Гуттор был с виду настоящий северный богатырь – шести футов ростом, широкоплечий, с огромными руками и ногами, и обладал просто феноменальной силою. Был с ним однажды такой случай. Эдмунд, состоя на французской службе, командовал фрегатом «Сеньеле». Однажды на этом судне с грот-мачты упал матрос. Несчастному при падении грозила смерть, но Гуттор подбежал, растопырил руки и принял падающего матроса при громких аплодисментах всей команды. При такой громадной силе он уступал Грундвигу в тонкости ума, но не в преданности и любви к Биорнам. Разница между обоими была, впрочем, еще та, что Грундвиг постоянно боялся за молодых своих господ, а Гуттор, не рассуждая, готов был содействовать им во всяком предприятии, какое бы только они ни затеяли. Гуттор был любимцем Фрица, которого сам и выдрессировал. Когда медведь приходил в дурное расположение, силач хватал его за загривок, как щенка, и сажал в клетку.
Олаф и Эдмунд души не чаяли в своем богатыре, с которым чувствовали себя в безопасности где бы то ни было.
|
|
– Я совершенно с тобой согласен, – говорил Гуттор своему другу, идя с ним к берегу фиорда, – что Надод явился в Розольфсе с каким-нибудь дурным намерением. Недаром же он так старательно прячется от нас… Впрочем, у нас есть только одно средство узнать, что он затевает, – это овладеть им.
– Да как это сделать?
– Ты вот не хочешь пустить меня прямо на корабль.
– Помилуй, что ты… Это все нужно сделать в самой строгой тайне.
– Правда, тем более, что у него ведь сообщники… Знаешь, я нахожу, что герцог напрасно пригласил к себе в гости этого капитана. Этот молодец тоже не лучше других, я думаю.
– Неужели ты подозреваешь молодого командира «Ральфа»?
– Все они одного поля ягоды!
– Слушай, Гуттор, – сказал тогда, сдерживая волнение, Грундвиг, – я скажу тебе необыкновенную новость… Слышишь ты, как у меня дрожит голос?
– Да. Отчего же это?
– Ты не заметил, как похож капитан Ингольф на нашу покойную госпожу, герцогиню Норрландскую?
– Ты опять за свое! – засмеялся Гуттор, но сейчас же вновь сделался серьезен. – Ты всегда так. Ты и в смерть бедной Леоноры не верил и говорил, что не поверишь, покуда тебе ее не покажут мертвой, а между тем она погибла в море во время бури, погибла вместе с мужем, герцогом Эксмутом и со всеми детьми. Тебе почему-то кажется, что Биорны не могут погибать, как другие люди. Разуверься, Грундвиг: они такие же смертные, как и все.
– Фредерик Биорн утонул в море пяти лет от роду; Леонора, его сестра, умерла той смертью двадцати восьми лет… Ты скажешь – это судьба, а, по-моему, тут оба раза было преступление… Но то, что Фредерик Биорн не умер, а был только похищен – в этом я теперь убедился, и у меня даже есть доказательство.
|
|
– Что ты говоришь? – вскричал изумленный Гуттор.
– Правду говорю. Ты сам знаешь, что у меня нет обыкновения лгать.
– Это верно, но ты можешь ошибиться.
– Я же тебе говорю, что у меня есть доказательства, понял?
– Кто же он? Уж не капитан ли «Ральфа»?
– Этого я не говорю.
– Зачем же ты упомянул о его сходстве с покойною герцогинею?
– Выслушай меня внимательно, Гуттор. Я получил несомненные доказательства, что Фредерик Биорн жив, но еще не могу сказать утвердительно, что он и капитан брига одно и то же лицо. Это только мое предположение, но я тебе сейчас объясню, на чем оно у меня основано.
– Говори. Это интересно, – сказал в высшей степени заинтересованный Гуттор.
– Сегодня утром я чуть не упал в обморок, когда увидал капитана, – до такой степени поразило меня его сходство с нашей покойной госпожой. Несколько часов спустя я узнаю, что молодой Фредерик Биорн никогда не умирал, и что Надод находится на бриге. Как же после этого не предположить…
– Действительно, все это очень странно… Теперь вот что: Надод, конечно, прибыл сюда для того, чтобы мстить. Но что же он может сделать один? И почему именно он приехал на «Ральфе»?.. Очевидно, он рассчитывал на помощь матросов этого корабля, а стало быть, и капитан Ингольф нисколько не лучше Надода.
– Ты меня пугаешь, Гуттор… Знаешь, я сам об этом думаю… Что, если этот негодяй воспитал его для преступлений?
– Да?.. Ну, в таком случае твой капитан не может быть Биорном, и ты можешь успокоиться, – убежденным тоном заявил богатырь. – Порода всегда скажется.
– Однако на рассуждениях далеко не уйдешь. Покуда Надод не в наших руках, мы ничего не узнаем.
– О! – произнес со зловещей улыбкой Гуттор. – Я берусь заставить его говорить.
Оба служителя подошли к тому месту берега, которое приходилось напротив брига, на корме которого все еще расхаживал Надод, дожидавшийся Ингольфа.
Грундвиг указал на него Гуттору.
– Только бы он сошел на берег!
– Подождем, сказал Гуттор, – быть может, и сойдет.
Вдруг вдали послышались чьи-то шаги.
То возвращался Ингольф.
Два друга спрятались в кусты и притаились. Капитан прошел мимо, не заметив их. Когда он вошел на корабль, друзья встали и в ту же минуту услыхали со стороны фиорда чьи-то голоса.
Какие-то люди разговаривали очень громко, очевидно уверенные, что они совершенно одни. Разговаривая, они подошли к тому месту, где находились Грундвиг и Гуттор, поспешившие тем временем опять спрятаться.
– Дальше идти незачем, – говорил один из незнакомцев, – Надод отлично услышит нас и отсюда. Ты знаешь, он не велит слишком близко подходить к кораблю.
– Ну, уж теперь, я думаю, он будет нами доволен, – отвечал другой, – ведь мы все его приказания исполнили в точности… Но странно, право: что за фантазия ему пришла назначить нам свидание здесь, а не у входа в фиорд, как было прежде условлено?
– Очень понятно: ему хочется быть поближе к замку, чтобы не так далеко было перетаскивать на корабль миллионы, хранящиеся в кладовых Розольфского замка.
Грундвиг и Гуттор оба затрепетали.
Разговор продолжался.
– Не знаю, право, что меня удержало в прошлую ночь… А как мне хотелось пустить пулю в герцога или в его сыновей, когда они спасли того иностранца, отбивавшегося от медведя. По крайней мере, в решительный день было бы меньше дела…
– Разве ты думаешь, что всех перебьют?
– Всех. Надод никого не хочет щадить.
– Знаешь, Торнвальд, он ужасный человек.
– Да, Трумп, совершенно верно; но нам ли на это жаловаться? Благодаря ему мы сделаемся так богаты, что заживем честными людьми. Тогда, Торнвальд, нам, в свою очередь, придется бояться воров.
Эта шутка насмешила обоих бандитов, и они громко засмеялись. Грундвиг воспользовался этим и сказал шепотом своему товарищу:
|
|
– Неужели мы дадим им уйти?
– Нет, нужно сделать так, чтобы в решительный день было поменьше дела,
– отвечал Гуттор, подражая фразе, подслушанной у бандитов. – Хватать, что ли?
– Послушаем еще немного, быть может, мы узнаем очень важные вещи.
Перестав смеяться, разбойники возобновили прерванную беседу.
– Знаешь, Трумп, – сказал тот бандит, который был, по-видимому, старше годами, – ты замечательно счастлив: еще новичок, а уже рискуешь виселицей.
– У меня отец и два брата погибли на виселице, дружище Торнвальд; меня этим не удивишь.
– А! Ну, теперь я понимаю, за что судьба посылает тебе такое счастье… Ты еще не был на каторге?
– Нет, но в тюрьме полгода высидел.
– Э, да ты совсем еще невинность… Я вот уже тридцать лет работаю, двадцать два года с ядром на ноге проходил, клеймо на мне выжгли, а между тем еще в первый раз участвую в деле, которое пахнет миллионами. Ты еще только начинаешь карьеру – и уже попал в такое великолепное предприятие! Ведь подумай – эти миллионы веками копились… да, веками! Лет тысячу, по-крайней мере…
– Чтобы ты сказал, Торнвальд, если б я тебе предложил дело еще более выгодное?
– Ты!.. Молокосос!..
– Да, я. Не продать ли нам тайну за миллион на каждого?
– Замолчи, несчастный! Ну, если тебя услышит Надод? – произнес Торнвальд с дрожью во всем теле. – Вот и видно, что ты еще не знаешь его хорошенько.
– Я пошутил, – возразил Трумп.
– Не шути так в другой раз. Однако пора дать Надоду условный сигнал. – Скажи, пожалуйста, как это ты так удачно подражаешь крику той гадкой птицы… как ее?..
– Снеговой совы?
– Да.
– А вот как. Слушай.
И бандит с замечательным искусством крикнул по-совиному.
– Вот как, парень. Слышал? Видел?.. Ну, а по второму крику сюда явится Надод.
– Вперед! – сказал шепотом Грундвиг, – да смотри, не промахивайся. Кинжала не надобно, а то они, пожалуй, закричат. Сдавим им горло и задушим их.
Два друга поползли по траве так искусно, что не было слышно ни малейшего шороха.
|
|
– Вот ночь так ночь! – Вскричал Торнвальд. – Дальше носа не видать… Очень удобно в это время душить кого надо…
Он не договорил: две железные руки сдавили ему горло.
То был Гуттор. Богатырь нарочно выбрал себе Торнвальда, так как предполагал, что он сильнее Трумпа. И действительно, едва ли кто-нибудь, кроме Гуттора, мог справиться со старым бандитом. Этот последний отчаянно бился в державших его руках, но Гуттор давил ему горло словно железными тисками, и через несколько минут злодей лежал мертвый в траве.
Молодой Трумп почти не защищался. Застигнутый врасплох, он не успел даже рвануться хорошенько и после нескольких судорог замер в могучей руке Грундвига… Грундвиг подскочил к нему и воткнул к нему в рот затычку.
– Что нам делать с этой падалью? – спросил Гуттор.
– Там увидим, – отвечал Грундвиг, – а теперь надо поскорее дать другой сигнал, чтобы вызвать Надода на берег. Надобно, чтобы промежуток между обоими сигналами был не слишком длинен.
И он крикнул, как кричит снеговая сова, сделав это с не меньшим совершенством подражания, чем незадолго перед тем Торнвальд.
Это было как раз в ту минуту, когда Красноглазый ушел от Ингольфа, уговорив его исполнить приказания Гинго.
Выйдя на берег фиорда, Надод стал вглядываться в темноту, чтобы узнать, в какую сторону надо идти. Раздавшийся легкий кашель указал ему направление.
Надод повернул немного вправо.
Гуттор и Грундвиг отошли шагов на сто, чтобы Надод не увидал мертвецов, а также для того, чтобы быть подальше от корабля.
– Есть у тебя чем связать и заткнуть ему рот? – спросил шепотом Гуттор.
– Держу в руках и то, и другое.
– Ладно, предоставь сделать первое нападение мне, так как он, вероятно, силен: он и пятнадцатилетним мальчишкой был уже силач порядочный. Если будет можно, я схвачу его сзади, а ты тем временем поскорее заткни ему рот.
– Хорошо… Но тс!.. Молчи!..
Надод подходил, приговаривая тихонько: «гм!.. гм!..» Грундвиг отвечал тем же. В темноте неясно обрисовывалась коренастая фигура бандита, и Грундвиг с Гуттором разом почувствовали, что противник будет у них серьезный.
Гуттор торопливо шепнул своему товарищу:
– Смотри же, не суйся, а то ты мне только помешаешь.
В открытой борьбе богатырь справился бы, конечно, с Надодом в десять секунд, но тут дело шло не о том, чтобы убить Надода, а о том, чтобы взять его живым и, в то же время, помешать ему крикнуть. Тут, стало быть, нужна была не только сила, но и ловкость, даже главное – ловкость.
Гуттор присел на траву, а Грундвиг отошел шагов на двенадцать, чтобы Надод прошел мимо Гуттора.
Бандит шел уверенно. Между тем малейший случай мог все погубить. Предшествующий день был очень жаркий, и теперь на небе по временам вспыхивали зарницы. Как раз тогда, когда бандит проходил мимо Гуттора, вспыхнула особенно яркая зарница. К счастью, бандит не приготовился к этому и не успел ничего заметить. Впрочем, он смутно разглядел перед собою человека.
– Это ты, Торнвальд? – спросил он. – А где же твой товарищ?
Необходимо было отвечать – иначе у негодяя непременно явилось бы подозрение. Но что, если он вдруг услышит не тот голос, которого ожидает?
Однако Грундвиг все-таки решился ответить.
– Он спит в траве, – отвечал он шепотом и так тихо, что Надод едва расслышал.
– Этакий лентяй!.. Но ты можешь говорить громче, мы ничем…
Он не договорил.
Грундвиг кашлянул. Это был сигнал. Гуттор, уже стоявший сзади бандита, вдруг обхватил его руками и сдавил ему грудь так, что у него захватило дух. Нападение было так внезапно, что негодяй, считавший себя в полной безопасности, от изумления открыл рот и поперхнулся недоговоренной фразой, которая осталась у него в горле.
Одним прыжком Грундвиг подскочил к нему и воткнул ему в рот затычку.
– Поторапливайся, – сказал товарищу богатырь своим ровным, спокойным голосом, – а то этот негодяй колотит меня по ногам каблуками… Но если он надеется вырваться…
– Не бойся, он сейчас успокоится, – отвечал Грундвиг и, обратясь к бандиту, продолжал: – Слушай, Над, злодей и убийца, я – Грундвиг, а держит тебя в своих руках Гуттор, одним ударом кулака убивающий буйвола. Ты не забыл ведь нас, разумеется?.. Ну, так знай, что если ты будешь барахтаться, то я задушу тебя, как пса.
Надод вздрогнул всеми членами, услыхав эти два имени, вызывавшие в нем самые ужасные воспоминания.
Он знал, что Гуттор и Грундвиг ничего на свете не признавали, кроме Биорнов и всего до них относящегося. Добродетель, мужество, честность, великодушие имели в их глазах цену лишь в том случае, если относились к Биорнам. Что такое честь?.. Честь рода Биорнов. Если ее задевали, то у Грундвига и Гуттора пропадала всякая жалость к людям. Двадцать лет тому назад они превратили в безобразный кусок мяса того, кто был виновником пропажи мальчика из рода герцогов Норрландских, и теперь этот виновник снова попал к ним в руки. Он собирался им мстить, а сам – в их власти!.. Надод видел, что теперь ему приходится отказаться от всех своих надежд и даже расстаться с собственной жизнью…
– Ну, теперь поведем его в башню Сигурда, – сказал Грундвиг, заранее составивший себе план.
– Сейчас, только дай мне убрать эти два трупа, – ответил Гуттор.
Он вернулся к тому месту, где лежали мертвые Торнвальд и Трумп, взвалил разом оба трупа себе на плечи, подошел к самому краю берега фиорда и бросил их в бездну, которая раскрылась и поглотила их навсегда.
XXII