватив лицо Беллы руками, прижимаясь к ней губами и нежно целуя, извиняясь за недолгий момент, пока я был ублюдком. Наверно, я выглядел именно так.
Она вздохнула в мои губы, расслабляясь, поднимая свои руки к моей обнаженной груди и скользя ими по плечам. Я отклонился, продолжая удерживать ее лицо руками, наблюдая, как ее глаза открываются. Я, наконец, блять, посмотрел на нее.
Я вел взгляд по ее телу вниз, начиная дрожать, пока не уставился на ее грудь. Лифчик был красным, кружевным, и великолепно поддерживал грудь, приподнимая ее. Я прижал лоб к ее плечу, проводя рукой по щеке, горлу, через гребано сексуальную ключицу, достигая одной грудки.
Я бесстыдно смотрел, как моя рука опять обхватывает грудь, заглушая стон, видя, как бледная кожа выступает из красного кружева, и нежно сжал ее.
Она опять вздохнула, опуская голову на мое плечо. Я смотрел, как моя рука обхватывает ее, немного загипнотизированный, отчаянно, блять, возбуждаясь. Я массировал и сжимал, потирая большим пальцем ее сосок, и вызвал этим тихий стон в мое плечо.
Она опять шевельнула бедрами, заставляя меня прервать дыхание. Я сжал челюсти и попытался осторожно массировать ее.
Она глотнула воздух, запуская руки мне в волосы.
- Как ты выдерживаешь это? – спросила она странно напряженным голосом.
Я еще сильнее провел пальцем по ее груди, наморщив лоб и попытавшись сконцентрироваться для ответа.
- Выдерживаю что? – шепнул я, надавливая ладонью на грудь.
Она вздохнула, массируя мою голову синхронно с моей рукой.
- Ты знаешь, - неясно шепнула она.
- Делать это все без… - она прервалась, так как я скользнул рукой от груди к ложбинке, проведя пальцем по ней и заставляя ее всхлипнуть. Я собирался спросить, наконец, какого хера она говорит, но она, в конце концов, прояснила.
- Без, ну… - она опять прервалась. Я чувствовал тепло ее лба, прижатого к моему обнаженному плечу. - Единорога, - выдохнула она.
Я тихо хихикнул, возвращая руку на ее грудь, веселясь над эвфемизмом.
- У меня собственный ежедневный единорог, - ухмыляясь, шепнул я, спокойно пожимая свободным плечом и растирая ее грудь большим пальцем. Я не видел причин скрывать это от нее. Не похоже на большой гребаный секрет, что парни-тинейджеры делают это. И некоторые, возможно, даже чаще меня.
Она подняла голову, приходя в себя от транса, в который я ввел ее, поглаживая грудь. Я поднял свою и вопросительно посмотрел в большие карие глаза.
- На самом деле? – с любопытством спросила она, нежно перебирая мои волосы. Я нахмурился, легонько массируя ее грудь.
- Конечно. Без этого я, блять, взорвался бы, - честно сказал я, пытаясь не съежиться при мысли о целом месяце без какой-либо разрядки и наблюдая, как она сжала губы и наморщила лоб. - Все делают это, и это абсолютно нормально, - защищался я. Ее выражение немного встревожило меня. Я не готов был стыдиться этого.
Она быстро отвела от меня взгляд, осматривая комнату с полугримасой на лице. Я почти, блять, фыркнул. Было до боли очевидно, что она не делала этого. Я не понимал, почему нет. Кто не захочет приманить… единорога на руку. Каламбур определенно удался.
Я немного посочувствовал ей, теперь понимая, почему она всегда была такой чертовски страстной. У нее не было утренних дел в душе. Это подогревало ее нетерпение каждую ночь.
Я вздохнул, передвигая руки на ее бока и начиная растирать их.
- Ты даже не пробовала? – тихо спросил я, пытаясь отогнать от себя образы, возникшие в моей голове при мысли об этом. - Касаться себя так же, как делал я? – пояснил я, так как она все еще не встречалась со мной взглядом.
Она, наконец, посмотрела в мои глаза, покраснев и остановив движение своих рук в волосах.
- Это не то же самое, - с гримасой выдохнула она, немного беспокойно двигаясь на моих коленях, опять стимулируя мою эрекцию.
Гребаное дерьмо.
Я чувствовал странную ответственность за ее сексуальную неудовлетворенность, нахмурившись и нежно поглаживая ее кожу.
Для десенсибилизации оставалось еще одно место, и я не мог подарить моей девочке настоящий подарок на Валентинов день.
Я предположил, глядя в ее любящие карие глаза, что «ничего», сказанное в счастливый Валентинов день, означало большого сияющего гребаного единорога.
