2015-10-16
356
Это произошло в 1887 году... Я познакомился с госпожой Блаватской в Лондоне и навестил ее в доме на Лансдоун Роуд, где она тогда жила. В 1888 году я вступил в Теософское общество и присутствовал на собраниях Ложи Блаватской, которые проходили в доме основательницы Общества на Лансдоун Роуд. Госпожа Блаватская присутствовала во время всех моих еженедельных визитов и принимала участие в том, что происходило, отвечая на вопросы об учении теософии и иногда произнося речи, темы для которых представляли собой весьма широкий диапазон того, что более или менее было связано с главным предметом изучения - теософией.
То, что привлекло мое внимание к этому предмету, - это моя совершеннейшая убежденность в абсолютной искренности основательницы Общества и в ее способности проповедовать истинное учение теософии, а также в том, что она может стать духовным руководителем того, кто вознамерился достичь более высокой жизни. Моя убежденность была основана на моих собственных наблюдениях и суждениях о ее характере и ни в коей мере на мнениях или доказательствах других людей. Так что когда... я слышал такие рассказы, которые не согласовывались с моими собственными наблюдениями и выводами, они не оказывали на меня влияния, а укреплял я свою веру в госпожу Блаватскую как в духовного учителя теми непосредственными доказательствами, которые можно было почерпнуть из ее трудов...
Чем больше я изучал ее работы, тем сильнее становилась моя вера в реальность миссии госпожи Блаватской и в ее способность принести Миру учение, доверенное ей с этой целью. Я считал, что ее преданность делу теософии была абсолютной и что у нее совершенно не было корыстных интересов.
Я видел, что она очень страдает от той клеветы, которая распространялась относительно ее прошлой жизни, но при этом чувствовал, что никакое количество наветов не способно заставить ее отказаться от того дела, которым она занималась и которое ей приходилось продолжать, несмотря на ее плохое здоровье, хотя оно, казалось бы, должно было бы сделать невозможным для нее выполнение вообще какой бы то ни было работы.
Было очевидно, что ее самоотверженная преданность делу теософии не принесет ей ничего, кроме проклятий и обвинений в ее адрес с одной стороны и с другой - весьма сомнительной поддержки тех, кто нацелился на получение чего-либо из того огромного запаса знаний, которым она, очевидно, обладала. В то время как небольшая группа ее последователей честно старалась вести жизнь, следуя своему учителю, большинство из тех, кто называл себя ее последователями, на самом деле стремились к этому знанию скорее ради собственного удовлетворения, чем из желания послужить человечеству. Некоторые из них отвергали то, что они презрительно именовали "попугайным зовом к Братству", который, как постоянно указывала Старая леди, и послужил причиной основания Теософского общества и который они сами считали "ПРОСТОЙ этикой".
Вопреки постоянной неспособности тех, кто объявлял себя ее последователями, понять ее и небрежным и неправильным истолкованиям ее слов и поступков врагами, она никогда не теряла веру в это дело, она не колебалась в своей абсолютной преданности той задаче, за которую взялась. Страдая, как мученица, и душевно, и физически, она трудилась неустанно, и в ее работах не найдешь признаков ее тяжелого физического состояния, что само по себе превращало ее жизнь во что-то невероятное, а ее литературные произведения - в чудо.
Какие еще нужны оправдания ее личности, когда существуют такие памятники благородства ее души и интеллекта, как "Тайная Доктрина", "Голос Безмолвия", "Разоблаченная Изида" и "Ключ к теософии"?
УИЛЬЯМ Т. СТЕД[91]
