Часть вторая

Самое важное решение в твоей жизни приходит спонтанно, словно ниспосланное свыше. Ты мечешься между вариантами выбора, думая, что набор этих выборов ограничен и известен, а потому у тебя просто нет другой альтернативы - или так, или иначе. Но именно в этом ошибка. Альтернатива есть всегда, поскольку мир не знает границ.

Постоянно расширяясь, как гигантский мыльный пузырь, Вселенная играет с тобой, предлагая тебе новые и новые варианты. И как только ты решишь, что нашел правильное решение, ты попадаешь в ловушку. Твое «единственно правильное» решение - один большой подвох. Ведь общий принцип продолжает действовать - альтернатива есть всегда. Особенно если тебе кажется, что ее нет...

Никогда еще Ева не чувствовала себя та­кой счастливой! Все, до того разрозненные, пазлы ее мира сложились, наконец, в целостное, единое полотно. Все оказалось так просто, так идеально просто, что Ева не могла поверить... Столько лет она билась над этой задачей, и все безрезультатно, а ответ был совсем рядом. Он был здесь даже прежде вопроса, просто нужно было оглянуться...

Не надо бежать к счастью, не нужно искать его или догонять. Оно не прячется, оно рядом. Это надо просто понять, и тогда все сразу встает на свои места. Если ты страдаешь, то только по­тому, что сам что-то делаешь не так. Нужно про­сто понять - что именно? А дальше - это как уравнение для третьего класса.

И Ева поняла: вся проблема ее жизни - это отношения с мужчинами. Она искала в них Бога, которого могла бы боготворить, а находила лишь слабых людей. Она искала в них Отца - мир, в котором можно спрятаться, в котором мож­но раствориться. Но такие мужчины - миф, их не бывает. Она разочаровывалась и страдала. А другого, впрочем, и быть не могло.

Она искала Бога... Но почему она сразу не шла к Нему? Почему она искала Бога в челове­ке, в мужчине, и не обращала внимания на то, что Он рядом. Как счастье... Он и есть - Сча­стье. Тот, в ком можно раствориться, Тот, кого можно боготворить, Тот, кого можно любить со всей страстностью, на которую только способ­на ее душа.

У Бога есть план. У Него есть план на каждо­го из нас. И каков Его план на Еву?.. Она ис­кала Бога. Его план для Евы - она должна была Его найти. И она нашла, нашла, чтобы любить, чтобы боготворить, служить ему. Ева поняла, по­чувствовала свое предназначение. Она стояла на коленях перед алтарем, и слезы счастья сбега­ли по ее лицу...

- Господи, милостивый и милосердный, - шептала она, - я пришла к Тебе. Я пришла, чтобы остаться с Тобой навсегда. Мне больше не нужны мужчины. Никакие. Никогда. Я боль­ше не хочу их знать. Ты - единственное, что я хочу знать, Тебе я хочу принадлежать всеце­ло. Прими, Господи, меня в свои объятия. Се­годня я умерла для мира, чтобы родиться для Тебя одного. Господи, не откажи... Господи, я люблю Тебя! Я люблю Тебя всей силой своей души, каждой ее толикой, каждым ее движени­ем. Ее дыхание, Господи, это моя любовь к Тебе! Я люблю Тебя, и я счастлива своей любовью! Слышишь меня, Господи! Я могу быть теперь лишь Твоей невестой! Лишь Твоей суженой! Как же, должно быть, счастливы монахини, которые отдали Тебе себя нетронутыми... Как же, наверное, они счастливы! Пусть я не такая, пусть я испорченная, пусть Ты никогда не будешь любить меня так, как ты любишь их, но я, все равно, отныне и навсегда буду принадлежать только Тебе! Только Тебе! И не знает тот, кто не отказывался от Тебя, сколь Ты велик и пре­красен! И не знает тот, кто не предавал Тебя, сколь Ты добр и милосерден! И не знает тот, кто не пытался искать Тебя там, где Тебя нет, какое счастье, когда обретаешь Тебя - еди­ное зерно среди мириад плевел! Я отказывалась, я предавала, я искала Тебя там, где не следо­вало искать... Я сделала все, чего не следовало делать. И сегодня прежняя Ева умерла. Сегодня я Твоя Ева, новая, любящая, очищенная Твоею любовью... Спасибо, Господи! Спасибо...

Ева продолжала шептать эти слова, стоя на коленях перед алтарем. Загадочный, закатный солнечный свет шел откуда-то сверху. Словно божественные руки ласкали и убаюкивали Еву. А она шептала, шептала... свои признания. Се­годня она, наконец, смогла полюбить. Полюбить по-настоящему. Не физической страстью, не разумом, а сердцем...

- Главное - никогда не отказываться от своей любви... Никогда... Что бы ни случилось...

Любить... До последней минуты, до последне­го вздоха... Любить... Ибо Бог есть любовь... За­вет любви между тобой и Богом... - Ева услы­шала голос, которым, казалось, говорило само ее сердце.

Она подняла глаза и... увидела Ангела. Он стоял прямо перед ней - юноша, прекрасный, как сияние солнца. В белых одеждах, с ослепи­тельно белыми крыльями за спиной. От него ис­ходило сияние, которое Ева с трудом могла вы­держать, но не могла оторваться. Ее глаза сле­зились, но она бы продолжала любоваться им, даже если бы он выжег их до самых глазниц.

- Ты слышишь меня? - растерянно, сму­щаясь самого своего голоса, спросила Ева.

- Я всегда слышу тебя, - улыбнулся Ан­гел. - Я слышу даже твои мысли...

- Ты пришел, чтобы принять мое обеща­ние? - неуверенно спросила Ева.

- Да, - коротко ответил Ангел.

Ева почувствовала блаженную улыбку на сво­ем лице.

- И ты принимаешь мое обещание быть верной Богу и только Ему?..

Какая-то едва уловимая тень пробежала по лицу Ангела, но Ева не заметила этого.

- Принимаю, - сказал он, слегка кивнув головой.

- Я теперь принадлежу только Богу, и ни­кому больше! - Ева беззвучно рассмеялась.

- Да, - сказал Ангел и чуть отступил назад.

- И я буду счастлива?! - воскликнула Ева, совершено не ожидая, что ответ может оказаться каким-то другим.

Ангел отступил еще на шаг, потом на два, чуть сгорбился. Сияние стало заметно слабее. Его ли­цо посуровело. Он стал медленно отворачиваться. Но, казалось, он не мог этого сделать, не мог ото­рвать свой взгляд от глаз Евы. Ева держала его, подобно натянутому над пропастью канату - от глаз к глазам. В последний миг лицо Ангела еще более исказилось, приобрело странные, не­естественные черты. Он словно умирал, отрывая свой взгляд от глаз Евы, словно вырывал его из ее глаз с самой своей жизнью.

- Все не так просто, Ева... Все не так про­сто... - услышала она в последний миг и оч­нулась.

Ева снова была одна - на коленях перед ал­тарем. Никого вокруг. Только несколько стару­шек у входа оживленно обсуждали Яблочный Спас. Да еще какой-то странный горбун суетил­ся чуть впереди, возле иконы Спасителя.

Ева вздрогнула, как иногда случается с че­ловеком, который внезапно очнулся от кратко­временного сна, и огляделась. Наваждение... Она поняла, что это было наваждение. Но какое! Бог говорил с ней через своего Ангела!

Воспоминание об этих секундах общения с Ангелом наполнило Еву несказанной радостью. Она приняла свое решение. Теперь уже абсо­лютно точно. Сам Господь помог ей определиться окончательно, неотвратимо... Он благословил ее решение...

Ева поднялась с колен, перекрестилась, улыб­нулась и пошла прочь.

Она шла по дорожке от этой церкви и что-то тихо напевала про себя. Она не могла понять, что это за песня, но самое это пение ласкало ее внут­ренний слух, и Ева не хотела прерываться. Теперь в ее жизни все понятно. Она посвятила себя Богу.

Сейчас Ева уволится с работы и пойдет в мо­настырь. Какой-нибудь послушницей, может быть. Не имеет значения. Монастырь нужен ей не для того, чтобы найти там учителя и какое-то особенное знание, а просто для того, чтобы спрятаться от мира.

Ева жаждала абсолютного уединения. Теперь уже ей никто не был нужен. У нее есть Бог, и этого абсолютно достаточно. Ей есть кого лю­бить, а сама она уже давно любима. Это она поняла сегодня. Поняла каждой толикой своего существа.

Она вспоминала Ангела, который явился ей в церкви, и сердце ее замирало от восторга. Она не могла об этом мечтать, но все же в ее серд­це затаилась надежда: вдруг этот прекрасный юноша еще явится ей - в своих белых одеж­дах, в своей неземной красоте.

Ева мечтательно смотрела на закатное небо и внутренне ликовала. Все ее прежние страда­ния из-за мужчин казались ей теперь такими не­лепыми, глупыми, не стоящими внимания. Как она могла убиваться из-за этого?! Что вообще она нашла в том же Глебе?..

Теперь Ева поняла со всей отчетливостью: если раньше ей и было больно, то только пото­му, что она сама - Ева - доставляла себе столько хлопот, пытаясь отыскать Бога там, где его нет, никогда не было и быть не могло.

Бог же никогда не желал ей страданий...

У души есть великое желание прибежища. Места, где бы она могла скоротать дни своей земной жизни. Дни до того светлого мига, когда, наконец, созрев, по­добно сладкому фруктовому плоду, она будет готова вернуться обратно - к себе, на родину духа, в мир, где правит абсолютная Красота.

Это желание в ней так сильно, так истово, что она готова идти на любые ухищрения, только бы это бегство ей удалось. И как бы там ни было, этим способом бег­ства для нее всегда оказывается завет, который она устанавливает с Богом. Неважно, о чем она с Ним до­говаривается. Важен сам факт этого завета.

Она может взять на себя обет воздержанности перед Господом, может отказаться ради Него от любых своих страстей. Она может посвятить Ему свой труд и стать Его миссионером. Она может, наконец, посвятить Ему свой талант - писательский или художественный. Не­важно как, но она договаривается с Богом, отдает Ему себя раньше, нежели Он сам забирает ее душу.

Этот завет, устанавливаемый человеком с Богом, при­водит его душу в состояние экстатического восторга. Он радостен. Мир кажется ему исполненным светом... Есть только одна проблема. Бог забирает душу человека не тогда, когда человек просит об этом, а тогда, когда сам сочтет это нужным. Завет человека с Богом - ничто, в сравнении с заветом Бога по отношению к человеку.

А планы Господа неисповедимы...

- Ева! Ева! Вы забыли свое яблоко! - услы­шала она, вдруг, и обернулась.

От храма к ней бежал, подволакивая ногу, тот самый горбун, которого Ева увидела прямо пе­ред собой, после того как благодать Святого Ду­ха сошла на нее.

- Мое яблоко? - удивилась Ева. - Ка­кое яблоко?

Горбун приблизился и протянул ей красное, словно налитое кровью, яблоко. Он не смотрел на нее, отводил глаза, будто боялся прочесть в ее глазах ужас. Он был страшный, чудовищно некрасивый - с неестественно большим носом, выдвинутой вперед челюстью, чуть раскосыми, глубоко посаженными глазами, взъерошенными волосами, похожими на мочалку, низким лбом... Он производил впечатление местного церковного Квазимоды, настоящего юродивого.

В храме Ева его не разглядела. А сейчас, при свете солнца, первой реакцией Евы на этого гор­буна был животный страх. Затем, уже через се­кунду, отвращение. Но она поборола в себе эти чувства. В конце концов, юноша не виноват, что болезнь так изуродовала его тело. И, верно, он так же, как и Ева, посвятил себя Богу. Конечно, это не то же самое, что и поступок Евы, ведь ему, с такой внешностью, выбирать было не из чего...

В любом случае, перед ней стоял первый че­ловек, которого Ева увидела в своей жизни пос­ле того, как внутренне абсолютно переменилась, родилась заново. Она отказалась рассматри­вать мужчин как мужчин - теперь это для нее принцип. И очень символично, что первый муж­чина, которого она увидела после своего пре­ображения, оказался таким уродом. «Лучше внешнее уродство, чем внутреннее», - поду­мала Ева. Она будет любить всех той любовью, которую она узнала сегодня благодаря Госпо­ду. Она будет любить их отсветами своей люб­ви к Нему.

- Вы меня, верно, с кем-то путаете, - уча­стливо сказала Ева, машинально заложив руки за спину. - У меня не было никаких яблок...

Нелепый, неуклюжий горбун расхохотался - добродушно, но жутким, неприятным, вызыва­ющим отвращение смехом.

- Вы неправильно меня поняли! - он про­должал хохотать, заливаясь собственной слюной. Это зрелище было настолько неприятным, что Еву просто передернуло. - Я не об этом! - продолжал он сквозь свой скрипучий смех. - Се­годня праздник - Яблочный Спас! Мы всем прихожанам даем яблоки! Освященные... С празд­ником! С праздником!

Горбун продолжал протягивать Еве яблоко, при этом отворачиваясь куда-то в сторону. Он разго­варивал с Евой, но будто бы и не с ней. Ему явно было ужасно неловко. Он смущался, но ничего не мог с собой поделать. Он вел себя, как трехлет­ний ребенок, который влюбился в какого-нибудь взрослого, но настолько смущен его присутстви­ем и собственной неуверенностью в себе, что не способен никаким образом выказать эти свои чувства. Только глупо, не к месту и неестествен­но хохотать или смущенно потупить свой взор.

В Еве боролись противоречивые чувства. Этот человек был ей ужасно, просто физически не­приятен, более того - отвратителен. Никогда в своей прежней жизни она не стала бы с ним не только разговаривать, но даже смотреть на него. Тем более, она никогда бы не взяла у тако­го человека из рук что-либо, а тем более - что-то съедобное.

Но ведь она изменилась! Теперь любой че­ловек для нее - это страдающая душа, и ее долг помогать ему всем, чем возможно. В конце кон­цов, не каждому человеку Бог посылает своего Ангела! А раз уж такое случилось с Евой, она просто обязана делиться с другими этим счасть­ем! И, конечно, отказать такому уроду, как этот горбун, и без того обиженному жизнью, было бы несправедливо. Она просто не может себе это­го позволить!

- Спасибо, - сказала Ева и, преодолевая собственное отвращение, приняла яблоко из рук горбуна.

Яблоко было неестественно красным и еще теплым, даже горячим. Словно его только что держали в духовке.

- Хорошего праздника вам, Ева... - ска­зал горбун и попятился.

- Ева? - испуганно переспросила она че­рез мгновение. - Вы знаете мое имя? Отку­да? Мы уже когда-то виделись?

Только сейчас Ева, вдруг, поняла, что, когда горбун бежал к ней по дорожке от храма, он уже называл ее по имени. Но она была настолько ув­лечена своими мыслями, что не заметила этого.

- Иногда можно делать маленькие чудеса, если ты не хочешь, чтобы другой человек чув­ствовал себя одиноким... - уклончиво ответил горбун.

Ева смешалась. Если верить словам горбуна, то получалось, что он каким-то чудесным обра­зом узнал ее имя, чтобы дать ей ощущение, что она не одна в этом мире. Подобное объяснение казалось Еве, по меньшей мере, странным, но она решила ничего не уточнять, а просто перевести разговор на другую тему.

- Яблочный Спас - это такой христиан­ский праздник? - спросила она без малейшего интереса в голосе, раздумывая о том, что время, когда она чувствовала себя одинокой, безвозв­ратно осталось в прошлом, теперь она не одна, она - с Богом.

Внезапный смех горбуна вывел Еву из состо­яния глубокой задумчивости. Она почувствова­ла себя ужасно неловко.

- Почему вы смеетесь?.. - грозно сказа­ла она. - Я сказала что-то очень смешное?

- Нет.. Извините... Я не... Простите... - горбун начал извиняться, пытаясь справиться с приступами смеха, но от этих его безуспеш­ных попыток, сопровождавшихся характерными «вспрыскиваниями», ситуация выглядела все бо­лее дурацкой, а Ева чувствовала себя в еще бо­лее неловком положении. - Церковный празд­ник - Преображение Господне... - горбун на­конец справился со своим безудержным весельем и смог выдавить из себя нужный ответ.

Впрочем, Ева по-прежнему не понимала, что его так сильно развеселило.

- А Яблочный Спас - это, я так понимаю, просто народное название этого праздника, - сухо заметила Ева. - Просто сбор урожая со­впадает...

Ева заметила, что горбун начал с подчеркну­той серьезностью кивать головой в знак согла­сия.

- Совпадает, - продолжила Ева, - с пре­ображением Иисуса Христа, после того как Он воскрес из мертвых...

Ева не успела еще закончить свою мысль, как нелепый горбун снова расхохотался и, более того, плохо держа равновесие, повалился со смеха на землю.

- Нет-нет! - замахал он своими кривыми руками, пытаясь, видимо, не только высказать­ся, но и подняться. - Воскрешение - это Пасха. Помните: «Христос воскресе! Воисти­ну воскресе!»... Это Пасха. А то Преображение Господне...

Ева почувствовала себя полной дурой, да вдо­бавок к тому - оказавшейся в дурацкой ситу­ации.

- Ах да, я перепутала... - сказала она, пытаясь собраться с мыслями. - Преображе­ние - это...

Но завершить свои рассуждения Еве не уда­лось - горбун шокировал ее своей просьбой:

- Извините, вы не поможете мне поднять­ся? У меня самого не получается... Ноги не слу­шаются... И горб...

Ева невольно сглотнула слюну. Она устави­лась на протянутую ей руку горбуна, как на ка­кую-то гадюку, к которой она по каким-то не­понятным причинам должна прикоснуться.

- Да, конечно... - пролепетала она и пос­ле некоторой заминки взялась за нее двумя паль­цами. - Поднимайтесь...

Двух пальцев не хватило. Еве пришлось силь­но напрячься, чтобы помочь горбуну снова ока­заться на ногах.

Фу-х, спасибо! - поблагодарил ее гор­бун и тут же продолжил: - Преображение Гос­подне - это очень важный праздник. Однаж­ды Иисус с тремя своими учениками - Иако­вом, Иоанном и Петром - отправился для молитвы на вершину горы Фавор. Пока он мо­лился, ученики, утомленные долгой дорогой, ус­нули. А когда внезапно проснулись, увидели Иисуса... Его лик сиял, одежда была прониза­на светом, и Он разговаривал с двумя пророка­ми - Илией и Моисеем. Они говорили о стра­даниях и о смерти, которые предстояли Иису­су на Голгофе. Потрясенные ученики просили Христа остаться в этом преображенном состо­янии, но раздался голос Бога... - горбун сде­лал долгую паузу, словно о чем-то задумался. - Ученики в благоговейном ужасе пали на землю, а когда поднялись, Учитель стоял перед ними уже в прежнем своем обличье. Он велел им ни­кому не рассказывать об увиденном до тех пор, пока Он не умрет и не воскреснет.

- А что сказал Бог? - спросила Ева. - Ну, когда раздался Его голос...

- Что Он сказал?.. - переспросил горбун, словно выйдя из какого-то оцепенения. - Не знаю. Никто не знает. Господь говорит с каж­дым так, что может понять только тот, к кому Он обращается. Но, поняв, не может переска­зать другому. У Бога для каждого из нас свой шифр...

Ева недоуменно пожала плечами. Ей показа­лось, что горбун все несколько преувеличивает. Впрочем, если он сам никогда не разговаривал с Богом, как, например, Ева, откуда ему было знать?..

- А почему вы говорите, что это важный праздник? - уточнила Ева.

- Почему? - переспросил горбун и задум­чиво ответил на этот вопрос: - Петр видел Иисуса преображенным, а затем трижды пре­дал его. Иоанн видел Иисуса преображенным, а затем написал Апокалипсис...

Судя по всему, горбуну его ответ казался ис­черпывающим, но Ева его не поняла. Что это могло значить?..

Душе свойственно обольщаться, и она тяготеет к простым ответам. Если ей кажется, что она смогла за­глянуть за границы этого мира, или если ей даже дей­ствительно это удалось, она перестает относиться серь­езно к тому, что происходит вокруг. Сравнивая то, что она видит в этом мире, с тем, что она увидела в момент своего просветления, она действует подобно математи­ку, который решает умножить нечто на ноль. Обнуле­ние - простой и действенный способ...

Обнулить можно все - и счастье, и страдание, и глупость, и мудрость. Обнуляя, ты возвращаешься к началу, которое, на самом деле, и есть конец. Но душа этого не понимает, не замечает, игнорирует эту оче­видность. Открыв простой способ разобраться со всеми проблемами мира одним махом, она не может лишить себя этого удовольствия. Ее завораживает возможность сравнить сущее с тем, что находится за его пределами, и вычеркнуть его как незначимое.

Но будет ли это правильным? И для того ли заду­мывалось сущее, чтобы кто-то, решив, что ему извест­на истина, стал обнулять его, причем на том только основании, что так удобнее и легче? Когда нам откры­вается истина, мы приходим в восторг и испытываем эйфорию. Мы, кажется, совершенно не способны по­нять, что задача Откровения - не решить наши проб­лемы, а поставить перед" нами вопросы, которые, на самом деле, куда сложнее тех, что прежде вызывали у нас ужас, апатию и состояние внутреннего коллапса...

Если вы не прогонитеменя, то я смогу рас­сказать вам еще много всего... - сказал гор­бун. Его желтоватые щеки покрылись бледным румянцем.

- Я и не собиралась вас прогонять, - не­ожиданно для самой себя стала оправдываться Ева.

Впрочем, это ее оправдание выглядело не слишком убедительным, и ее намерение рас­статься с непрошеным собеседником было бо­лее чем очевидным.

- Я не напрашиваюсь... - замотал головой горбун.

- Возможно, я не показалась вам очень лю­безной, - поторопилась разубедить его Ева и тут же замялась: - Но это... Просто... В об­щем... Как вас зовут?

- Вы называете меня горбуном, зовите так и дальше, - доброжелательно, без тени како­го-либо осуждения в голосе сказал горбун.

- Я называю вас горбуном? - испугалась Ева.

- А разве не так? - улыбнулся он куда-то в сторону.

Ева замерла в недоумении. Неужели она, дей­ствительно, в какой-то момент проговорилась и назвала его горбуном? Нет, не может быть. Но откуда он знает, что она так о нем думает? Впро­чем, растерянность была недолгой, и Ева даже улыбнулась, поняв, что к чему. Видимо, все, кто знакомится с этим человеком, думают о его гор­бе, а потому за глаза обычно зовут его горбуном. Вот он и решил, что Ева подумала так же... Де­дуктивный метод.

- Если вы скажете мне свое имя, я буду на­зывать вас иначе, - примирительным тоном сказала Ева.

- Не надо иначе, - снова улыбнулся гор­бун. - Это правильно.

Ева чуть смутилась, а затем поняла, что ему, вероятно, так просто привычнее и, наверное, он не считает такое «имя» оскорбительным.

- Ну, горбун так горбун, - согласилась Ева. - О чем вы еще хотите мне рассказать?..

- О чем захотите! - весело воскликнул гор­бун.

Он произнес эти слова как ребенок, которо­му долго не уделяли внимания, а потом, вдруг, кто-то из вечно занятых взрослых, наконец, сни­зошел до того, чтобы поиграть с ним хотя бы не­сколько минут. Ева видела, что он был счаст­лив. Абсолютно счастлив.

В какой-то момент, несмотря на все свое сму­щение, он даже поднял на Еву глаза. Их взгля­ды пересеклись. Это продолжалось какую-то долю секунды, мгновение. Но в этот миг с Евой произошло странное. Нельзя сказать, чтобы у нее закружилась голова, нет...

Мир, вдруг, на мгновение изменил свои крас­ки. Как будто вспышка света... Небо качнулось и, как по волшебству, застелило собою землю. Ева увидела мир словно из окна самолета - весь залитый солнцем, в идеально белой, теплой, не­жной пене облаков.

Это видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Ева внутренне улыбнулась и подума­ла: «Почудилось...»

Горбун почему-то тут же стал рассказывать Еве про ангелов. И рассказ этот был удивитель­ным! Ничего подобного Ева никогда в своей жизни не слышала! Чувствовала себя заворожен­ной и счастливой, словно ребенок!

Они прошли вглубь небольшой рощи и рас­положились на небольшой скамейке в уютном уголке церковного парка. Горбун рассказал Еве о том, что ангелы живут в загадочном мире Кра­соты. Там небесный свод как бы вывернут внутрь, и по нему, как на ипподроме, кружат боги в своих прекрасных, удивительных колесницах.

Ангелы не служат богам, как обычно думают люди. Ангелы служат самим людям, точнее, их душам. Когда душа человека оказывается в телес­ной оболочке, ангел, оставаясь на границе небес­ного свода, следит за тем, что происходит с чело­веком. Он не может помочь человеку, вмешаться в его жизнь, но он подсказывает ему, как пройти те испытания, которые выпадают на его долю.

Когда Ева спросила горбуна, почему на долю души выпадают испытания, он рассказал ей о том, что такое «обретение Красоты». Души - как малые дети. Они прекрасны сами по себе, но абсолютно зависимы и обладают лишь инту­итивным знанием, которое далеко не всегда ока­зывается правильным. Чтобы душа пробудилась, она должна встретиться с мнимой красотой, оча­роваться ею, а затем, когда она разочаруется (это, говорил горбун, случится неизбежно), она поймет, что такое истинная Красота.

«И все люди это понимают?» - спросила Ева. Нет, не все. Каждый поймет, но лишь в тот момент, когда наступит его время, когда он бу­дет готов к этому. «Возможно, не в этой и не в следующей жизни...» - сказал горбун. «А жиз­ней действительно много? - спросила Ева. - Сколько - семь, двадцать одна? Я где-то чи­тала...» Горбун рассмеялся. Он сказал, что это очень трудно объяснить, потому что человечес­кий разум не приспособлен к такому знанию. «Жизнь одна, но их бесконечно много, - объяс­нил он. - Это все, что я могу сказать».

Тут Ева вспомнила, как читала в одной кни­ге, что существует такая теория Вселенной, со­гласно которой в каждое мгновение она рассы­пается на бесконечное множество других. Это подобно салюту: взрыв - ив разные стороны разлетаются искры, которые, в свою очередь, тоже взрываются, и каждая образует свой шар из новых искр. Так и с нашим миром: в каж­дый момент жизни каждый человек может по­ступить множеством разных способов, и люди, действительно, поступают множеством разных способов, только в разных, всякий раз новых Вселенных.

«Да, одно начало и бесконечное множество финалов. Задача - пройти по правильному пути», - сказал горбун, хотя Ева не расска­зала ему об этой теории, а только подумала. Она удивилась, но и в этот раз не придала этому странному факту никакого значения. Ей было так весело и так интересно общаться с горбу­ном, что все эти мелочи, казалось, проходили ми­мо нее. К тому же, горбун снова вернулся к ан­гелам и стал рассказывать об их сущностях.

Ева спросила горбуна, почему ангелов иног­да изображают с мечом. На что горбун ответил, что все дело в восприятии людей. Конечно, у ан­гелов нет никаких мечей, но люди могут подо­зревать ангелов в воинственности, потому что те далеко не всегда делают то, что хотят люди. Но этому тоже есть объяснение, ведь желания и «хо­тения» людей - это иллюзии. Того, чего люди хотят на самом деле, они не знают и знать не могут. Желание их души укоренено в мире Кра­соты, а в этом мире душа человека хватается лишь за подобия той Красоты...

Когда уже почти совсем стемнело и нужно было расставаться, Ева сказала:

- Мне было очень приятно с вами говорить! Вы удивительный человек! Спасибо! Но знае­те, это очень странно...

Она не успела закончить свою мысль.

- То, что я дал вам яблоко? - горбун под­хватил ее на полуслове. - Знаю.

Ева смутилась.

- Понимаете, - сказала она, - меня ведь зовут Ева. Ева и яблоко... Вообще, это я долж­на давать яблоки...

Ева весело рассмеялась своей шутке. Но ли­цо горбуна, напротив, стало почему-то совер­шенно темным и грустным. Ева почувствовала себя неловко, смех как будто застрял у нее в горле.

- Это ваше яблоко, Ева, - сказал горбун в следующее мгновение и кивнул в сторону того красного яблока, которое он дал Еве в начале их встречи. - Кому-то вам придется его отдать. Яблоко Евы...

Сказав это, горбун слез со скамейки и, под­волакивая одну ногу, пошел прочь, по направле­нию к храму.

- До свидания! - крикнула ему Ева.

Горбун повернулся, и на мгновение Еве по­казалось, что мир блеснул множеством красок. Словно радуга обошла ее кругом и распалась на тысячи самых светлых цветов.

- До свидания... - грустно сказал горбун и продолжил свой путь.

Душа любит, когда кто-то рассказывает о ней. Если рассказ более-менее точен, она начинает вспоминать себя-прежнюю, себя в той, другой жизни, себя из мира Красоты, где она когда-то была счастлива. В этот мо­мент ей начинает казаться, что все будет хорошо, что все несчастья, которые выпадают на ее долю, - это просто мелочи жизни, которые скоро забудутся и по­кажутся ей смешными. Она очень любит слушать, когда ей рассказывают о ней...

Но подобный рассказ - не праздное развлечение. Хочет душа этого или нет, он налагает на нее тяжкое бремя ответственности. Незнание - это счастливое состояние, кто бы что об этом ни говорил. Незнание, блаженное неведение - это свобода, поскольку нельзя совершить ошибку, если ты не знаешь о том, что пра­вильно, а что нет. Когда же ты узнаешь, что есть и правильное, и неправильное, то оказываешься перед выбором: как поступить? А чтобы поступить правильно, тебе необходимы критерии. Но где их взять?..

Когда душа слушает рассказы о себе, она радуется, веселится, становится легкой, невесомой от счастья и взлетает. Она не понимает, что когда кто-то расска­зывает ей об этом, то делает это с какой-то целью - хочет что-то подсказать, на что-то указать, о чем-то предупредить. Но душа не понимает. Она радуется и веселится, а потому гром всегда гремит для нее среди ясного неба...