Старое письмо

Наталия Кузнецова

Ромка и Лешка

ПОЕДИНОК С ВАМПИРОМ, ИЛИ ВОРОНЕЖСКИЕ КАНИКУЛЫ

(Дело о бледном вампире)

Аннотация

Ох, как не хотелось Ромке с Лешкой все осенние каникулы томиться в Воронеже. Но стоило бабушке друга прочитать им полуистертое письмо, как у Ромки загорелись глаза. Шутка ли: в одном из старых городских домов спрятан клад! Дело за малым — в считанные дни найти то, что больше полувека таилось от людских глаз. «Вперед, за сокровищами!» — решает Ромка, и брат с сестрой отправляются в путь. Странные события начинают происходить еще в поезде. В опустевшем вагоне перед Лешкой появляется самый настоящий… вампир.

СТАРОЕ ПИСЬМО

— Вы собрались в Воронеж? Да неужели? — Дарья Кирилловна всплеснула руками. — Дорогие вы мои! Это же чудесно! О, как я вам завидую!

— А чем завидовать-то? — хмуро отозвался Ромка. — Лично я не хочу никуда ехать, но мама нас заставляет. Так жалко тратить родные каникулы на какой-то Воронеж!

Брат с сестрой сидели в уютной московской кухне с развешенными по стенам цветочными коллажами и прихлебывали зеленый чай из больших темно-коричневых кружек. Это стало ритуалом: всякий раз, приходя к Дарье Кирилловне, Ромка с Лешкой пили здесь зеленый чай, хотя прежде терпеть его не могли. Но у Дарьи Кирилловны все было необыкновенно вкусно, будь то творожное печенье, которое она пекла по особому рецепту, или запеченное в духовке мясо с овощами, или тот же чай из больших кружек.

Ромка с Лешкой очень любили приходить к ней. Не так много было на свете взрослых, с кем они могли без утайки делиться своими секретами и встречать при этом полное понимание. Дарья Кирилловна была из таких людей, ей можно было доверять на сто, да что на сто, на все двести процентов. И теперь, поведав о своих прошлых приключениях, Ромка жаловался ей на маму, которая неизвестно зачем тащит их в какой-то Воронеж.

— Да мы в этом городишке с тоски умрем! — воскликнул он.

— Да какой же это городишко? С почти миллионным-то населением, — мягко возразила ему Дарья Кирилловна.

— Все равно? Что там делать?

— Гулять. Веселиться. Не может быть, чтобы вы там ни с кем не подружились. Я уверена, вам там понравится.

— Вообще-то у маминой подруги, к которой мы едем, дочка есть, ей тринадцать лет, как и Лешке. Мало мне одной, теперь две таких будет. — Ромка досадливо поморщился.

— А разве вам скучно вдвоем? А с этой девочкой станет еще веселее. Она вас непременно куда-нибудь сводит, город покажет.

— Чего там смотреть?

Дарья Кирилловна придвинула к нему печенье.

— Зря ты так думаешь, — сказала она. — Это очень красивый старинный город, колыбель русского флота — Петр Первый строил там свои корабли. А в войну в Воронеже стали выпускать первые «катюши». Там родились замечательные поэты Кольцов и Никитин, работал Андрей Платонов, жил Иван Бунин. А такой поэт, как Мандельштам, провел в воронежской ссылке три года и написал свои лучшие стихи. Еще и благодаря ему Воронеж известен всему миру, во всяком случае тем, кого интересует настоящая поэзия. Вы слышали об Осипе Эмильевиче Мандельштаме?

Лешка кивнула.

— Его наша мама любит. И книжка его у нас на полке стоит.

— Я тоже его люблю. А вы сможете увидеть связанные с ним места, побродить по старым улочкам, там, где бывал он…

Ромка незаметно сморщил нос. Меньше всего ему хотелось без дела слоняться по каким-то неизвестным улочкам. А Дарья Кирилловна продолжала:

— Хоть город и был почти полностью разрушен войной, некоторые дома сохранились еще с петровских времен. Успенская церковь, например, которую не так давно отреставрировали. Я могу рассказать о Воронеже много интересного… — Она поймала удрученный Ромкин взгляд, и ее воодушевление спало. — Не буду, не волнуйтесь. Приедете и все сами увидите.

— Так говорите, там сохранились старинные дома? — с показной заинтересованностью спросил Ромка, чтобы загладить свою бестактность.

— Ну да, я же сказала.

— А в них, если поискать, если хорошо поискать, то можно что-нибудь найти…

— Ага, клады. Они там только тебя и дожидаются, — съехидничала Лешка и подмигнула Дарье Кирилловне. Но та ее не поддержала, а неожиданно серьезно кивнула.

— И клады тоже. Если хотите, я вам все-таки кое о чем расскажу. Об одном давнем и очень загадочном событии. Погодите. — Она встала. — Чтобы не быть голословной, я вам сейчас что-то покажу.

Дарья Кирилловна прошла в соседнюю комнату и через некоторое время вернулась со старым потертым конвертом.

— Это письмо сразу после войны прислала моей маме наша воронежская родственница тетя Сима. А надо сказать, что время то было очень трудное, жить было не на что, мы с мамой очень нуждались. И вдруг, представьте себе, она находит на улице толстую пачку денег, завернутую в простую газету. Это выглядело каким-то чудом, будто нам ее нарочно подбросили. Я уж не помню, сколько там их было, но довольно много. И поэтому часть из них мама отослала в Воронеж — тетя Сима бедствовала не меньше нашего. В этом письме она благодарит маму за денежный перевод. Я вам только кусочек зачту.

Дарья Кирилловна кашлянула и, достав из конверта пожелтевший от времени листок бумаги, пробежала его глазами.

— Вот, нашла. Слушайте.

«Представляешь, Верочка, мы тоже чуть не разбогатели, да, видно, не судьба. А дело было так. Коля мой вскапывал грядку на огороде и вдруг, слышу, зовет меня. Я к нему бегом, смотрю, а у него в руках банка железная от конфет прозрачных, от «Монпансье», помнишь, как мы с тобой их любили? А в банке этой монет желтых немерено, похожих на царские червонцы. Но не успела я их как следует рассмотреть, посчитать и порадоваться, как, гляжу, к нам в огород соседка бежит, тетка Арина. Я Коле и говорю: «Спрячь, если она их увидит, вся округа будет о нашем кладе знать». А было это, Верочка, аккурат 22 июня 1941 года».

— Война началась, — прошептала Лешка.

— Не мешай слушать. — Затаив дыхание, Ромка ждал, что будет дальше.

А Дарья Кирилловна продолжала:

«У нас в доме радио тогда еще не было, а тетка Арина его у себя только что прослушала. «Война!» — кричит. Я о монетах этих тут же забыла, не до них мне стало, сама понимаешь. А потом мой Коля на фронт ушел, печку только переложил, очень уж она у нас дымила, да стены внутри дома покрасил. Надеялся, что скоро вернется, и все мы поначалу думали, что война долго не протянется. А сам без вести пропал, и придет ли когда домой? Верочка, я в таком отчаянии! Приезжай ко мне, мне очень-очень плохо».

— И что, съездила к ней ваша мама? — с волнением спросил Ромка. Очень уж заинтересовала его история с кладом.

Но Дарья Кирилловна покачала головой.

— Нет. К сожалению, в Воронеж моя мама так и не выбралась. Она была намного старше тети Симы и беспрерывно болела. А съездила к ней я, в шестидесятых годах, после окончания института. Мне так хотелось хоть чем-то ей помочь. Ее мама к тому времени умерла, и она осталась одна-одинешенька. Так до сих пор в полном одиночестве и живет. Раньше она хотя бы к нам приезжала, а теперь совсем старенькой стала и давно уже никуда не ездит.

— А клад тот нашелся?

— Нет, он бесследно исчез.

— А вы, когда там были, не пытались его искать?

— Пыталась. Мы все осмотрели, но… — Дарья Кирилловна развела руками.

Не усидев, Ромка вскочил со стула.

— А печку? Он же, скорее всего, в печке был. Раз этот Коля ее перед уходом сложил.

— Заглянули и в печку. В войну в дом попал снаряд и наполовину его разрушил. Тетя Сима после эвакуации вернулась — она, как большинство воронежцев, от фашистов в Куйбышеве спасалась, в Самаре нынешней, — и увидела одни стенки без крыши и окон. Впрочем, я уже говорила, таким тогда весь Воронеж был. Она дом с трудом восстановила, а печь почти вся уцелела, к счастью. Ведь чтобы ее правильно сложить, особое искусство нужно, иначе можно угореть. К тому времени тетя Сима уже и сама сомневалась, был ли вообще этот клад, или его не было.

Ромка с досадой махнул рукой.

— Эх вы! Я бы все там перерыл и его нашел! Печка та все еще стоит?

— Насколько мне известно, теперь в доме паровое отопление. А про печку не знаю, может, и осталась. Да вы сами посмотрите, а заодно спросите, не находила ли она чего. Хотя об этом тетя Сима мне б сообщила. А если будет нетрудно, то заодно передадите ей кое-что.

Из кухонного шкафчика Дарья Кирилловна достала большую коробку шоколадных конфет, затем снова сходила в свою комнату и принесла еще один конверт.

— Здесь деньги. Отдайте ей их вместе с конфетами да передайте огромный привет от нас с Андрюшей. И не забудьте сказать, чтобы приезжала или переезжала к нам в любой момент, мы всегда будем ей рады. Впрочем, письмо я ей сама отошлю.

— А где ее там искать?

— Живет она недалеко от центра. На правом берегу под горой тянется длинная улица Сакко и Ванцетти. Пройдете по ней почти до конца и свернете в один из маленьких переулочков рядом с монастырем. Номер ее дома шестнадцатый. Найдете, это легко. В случае чего спросите у прохожих.

Ромка взял в руки пожелтевший листок.

— А письмо вы нам дадите? Хотя бы копию. Вдруг оно нам зачем-нибудь понадобится?

На кухне внезапно появился внук Дарья Кирилловны Андрей. Он увидел у Ромки старое письмо и понимающе ему подмигнул.

— Что, клад искать собрался? Я в вашем возрасте тоже порывался съездить в Воронеж за золотишком, да так и не выбрался. А вам от всей души желаю удачи. Может, и впрямь повезет?

— Очень может быть. — Щеки в Ромки раскраснелись, глаза разгорелись, он больше не считал предстоящие каникулы пропавшими. — Лучше клад искать, чем ничего не делать. Согласен?

— Вполне. Давай я тебе это письмо сканирую.

Андрей отправился к компьютеру, а Дарья Кирилловна, убирая со стола посуду, спросила с хитрецой в голосе:

— Ну как, тебе уже захотелось в Воронеж?

Ромка спрятал копию письма в сумку и степенно кивнул.

— Пожалуй, что да.

— Только бы мама не забыла купить билеты, — добавила Лешка.

Дома Ромка несколько раз внимательно прочитал письмо и спрятал его в толстую книгу в черном переплете с изречениями великих философов. Из нее он черпал умные мысли, заучивал их наизусть и наряду с любимыми «Законами Мэрфи» цитировал по всякому поводу.

Книгу он таскал с лета и решил взять с собой, чтобы и в Воронеже постигать мировую мудрость.

А пока ему было не до философов. Дел перед отъездом было невпроворот.

Сначала они с Лешкой составили памятку для отца, в которой подробно расписали, когда выводить на улицу Дика, Лешкину кавказскую овчарку, и как готовить ему еду; сколько корма сыпать Ромкиному волнистому попугайчику и как часто менять ему воду. Эту памятку они прикрепили скотчем к стенке на кухне таким образом, чтобы Олег Викторович, садясь за стол, неизбежно попадал на нее взглядом и не забывал выполнять свои обязанности. Затем Лешка пошла гулять с Диком, а Ромка побежал во двор прощаться с друзьями, будто уезжал из Москвы не на какие-нибудь шесть дней, а по крайней мере на несколько месяцев. А потом еще обзвонил всех, с кем не сумел встретиться, и тоже сообщил им о своем отъезде.

А когда наступил вечер, и с работы пришла мама, то выяснилось, что железнодорожные билеты она все еще не купила.

— Как же так? — вскричал Ромка.

— Ничего страшного, — ответила она. — Билеты не убегут, сходим за ними завтра, а сегодня я очень устала. С этой дурацкой работой все приходится откладывать на самый последний день.

Валерия Михайловна занимала должность начальника рекламного отдела в одной из московских газет, и работы, понятно, у нее было по горло, а на домашние дела времени не хватало.

Вот почему на другой день, в субботу, она рано-ранешенько подошла к дивану, на котором спала Лешка, и принялась ее будить.

— Вставай. Твой Дик уже заждался.

Дик стоял рядом. Пес со значением громко дышал и зевал, давая понять, что давно пора отправляться на прогулку.

— Ничего страшного, подождет. — Лешка отодвинула от себя лохматую собачью морду и повернулась на другой бок.

Но мама не уходила.

— Вставай-вставай, — повторила она. — Сходим за билетами, а потом будем укладывать вещи.

— А сама сходить не можешь? — недовольно пробурчала Лешка.

— Могу, если ты не хочешь зайти в магазин и приодеться в дорогу. Или мне самой выбрать тебе одежду?

Этого Лешка допустить не могла, а потому вскочила с постели и принялась одеваться. А Валерия Михайловна взялась за Ромку.

Времени на то, чтобы его поднять, понадобилось куда больше, чем на Лешку, и когда все трое пришли на Рижский вокзал — они жили от него неподалеку, — то у билетных касс увидели огромную очередь. Постояв немного, они заметили, что очередь эта не движется.

— Компьютер завис, — объяснила кассирша, а на вопросы людей, когда же он заработает, пожала плечами: — Кто ж его знает? Может, через двадцать минут, а может, и через час.

— Поедем на Павелецкий, — решила Валерия Михайловна. — Нам в любом случае желательно побывать в том районе. Заодно и Лешке куртку купим.

На Павелецком вокзале народу оказалось еще больше, чем на Рижском, зато здесь работали все кассы. Тоскливыми глазами Ромка оглядел очередь, в конец которой пристроилась их мама, вздохнул, отошел к окну, присел на бордюр и, чтобы не тратить даром драгоценное время, извлек из сумки книжку в черном переплете и погрузился в мудрые мысли.

Отвлекли его веселые возгласы. В зал вошла колоритная группа молодых людей. Ромка приподнял голову и, сам того не желая, загляделся на девушку в блестящей куртке и темной юбке. Она была само совершенство: стройная, гибкая, длинноногая, волнистые темно-каштановые волосы красиво обрамляли ее точеное лицо. Одна прядь упала на лоб, и мягким движением руки девушка отвела ее назад.

«Прям кинозвезда», — подумал Ромка, не сводя с нее восхищенных глаз.

Лешка тоже обратила внимание на вошедших. Несложно было узнать, кто они такие.

— Это актеры, — подбежав к брату, пояснила она. — Потому что они о гастролях и о каком-то спектакле говорят. И, кажется, тоже в Воронеж едут. Курточка у нее классная, да? И сама очень красивая. — Лешка указала на ту самую темноволосую девушку, которая приглянулась Ромке.

С еще большим интересом он стал наблюдать за актрисой, теперь ему казалось, что очередь у кассы продвигается слишком быстро. А когда Валерия Михайловна подошла к нему с билетами, нехотя поднялся с бордюра, сунул, не глядя, философию обратно в сумку и не заметил, как из нее выскользнула копия письма, которое почти шестьдесят лет назад прислала маме Дарьи Кирилловны ее воронежская родственница. Они покинули зал, а листок плавно приземлился на пол и остался лежать…