Глава IX вторая лиса

Едва Миша ушел, Ванька уверенно сказал:

— Темнит он!.. Тут дело не в трусости патрульных, а в чем-то другом. Чтобы пат­рульные, которые та же милиция, боялись с нарушителями связываться — это ж курам на смех. Петька, ты знаешь этого Икотина... то есть Истокина?

Петька задумался:

— Этот начальник сказал, что Истокина зовут Геннадий Владимирович? Среди на­чальников патрулей есть Гена, и всего один.

Фамилию я никогда не слышал, но, надо полагать, это он и есть.

— И что он за человек? — спросила Фан­тик.

— Вроде нормальный, — пожал плечами Петька. — Сам живет и другим жить дает.

Да, такой бы не стал останавливать лодку.

Взял бы на заметку на всякий случай, но без нужды пылить бы не стал.

— Почему же тогда Миша запрещает с ним разговаривать?

Петька хмыкнул.

Потому что о нем говорят, что он того... — Он выразительно потер друг о дру­га большой и указательный палец.

То есть? — не поняла Фантик.

Ну, любит свою выгоду ловить. Извест­но, что он с нарушителей берет себе в кар­ман, если случай позволяет. Берет, разумеет­ся, меньше того штрафа, который они долж­ны были бы официально уплатить, если б по акту и через сберкассу. Словом, всем хорошо.

Ведь он не один на патрульном кате­ре?.. — сказал я.

Что-то к его рукам прилипает, чем-то он с подчиненными делится, — ответил Петь­ка. — Он подчиненных подобрал себе под стать. Конечно, если что-то серьезное, они глаза закрывать не будут, а по мелочи отпустят. И так лучше, чем Адоскин, честное слово.

Но при чем тут твой отец?.. — спросил Ванька.

Кажется, я понимаю, — сказал я. — Если этот Истокин назовет Петьке сумму, за которую откажется от показаний, а Петькин отец эту сумму отыщет, то Истокин все­гда найдет возможность заявить, что теперь точно понял: в лодке был не Птицын, а че­ловек, похожий на него. То есть обратиться к Истокину — это показать свою заинтере­сованность.

Может, это, а может, его сейчас про­веряют и боятся спугнуть, — сказал Петь­ка. — Насчет несения службы, соответствия доходов и так далее. Ему ведь со всех этих поблажек, которые он делает, на машину накапало. Не какую-нибудь, «Ауди». Хоть и старая «Ауди», потрепанная, но все-таки. Он всегда машину ставит возле пристани, ког­да на работу является, ведь их служебный причал сразу за причалом спасателей. Не видели, когда с пароходика сходили? Ры­женькая такая машина, симпатичная... Вот я и думаю, что он мог заинтересовать и на­логовую полицию, и ФСБ. Ведь проверкой работников всех таких служб эфэсбэшники занимаются, так?

Здорово сечешь! — восхищенно ска­зал Ванька.

Жизнь такая, что надо просекать, — хмуро ответил Петька. — Ну, словом, если он под наблюдением после покупки этой ма­шины на непонятно какие шиши, то прове­ряют всех, с кем он встречается или заго­варивает. И любой лишний человек — это лишние проверки, лишнее отвлечение сил. Действительно, можно им карты спутать.

Ох, и злятся они, наверное, что имен­но он оказался свидетелем! — сказала Фан­тик. — Ведь теперь им надо следить, чтобы их наблюдение с милицией не пересеклось.

Ну, я думаю, Миша с Алексеем Нико­лаевичем этот вопрос отрегулировали, — ска­зал я. — Мне интереснее другое. Допустим, Петька, ты прав. Но ведь это значит, что если нам нельзя к нему обращаться, то про­верить, под наблюдением он или нет, мы имеем полное право! Ты смог бы просле­дить, ходят за этим Истокиным какие-ни­будь люди или нет?

Раз плюнуть! — сказал Петька. — Пря­мо сейчас могу и взяться. Все равно делать нечего.

А мы что будем делать? — спросила Фантик.

Пойдем поглядим, как там наша лодка.

Заодно можно навестить смотрителя маяка. До обеда два часа, все успеем.

Тогда пойдем! — сказал Ванька. — Петь­ка, если что...

Сразу приплыву и все расскажу, — за­верил Петька. — Мне кажется, — добавил он после паузы, — что если ФСБ следит за Истокиным, то по доносу этого чертова Адоскина! Он терпеть не может, когда кому-то живется лучше.

Ну, это нам вряд ли поможет, — ска­зал я, выходя. — Если б с помощью этого можно было утереть нос Адоскину или за­ставить Истокина поточнее припомнить, что же он все-таки видел...

Но если это нам мало поможет, то по­чему Петьке надо следить? — спросила Фан­тик.

А вдруг найдется какая-нибудь зацеп­ка? — ответил я. — Мы ведь как в тумане, слишком много неясного. Истокин и его эки­паж — главные свидетели, поэтому надо по­стараться узнать о них как можно больше. Не помешает.

Все верно, — поддержал меня Петь­ка. — И вообще, интересно узнать, раскру­чивают его или нет.

Мы вышли во двор. Топа тут же с на­деждой подскочил и завилял хвостом.

— Нет, Топа, нет, — сказал я. — Дом ос­тается пустым, и ты должен его охранять... Не смотри так, я бы запер дом и взял тебя с нами, но не уверен, что мама с тетей Катей не забыли захватить ключи.

Топа с достоинством воспринял грустную новость и даже как бы малость приосанил­ся: ведь дом оставался на его попечение, и он всегда воспринимал это как очень почет­ную и ответственную обязанность.

Петька заспешил к берегу.

А ты не на паромчик? — спросил Ванька.

Нет, я на нашей второй лодке, на де­ревянной. Так быстрее!

Мы помахали ему и пошли через остров в сторону маяка. Маяк и яхту мы предпоч­ли обойти стороной: если там сейчас Миша, то незачем высовываться!

Лодка практически высохла. Мы перевер­нули ее, спустили на воду, и я, зайдя по колено в воду, аккуратно вывел на носу с двух сторон: «Три поросенка». Потом я раз­вернул лодку и написал название сзади, на корме. На белом тоне ярко-красная краска смотрелась просто здорово!

Может, пройдемся немного? — предло­жила Фантик.

Сейчас, только уж доделаем все до кон­ца, — ответил я.

Кроме прочего, мы приволокли вчера и спрятали в кустах трехметровую железную цепь, правда немного ржавую. Эту цепь мы закрепили на носу, а с другого ее конца про­дели в последнее звено дужку старого ам­барного замка, и замок затворили. Замок и ключ мы заранее смазали — пролежав не­весть сколько времени в сарае, он стал за­пираться с трудом, — и теперь замок защел­кивался ровно, и ключ не застревал. Все! Мы могли пристегивать лодку к стволу де­рева у берега, а когда перегоним ее на дру­гую сторону — к любой скобе или железя­ке, которых было много в тех местах, где народ ставил лодки. У нас на острове был и нормальный лодочный причал, и полуспу­щенные на воду бревна, с вбитыми в них по всей длине большими чугунными скобами, и просто старые судовые якоря, под метр вы­сотой, и снятые с судов сломанные моторы и подъемники, весом чуть не в полутонну. Главное, чтобы было куда цепь продеть.

Мы смотали цепь и положили на носовую скамью — то есть на банку, по-морскому го­воря, достали из кустов весла, вставили их в уключины. Весла сели идеально. Я забрался в лодку и сделал проверочный крут метров в пять. Весла отлично загребали, никаких проблем.

— Все, садитесь! — сказал я, подогнав лодку к самому берегу. — Только осторож­но, не заденьте надписи, а то перемажетесь. Ванька и Фантик, скинув кроссовки и за­катав джинсы, прошлепали полтора метра по воде и забрались в лодку.

Выплываем на большой простор! — ска­зал я, налегая на весла.

Не увлекайся! Погреби минут десять — и дай мне! — сразу заявил мой братец.

И мне потом! — сказала Фантик.

Обязательно, — ответил я. — Только следите пока, не просачивается ли вода.

Мы покрутились минут пятнадцать, и вода в лодке не накапливалась. Конечно, для того чтобы сказать, что дыру мы заделали на все сто, надо было провести на воде часа два. Но похоже, мы и впрямь задраили все по высшему классу, при помощи Артема.

Мы выплыли на просторы озера и про­шли почти до самых бакенов. Грустно было видеть их обезглавленными и с распотро­шенными внутренностями. Там я уступил место на веслах Ваньке, а его потом смени­ла Фантик.

Куда плыть? — спросила Фантик, са­дясь на весла.

К берегу, — сказал я. — Для первого раза достаточно. И времени у нас немного.

— Смотрите! — показал Ванька. — Смот­ритель маяка нас заметил!

Был ясный солнечный день, и мы, не­смотря на расстояние, отлично разглядели темную фигурку в открытом окне, на самом верху маяка. Виссарион Северинович махал нам рукой, и мы помахали в ответ. Чтобы показать, что он нас заметил, он на секунду включил прожектор маяка. Прожектор не засверкал ярко, как ночью, а налился блед­но-желтым свечением, став похожим на ги­гантский кошачий глаз. Потом он тут же погас!

Представляешь, как будет здорово идти ночью на этот свет хотя бы вон оттуда? — Ванька, обращавшийся больше к Фантику, чем ко мне, показал на фарватер, за даль­ний мысок, который был короче, чем мыс маяка, но тоже вдавался в озеро вполне до­статочно. — Мы могли бы стартовать с кон­ца того мыса и идти по дуге, чтобы побы­вать на самой середине озера. Маяк будет служить нам ориентиром. Это будет прямо как в пиратских фильмах!

Да, классно будет! — согласилась Фан­тик. В отличие от нас, проведших на воде всю жизнь, она гребла с напряжением и слег­ка запыхалась; то слишком глубоко погру­жала весла в воду, так что приходилось тянуть их со значительным усилием, то, на­оборот, почти не окунала, и лодка тогда еле двигалась, а весла поднимали тучу брызг. — Может, прямо сегодня и сплаваем?

Я — за! — сказал я.

И я тоже! — поддержал меня Ванька. — Только бы родители отпустили.

Отпустят, если мы стартуем часов в восемь, пообещав вернуться не позже один­надцати... — сказал я. — В конце концов, отпускали же нас на ночную рыбалку!

— Но со взрослыми, — напомнил Ванька. Кто читал про наши прошлые приключе­ния, тот помнит, что на большую рыбалку мы плавали с Гришкой-вором и его прияте­лем.

— Но зато теперь мы будем недалеко, воз­ле самого острова и в отлично знакомых ме­стах, — возразил я. — Тут за нами никаким взрослым не надо приглядывать. — Я погля­дел на берег. — Фантик, возьми чуть пра­вее, подплывем к той бухточке, в которой мы прятали лодку!

Хочешь поглядеть, как она просмат­ривается со стороны воды? — спросила фан­тик.

Ага! — ответил я.

Мы подошли поближе и смогли убедить­ся, что саму бухточку очень сложно разглядеть, если не подходить вплотную. А уж о том, чтобы разглядеть что-нибудь за густы­ми ветками, свисающими до самой воды, и речи быть не могло — даже если вплотную подойти!

Нет, лодку увидеть было нельзя. — Ванька высказал вслух то, что подумали мы все.

Но и с берега к этим ивам никто не подходил, — напомнил я. — Остается одно объяснение: кто-то подплыл к ним совсем близко. Или прямо под ветки заплыл.

Ну да, чтобы спрятаться, мы об этом говорили, — кивнул Ванька.

Постой? — Я напрягся. — Повтори, что ты сказал!..

В Ванькиных словах мне послышалось что-то важное — что-то, на что мы раньше не обращали внимания. Еще секунда, каза­лось мне, и я это ухвачу.

Ну, я сказал... — удивленно начал Вань­ка. Но тут его перебила Фантик — каким-то свистящим шепотом:

Эй, вы, тихо! Посмотрите туда!

Мы посмотрели, куда она показывала вес­лом. И обомлели! На берегу выглядывала из кустов лисья мордочка. Осторожно приню­хавшись, лиса вышла, спустилась к воде и попила. Черный крест на ее шубке стал заметен отчетливее некуда. Потом лиса по­вертела головой, словно думая, и неспеш­ной трусцой направилась по берегу, в сто­рону маяка.

— Причаливаем здесь, — шепотом велел я. — Фантик, пусти меня на весла, чтобы мы пристали плавно и без плеска!

Фантик в мгновение ока перебралась на нос, а я несколькими взмахами весел подо­гнал лодку к берегу, и мы высадились. Об­мотав цепь вокруг ствола ближайшей ивы и повесив замок, мы, стараясь ступать как можно тише, двинулись в ту же сторону, в которую удалилась лиса.

Сначала нам казалось, что мы ее все-таки потеряли, но потом мы увидели ее на тро­пинке. Она вильнула в сторону, скрылась в кустах, опять выскочила, вскарабкалась на пригорок — и пропала. Мы добежали до при­горка, затаились на секунду, потом выгля­нули.

— Никого, — шепнул Ванька. — Смылась...

Но тут опять промелькнула рыжая тень — далеко впереди. И опять пропала, но мы уже знали, куда двигаться.

Мы промчались по тропинке, достигли того места, где кусты кончались и начина­лось открытое пространство — каменистое, поросшее высокой травой. Я вглядывался до боли — и сумел заметить, что трава кое-где качается больше обычного, будто кто-то сквозь нее пробирался.

— Вон там, — показал я.

Мы проследили за линией качающейся травы,

— Так ведь она бежит к маяку! — выдох­нул Ванька.

И точно. Вот лиса выскочила на пропле­шину, вот скрылась в последней полосе тра­вы между полем и совсем голым мысом, вот она уже бежит по мысу, отчетливо видимая на фоне песка, камней и редких пучков травы.

— Пойдем туда! — решительно сказал я. И мы, срезая путь через поле, потопали прямо к маяку. Лиса широкими прыжками промчалась через весь мысок и, покружив у маяка, опять исчезла.

— Ну, теперь-то она никуда не денется, — пропыхтел Ванька. — Все, мы знаем, где ее искать!

Когда мы подходили к маяку, смотритель вышел нам навстречу.

Снова в гости? — спросил он. — Добро пожаловать!

Вообще-то мы сейчас не к вам, — от­ветил я. — Мы за лисой.

За лисой? — удивился Виссарион Северинович.

— За лисой из заповедника, — брякнул мой братец. — И не делайте вид, будто вы о ней не знаете!..

— Ванька!.. — одернул я его. Ведь со взрослыми так не разговаривают.

Смотритель некоторое время разгляды­вал нас, потом разулыбался.

— Из заповедника? Да, я заметил, что она не очень людей боится. Как же она сюда добралась? Впрочем... Впрочем, на нашем острове встречались лисы. Зимой по льду забредали, а потом не могли уйти и ждали следующего ледостава. Пять или шесть раз такое случалось на моей памяти. И вообще, лисы очень здорово плавают. Я как-то был свидетелем случая, когда лиса, с украден­ным гусем в зубах, прыгнула в воду и пере­плыла реку. Не по своей воле, конечно. За ней гнались и люди, и собаки. Но все равно она всех потрясла. А еще был однажды со­ всем фантастический случай...

— Так где лиса? — сурово спросила Фан­тик.

Виссарион Северинович резко оборвал свое повествование и заговорщицки пома­нил нас внутрь.

Что? Лиса — там? — удивился я.

Нет, — ответил он. — Но мы зайдем, чтобы ее не спугнуть.

Он провел нас на второй, жилой этаж, подвел к открытому окну.

— Выгляните, — сказал он. — Только ос­торожно.

Мы выглянули, перевесясь через под­оконник.

Под стеной маяка сидела лиса и пирова­ла мелкой рыбешкой!

— Вы... вы ее приманили? — спросил я.

— Не совсем, — ответил смотритель. — Я заметил, что вокруг маяка вертятся две лисы, и подумал, что такие красавицы на­верняка попали на остров случайно. И что, не зная правил поведения в людных местах, они могут начать воровать кур, и тогда им каюк. Жалко стало, понимаете? Вот я и вы­валил им рыбешки. К моей радости, они охот­но стали ее есть. Ведь сытая лиса воровать кур не пойдет, так? Всякий дикий зверь до­бывает пищу только по необходимости. Вот и сегодня я сплавал, наловил им рыбы, — смотритель указал в окно, на свою лодку, наполовину вытащенную на берег. На лодке сохли расправленные сети. — Интересно, что пришла только одна. Надеюсь, со второй не случилось ничего плохого.

Ничего, — сказал Ванька. — Ее пойма­ли и вернули в заповедник.

Теперь, когда и эта прикормлена, ее тоже легко будет поймать, — сказал смот­ритель. — Только лучше это делать вашему отцу, а не вам. Если вы ее спугнете по не­ловкости и упустите, она может и не вер­нуться. Тогда выследить ее будет намного сложнее... Надо же, из заповедника... — Вис­сарион Северинович покачал головой. — Знал, что лисы на многое способны, но чтоб на такое... Думал, что прикормленная лиса станет еще одной моей тайной. А потом, с крепким льдом, на материк уйдет, откуда прибыла.

Это получилась бы ваша тайна номер три, да? — спросил Ванька. — Ведь две у вас уже есть.

Да, наверно, — рассмеялся смотри­тель. — Но давайте я угощу вас чаем и за­одно расскажу эту фантастическую исто­рию, которую я вам не рассказал... То есть которую начал...

— Может быть, вечером, после обеда? — предложил я. — Сейчас у нас мало времени, мы торопимся. А часов в пять мы могли бы спокойно прийти. И еще, мы хотим совер­шить сегодня наше ночное плавание. И хо­тели бы договориться с вами, как... как вы направите прожектор так, чтобы он был нам лучше всего виден и освещал нам путь.

— Хорошо, буду вас ждать, — живо согласился смотритель. — И обо всем догово­римся.

А может, мы все-таки попробуем сами поймать лису? — спросила Фантик.

Опасно, — покачал я головой. — Мы можем спугнуть ее так, что она уже не вер­нется. И потом, знаешь, как лисы кусаются? Просто жуть! Ей только дай чуть извер­нуться, чтобы ухватить тебя за руку... Не будем рисковать. Пусть отец выстрелит в нее транквилизатором и спящую перевезет, в заповедник.

Ой, смотрите! — воскликнул Ванька, опять высунувшийся в окно. — Что она де­лает!

Мы поспешили к окну. Поев, лиса ото­шла к лодке смотрителя и улеглась в ее тени, тщательно ее обнюхав.

— Она постоянно так поступает, — улы­баясь, сообщил Виссарион Северинович. — Наверно, ей нравится, что от лодки пахнет рыбой.

Распрощавшись со смотрителем, мы зас­пешили домой.

— А лодку что, оставим в той бухточ­ке? — обеспокоено спросила Фантик.

— Конечно, оставим, — сказал я. — Что ей сделается? Тем более она на замке. После обеда перегоним, куда нам понравится.

— Хороший человек этот Виссаверин... Виссарион Северинович, — сказал Ванька. — Вон как о лисе заботится!

Я кивнул. Хотя, я подозревал, дело тут не только в доброте смотрителя маяка: воз­можно, он надеялся, приручив лису, демон­стрировать ее ротозеям, сплетая невероят­ные байки о том, как он с ней познакомился и почему и как лиса его признала и полю­била.

И что-то еще крутилось у меня в голо­ве — смутное ощущение, что я упустил ка­кую-то очень важную мысль.