Ил и водоросли

Ксеркс не поверил Сатаспу. Перса-авантюриста готовы распять как обманщика и современные ученые. Симптоматично, что ни древнему царю, ни нашим современникам не нравится рассказ о мелях, которые задержали разведывательное судно.

А между тем Платон писал: «После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, оставленного после себя осевшим островом». В отчете Сатаспа мы попросту сталкиваемся с древним указанием о сложности плавания по Атлантике, которое Платон объяснил гибелью Атлантиды.

Подобные сообщения либо игнорируются официальной наукой, либо же объясняются фантастическими обстоятельствами. Например, тем, что иногда водоросли из Саргассова моря течения приносят к берегам Европы.

Но ведь самые крупные скопления «саргассовых водорослей» Гольфстрим выносит к куда более северным широтам! Сообщений об отмелях, иле, рифах, водорослях в Атлантике избыточно много. Оставлять всю эту информацию на совести финикийцев, подобными сказками якобы стращавших своих конкурентов, будет делом неблагодарным уже хотя бы потому, что даже после гибели Карфагена греки, римляне, а потом — жители средневековой Европы писали о тех же сложностях плавания в морях за Гибралтарским проливом. Мы видим теперь, что полностью навигация в Атлантике перекрыта не была. Но существовали зоны, явно опасные для кораблей.

Предоставим слово первому критику Платона, Аристотелю. В сочинении «Метеорологика» он пишет: «За Столпами море мелко из-за ила, но в то же время спокойно, потому что расположено во впадине».[89]Ил — явно из Платона и из финикийских источников. Аристотель не спорит с ними. Однако присмотримся ко второй части фразы. Получается, что Атлантический океан расположен во впадине. Между чем и чем, хотелось бы спросить? Не имеет ли здесь Аристотель в виду другого берега Атлантики — противолежащего материка, о котором опять же говорил Платон?[90]

Аристотель вынужденно соглашается и со странностью Атлантического океана. Находясь во впадине, он должен быть спокоен — как любое «внешнее море». Однако эта впадина заполнена илом — и потому море за Столпами «мелко».

Но ведь наличие впадины подсказывает, что Атлантика должна была бы иметь большие глубины! Что же сделало ее мелкой, как не какой-то природный катаклизм?

Аристотель оставляет этот вопрос без внимания.

С рассказом о проблематичности плавания в тех водах мы встречались уже не раз. Тем не менее вот еще два свидетельства для полноты картины.

Феофраст, ученик Аристотеля, один из основателей ботаники и биологии в широком смысле этого слова, пишет в своей «Истории растений»:

«В море за Геракловыми столбами, рассказывают, есть водоросли удивительной величины и шириной больше, чем в ладонь».

Такое сообщение могло появиться лишь в том случае, если «информаторы» Феофраста действительно видели водоросли Саргассова моря. Две тысячи лет назад, когда опускание суши еще продолжалось и структура течений была несколько иной, чем сейчас, область распространения саргассовых водорослей была значительно шире.

Позднеримский поэт Авиен, вторя рассказу Плутарха, говорит, что плавание в некоторых районах Атлантики практически невозможно:

«Никто не доходил до этих вод, никто на эти моря не посылал своих кораблей, потому что… нет там потоков воздуха, дующих с высот, чтобы гнать корабль вперед, и никакое дыхание небес не помогает парусам».[91]

Соглашаясь, что слова Авиена являются поэтической метафорой, нельзя не признать, что в контексте античных свидетельств об Атлантике они звучат вполне понятно. Было нечто, что мешало плаванию на запад — по крайней мере в некоторых районах океана. И я уверен, что это «нечто» — следы катаклизма, поглотившего Атлантиду.

«Индийцы» в древней Германии

Противореча всему, что говорили древние источники до настоящего момента, Страбон пишет в самом начале своей «Географии»:

«О том, что обитаемый мир является островом, можно заключить из показаний наших чувств и из опыта… Ибо те, кто предприняли кругосветное плавание и потом возвратились назад, не достигнув цели, говорят, что они вернулись не потому, что наткнулись на какой-то материк, который помешал их дальнейшему плаванию, так как море оставалось открытым, но вследствие недостатка провизии и пустынности мест».[92]

Жаль, что нигде больше мы не встречаемся с рассказом о людях, пытавшихся предпринять в античные времена кругосветное путешествие. Такая мысль вполне могла прийти в голову греку или римлянину, ибо уже с IV века до н. э. мысль о сферичности земли перестает быть уделом немногих интеллектуалов. Кругосветное путешествие стало бы идеальным доказательством этой теории, а в римском государстве времен Страбона могли найтись богатые сумасброды, которые вложили бы деньги в подобное мероприятие.

Но даже если мы поверим Страбону, его сообщение ничего не доказывает! Повторим: несколько разных людей предпринимали экспедиции через Атлантику с целью обогнуть земной шар, но возвращались несолоно хлебавши. Однако это означает только, что они плыли на свой страх и риск, не имея финикийских лоций или не зная, что подобные вообще существовали. Даже если предположить, что останки Атлантиды опускались на дно еще в римскую и даже средневековую эпоху, просторы Атлантики достаточно обширны, чтобы путешественники не обнаруживали никаких признаков обитаемых земель и возвращались обратно. Тем более если они вообще не знали, где их искать.

Может быть, правоту Страбона доказывает другое — то, что, кроме рассказа Плутарха, мы нигде в «исторические времена» не встречаемся со свидетельствами об обратных трансатлантических плаваниях — с запада на восток.

Впрочем, почему же не встречаемся? Уже знакомый нам Корнелий Непот рассказывает о том, что в 62 году до н. э. «Квинту Метеллу Целеру, товарищу Луция Афрания по консульству и в то же время проконсулу Галлии, царем свевов были подарены индийцы, которые в торговых целях плыли из Индии и оказались прибиты бурей к берегам Германии».[93]

Свевы — германское племя, обитавшее в районе среднего течения Рейна. Видимо, их царь получил индийцев в дар от вождей прибрежных племен: обмен такого рода диковинными пленниками был обычным делом. Неудивительно, что, желая выказать почтение римскому должностному лицу в Галлии, свевский государь подарил ему экзотических купцов.

Помпоний Мела расшифровывает эту информацию, утверждая, что царь свевов даже общался с ними (на каком языке?!) и узнал о том, как индийцев отнесло штормом от их берега и как, «миновав промежуточные пространства», они наконец достигли Европы.

Схожее сообщение содержится в источнике, созданном спустя полторы тысячи лет после Непота. Венецианский анналист Эней Сильвий в своей «Истории», опубликованной в 1477 году (то есть — до плаваний Колумба), пишет:

«Имеются сведения, что во времена германских императоров к германскому берегу прибило индийский корабль с индийскими купцами».

Более поздние авторы уточняют, что это произошло в 1153 году, во времена правления Фридриха Барбароссы.

Разброс по времени между обоими событиями значителен, но их объединяет утверждение, что прибывшие являлись индийскими купцами. Из какой Индии они приплыли? Те исследователи, которые говорят, что европейцы называли индийцами всех людей, имевших непривычный облик и незнакомую речь, совершенно правы. Однако этот тезис необходимо уточнить. Ни в каком случае они не называли индийцами эфиопов или жителей северных стран; точно так же индийцами не называли людей, имеющих низкий уровень культуры. Индия во все времена была страной-загадкой, привлекательной в том числе и уровнем ее развития.

В Средние века к берегам Северной Европы Гольфстрим неоднократно выносил эскимосские лодки (каяки); оставшиеся в живых эскимосы были предметом всеобщего любопытства — но их не называли индийцами! Во-первых, обитатели Норвегии и Дании знали эскимосов достаточно хорошо. Гренландские викинги торговали с их поселениями, а порой и воевали с ними. Во-вторых, эскимосы не похожи на индийцев ни обликом, ни уровнем развития своих навыков. Во всяком случае, о существовании купцов-эскимосов нам неизвестно ничего. В-третьих, эскимосские каяки нельзя принять за торговые суда.

Остается предположить, что и в I веке до н. э., и в XII веке н. э. к берегам Европы прибывали другие мореплаватели. И если это были индейцы, то они принадлежали явно не к тем культурам, которые застали в Америке испанские конкистадоры, а к более ранним. Торговые суда, которые были бы в состоянии добраться до Европы, могли построить, наверное, лишь ольмеки и некоторые прибрежные майянские города.

Но создание в Мезоамерике торговых судов означает развитую торговлю, а то, что некоторые из них оказывались в потоке Гольфстрима, — наличие цели торговых путешествий к востоку от Мексиканского залива! Если регулярные связи с Европой к тому моменту были прерваны, то что могло бы быть такой целью?

Впрочем, есть и еще одна возможность. «Индийцы» могли приплыть не из Америки, а с островов, все еще существовавших на месте Атлантиды, подобных Огигии, о которой писал Плутарх.