2015-09-06
370
Я буду вечный твой певец!
Умирая, атониты улыбались: вот он, заветный порог вожделенной обители Единого Атона! Вот они, пресветлые венцы его царствия!
Вот исполнение блаженного обетования, что каждый будет сидеть в собственном винограднике! И не нужны для этого ни Книга Мертвых, ни гробница, ни мумификация -а только смерть во имя Атона! Своя, или чужая -не важно…
В предсмертных судорогах, в жестокой агонии, молитвой подавляя собственные стоны, псалмом заглушая дикую боль от выбитых глаз или проломленных черепов, обильно обливаясь своею и чужой кровью, в последний раз вспоминая родной дом и жизнь, атониты стыдились слёз и стонов, не позволяли себе вопля или крика -и ненавидели собственную плоть, всей силой своей природы бунтовавшей против ритуального самоубийства.
Пусть видят язычники твердость их веры, пусть задумаются, почему сотни людей пошли на мучительную смерть -пусть убедятся, что Атон воистину живой и великий бог, если ради него отдать жизнь -не подвиг, не геройство, а нечто обычное, естественное…
|
|
|
Смертью доказать, что он- Высшая Жизнь, жизнью показать, что он - Побеждает смерть!
- Да, в религиозном рвении им не откажешь! Но зрелище, действительно, невыносимое…-поёжилась Искрина.
- Почему, почему боги это не остановят? –простонал визирь, и обычно либо гордый, либо прибалдевший его взгляд был наполнен болью и состраданием.
- Свобода выбора - фундаментальный дар Неизреченного. -стараясь не встретиться с ним глазами, ответила она.
- Но это неверный выбор! Достаточно ведь небольшого чуда, чтобы их просветить!
- Чудеса-это не доказательство, чудеса-результат выбора! Даже неверного.
- Но ведь их, начиная от самого Эхнатона, и заканчивая ослами в обозе, обманывают! Их одурачил Апофис!
- Быть обманутым -это тоже выбор…
И по живым ещё телам поползли гелиополиды.
Хруст костей, последний крик, застывший стон, безмолвный вой, истекающий мозг…
- Ну, давай, жми там что-нибудь, Божественный ты наш! -обратился к визирю Баалтуп. -Ты обещал огнеметы и пулеметы…
- Не буду. -был ответ.
- В смысле?
- В буквальном! Достаточно крови, безумия и смертей!!!Если боги допускают ложный выбор атонитов, и не препятствуют их безумному самопожертвованию, то пусть сами Нутжерт и защищают!
- Ты сдурел? – отбросив дрёму, заорал Рахотеп.- Они город уничтожат!
- Города рано или поздно всё равно исчезают…Как и любая вещь, как и сама Вселенная, как и ребенок, делающий свой первый шаг и этим умиляющий окружающих, становится всего лишь на один шаг ближе к собственной смерти!!!
- Статуи! Дворцы! Библиотеки! Ты всему континенту все уши пропиявил о том, что они важнее, чем жизнь этих идиотов! Что с тобой?
|
|
|
- Статуи не испытывают боли и не умирают в агонии, дворцы не плачут, монументы не задыхаются, книги не истекают кровью!!!
- А раньше ты говорил противоположное! Громко, прилюдно и под овации! -возразил Баалтуп.
- Он рехнулся! -воскликнул Рахотеп. -Нашел, кадило меня тресни, время!
- Это не я рехнулся!!! -разозлился Гормахис. -Это вы все -боги, демоны, жрецы, еретики, полководцы, всё это чертово мерзоздание!!! Где мою многолетнюю, доказанную всеми философскими способами и неопровержимую ни одним из них, убежденность в превосходстве ценности шедевров культуры над жизнью человека поколебали не страх мучений и смерти, а примитивное, подло разорвавшее мне сердце сострадание!!! Где богиня Любви допускает ненависть, где мудрый демон побежден уткой - олигофреном, где еретики так же, как и жрецы, ни черта не смыслят в богословии, а полководцы объявляют убийства священной войной, где пророки -обязательно сумасшедшие, а …
- Заткнись! -влепила ему пощечину богиня. -А ну пойдем со мной! Я вправлю тебе мозги…
- А нам-то что делать? Без него? -испугался Баалтуп. -Он же главнокомандующий…
- Расслабьтесь - от него все равно больше ничего не зависит. Он уже всё, что надо, сделал. -ответила она.
И поволокла любовника за собою в иное измерение, через водоворот измененных пространства и времени.
* * *
Прибывшие в царство Озириса молчали.
- Так что происходит?- проскулил Анубис. - Я не собираюсь идти к Седми Аторам…
- Да, их стихи - хуже этого молчания! -согласился Зеленоликий.
- С вашего позволения, о Повелители Всех Тайн Преисподней… Нутжертяне и союзники, а также крокодилы, мутная вода и глубокий ров сразились с атонитами…-подал голос из толпы Менкаура. - Вот и итог битвы…
Он вышел вперёд и поклонился.
- Ха, а ты что здесь снова делаешь? -удивился Анубис.- Тебя ж пантеон на работу принял! Назначили жалованье, работа престижная, есть перспектива стать богом-покровителем шпионов и политических махинаторов…Укрываешься от налогов? Или нравится местный климат?
- Так я всё, что надо, уже сделал, поэтому снова направили к вам…-вздохнул Циркуль.
(В самом деле, его прикрытие-тайна Эхнатона- само собою исчезло, и теперь Сет никак не мог оправдать присутствие призрака- атеиста в обителях бессмертных). - Честно говоря, я уже по горло сыт этими вояжами, посмертное существование выматывает напрочь….
- Ну, сейчас разберёмся… Учитывая твоё достохвальное участие в борьбе с Эхнатоном, а также ходатайство самой красивой из богинь и то, что мы, боги, все её хотим, ты вполне достоин Полей Тростника! Причем, безо всяких там саркофагов, мумий и гробниц! -решил Озирис. - Всё, как видишь, по справедливости!
Менкаура задумался, ища в похоти Судии к Хатор причины для справедливости.
Меж тем, Анубис небрежно шмякнул на одну чашу весов белоснежное Перо Истины, на другую благоговейно возложил протухлое сердце Менкауры:
- Сейчас сердце твоё взвесим, уж извини -протокол, он и в Царстве Мертвых протокол!- и гуляй себе среди тучных хлебов в прохладе северного ветра.
Менкаура довольно улыбался. Ведь всё по справедливости…
- Жить будешь на Авеню Сфинксов! -двигал противовес Анубис. -Там великолепные магазины! Самые красивые мертвые телки …
Сердце и Перо не понравились друг другу ещё с первого раза, теперь они не нравились друг другу всё сильнее, а Анубис затормозил с противовесом: пиво уже ударило в его шакалий ум, хотелось не работы, а досуга с юными сучками.
И взвешиваемых прорвало:
- Вы недопустимо легкомысленны! -заявило, взъерошившись, Перо.
- А вы- предельно бессердечны! -нервно пульсировало сердце.
- Вы всю жизнь творили пакости!
- А вы целую вечность!
- Да вы законопреступны! -тон поднялся выше.
- А вы жизни не знаете! -гордо звучал ответ.
|
|
|
- Э, э, тихо там! -прикрикнул Анубис. -Думаете, это легко -определять праведность? С чугунным противовесом и когда в глазах мерки расплываются…разлетаются…упрыгивают…
Но было поздно: между органом Жизни и символом Святости началась форменная потасовка.
Перо кусалось и больно тыркалось; сердце -хлестало литрами крови и боксировало желудочками:
- Плоть поганая!
- Святоша!
- Темница души!
- Оплот тоталитарной морали!
Перо, всё в крови и синяках, сердце, нашпигованное нравственностью -что может быть противоестественнее?
Если только толерантный монотеизм?
Наконец, Озирису надоело.
От злости он позеленел так, словно занимался не психостазией, а фотосинтезом.
- Всё, я так больше не могу! -закричал он.- Довольно драк и пререканий! Достали! Это мистическое место, здесь решаются вопросы второй жизни и второй смерти! А вы, безмозглые продукты ритуального расчленения, устроили здесь бои без правил! Забирай своё сердце! -приказал он Менкауре.- И вали отсюда: в мир живых, или ещё куда-ни-будь! Уматывай!
Беззвучно засмеялся незримо присутствующий в Чертоге Двух Истин Огнегривый Сет: это он заклинанием стравил Перо и Сердце, и, зная педантичность брата и его любовь к порядку, был уверен, что посмертный приговор Менкауре, в случае неблаголепия пред взором Властелина Дуата, будет каким угодно, но не содержащим в себе вид на жительство в Преисподней. Огнегривый радостно потирал руки: снова в его власти идеальный для вмешательства в интриги Нефтиды инструмент…
* * *
Небольшой оазис.
Тихое журчание свежих источников, сливающихся со всех сторон в кристально чистое, цветущее ароматными голубыми лотосами озеро. Пышные заросли папируса.
Теплый, нежный песок под ногами.
Приятная прохлада в тени роскошных пальм. Благоуханный ветерок. Дружеская улыбка приветливого солнца.
- Эй, Хатор, ты где? Куда я попал? -крикнул, озираясь, Гормахис. -Я скоро с ума сойду от этих перемещений сквозь континуумы! За мной мои собственные атомы не успевают, половина мозга всё ещё в Нутжерте!!!
|
|
|
- Да не ори ты, тут я! -нагишом плавая в озере, тихо ответила она. -Думаешь, у тебя одного стрессы и психозы? Я за последние несколько суток тоже настрадалась выше крыши Золотого Чертога! Вода, кстати, хорошо успокаивает…Не поплаваешь?
- Я не умею…
- Вот человек: при помощи никому неизвестного языка восстанавливает миропорядок, а всем известными пяти движениями не может держаться на воде! Ладно, погоди - еще немного, и вылезу…
О, её прелестное тело вожделели даже рыбы!
У многих женатых окуней потом из-за этого были вульгарные и шумные домашние скандалы. А она всё плескалась, ныряла и играла, рискуя получить от сраженного любовью озера предложение руки и сердца, и брачный стол с деликатесной рыбой.
Визирь рассеянно слушал сплетни местных птиц.
От нечего делать, он начал их понимать.
- Ах, как хорошо! - Она, грациозно покачивая бедрами, вышла на берег, отжимая длинные влажные волосы, с её смугло-золотого тела ручьем текла вода, сладострастно обнимая на прощанье нагую Повелительницу Любви.
Гормахис со стыдом мысленно отметил, что, несмотря на все еще маячившую перед его глазами сцену гибели атонитки и её дочери, он не в силах не смотреть на обнаженную богиню.
- Да, не можешь не смотреть! -прочитав его мысли, улыбнулась она. - Потому что одна человеческая слабость ничем не лучше и не хуже другой. Именно слабости делают вас интересными!
- И ты привела меня сюда, чтобы я забыл о этих несчастных людях? Вожделением затмил моё страдание?
- Ни в коем случае, я же не дура -единобожница! Я привела тебя сюда, что бы рассказать, как я, богиня Блаженства и Любви, хорошо знаю, что такое шрам на сердце от душевной боли, и что мне известен подлый укус отчаяния, парализующий желание дышать. Я вдосталь познала на своих ланитах разъедающую соль слёз, Гормахис…
Она присела рядом с ним. Помолчала. Чему-то усмехнулась, и заговорила.
- Представь себе: я миллиарды лет учила всех любви, красоте, взаимопониманию, дружбе, искусствам -но сама, будучи богиней, научилась лишь бояться кого-нибудь полюбить! Любовь-это неуправляемое самопожертвование…А знаешь, что испытываешь, когда при этом сам являешься жертвой? Я влюблялась несчётное количество раз, и каждый раз тот, кого я любила, становился от этого самодовольным, самовлюблённым циником, вожделеющим лишь всё более и более сделать из меня, богини, умную наложницу! Кто не мечтает о всемогущей рабыне? Иными словами, в любой паре я всё равно была одинокой.
И послала я всех вожделеющих меня на запад…
Но боль от одиночества всё равно терзала меня.
Можно, конечно, удариться от тоски в религию -но, вот облом!!!-я ж БОГИНЯ!!! А уж наркотики и алкоголь, при МОЕЙ-ТО специализации, те и вовсе погоды не делают!!!
Запои -приторны, а кайфы -не более, чем безумие напрокат!
Да, можно посвятить себя духовному опыту -но он лишь открывает, что медитация -злостное напоминание о бессмертии, философия-наука о нашей непреодолимой тупости, теология -неполный набор неточных указателей бессмысленного бега мысли от одного полупонятного догмата-до другого над пропастью ереси… Короче -скукотища…
Даже музыка и живопись надоедают -нот всего семь, ракурсы и предметы, цветовые решения, линии, стили -тоже имеют свои пределы!
- Сочувствую…
- Спасибо, любимый…Измучившись, я однажды послала всё к чертям, и убежала в пустыню Нуб, чтобы там попытаться умереть от зноя и голода. Но, божественную природу, как талант, не пропьешь, и легко, как девственность, не потеряешь! И тогда я взвыла к Амону Непостижимому:
- Нахрена козе баян?
- Хатор! -тут же ответил Он. -Ну ты же умная богиня! И баян тебе действительно ни к чему. Я тут подумал -ты достойна за свою трудную работу хорошего благословения. Я уготовал для тебя любовника: он не будет ни смертным, ни богом, ни царем, ни рабом, ни философом, ни невеждой -короче, сам Тот Ибисоголовый не разберёт! Таков он будет, что его хилая десница будет могущественее всего небесного войска, ум- хитрее, чем хвалёный хвост Апофиса, а душа- прекраснее, чем твоё тело!
- Такое возможно?
- Да! Ибо, если я- единственный среди всех богов, не имеющий ни определения, ни границы, и меня одного нельзя различить от всех вас, а вас -нельзя различить от меня - то и такое для меня возможно, и, более того, необходимо! Ибо я -последний кусочек мозаики, без которого не одна линия не завершена; я -та пауза, без которой нет ни одной отдельной ноты; строфа, без которой нет стихотворения…Боги мои, и демоны, как же меня достала философия…
- Так не философствуй. И что мне делать?
- Тебе придется немного подождать и немного мне помочь… Кстати, ты ничего не слышишь?
- Нет!!!
- Хм, а ты действительно в этой пустыне охренела, безо всяких баянов…
Прошло минут пять.
- А сейчас? -спросил Он.
- Слышу…Что это? Кто-то зовет меня? Женский голос…знакомый…
- Это голос Нэфэрнэйты. -подсказал Он.
- Моя жрица из храма Неописуемого Танца?
- Да, давненько ты на земле не была…-вздохнул Он. -Давай, Золотая, ответь Нэфэрнэйте…
- И? -заинтересовался рассказом богини Гормахис.
- И началась удивительная история…
* * *
Не было в древнем храме Хатор лучшей храмовой танцовщицы, чем прекрасная Нэфэрнэйта.
Её искусство было совершенно-пленительные движения, завораживающие своей неиссякаемой чудодейственной страстью выражали божественные тайны точнее, чем философия, мистикой и созерцательностью превосходили лучшие молитвы, искренностью и чистотой превышали сотни жертвоприношений, с легкостью достигали самых вершин и глубин богообщения.
Когда Нэфэрнэйта танцевала, то музыка не просто звучала -нет, музыка оживала, и с упоением служила её танцу! Восторженно дарила ей свои трели флейта, влюбленно подносила свои переливы арфа, беззаветно отдавал ритмы барабанчик.
Ароматные благовония страстно овевали девушку, блаженствовали от прикосновения к ней её бесчисленные драгоценные украшения, в экстазе сливались с её гибким юным телом полупрозрачные шелковые одеяния.
Но сильнее всего был одурён красотой девушки один из верховных жрецов, как-то раз ненароком застав голую танцовщицу купающейся в священном бассейне.
Ах, как была она хороша!
Похоть жреца разгоралась с неимоверной силой, образ нагой Нэфэрнэйты преследовал его дни и ночи напролет.
Всё сильнее и сильнее истязаемому греховной жаждой к её юной красоте, ему хотелось не только обжигаться воспоминанием каждой минуты сцены её купания - в царстве своих развратных мечтаний он ждал блаженного поцелуя, искал пьянящего объятья, жаждал волшебства соитья; в жарких, беспокойных, беспредельно непристойных снах он вновь и вновь видел себя овладевающим её телом, наконец-то упиваясь желаемым! Но, возвращаясь из этих фантазий к постылой действительности, он сходил с ума от невозможности напитать поработившую все его существо дикую страсть к Нэфэрнэйте чем-то иным, чем лицезрением её каждодневного сакрального танца.
До одурения наслушавшись советов от аморального вина и коварного опиума, он решился на дерзкий шаг.
Однажды ночью он проник в комнату танцовщицы.
Пожираемый сластолюбием, он смотрел, как лунный свет ласкает обнаженную спящую красавицу. Чуть дыша, стараясь не вспугнуть жертву, он полез на её ложе.
Медленно, осторожно, тихо.
Его выдала неожиданная пьяная икота.
- Кто здесь? -всполошилась девушка. Но он,уже ничего не соображая, навалившись, жадно схватил её за грудь и часто задышал её в лицо удушливым перегаром:
- Иди ко мне…я тебя озолочу…ты станешь главной жрицей…богиней, если захочешь!
- Отпусти меня…-беспомощно дергаясь и, придушенная его тяжелой рукой, едва прохрипела она.
-Да перестань, тебе понравится, поверь! -его бесстыдные руки жадно мяли её плоть, опускаясь от высокой упругой груди к девственным бедрам.
Девушка укусила его.
Он разъярившись, ударил ее по лицу и пленил её чистые уста смрадным поцелуем; коленом раздвинул ее ноги, и сорвав с себя пояс, обнажил орудие похоти.
Тщетно взывала к богине несчастная Нэфэрнэйта.
Или не тщетно?
- Оставь её! -обожгло железо плечо жреца.
Это подруга танцовщицы, из комнаты напротив, проснувшись от громкой возни, резанула его острым кинжалом:
- Прочь отсюда! Я позову стражников! -и снова надсекла его толстую кожу.
- Ах ты сука!
В пьяном угаре жрец ловко подпрыгнул, толкнул её в сторону, вывернул из кроткой девичьей руки кинжал и, намереваясь лишь напугать, не очень-то видя в темноте, ткнул кинжалом вперед.
Попав его острием ей прямиком в сердце.
Поняв, что совершил убийство, он мгновенно протрезвел.
- Проклятье! -стиснув зубы, выругался он.
Оглянулся на Нэфэрнэйту -та в безмолвном ужасе сидела на ложе, вся трясясь от страха, ненависти и горя.
Искушенный в изысканных интригах храма мозг преступника сработал сам собой -жрец хладнокровно вынул нож из груди мертвой девушки.
- Шлюха! -и кинул в Нэфэрнэйту (или мимо неё?) кинжал.
Она уклонилась от острия, а затем схватила кинжал и вытянула его впереди себя, думая обороняться от насильника.
- Убей и меня, если я и стану твоей, то только мертвой! -крикнула Нэфэрнэйта.
Этой глупости только и ожидал от неё лукавый жрец.
- Эй, стража! Стража! -с деланным испугом закричал он.
И злорадно подмигнул ей.
- Негодяй…-поняв, что теперь с нею будет, прошептала она.
В дверь вломились боевые жрецы, осветив комнату нервным светом факелов.
На полу, в луже крови, лежала жрица.
На коленях перед ней убивался жрец.
- Она из ревности пыталась убить меня -указал он на Нэфэрнэйту-.…несчастная пожертвовала своей жизнью ради меня!
Он, содрогаясь от рыданий, приник к телу убитой:
- Любимая! Как я буду жить без тебя! Это я должен был бы умереть, но не ты! О, горе мне, горе! Зачем мне жить без тебя! -и, выхватив у одного из стражников меч, попытался убить себя.
Стражники, сочувствуя его горю, удержали его.
- Ты -убийца! Под маской добродетели ты скрывала грех и зло! Пусть за смерть моей возлюбленной тебя покарают боги! -проклинал жрец танцовщицу.
Нэфэрнэйта, оглушенная этим каскадом лжи и лицемерия, не произнесла не слова.
А утром состоялся суд. Фальшивые улики и фальшивая репутация жреца сделали своё дело -Нэфэрнэйте никто не поверил.
Судья огласил приговор:
- Ты признана виновной, причем не только в убийстве, но и в попытке уклониться от правосудия, клевеща на известного своею добродетелью и высокой духовностью жреца. Согласно законам храма, сейчас, в преддверии главного праздника, жрицу нельзя казнить, или посадить в темницу.
Но и оставить происшедшее без должного правосудия, мы не можем. Поэтому, дабы боги не обрушили на нас кару за осквернение праздника, ты изгоняешься в пустыню Нуб на три дня. Если ты выживешь там -твой обвинитель будет отдан до конца своих дней для потехи старым жрицам. Умрешь -значит, виновна. Уведите её!
Грубо вытолкнув жрицу из города, стражи наглухо заперли ворота.
Беспощадная жара пустыни Нуб, согласна древним книгам, была способна убить, если надо, и бессмертного. Бескрайние шершавые пески, сквозь которые изредка прорезались острые камни, раскаленное добела небо, царапающий гортань сухой воздух, безжалостное солнце, медленно выжигающее глаза…
Два дня безмерных страданий претерпела танцовщица.
- Хатор, почему ты не слышишь меня? Смотри -эти ноги, танцевавшие для тебя, изодраны колючим песком, сердце, бившееся от блаженства в твоем святилище, разбито тяжестью водопада моих страданий! Руки, восхвалявшие тебя игрою на арфе, покрыты волдырями от жара пустыни! Чем я так прогневила тебя, если второй день я жива в этом ужасном месте, где смерть собирает щедрый урожай каждый миг?
Она вспоминала свою прежнюю жизнь, и горькие слезы текли из её прекрасных глаз.
Она шла, шла, шла. Наконец, силы покинули её.
- Смерть -одному ты незваная гостья средь празднества жизни, другому -дар недоступный в мученьи…-иссохшими губами горько произнесла девушка.
И, бесконечно изнуренная, упала в забытьи на песчаную жаровню.
Но и на утро третьего дня Нэфэрнэйта оказалась жива, и это заново вдохнуло в неё силы: выжила- значит, неопровержимо невиновна, и добравшись до города, восторжествует над клеветником! Праздник станет для нее праздником вдвойне!
- Благодарю тебя, Хатор!!!-воскликнула девушка.
Не обращая внимания на раны ног и чудовищную жару, она бегом направилась к городу.
- Далеко же я забрела, в безумном бреду отчаяния…
Вот он, родной город - уже виднеются его стены, вот дым от жирных и тучных жертвоприношений, что под гимны жреческих хоров приносятся на золотых алтарях, чадит небесам и богам.
Быстрее, быстрее спешит она, от радости словно обретя крылья…
И вот уже…
- О, боги! -оцепенела она - За что я так страдаю?
Это были не стены-руины.
Это было не празднество -а пир стервятников.
Это горели не жертвы -это разграбленный, разметённый варварскою ордою, весь объятый неистовствующим огнём, её родной город горел зловонным черным дымом, отравляя небеса..
Дома больше не было. И, безутешно рыдая, сходя с ума от горя, Нэфэрнэйта побрела в неизвестность.
Теперь её скорбный путь был не только безрадостным, но и бесцельным.
С каждым шагом она не столько двигалась, сколько теряла жизненную силу.
Немеющие, окровавленные от огненного песка и лезвий суховея ступни ног…
Упала.
Вдох.
Глоток песка. Немощный набат истощенного сердца.
Злорадный победный шепот пустыни-убийцы.
И темнота…
- Испей воды, девочка-с трудом открыв опаленные глаза, услышала Нэфэрнэйта.
- Где я?
- Это часовня, посвященная Храму Всех Богов. Редко, редко сюда забредают гости, я уже более трёх месяцев не видел человека, да ещё к тому же и жрицу…пей, пей -это вода из благодатного источника …он даст тебе новое дыхание, и исцелит твои увечья.
- Благодарю! -напившись из кувшина, Нэфэрнэйта и в самом деле утолила не только жажду, но и адскую боль во всем теле -к ней вернулось зрение, перестали зудеть раны. -Кто ты, старик?
- Я Хуфу, последний оставшийся в живых из жрецов древнего Храма. Когда-то здесь был огромный город. А теперь -только вот эта капелла и моя хижина.
- Я слышала легенду об этом городе. Говорят, он исчез, когда исчезла под песками местная река. А можно ещё воды?
- Да, да, конечно -жрец, тяжело опираясь на палку, подошел к большому водоносу и зачерпнул для нее живительной влаги. -Пей!
Она с наслаждением залпом опустошила кувшин.
- Давным-давно, во время войны полководца богов Гора Бехдетского и демона Небеджа, протекавшая здесь река иссохла от лучей Крылатого Солнца. –рассказывал старик.-Мои предки, наследственные жрецы, живут здесь уже несколько поколений, и видели, как медленно, от жажды и неумолимо поглощавшей плодородные земли пустыни, в затянувшейся агонии, мучительно умирал город. Великий храм пал под её натиском…
- Но отчего тебе не переселиться в другое место, где твоя старость не будет омрачена нищетой и тоской? Такого жреца, как ты, потомка великих подвижников благочестия, с радостью приютит любой храм!
- Пока храм стоит, в нем должен быть жрец. Пока тело не умерло само собою, душа не в праве его покидать! Да и суеты здесь меньше, чем нынешних храмах, больше похожих на базары, чем на святилища! Пусть за водою и скудной трапезой из молодых побегов папируса я хожу за день пути отсюда, а редкие посетители -это сбившиеся с пути полуживые караваны, часто уже без торговцев -зато у меня полно времени для молитвы и… Но, прости, -жрец улыбнулся собственной оплошности -Ты едва очнулась, а я уже, наверное, утомил тебя рассказами…Прости, я так давно ни с кем не разговаривал…А кто ты? Как ты оказалась в пустыне?
Нэфэрнэйта поведала свою грустную историю -о жреце, приговоре, сожженном городе:
- Я всю жизнь провела в храме, служа Хатор -но в трудный час богиня никак не помогла мне! В пустыне я должна была бы умереть не от зноя и жажды, а от безверия…без веры нет смысла ни в жизни, ни в смерти, ни в темнице, ни во дворце..
Жрец внимательно её выслушал.
- В молчании богов, девочка, смысла и пользы намного больше, чем от их знамений и чудес! Что бы ты не думала сейчас о Хатор, как бы не была обижена на неё -ты жива, свободна. А весь твой город разрушен, многие убиты, а в лучшем случае -не знаю, правда, лучше ли это? -попали в рабство. Не будь ты изгнана в пустыню, тебя ждала бы та же самая участь…
Мудрые и рассудительные слова жреца смягчили самую сильную боль Нэфэрнэйты -боль от того, что её богиня оставила её, его мудрый голос утолил самую сильную её жажду-жажду понимания собственного положения.
- Набирайся сил, приходи в себя -ты, действительно, много выстрадала…
Через несколько дней Нэфэрнэйта уже помогала жрецу принести воды, навела порядок в ветхой хижине, прибралась в часовне и нашла неподалеку много сухих веток -так что впервые за многие месяцы у жреца был на столе ароматный, наваристый, вкусный суп из скорпионов и гадюк.
Ох, как велика была радость старого жреца!
Прошло долгое время, прежде чем Нэфэрнэйта почувствовала непреодолимое желание… танцевать.
Не то, что бы она простила богиню -но, как поэт внезапно среди ночи просыпается и лихорадочно записывает хотя бы две строчки для поэмы, которые не мог сочинить несколько месяцев, как художник, встретив прекрасный пейзаж, делает на чем попало зарисовку -неприглядную основу будущего шедевра -так и Нэфэрнэйта, однажды услышав причудливый ритм падающих из переполненного сосуда о каменный пол капель воды, загорелась желанием
священнодействия.
Войдя в капеллу, поклонившись трем статуям -Гора Бехдетского, Хонсу Лунаправителя и Хатор -Любвидарительницы, отбивая себе ритм двумя палочками, начала танец…
* * *
- Интересно рассказываешь, но хочу напомнить, что там, у города…-перебил Гормахис.
- В вашем мире, когда я закончу рассказ, не пройдет и секунды…
- Понял…
- И вот её танец взывает ко мне, я собираюсь её явиться -и тут же, просмотрев имеющуюся у каждого бога Книгу Жизни, где всё рассказывается обо всех его жрецах и почитателях, их злоключениях и поворотах судьбы, поняла, что я натворила! - продолжала свой рассказ богиня, и в глазах её оказались слёзы.- Ведь вышло так, что когда, расстроенная собственными неудачами, сбежала в пустыню, и наглухо затворила сердце от обращенных ко мне молитв -невинная жрица стала жертвой похоти и клеветы, подвергнута жестокому, нечеловеческому испытанию!
Город, где стоял мой самый красивый и древний храм, истинная драгоценность вселенной, хранилище искусств и знаний -дотла сожгли варвары, убив великое множество людей и превратив в говорящие орудия тех, кто умело разбирался в тайнах звездного неба и в хитросплетениях философии, кто властью таланта и усердного труда вырывал из мира идей один за другим шедевры скульптуры, сокровища живописи, чудеса поэзии!
Наконец, в пустыне, где пыталась умереть богиня, из последних сил пытался жить и поддерживать жизнь часовни старый, больной, одинокий -но бесконечно преданный своему призванию жрец!
Я испытала жгучий стыд за то, что множество людей надеялись на меня, нуждалось во мне, в конце концов любило меня, любило беззаветно…и, как оказалось, безответно! А я тем временем,думала, что мои страдания -важнее всего!
Вот, она, преданная, забытая, отверженная, брошенная мною Нэфэрнэйта танцует для меня -а я неподвижна для неё! От срама и стыда неподвижна!
Я не посмела явиться той, которая всю сознательную жизнь посвятила мне, а я оставила жертву алтаря её сердца без внимания! Если бы ты знал, какую горечь от осознания собственной черствости я испытала! Где-то внутри себя я услышала слова, которые разодрали на части мою душу:
- Главное в природе богов -не всезнание и всемогущество, а мудрость и сострадание…
И я решила, что попытаюсь хоть что-то исправить, ведь:
Если не исправишь зло-оно удвоится…
* * *
Наутро девушка проснулась от радостных криков Хуфу:
- Благодарение вам, милосердные боги! Какое чудо! Какая благодать! Диво созерцают очи мои, благость неизреченную пиет гортань моя!- и, удивленная этими восклицаниями, вышла из хижины.
Совсем рядом высоким фонтаном бил источник воды, настолько сильный, что промывая иссохшее русло, освобождал он песчаного удушливого плена один за другим питавшие древнюю реку родники.
Сия природная реконкиста заставила жреца, позабывшего о подагре и хромой ноге, танцевать не хуже Нэфэрнэйты.
К вечеру воскресли от животворной воды старые корни бывших здесь деревьев, а через два дня стали пробиваться ростки финиковых пальм, стебли папируса -а неизвестно откуда прилетели целые стаи диких гусей и уток, нашедших в молодой реке неизвестно откуда оказавшихся там рыб.
Одним словом, через месяц вместо удручающих остатков города-призрака в пустыне Нуб разросся и ширился оазис. Размывая пески, молодая река приносила к хижине Хуфу удивительные дары, вещи, что когда-то принадлежали древнему храму: то золотое изваяние, то кедровый стол, то целую бочку, где, под защитой просмоленных досок, хранились сотни папирусных свитков.
Нищая хижина была вскоре, благодаря всё новым и новым освобожденным рекою предметам быта и культа, обставлена богаче некоторых дворцов, а ветхая капелла сияла новыми статуями, светильниками, жертвенниками, кадильницами и прочей мечтой святотатцев, так что нудные обряды пробуждения идолов и их отходу ко сну превратились в роскошные богослужения.
Потянулись спокойные, тихие, беззаботные недели, каждый день которых был посвящен не только сакральной возне в часовне, истовому поклонению богам, интенсивным и глубоким медитациям и чтению душеполезных книг -но и веселым разговорам: Хуфу знал тысячи забавных историй, да и на своем долгом веку был свидетелем огромного количества наисмешнейших ситуаций.
Однажды поздним вечером в дверь хижины постучали.
Нэфэрнэйта открыла дверь.
Там стояли, вернее -из последних сил упорно не падали двое: один -с поломанной астролябией, другой -в потертых доспехах и сломанным боевым топором.
Позади их едва держались на ногах два тощих, нагруженных всяким хламом верблюда.
- Это ведь мираж, да? -с ошалелым взглядом внутрь себя спросил её тот, что постарше.
- Это дверь. -скорее растерялась, чем испугалась, она. -Кто вы, путники?
- Мы? Мы -путники… А Хуфу дома?
- Или это, все же, мираж?
- Впускай дорогих гостей, Нэфэрнэйта! -прискакал к двери жрец-Это мои старые знакомые -бродячий торговец Рамессу и его брат, воин Сезострис! Бедняги совсем не учатся на собственных ошибках: их без ошейника из дома-то во дворе поиграть отпускать нельзя, а они все в пустыню за каким-то хреном рвутся! Проходите, проходите -мы вас напоим и накормим! Что, ребята, снова сбились с пути в песчаную бурю?
- Да, пять дней плутали в пустыне по колено в огненном песке, изголодавшись так, что нас голодная львица пощадила, а тут глядь -вместо твоей убогой лачуги и развалюхи-капеллы, где и гадюке жить было тошно - оазис!
- И мы подумали, что обезумели от жажды, или голода, или усталости…-перебил другой.
- Или от всего сразу…-любя сказать всегда последнее слово, заключил Рамессу.
Жрец суетливо усадил их в старинные плетеные кресла:
- Успокойтесь -это реальность. Я сам месяц с трудом привыкал к тому, что живу не в сени тени смертной, а в плодородном и спокойном оазисе…
- Выпейте этого вина -внесла поднос кувшином и золотыми кубками Нэфэрнэйта -Река принесла нам несколько дюжин кувшинов.
Она наполнила кубки, и подала гостям.
- Благодарствую! -Воин улыбнулся ей.
Она ему.
Он снова ей.
- Утка будет готова через несколько минут…-и, смутившись, упорхнула на кухню, откуда уже распространился по всему оазису аппетитный дымок.
- Хуфу, а она кто? -спросил Сезострис, провожая взглядом корму девушки.
- Жрица из сгоревшего города…Моё благословение: с её приходом тут каждодневно чудеса -сначала родник забил, река ожила, жратвы стало немерено…Как дочь родную её полюбил…
- Невероятно красивая!
- Да, таких красоток не было даже при дворе махараджи Лингапура, где я служил астрологом в гареме…-согласился Хуфу.
- А вот и утка! Осторожно, она горячая! Возьмите лепешки…вот приправа и соль…
- Присядь с нами, Королева Оазиса! -попросил Сезострис. -Я долгое время видел только рожи двух полудохлых верблюдов и вечно пьяную харю своего любимого братца! А ты - сущее воплощение богини Месхент!
- Для воина вы необычайно любезны! -удивилась она.
- Да какой он, к черту, воин? Ты не смотри, о Нектарная, что он верзила и у него топор в руках: он действительно служил в Антаритской армии, но в музыкальном отряде! Подальше от стрел и поближе к кухне! -быстро опьянев, изрек Рамессу, и тут же умудрился не выходя из хижины по астролябии вычислить, что новый оазис сокращает торговый путь в три раза.
- Ха, можно подумать, что ты -лучший торговец, чем я –воин! Тебя объявили банкротом в пяти городах, еще в десяти по тебе плачет долговая тюрьма, а император Ваджра мечтает накормить тебя всем тем золотом, которое ты у него якобы занял…
- А прошлой ночью я слышал, как наши верблюды сговорились тебя избить!
- А тебя -изнасиловать! -парировал другой. -И оставить живым, в целях дальнейшей эксплуатации…
- Они всегда ссорятся -объяснил девушке жрец. -Но на самом деле люди очень неплохие, и чуть что -друг за дружку горой…
Братья пробыли у Хуфу два дня, которых вполне хватило на то, что Нэфэрнэйта и Сезострис по уши влюбились друг в друга. И когда братья отправились дальше - то вскоре вернулись: воин и дня не смог прожить без своей возлюбленной.
Да и товар Рамессу никого не заинтересовал, и когда торговец, проклиная все на свете, освободил верблюдов от поклажи -они в благодарность галопом отвезли их обратно в оазис.
Но, благодаря тому, что Рамессу по пути без устали болтал со всеми встречными торговцами, паломниками, кочевниками, жителями деревень и, напиваясь до невменяемости, со зверями и птицами, слух о новом оазисе в пустыне Нуб, чье появление делает караванные маршруты короче в три раза, быстро облетел окрестные земли, и это привлекло множество купцов.
Ибо для того, что бы вершить судьбы мира, великим полководцам требуется выжить в первом бою, где от него пока ещё ничего не зависит; источнику воды для изменения мировой истории достаточно просто появиться в какой-нибудь пустыне, где от него зависит всё.
Суеверные купцы, жутко боявшиеся обитающих в пустыне чудовищ-василисков, грифонов, мантикор и иных плотоядных демонов, щедро одаривали часовню перед походом в разные страны и не менее щедро -по благополучном возвращении. Так что часовня была отреставрирована, украшена новыми рельефами и статуями, заимела свой хор и прислужников, и кроме купцов в оазис громадными толпами сюда потянулись паломники: помолиться в остатках древнего храма, послушать проповеди добродетельного Хуфу и, разумеется, поглазеть на искусный священный танец Нэфэрнэйты.
Как мы с вами уже знаем, там было, на что поглазеть…
И не обязательно на танец…
Постепенно вместо хижины для Хуфу и Нэфэрнэйты был построен новый, просторный и светлый дом, а рядом, для торговцев и паломников -большой, удобный и вместительный постоялый двор, ведь многие купцы теперь не только торговали здесь -но и жили.
А, у плодородной реки, стали возделывать землю и выращивать пшеницу, лук, салат и прочие цивилизованные харчи пришедшие из разоренных варварами деревень крестьяне; иные охотились и рыбачили, иные занялись виноделием и выжимкой пальмового масла, иные варили пиво и готовили сыры.
Поселились ремесленники -они делали сувениры для паломников и необходимую для местных жителей домашнюю утварь. Зазеленели плантации льна, интенсивно заработали прядильни и пошивочные мастерские.
Там, где раньше гулял огненный ветер и тысячелетиями кочевали барханы, теперь разносился аромат хлебопекарен, неторопливо и беззаботно паслись на сочной траве козы, коровы и овцы.
Как наиважнейший признак экономически процветающего сообщества, появились воры, мошенники и бездельники.
Лишь одно было негласно запрещено в поселении-любой вид рабства.
Торговлей руководил Рамессу, охраной складов и рынка -Сезострис, ставший во главе небольшого военного отряда, а их припершийся невесть откуда третий брат, толстяк Шепсескаф, очень толково отвечал за юридические дела и плату пошлин.
Так прошло всего три года, как Нэфэрнэйта оказалась в ветхой хижине Хуфу -а на месте запустения вырос город. Жрица стала не только правой рукою старика по храмовым делам -у девушки оказался редкий талант уметь руководить людьми, мирить поссорившихся, вдохновлять уставших, поддерживать в новом городе баланс между воинами и жрецами, торговцами и ремесленниками, крестьянами и писцами, трудягами и бездельниками.
Ведь теперь здесь был и шумный богатый Рынок, и сторожевой пост с приличным гарнизоном, библиотека, больница, школа, жилые дома, мощеные дороги, много освежающих фонтанов и даже Некрополь из нескольких свежих гробниц, где мастера по вырубке и росписи усыпальниц нашли своё доходное место под огромным плакатом:
«От каждого -по способностям, каждому -по гробнице!»
Очень скоро реклама была уже явно излишней -обрести художественно оформленный вечный покой в здешнем Городе Мёртвых стремились набожные люди всех сословий, со всех концов континента.
Как-то после вечернего богослужения весь город собрался перед часовней, и единодушно попросил Нэфэрнэйту принять царский сан -она и без него уже давно управляла всем и всеми, и предложение скорее было констатацией факта, чем вручением полномочий.
Золотую корону на первую царицу Нутжерта, плача от радости, возложил Хуфу:
- Жизни, здоровья и силы божественной Нэфэрнэйте!
Была затеяна грандиозная стройка- жители оазиса приняли решение воссоздать Храм Всех Богов.
В самый разгар работ нежданно-негаданно пришла беда: краятийские варвары, прослышав о новом богатом городе, решили его разграбить.
Весть об этом повергла в уныние всех без исключения жителей: у города имелась армия из восьми воинов, но разве остановят многотысячную орду эти храбрые силы? Да и укрепления, стены и башни, лишь только-только утвердили в проекте.
Как назло, наступил сезон хамсина. И бушующая пустыня превратила оазис в ловушку.
Ужас, страх, отчаяние сковали всех. Что делать: бежать и умереть в пустыне, или остаться и сопротивляться до последней капли крови?
Одинаково мучительная агония и неизбежная смерть. Или плен…
И царица Нэфэрнэйта, посоветовавшись с Хуфу, решила посредством священного танца воззвать к Хатор.
- Услышь меня, богиня Всеблагая!
Узри мое смятение и страх!
Воззри на скорбь, Красавица Златая!
Весь город ныне взвешен на весах!
Качаются весы неравномерно,
Колеблет их незримая рука
Приди на помощь, о твердыня верных!
Прославь себя на долгие века!
Пред властью, что владеешь ты безмерно
Никто и никогда не устоит!
Любви подвластно все, и знаю верно,
Что мощь твоя стирает и гранит!
Что дать тебе, Владеющая всеми?
Что нужно Той, что всем всегда нужна?
Смиренно преклоняю я колени,
Скажи же, что я дать тебе должна?
Дыхание мое дано тобою,
Красоты мира глазу даришь ты,
И все, что в жизни совершится мною
И все мои заветные мечты!
Лазурная Возлюбленная мира!
Пьянящая небесной красотой!
На твой алтарь я ныне возложила
Мой город -стань же ты его стеной!
На этот раз Золотая услышала зов царицы Нэфэрнэйты раньше, чем сама Нэфэрнэйта его произнесла.
- О, переверну всю вселенную кверху дном, но Нутжерт стоять будет вечно! - воскликнула богиня и, произнеся заклинание:
- ХАТОР-НУТЖЕРТ-НУТ-ХЕПЕРА!!!-явилась над городом в таком размере, что её Солнечный диск затмевал обычный.
В руке богини сверкнули ножницы. Раз, два…
Отрезала свои чудесные лазурные косы -они упали на землю.
Земля смутилась, содрогнулась и загудела, испуганные жители города высыпали из зданий и, онемев и застыв от зрелища, перепугано ждали -что будет дальше?
Отчего Золотая приняла облик колосса?
Быть может, город прогневил её, и она сейчас его уничтожит?
Или боги открыли здесь парикмахерскую?
Волосы ожили, задвигались, словно гигантские змеи, зашелестели, переплелись -и, застыв, превратились в высокие и мощные стены.
Хатор была довольна.
- Жалко, конечно, но не уши же мне было отрезать! -пальцем поймала она выкатившуюся слезу.- Кстати, таким стенам нужны достойные ворота!
Из одной-единственной слезы богини блаженства, упавшей на землю, в стенах появились сто Адамантовых врат.
- Ах, да -опомнилась богиня. -Всё это оборонительное великолепие лучше всего смотрится без хамсинов….
Щёлк -и нет огненного вихря!
- И придаст картине совершенство моё явление благодарным жителям в виде благодатного и благодетельного божества!
Щёлк -и предстала горожанам на главной площади -над головою её сиял солнечный диск, а от перстов исходил золотой свет.
Со слезами благодарности, крича ей гимны и заклинания, люди упали пред ней на колени, и, пока Золотая шествовала к Нэфэрнэйте, оставляемые ею следы целовали, как самую великую благодать за всю свою жизнь.
- АНХ, УДЖА, СЕНЕБ тебе, Владычица Опьянения! -преклонила колени и Нэфэрнэйта.
- Встань, царица! -с грустной улыбкой, виноватым тоном и печальным взглядом произнесла Хатор. -Встань, не вгоняй в краску твою богиню! А то стыд сожжет моё сердце дотла, в несколько мгновений сотворив со мною то, с чем не справилась за многие годы пустыня Нуб! Это я должна поклониться тебе -я так подвела тебя, не услышав твою мольбу о помощи, когда сладострастный жрец и неправедный суд решали твою судьбу, а ты всё ещё веришь в меня! То, что я сделала ныне – жалкая попытка заслужить твоё прощение.
- О, Златая Кормчая Ладьи Любви! Разве сам город не является уже делом твоих рук? Ведь тот самый источник воды, что появился здесь -не твоя работа? И моя корона - не сотворена ли твоими руками? Тебе незачем просить прощения, или стыдиться…
Хатор вздохнула:
- Божественный стыд чудесами и знамениями не уничтожишь: однажды возникши, он жжет целую вечность! Единственное, что его утоляет -это когда бессмертный пытается исправить последствия своей ошибки…Ты, о праведная царица, и вы, благородные жители Нутжерта! Помните -вы соорудили здесь Храм Всех Богов, но Хатор, любимица Амона, клянется вам: даже когда все боги ополчатся против вас, и даже если справедливо ополчатся -я буду защищать вас до последней капли моей божественной крови, и из рук самой смерти спасу вас!
Если небеса будут падать на вас -я собственными руками удержу их над вами, и если земля поколеблется -стопами укрощу разрушительное движение её! Пустыню, враждующую с вами, источниками воды превращу в сады, железный шаг Времени удержу, сменив ему путь его, и если рука моя восстанет против этого города -отсеку, как косы лазурные мои!
- АСТ ХАТОР НУТЖЕРТ!!!-ответствовали жители.
- А когда и Стены сии, не смогут вас защитить -я сама воплощусь в потомстве Нэфернэйты!
И, благословив горожан, Золотая покинула своих почитателей.
А варвары, спросите вы? Милые, забавные, весёлые варвары? Что сталось с ними?
Варвары не только не взяли город -но и, возвращаясь обратно через пустыню в свою орду, погибли все до единого, заплутав в немилосердно жгущем хамсине…
* * *
- Понимаешь, вот о чем говорил Неизреченный: как бы не было тяжко быть богиней блаженства и любви, одинокой и несчастной, ею нужно быть всегда. Последовательно, ни смотря ни на что, защищать каждого, кто предан тебе, себя забыть, но его - помнить!
Лишь тогда ты богиня, а не демоница.
И, когда настало время великих испытаний для города, когда стены оказались бессильны, я родилась на земле, как принцесса Нутжерта.
Родился здесь и ты.
Воспитанный премудрым Нэчэрамоном и постигший все тайны магии, впитавший в себя красоту местных шедевров искусства, ты единственный, кто смог организовать и возглавить сопротивление атонитам. Я вдохновляла тебя, как богиня. А как наследная принцесса, я дала тебе- наконец-то!!!- законное право свергнуть тиранию Искрёблы.
Так и сполнилось моё обещание Нэфернейте.
А Неизреченный исполнил своё обещание мне: даровал мне жреца, так влюблённого в меня, столь мудрого, и умеющего понять даже скорбь разбитой статуи, услышать плач серьги! Жреца, достойного быть моим богом!
Она нежно, сильно, тепло обняла его.
Он захлебнулся в блаженстве, и, дабы от оного состояния же тут и не скончаться, врубил свою отвратительнейшую черту- бесконечные вопросы к окружающему миру: кто я? Откуда я пришел? Куда я иду? -из которых, честно говоря, его интересовал только первый.
- Погоди…Так тот, кто ни бог, ни смертный, ни царь и не раб, не философ и не невежда-это я, что ли? -спросил визирь.
- Да! -проурчала она.
- И я рождён с целью…-он протянул к ней открытые ладони, будто -бы хотел получить её ответ, как некую материальную вещь.
Вместо ответа она сильнее прильнула к нему, и они насмерть присосались губами.
- Да, история потрясающая…но, кажется, ты хотела меня переубедить в моём отказе защищать город? -с трудом оторвавшись от ароматных и сахарных уст небесной красавицы, спросил он.
- А ты что, разве не передумал?
- Честно говоря, едва ты вышла на берег, сияя своей наготой, я был готов исполнить всё, что ты пожелаешь. Ты такая солнцеликая…
* * *
- Так вот, что она имела в виду! Когда сказала, что Гормахис всё уже сделал! -воскликнул Рахотеп. - Смотри, Баалтуп, смотри!!!
Военачальник открыл глаза:
- Круто…Он что, половину Атлантиды рекрутировал? Или все полученные за пять лет взятки пустил на наёмников?
Но это были не рекруты.
И не наёмники. Взятки спокойненько лежали себе в Гормахисовых сундуках.
Это подоспели, как нельзя вовремя, неотразимою красотою Бертрери и безраздельным обаянием Шанкара, союзники.
Вдохновленные настолько, что бесплатно…
Подобно отточенному лезвию гигантской бритвы, антаритская королевская кавалерия рыцарей вспорола остриями копий ряды воинов Урсы - при неистовом храпе горячих коней, блистая на солнце обжигающими взгляд доспехами, вея над собою голубыми в серебряных звездах знаменами, оглашая поле боя резким и звучным гласом боевых рожков.
- Труби построение в каре! -приказал Урса адъютанту. - Мы им сейчас…
Не успел генерал перестроить шеренги для контратаки, как с другого края поля битвы взревели краятские боевые носороги- жадно вожделея крови и насилия, неодолимые благодаря вызываемому ими ужасу, гордые в всесокрушающей мощи, красуясь явлением своей силы.
Колоссальные животные за несколько мгновений оттеснили от стен города гелиополиды, и с элегантной легкостью разметали военные машины на дрова.
А их экипажи -на благотворительный банкет стервятникам.
- Вот на что нужно было тратить военный бюджет! А не на портрет Гормахиса в каждой казарме! -изумленный и покоренный видом и эффективностью носорогов, с досадой произнес Баалтуп. -Живые крепости, одушевленные цитадели!!!
- А мне вот там вид нравится…Всегда любил нахальных и грубых баб!!!-пригласил взгляд Баалтупа в другую сторону Рахотеп.- Таких, что и верблюда на скаку остановят!
На глазах вояки и жреца в тыл единобожникам врезались, улюлюкая, орды амазонок.
Вооруженные, кто лассо, кто коротким копьем, кто кривою саблей, кто метательным топориком юные, длинноволосые, едва одетые воительницы перекрыли отрядам Урсы путь к отступлению.
- Да, телки обалденные! -согласился военачальник, алчно провалившись в подзорную трубу двумя глазами. -Вот бы мне такую охрану…Или в ночной дозор отрядик набрать…
- Ой, заарканьте меня, девочки, ну хоть кто-нибудь! -чуть не захлебнувшись слюною, дурниной возопил Рахотеп, простирая к совершенным формам длинных ног, сытых поп и крепких округлых девичьих грудей похотливые старческие руки. -А лучше -всем скопом!
- Они таких как ты, Твоё Преосвященство, обрабатывают не арканом, а саблей! По тому месту, каким ты уже шестой десяток лет усердно попираешь данный тобою обет безбрачия! -раздался гулкий металлический бас.- О, непревзойденный Король целибата и Живое воплощение аскетизма!
- Да пошёл ты…- обиделся Рахотеп.
- Святое копьё вечноживущей Нэйты!!!-повернувшись, и узрев визиря и Искрину, обрадовался Баалтуп. –Ты вернулся!
- Она умеет убеждать…-стыдливо пряча от вельмож колоссальный засос на правой щеке, благодарно поклонился богине Гормахис. -И словом, и делом…и телом…
- Стараюсь, как могу! -вздохнула она. -Ну, верные мои подданные, что будем делать дальше?
- Позавтракаем? -предложил Баалтуп, строя ей глазки. -Я тут знаю недалеко чудный ресторанчик: изысканная кухня, приятная танцевальная музыка, интимная атмосфера, удобные нумера…
- А я просто хочу секса! -заявил Рахотеп. - Прям в нумера! Пожрать я ещё успею…а вот танцы, в моём возрасте -это, уж извините, извращение!
- Очень актуально! -съязвил визирь. -Успеешь до конца дня, гарантирую…а сейчас - открываем Адамантовые Врата, и замыкаем кольцо вокруг неприятеля! Они так искренне стремились умереть долгой и страшной смертью во рву, что не вижу смысла одарить их желаемым, но без излишних мучений…Баалтуп!
- Да, божественный?-отозвался верзила.
- В атаку, друг мой! Подходят наши союзники-кочевники, даром, что пешком! Принимай командование! И да укрепят боги длань твою!!!
* * *
Безысходность…
Теснимые со всех сторон, кто в безумной панике, кто в кастрирующей волю прострации, единобожники гибли сотнями - словно вши на чистоплотной козе.
Атониты выкрикивали религиозные бредни про жертвенность и мученичество, возвещая себе блеск и великолепие посмертных венцов славы в царствии Атона, а неверным пророчествуя гибель на земле и неизбежную расплату за грехи идолопоклонства в загробном мире..
Неотвратимость …
Единобожников язвили меткие стрелы, их пронзали смертоносные копья, их безжалостно рубили острые мечи; их горячая пенящаяся кровь, горькие обильные слёзы, жалящий глаза смердящий пот, последние попытки дыхания, громкие вопли-всё это, без остатка, до последнеё секунды их бытия- принадлежало таинственному богу, обещавшего им триумф и приведшего их к вратам единственной дамы во вселенной, которая никогда никому не отказывает – к Смерти.
Многие, истощенные и телесно, и духовно, падали на колени, отметали оружие в сторону и тихо шептали молитвы, ожидая неминуемой кончины.
То там, то здесь атониты так тесно сбивались в толпу, что убитые оставались в строю.
В эти бесформенные кучи, единую, обезличенную массу, лучники и пращники стреляли, не прицеливаясь -не попасть было невозможно.
Некоторые, всё -же, отважно, хоть и неумело, сопротивлялись, ни смотря ни на что - но участь всех этих несчастных была предрешена…
- Победа!!!- безумно улыбаясь, тихо произнес Гормахис- Победа!!!
Но он рано торжествовал.
Ибо вдруг дело приняло совершенно иной поворот.
Вдоволь намахавши мечами и вдосталь утолив жажду своих копий -кровопийц, нагромоздив по всей долине горы свежерубленного человечьего мяса и бесформенную массу из вражеских знамен и штандартов, добравшись до обозов…
Благородные Антаритские рыцари неожиданно спешились и принялись грабить всё, что попадется, и затеяли между собою стычки из-за добычи.
Дрались за худые медные вёдра и поломанные походные кровати, за ветхий мешок зерна и ларец с жемчугом, за праздничное воинское обмундирование и за кусок маринованной козлятины, за кошельки с золотом и за статуи обнаженных рабынь.
Неистово дрались, сурово, с горячностью осыпая друг друга хлёсткой бранью, не щадя горла.
Как и положено рыцарям без страха и упрека…
В результате в железном кольце, ещё недавно наглухо замкнутом союзниками вокруг атонитов, образовалась широкая брешь.
Амазонки, увлеченные мордобоем, слишком поздно её заметили, а неповоротливые, медлительные, отягощенные весом своих неподъемных кирас краятские носороги туда просто не успели.
Быстроходные же колесницы Баалтупа застряли в грудах поверженных врагов.
- Да чтоб меня Нэйта под трибунал двинула!- ругнулся он, в сердцах швырнув в сторону плеть. -Такой финал упустили, септопарды хреновы!
Перебив врага на своём участке фронта, к драке за трофеи присоединились и амазонки.
Носороги были выше этого мелочного мародерства, но не их махуты и экипажи паланкинов.
Без всяческих помех и затруднений головной отряд Урсы, храбро сплотившийся вокруг него, Искреблы, Акера и Эхнатона, стройно и боеспособно отходил с поля битвы в Ущелье, отступая в укрепленный лагерь с другой стороны прохода, не разделив с единоверцами печальный жребий полного окружения и уничтожения.
А «победители» рьяно делили добычу и, добравшись до винных запасов в обозе, устроили шумную тризну, танцуя на ещё теплых трупах поверженных врагов.
В программе танцев были и энергичные телотряски, и медляки…
Стриптиз проклюнулся: рыцари с наслаждением скидывали последние доспехи, а амазонкам стали мешать танцевать их мини -набедренные повязки.
- Мы почти повернули Историю!!!-простонал Гормахис, взирая на разграбляемый обоз и пляски рыцарей с амазонками. -Ну почему большинство людей, вместо поворота истории, предпочитают жратву, тряпки и культурно прикрытый петтинг???
* * *
Нефтида, отдыхая от дел неправедных, полулежала на пышно взбитой грозовой тучке.
Но взгляд её зломудрый не отдыхал, око её дремать не смело: злоба в её сердце не знала покоя, и искала тьма гибель для света.
И, разумеется, нашла.
По тайным тропам Дуата, обратно в мир живых, брёло хромое привидение.
- Менкаура… - прикусила губу богиня.-Интересный персонаж. Как бы к нему подобраться?
Что ему предложить? Лучше, чем обещанное Сетом?
В голову ничего не приходило.
Тут она услыхала чей-то стон. Откуда-то из под земли.
Стон могучий, но жалостливый, сильный, но горький.
- О, с этой статуей я совсем забыла кое-где позлорадствовать.
* * *
Воспользовавшись тем, что союзники Гормахиса кинулись грабить нищенский обоз атонитов, Урса с присными и гвардией отступил в свой лагерь.
- Мы пропали! Мы погибли! -убивался, долбясь головой о землю, Акер.
Ах, как земле-матушке хотелось долбануть его в ответ!
Рядом с ним Эхнатон, в очередном припадке болезни корчась у небольшого колодца, исходил оранжевой пеной. И бормотал что-то душещипательное по тону, но бессмысленное по словарному составу, своему неверному богу:
- Аще в беззаконии назриши, господи, господи, кто устоит?
Урса смотрел на них взглядом главного врача дурдома, вынужденного не столько лечить, сколько поддерживать порядок внутри заведения.
- Положение серьёзное, но не критическое! -заявил он Искребле, отмечая про себя, что она не потеряла духа и решимости бороться до конца за свой трон. - Отряды наёмников, набранные моими агентами на континенте Му, должны были заняться, после того, как мы взяли Нутжерт, Краятскими князьями и кочевниками Рамсы. Но, поскольку мы потерпели поражение, они и будут нашей новой армией, и, смею заметить, тогда наша станет больше вражеской в пять раз!
- Хм, генерал, но сейчас моральное состояние воинов оставляет желать лучшего…это может передаться наёмникам…Да и как скоро они должны прибыть сюда?
- Моральное состояние наёмников определяется не знамениями и чудесами, а их жалованьем! Что касается даты их прибытия -нужен день, или два…Как бы время оттянуть?
Искребла помусолила палец у рта: сие действо следовало расценивать как знак того, что она серьёзно претендует на способность думать. Внезапно её бесцветные глаза воспламенились:
- Есть у меня одна идея…
* * *
- Храбрые рыцари, доблестные воительницы и победоносные животные! Не стесняясь слёз благодарности, и гордясь, что сподобился лицезреть сие праведное сражение, благословляю неоценимую помощь вашу, и своё дыхание жизни, вздох за вздохом, отныне посвящаю я величию подвига, вами сотворенному! -возгласил Гормахис.
Едва не поперхнувшись от количества изрыгаемого в каждом слове яда.
А рыцари, амазонки и носороги рукоплещат!
Боевые Краятские слоны довольно вострубили.
Они ничего не понимали в сарказме…
- Воспою в гимнах прославлю вами содеянное, дабы знали и помнили грядущие поколения, что нужно делать с лжепророками!
Дожидаясь прекращения оваций, дабы, отфонтаня ещё пять мегалитров яда сарказма, разведенного пополам с нектаром краснословия, заработать новые, Гормахис прервал коллег:
- Рахотеп, быстро, тащи сюда корону для венчания на царство!- приказал визирь жрецу.- Пока с толпы не слетела слепота победителей, мы делигитимизируем Искреблу.
- Но, сам понимаешь, это займет какое-то время!
- Я могу говорить бесконечно… Баалтуп!
- Да?
- Сажай этот ветхий мешок с инсультами в колесницу - и вперед!
- Куда?
- Он покажет! Живее!
Они отправились.
А Гормахис, отчаянно пытаясь не дать толпе потерять состояние эйфории, оглушительно и немилосердно жёг глаголом:
- Слава вам, честь и неувядаемая память в истории!
Прошлые и грядущие века склоняют свои гордые головы и преклоняют колена пред этим днём! Пред этим единством! Пред зарёю нового века – века, где нет места священным книгам, призывающим крушить цивилизацию, и где нет места глупой попытке определить неопределяемое, да ещё и преступною силою навязывать эти определения другим, лишая жизни несогласных!!!
Да, да- злость остывала, и таяло данное ею вдохновение; сарказм помаленьку исчезал, декларируемые мысли паковались в лозунги, интонации, достигнув рекордной монотонности, мутировали в приторный пафос.
- Сия победа открывает нам…
И тут, совершенно неожиданно, в голове визиря, вместо пятнадцатого листа телетекста, всплыла сцена купания Искрины в оазисе.
- Сиськи! -выпалил он.
Двадцать пять тысяч воинов и все, кто был на стенах, удивленно посмотрели на него.
Он, поняв, что произнес нечто не слишком подходящее для исторического момента, тем не менее закончил мысль-правда, обалдевая сам от себя и шепотом:
-…надо было на ощупь потрогать…
* * *
Рахотеп и Баалтуп, сломя голову, понеслись на быстроходной колеснице за короной, и такой лихой езды город не видел с тех пор, как взбесившийся от безделья священный бык Апис, спасаясь от своих почитателей, которых он на дух не выносил, гонялся по улицам и площадям, а полуживой его верховный жрец, случайно намертво зацепившийся за одеяние воплощенного бога, задом наперёд пластом лежа на быке, путешествовал по достопримечательностям Нутжерта.
- Сверни вот здесь, сын мой! -советовал старец.
- Так точно! -железной рукой управляя колесницей, рапортовал Баалтуп.
Храм всё ближе.
- Срежь тут!
- Как изволите, Ваше Высокопреосвященство!
- А тут в объезд!..
- Понял!!!
Снеся по дороге весьма монументальный курятник, насмерть напугав целую стаю бездомных волкодавов, из бездомных сделав их безжизненными, и вызвав преждевременные роды у всех попавшихся им по пути беременных животных и людей, сиятельный колесничий и его святейший пассажир оказалась на площади перед храмом.
Достигнув нижних ступеней высокой и широкой лестницы, они вылетели из колесницы и, теряя сандалии, дабы не потерять времени, устремились вверх.
Вот и вход, вот и поворот, а вот и искомое помещение- Комната Царских Регалий Нэфэрнэйты.
Там, у наглухо запертой железной двери, несли стражу два жреца, ростом с приличный обелиск, держа в ручищах огромные тесаки.
- Отверзайте! -задыхаясь, на бегу их благословляя, приказал Рахотеп. -Коронация будет!
- Предъявите разрешение верховного жреца! -невозмутимо сказал один.
- Аз есмь Верховный жрец! –пыхтел, зевая, Рахотеп.
- …с печатью парламента! -закончил второй.
-А я -парламент!- лаконично сдурил военачальник.
Стража не двинулась с места.
- Чё, не похож? -растерялся Баалтуп.
- Разрешение и печать!
- Да нет времени! Срочно надо!
Стража недвижима и безмолвна.
- Ну, и что будем делать? Брать штурмом? -отвернувшись от них и отвернувши к себе Рахотепа, спросил богатырь.
- Но мы же не грабители, чтобы…Да и они не позволят…-кивнул жрец в сторону охранников.
Баалтуп, нахмурившись, повернулся к двери и угрожающе, исподлобья взглянул на охранников:
- Открывай…-зло произнес он.
- Грамоту и печать! Или валите отсюда на…
Стражник не успел конкретизировать место назначения.
Военачальник поднял его за край кольчуги и отправил в таинственную глубину загадочно темного коридора на встречу с прекрасным -с цветными горельефами на мифологические темы:
- Вот те грамота!
Рахотеп и ахнуть не успел, как…
С неуловимой быстротою, и с упоительным наслаждением вмазав по роже второму, прорычав:
- А это те печать! -Баалтуп устроил ему бесплатный костезубодробительный вояж вправо, аккурат к подножию статуи сокологоловому Монту.
Теперь путь был чист - без терний, цветов и лимонов.
И, разбежавшись, богатырь могучим плечом вышиб дверь:
- Да, мы не грабители, но нам некогда!
* * *
Замешательство визиря продолжалось не многим более, чем несколько мгновений.
Ибо хуже неудачной речи может быть только неудачное молчание.
Грамматический ляп? Неожиданно обуявшая самоодурь? Голодная аудитория? И прочие враги оратора?
Немедленно и разумно следует обратиться к лучшему из помощников профессионального болтуна- к окружающей действительности.
Творчески её отразив, разумеется.
То есть последовать технике «Что вижу – то и пою, хвала богам, что петь УМЕЮ…».
Итак, как помнит читатель:
- Сиськи!!!
И всеобщее недоумение. В форме охренения…
- Сиськи, сиськи…-как мантру повторял визирь и лихорадочно бегал взглядом вокруг себя.
Опа! Нашел!
(Кто бы сомневался…)
-… «Сиськи твои, как башни!»-выпалил Гормахис, вдохновленный внушительным видом торчавшей рядом с ним Арсенальной башни. -Так говорит в своей книге Эхнатон! Что ж, я думаю, чт
