Чем гуще вы пишите, тем больше поверхность излучает цвета

Что касается описания всей процедуры, для меня самое сложное донести ее своим ученикам, даже при условии, что у меня в руках палитра и кисти, а перед нами натурщик; и вовсе безнадежной кажется задача все это облачить в абстрактную форму.

Несмотря на это, при участии двух его бывших учеников, Мисс Хейнеман и господина Генри Хейли стало возможным получить хоть какое-то представление о его методике.

Впервые раскритиковав работы Мисс Хейнеман, он настаивал на том, что она должна писать натурщиков, а не своих друзей.

Когда вы пишите друзей, и они, и вы в основном обеспокоены вопросом схожести. У вас нет возможности при первом желании избавиться от холста и начать все заново – у вас нет возможности продолжать попытки до бесконечности, пока вы не решите проблему.

От также (продолжает мисс Хейнеман) не одобрил мою палитру и кисти. На самой палитре краски располагались без какой-либо системы.

Вам нужны не капельки цвета, а достаточно краски, чтобы можно было писать.

Затем пришел черед кистей:

Не удивительно, что ваши картины производят впечатление сшитых из перьев, если вы пользуетесь этим.

Полностью очистив палитру, он выдавил краски, которых, казалось, хватит на дюжину картин.

Живопись сама по себе достаточно сложна, чтобы усугублять все это еще и беспорядком в ваших инструментах. Вам необходимы хорошие толстые кисти, которые смогут удерживать краску и в определенном смысле устойчивые к силе мазка.

Затем он при помощи угля наметил голову на холсте, при этом нанеся не более нескольких легких линий, которые он сбил тряпкой, в результате чего он получил чистый сероватого цвета (именно такой он предпочитал) холст, на котором слегка виднелись места, где были нанесены линии. Затем он начал писать. Вначале он использовал немного скипидара для растирания общего тона фона и для нанесения очертаний головы (реальных очертаний, где встречается свет и тень, а не где голова переходит в фон), для определения массы волос и тона платья. Ни малейшего намека на черты лица. Это заняло у него несколько минут. В дальнейшем он пользовался цветом без какого-либо вспомогательного средства: масла, скипидара или других смесей.

Чем гуще вы пишите, тем больше поверхность излучает цвета.

Эти общие очертания он нанес очень быстро, результат напоминал несколько пятен, но с того момента, как он начал писать он работал с концентрированной неторопливостью, слегка отвлекаясь на разговор, при этом задерживая кисть в воздухе на мгновение и затем опуская ее на холст именно в том месте и в той форме, как намечалось.

Наблюдать за созданием головы с самого начала сравнимо с прозрением слепца в темной комнате. Каждый этап был своеобразным откровением. Иногда он перемещал мольберт к натурщику, чтобы видеть холст и оригинал в одном и том же свете, с того же расстояния и с той же точки зрения. Его целью было достичь верного тона фона, волос и тона перехода между ними. Он продемонстрировал, как свет проистекает по поверхности щеки и уходит в фон.

Сначала он работал лишь с полутонами, моделируя большие плоскости, так словно голова ничем не отличалась от яблока. В общем манера его письма напоминала работу скульптора при моделировании, сперва брались большие массы, с одним отличием, что скульптор может грубо обтесать голову с возможностью урезать ее позже, а вот художник по причине ограниченности средств выразительности должен постоянно работать, стремясь к предельной точности масс, цвета и очертаний, которые ему нужно сохранить.

Он проповедовал экономию усилий любым способом, абсолютный самоконтроль, наименьшее количество мазков для выражения факта и наименьшее размазывание бесполезной краски. Как и Каролю Дюран, он верил, что живопись является наукой, которую необходимо постичь, чтобы превратить ее в искусство.