Знакомая преподавательница рассказала мне историю со слов своей подруги, преподающей ныне в одном из университетов США. Принимая экзамен по математическому анализу у очень слабого студента, она предложила ему вычислить простенький предел:
Студент оказался в затруднении. Тогда экзаменатор решила помочь бедолаге.
— Смотрите, — сказала она, — чему равен этот предел:
Ну а теперь попробуйте решить аналогичный пример:
Сможете?
— Да! — радостно воскликнул студент. — Я, кажется, понял, в чем тут дело!
И он быстро написал следующее:
Не туда попал
Случай из моей практики. В самом начале моей преподавательской карьеры я как-то принимал зачет по аналитической геометрии у студентов-заочников. Один из них, испуганный мужчина в возрасте, «поплыл», рассказывая про поверхности второго порядка. Пытаясь его вытянуть, я нарисовал эллиптический параболоид и спросил, как называется эта поверхность. Бедняга долго заикался, бледнел и дергался и, в конце концов, выдавил:
|
|
— Эпилептический параболоид.
Мне стоило усилий не расхохотаться и с самым серьезным видом задать «наводящий» вопрос:
— Вы уверены, что «эпилептический»? Может быть, все-таки шизофренический?
Студент опять долго думал и вздрагивал, после чего пролепетал:
— Нет, все-таки эпилептический.
В итоге я поставил ему зачет «за хорошее знание психиатрии».
Подсказал
Еще случай из опыта общения с заочниками. Довольно слабой студентке на экзамене по теории вероятностей достался билет с задачей, в которой требовалось вычислить дисперсию случайной величины, традиционно обозначенную D(x). Объясняя решение, она то и дело говорила: «Найдем D(x)... D(x) равно... Отсюда D(x)...» и так далее.
— Вот вы все время говорите про D(x), — решил поинтересоваться я, — а как эта величина называется в теории вероятностей?
— Она называется... она называется... депрессия, — немного смущаясь, с трудом выговорила она.
Я не удержался от иронического комментария:
— Ваш ответ вызывает у меня глубокую дисперсию.
Только тут студентка вспомнила правильное название.
Вспомнил
В чем-то сходная история, но уже в другом вузе. Преподаватель на экзамене, показывая на некий параметр в выкладках студента, спрашивает его:
— Как называется эта величина?
— Эта величина, — бойко начинает студент, — выражается вот по такой формуле через...
— Постойте, — перебивает преподаватель, — я вас не спрашиваю, как получить эту величину. Я спрашиваю, как она называется.
— Н-ну... — неуверенно говорит студент. —...Сигма.
— Нет, нет, не надо как она обозначается. Как она называется?
Студент растерянно молчит.
|
|
— Ну, как ее у вас на лекциях называли? — пытается помочь преподаватель.
Лицо студента озаряется счастливой улыбкой:
— А-а! Вспомнил! Она называется ХРЕНОВИНА! Наш лектор так и говорил: «Берем эту хреновину...»
Кто громче?
Эта легендарная история произошла на мехмате несколько десятилетий назад. Двое разгильдяев-студентов на лекции популярного на факультете профессора С., уютно расположившись на верхнем ряду устроенной амфитеатром аудитории, решили сыграть в одну азартную и опасную игру. Первый тихим шепотом произносит непристойное слово «ж...па» и кладет на стол пятак (в те времена пять копеек стоили гораздо больше, а стипендия равнялась 40 рублям). Второй повторяет то же слово чуть громче и кладет на кон свой пятак. Первый говорит еще громче и снова добавляет пятак и так далее. Тот, кто уже не может, опасаясь лектора, произнести запретное слово громче, чем соперник, проигрывает, и победитель забирает все деньги...
Так они играли, все более повышая ставки, и кучка пятаков, заранее заготовленных, достигла уже внушительных размеров. В конце концов, роковое слово достигло слуха лектора. Быстро оценив ситуацию и вычислив источник звука, он коршуном взлетел на верхний ряд. Внезапно представ перед потрясенными студентами, он гаркнул на всю аудиторию «Ж...па!» и по праву сгреб все пятаки себе. На этом партия закончилась. Говорят, больше в эту игру на мехмате не играли...
Задом наперед
Реальный случай в одном из московских педвузов. Экзамен по математическому анализу. Студентка дает определение предела последовательности:
— Число A называется пределом последовательности, если для любого эпсилон задом наперед...
— Постойте! — изумленно перебивает ее экзаменатор. — Откуда вы взяли такое странное определение?
Студентка ударяется в слезы:
— Но так было на ваших лекциях! Вы сами так говорили!
— Ну что вы, милочка! — смеется профессор. — Я говорил чуть-чуть иначе: «...для любого эпсилон, заданного наперед...».
Тонкая подсказка
...Нужно сделать последний шаг и доказательство будет завершено. На лекции в воздухе уже витает неуловимая еще догадка. Но аудитория молчит и, талантливо мучаясь вместе с ней, Григорий Михайлович Фихтенгольц, наконец, теряет терпение и восклицает:
— Ну, маленькое красненькое с вишневой косточкой внутри... Ну, что это такое?!
(Цит. по книге: Славутский И. Ш. И в шутку и всерьез о математике. СПб., 1998.)
Святая простота
Из письма читателя в редакцию журнала «Наука и жизнь»:
История эта происходила в 1990 году на зачете в одном из Рижских вузов. Студентку спросили про сечения цилиндра. Что отвечать — она не знала. Преподаватель, желая вытянуть из нее хоть что-нибудь, доброжелательно говорит:
— Петрова, ну вы дома морковку резали?
— (недоуменно) Да...
— А по диагонали?
— (еще более недоуменно) Да-а...
— И что у вас в сечении получалось?
— Морковка...
Гога
Выпускники Физтеха старшего поколения наверняка с дрожью вспоминают преподавателя с кафедры высшей математики Игоря Агафоновича Борачинского, известного в студенческой среде, как «Гога». О его строгости на семинарах и экзаменах рассказывали легенды, ставшие впоследствии неизменной частью физтеховского фольклора. Вот лишь несколько из них.
Однажды на экзамене Гоге Борачинскому попался некий отличник. Помучив его изрядно, он собрался ставить бедняге тройку.
— Игорь Агафонович, поставьте мне лучше два, — взмолился студент, надеясь на пересдачу, где можно попасть к нормальному преподавателю и получить привычную пятерку.
— Нет. Вы в принципе не можете выучить больше, чем на три.
— Игорь Агафонович, — канючит отличник, — ну я вас очень прошу!
— Ну, ладно, — смягчается Гога. — Вот вам еще задача. Если решите — ставлю два, а не решите — уходите с тройкой.
|
|
Что так, что эдак
У Гоги Борачинского было очень слабое зрение, и он обычно читал, поднося написанное близко к глазам. Как-то раз он принимал задание по матанализу у группы студентов. Берет первую тетрадку, подносит к лицу, читает, через пять секунд откладывает:
— Два!
Берет вторую тетрадку, опять подносит, читает, через пять секунд:
— Два!
И так несколько раз подряд. Наконец, берет очередную тетрадку и долго изучает ее. Проходит пять минут, десять.
— Да, в этом что-то есть, — задумчиво бормочет Гога, продолжая изучать тетрадь.
— Игорь Агафонович, — доносится робкий студенческий голос, — вы тетрадку вверх ногами держите.
Гога тут же переворачивает тетрадь, смотрит пять секунд:
— Та же чушь! Два!
Ошибочка вышла
Рассказывают, что однажды на экзамене Борачинский принял одного молодого преподавателя за студента и позвал отвечать.
Тот ради смеха пошел. Гога долго его мучил и, в конце концов, решил поставить трояк. Давайте, говорит, вашу зачетку. Тут, наконец, преподаватель объяснил, кто он. Гога очень расстроился и в этот день экзаменов больше не принимал.
Договорились
Еще одним знаменитым «злодеем» на Физтехе был проф. Беклемишев, читавший курс аналитической геометрии и линейной алгебры и впоследствии издавший по нему известный учебник. С ним и приснопамятным Гогой Борачинским связана такая история. Однажды они оба принимали экзамен в одной группе.
И вот Гога, несмотря на свое слабое зрение, каким-то образом засек списывающего с учебника студента. Подбежав к нему, он тут же объявил:
— Вы списываете, поэтому вам придется взять другой билет. Будете отвечать мне.
Студент обреченно взял другой билет и вернулся на место. Этот билет он тоже не знал и снова достал книгу. На этот раз списывание заметил уже Беклемишев.
— Так, — зловеще произнес он студенту-неудачнику, — вы списываете. Идите сюда, будете отвечать без подготовки.
Тот на ватных ногах поплелся к Беклемишеву. Но тут неожиданно встрял Борачинский:
|
|
— Постойте, это же мой студент.
— Нет, — отрезал Беклемишев, — он списывал и будет отвечать мне.
— Но я первый увидел, что он списывает, — не сдавался Гога.
Студент, участь которого была предрешена, безропотно внимал их перепалке. В конце концов, алчущие крови преподы избрали компромиссный вариант — один проставил двойку в ведомость, а другой расписался.
Кто кого обидел
В другой раз Беклемишев принимал экзамен у еще одной группы. Семинарист там был гораздо добродушнее Борачинского. Поэтому, увидев, что хорошая студентка попала к Беклемишеву, подошел к «Беку» и попросил:
— Не обижайте ее пожалуйста, это хорошая студентка!
— Хорошо, — ответил Беклемишев.
Тем не менее, через несколько минут заплаканная девушка ушла с двойкой. Недоуменный семинарист опять подошел к «Беку»:
— Как же так? Вы же обещали ее не обижать!
— Это не я ее обидел, — развел руками Беклемишев. — Это Бог ее обидел!