Миллионеры и диверсанты 9 страница

Он ругал Пятакова и остальных троцкистов в России за то, что они слишком много говорят и слишком мало делают. "Ну, да, - сказал Троцкий, - вы там тратите время на обсуждение международных вопросов; лучше бы вы занимались своим делом, которое идет из рук вон плохо. А что касается международных дел, то в этом я понимаю больше, чем вы!"

Троцкий несколько раз повторил, что он убежден в неминуемом крушении "сталинского государства". Фашизм не потерпит дальнейшего развития советской мощи.

Троцкисты в России стоят перед выбором - или погибнуть "в руинах сталинского государства", или немедленно напрячь всю свою энергию в отчаянной попытке свергнуть сталинский режим. Надо без колебаний принять помощь и руководство немецкого и японского верховных командований в этой решающей борьбе.

Военное столкновение между Советским Союзом и фашистскими державами, добавил Троцкий, неизбежно, и "вопрос измеряется не пятилетием, а коротким сроком". И он прямо сказал, что речь идет о 1937 г.

Пятакову было ясно, что эта информация не изобретена Троцким. Троцкий еще открыл Пятакову, что в течение некоторого времени он "вел довольно длительные переговоры с заместителем председателя германской национал-социалистской партии - Гессом".

В результате этих переговоров с заместителем Адольфа Гитлера Троцкий "совершенно определенно" договорился с правительством "третьей империи". Нацисты были готовы помочь троцкистам захватить власть в Советском Союзе.

"Само собой разумеется, - пояснил Троцкий, - это благоприятное отношение является не плодом какой-то особой любви к троцкистско-зиновьевскому блоку". По его словам, оно просто исходит "из реальных интересов самих фашистов и из того, что мы обещали для них сделать, если придем к власти".

Конкретно, соглашение, заключенное Троцким с нацистами, состояло из пяти пунктов. В обмен на помощь Германии, обещавшей поставить троцкистов у власти в России, Троцкий обязался:

1. Гарантировать общее благоприятное отношение к германскому правительству и необходимое сотрудничество с ним в важнейших вопросах международного характера.

2. Согласиться на территориальные уступки.

3. Допустить германских предпринимателей - в форме концессий (или в каких-либо других формах) - к эксплуатации таких предприятий в СССР, которые являются необходимым экономическим дополнением к хозяйству Германии (речь шла о железной руде, марганце, нефти, золоте, лесе и т.п.).

4. Создать в СССР условия, благоприятные для деятельности германских частных предприятий.

5. Развернуть во время войны активную диверсионную работу на военных предприятиях и на фронте. Причем эта диверсионная работа должна проводиться по указаниям Троцкого, согласованным с германским генштабом.

Пятаков, чувствуя себя наместником Троцкого в России, выразил опасение, что трудно будет объяснить рядовым членам право-троцкистского блока эту бесцеремонную сделку с нацистами.

- Не надо теперь перед рядовыми членами блока ставить программные вопросы во весь рост! - раздраженно ответил Троцкий.

Организация в целом не должна была знать ничего о подобном соглашении, заключенном с фашистскими державами. - Невозможно и нецелесообразно, - говорил Троцкий, - делать его общим достоянием и даже сообщать о нем сколько-нибудь значительному числу троцкистов. Сейчас можно осведомить о нем только очень небольшой, ограниченный круг людей.

Троцкий снова и снова подчеркивал огромное значение фактора времени.

- Мы располагаем сравнительно коротким сроком, - настойчиво доказывал он. - Если мы упустим случай, возникнет двоякая опасность: с одной стороны - опасность полной ликвидации троцкизма в стране, а с другой - та опасность, что сталинское государство будет существовать десятилетия, опираясь на некоторые экономические достижения, и в особенности на молодые новые кадры, которые выросли и воспитаны так, что считают это государство чем-то само собой разумеющимся и смотрят на него как на советское социалистическое государство. Наша задача противопоставить себя этому государству.

- Вспомните, - сказал в заключение Троцкий, когда Пятаков уже готовился уезжать, - было время, когда мы, социал-демократы, считали развитие капитализма явлением положительным и прогрессивным... Но у нас были и другие задачи, а именно - организовать борьбу против капитализма, взрастить его могильщиков. Так и теперь мы должны идти на службу сталинскому государству, но не для того, чтобы помогать его строительству, а для того, чтобы стать его могильщиками. Вот в чем наша задача.

После двухчасовой беседы Пятаков покинул Троцкого, оставив его в маленьком домике на окраине Осло, а сам вернулся в Берлин тем же путем, как и прибыл, на заказанном в частном порядке самолете, с нацистским паспортом в кармане.

4. Час пробил

Вторая мировая война, которая, по предсказанию Троцкого, должна была разразиться на полях Советской России в 1937 г., уже докатилась до Европы. События после вторжения Муссолини в Абиссинию развивались быстро. В марте 1936 г. Гитлер ремилитаризовал Рейнскую область. В июле фашисты нанесли удар в Испании, организовав путч испанских офицеров против республиканского правительства. Под предлогом "борьбы с большевизмом" и подавления "коммунистической революции" немецкие и итальянские войска высадились в Испании, чтобы поддержать офицерский мятеж. Лидер испанских фашистов генерал Франсиско Франко двинулся в поход на Мадрид. "Четыре колонны идут на Мадрид, - хвастался фашистский генерал Кейпо де Льяно в пьяном виде. - А пятая колонна встретит нас приветствием в самом городе!"

Так впервые родилось зловещее название "пятая колонна"⁴.

12 сентября того же года, обращаясь с речью к войскам, собравшимся на парад в Нюрнберге по случаю нацистского партийного съезда, Гитлер публично возвестил о своем намерении напасть на Советский Союз.

"Мы готовы в любой момент! - кричал Гитлер. - Я не потерплю разрушение и хаос у своего порога!.. Если бы у меня были Уральские горы с их неисчислимым богатством сырья, Сибирь с ее безграничными лесами и Украина с ее необозримыми пшеничными полями, Германия и национал-социалистское руководство утопали бы в изобилии!"

25 ноября 1936 г. нацистский министр иностранных дел Риббентроп и японский посол в Германии подписали в Берлине антикоминтерновский пакт, обязуясь объединить свои силы для совместной борьбы против "мирового большевизма".

Отдавая себе отчет в непосредственной угрозе войны, советское правительство внезапно перешло в контрнаступление против врага у себя внутри. Весною и летом 1936 г. советские органы власти обрушили ряд ошеломляющих ударов на немецких шпионов, тайных право-троцкистских организаторов, террористов и вредителей. В Сибири был арестован нацистский агент Эмиль Штиклинг, который, как оказалось, руководил саботажем на Кемеровских шахтах вместе с Алексеем Шестовым и другими троцкистами. В Ленинграде был захвачен другой нацистский агент Валентин Ольберг. Это был не только нацистский агент, но и один из специальных эмиссаров Троцкого. Он был связан с Фрицем Давидом, Натаном Лурье, Кононом Берман-Юриным и другими террористами. Один за другим были выслежены руководители первого "слоя" заговорщиков.

Была перехвачена шифрованная записка, которую Иван Смирнов послал из тюрьмы своим сообщникам. За этим последовал арест троцкистских террористов Эфраима Дрейцера и Сергея Мрачковского.

Лихорадочное беспокойство охватило русских заговорщиков. Все зависело теперь от нападения на Советский Союз извне.

Ягода в своих попытках сорвать производившееся расследование постепенно терял голову.

Один из людей Ягоды, работник НКВД Борисов, внезапно был вызван в помещение следственной комиссии - в Смольный институт в Ленинграде. Борисов играл руководящую роль в приготовлениях к убийству Кирова, и Ягода решился на отчаянный поступок. По дороге к Смольному Борисов стал жертвой "автомобильной катастрофы".

Но убрать одного свидетеля - этого было мало. Расследование продолжалось. Каждый день приносил известия о новых арестах. Нить за нитью следственные органы распутывали сложный клубок заговора, измены и убийств. К августу почти все руководящие члены троцкистско-зиновьевского террористического центра уже находились под стражей. Советское правительство объявило, что в результате специального расследования обстоятельств убийства Кирова выяснились совершенно новые данные. Каменев и Зиновьев должны были снова предстать перед судом.

Слушание дела началось 19 августа 1936 г. в Октябрьском зале Дома Союзов в Москве перед Военной Коллегией Верховного Суда СССР. Зиновьев и Каменев, доставленные из места заключения, где они отбывали срок по прежнему приговору, сидели на скамье подсудимых вместе с четырнадцатью своими сообщниками. В числе последних были прежние главари гвардии Троцкого: Иван Смирнов, Сергей Мрачковский и Эфраим Дрейцер; секретарь Зиновьева Григорий Евдокимов и его подручный Иван Бакаев, а также пятеро троцкистских эмиссаров-террористов - Фриц Давид, Натан Лурье, Моисей Лурье, Конон Берман-Юрин и Валентин Ольберг.

Процесс - первый из так называемых "московских процессов" - знаменовал разоблачение и разгром террористического центра, т.е. первого "слоя" заговорщического аппарата. Вместе с тем на суде было установлено, что заговор против советского строя разветвлялся гораздо шире и в нем участвовали гораздо более значительные фигуры, чем представшие перед судом террористы.

На процессе впервые была приподнята завеса, скрывавшая тесные отношения, установившиеся между Троцким и вожаками нацистской Германии. При допросе прокурором А.Я.Вышинским немецкого троцкиста Валентина Ольберга, посланного в Советский Союз самим Троцким, выяснились поразительные факты:

Вышинский. Что вы знаете о Фридмане?

Ольберг. Фридман был одним из членов берлинской троцкистской организации, который также был отправлен в Советский Союз.

Вышинский. Известно ли вам, что Фридман был связан с германской полицией?

Ольберг. Я слышал об этом.

Вышинский. Связь германских троцкистов с германской полицией - это была система?

Ольберг. Да, это была система, и это было сделано с согласия Троцкого.

Вышинский. Откуда вам известно, что это было с ведома и согласия Троцкого?

Ольберг. Одна из этих линий связи была лично моя. Моя связь была организована с санкции Троцкого.

Вышинский. Ваша личная связь с кем?

Ольберг. С фашистской тайной полицией.

Вышинский. Значит, можно сказать, что вы сами признаете связь с гестапо?

Ольберг. Я этого не отрицаю. В 1933 г. началась организованная система связи немецких троцкистов с немецкой фашистской полицией.

Ольберг рассказал суду, как он получил подложный южно-американский паспорт, с которым приехал в Советский Союз. По его словам, паспорт был ему передан неким "Тукалевским", агентом немецкой тайной полиции в Праге. Ольберг добавил, что при этом ему оказал некоторую помощь его брат Пауль Ольберг.

- Ваш брат имел какое-либо отношение к гестапо? - спросил Вышинский.

- Он был агентом Тукалевского.

- Агентом фашистской полиции?

- Да, - сказал Ольберг.

Эмиссар Троцкого Натан Лурье показал на суде, что перед отъездом из Германии он получил инструкции, согласно которым по прибытии в Советский Союз он должен был работать с немецким инженером архитектором Францем Вайцем.

- Кто такой Франц Вайц? - спросил Вышинский.

- Франц Вайц был членом национал-социалистской партии Германии, - сказал Лурье. - Прибыл в СССР по поручению Гиммлера, который был в то время начальником охранных отрядов; впоследствии Гиммлер стал начальником гестапо.

- Франц Вайц был его представителем?

- Франц Вайц приехал в СССР по поручению Гиммлера для проведения террористических актов.

Но главари право-троцкистского блока не понимали своего отчаянного положения, пока не стал давать показания Каменев. Каменев проговорился о существовании других "слоев" тайного аппарата заговорщиков.

- Зная, что мы можем провалиться, - сказал Каменев, - мы наметили узенькую группу, которая бы продолжала террористическую деятельность. Нами для этой цели был намечен Сокольников. Нам казалось, что со стороны троцкистов эту роль могут с успехом выполнить Серебряков и Радек... В 1932, 1933, 1934 гг. я лично поддерживал сношения с Томским и Бухариным, осведомляясь об их политических настроениях. Они нам сочувствовали. Когда я спросил у Томского, каково настроение у Рыкова, он ответил: "Рыков думает так же, как и я". На мой вопрос, что же думает Бухарин, он сказал: "Бухарин думает то же, что я, но проводит несколько иную тактику - будучи не согласен с линией партии, он ведет тактику усиленного внедрения в партию и завоевания личного доверия руководства".

Некоторые из подсудимых взывали к милосердию. Другие как будто примирились со своей участью. "Политический вес и биография каждого из нас не одинаковы в прошлом, - говорил Эфраим Дрейцер, бывший начальник личной охраны Троцкого. - Но, став убийцами, мы все сравнялись здесь. Я, во всяком случае, принадлежу к тем, кто не вправе ни рассчитывать, ни просить о пощаде".

Террорист Фриц Давид в своем последнем слове воскликнул: "Я проклинаю Троцкого! Я проклинаю этого человека, который погубил мою жизнь и толкнул меня на тяжкое преступление!"

Вечером 23 августа Военная Коллегия Верховного Суда вынесла приговор. Зиновьев, Каменев, Смирнов и тринадцать других членов троцкистско-зиновьевского террористического блока были приговорены к расстрелу за террористическую деятельность и за измену.

Спустя неделю были арестованы Пятаков, Радек, Сокольников и Серебряков. 27 сентября Генрих Ягода был снят с должности народного комиссара внутренних дел.

Для заговорщиков настал решающий момент. Правые лидеры, Бухарин, Рыков и Томский, со дня на день ждали ареста. Они требовали немедленного выступления, не дожидаясь войны. Охваченный паникой, бывший председатель ВЦСПС Томский предлагал немедленное вооруженное нападение на Кремль. Предложение было отвергнуто, как слишком рискованное. Для подобной открытой авантюры не были готовы силы.

На последнем совещании заправил право-троцкистского блока, перед самым арестом Пятакова и Радека, было принято решение подготовить вооруженный переворот. Организация переворота и руководство всем аппаратом заговорщиков были переданы Н.Н.Крестинскому, заместителю народного комиссара по иностранным делам. Крестинский пока еще ничем не выдал себя, едва ли даже его подозревали, и в то же время он поддерживал тесные отношения с Троцким и немцами. Он мог продолжать дело, даже если бы были арестованы Бухарин, Рыков и Томский.

Своим заместителем Крестинский выбрал Аркадия Розенгольца, недавно вернувшегося из Берлина, где в течение многих лет он стоял во главе советского торгового представительства. Занимая высокие посты в советской администрации, Розенгольц ухитрялся тщательно держать в секрете свои связи с Троцким. Только сам Троцкий, да еще Крестинский знали, что Розенгольц был троцкистом и платным агентом немецкой военной разведки с 1923 г.⁵

С этого момента все дела право-троцкистского блока находились в руках двух троцкистов - Крестинского и Розенгольца, которые были одновременно и немецкими агентами. После продолжительного обсуждения оба пришли к выводу, что для русской "пятой колонны" пришло время бросить на стол свою последнюю карту.

Этой последней картой был военный путч. Человек, которому предназначалось руководить военным мятежом, был маршал Тухачевский, заместитель народного комиссара обороны СССР.

Примечания

1. Троцкий дал инструкцию своим сторонникам в России приложить все усилия к тому, чтобы сорвать попытки советского правительства добиться организации коллективной безопасности. В начале 1935 г. троцкист и японский агент Христиан Раковский, бывший ранее советским послом в Лондоне и Париже, получил от Троцкого письмо, подчеркивавшее необходимость "изолировать Советский Союз в международном отношении". Русские заговорщики, писал Троцкий, должны при этом учитывать особенности различных политических элементов. Если приходится иметь дело с "левыми заграничными элементами", то надо "играть на их пацифистских чувствах". С "правыми заграничными элементами" дело обстоит проще: "Их настроения против СССР достаточно ясны и определенны, - заявлял Троцкий. - С ними можно говорить открытым языком".

В мае 1935 г. в Москву прибыла французская делегация для переговоров о франко-советском пакте. Делегацию сопровождал Эмиль Бюре, редактор влиятельной правой парижской газеты "Ордр", с которым Раковский был в близкой дружбе, когда жил во Франции. Он посетил Бюре в гостинице "Метрополь" в Москве. В разговоре он сказал Бюре, что франко-советский пакт чреват опасностями и может привести к "превентивной войне со стороны Германии". К этому он добавил, что выражает не только слое мнение, но и мнение очень многих видных дипломатов и других официальных деятелей Советского Союза.

К огорчению Раковского, Бюре ответил, что он непримиримый противник всяких попыток "умиротворения" нацистской Германии. "Франция, - сказал он, - не может оставаться изолированной перед растущей милитаризацией Германии. На агрессора нужно надеть смирительную рубашку; это единственный способ подавить войну".

Но французской внешней политикой руководили, к несчастью, не Бюре и его единомышленники. Главой французской делегаций в Москве был Пьер Лаваль... (Примеч. авторов)

2. В июне 1935 г. стоявшее у власти, французское правительство выслало Троцкого из Франции; Троцкий отправился в Норвегию и устроил свой третий по счету заграничный штаб в уединенном и специально охранявшемся особняке в предместье Осло. "Рабочая партия" Норвегии, группа, отколовшаяся от Коминтерна, играла тогда большую политическую роль в стране и сумела облегчить переселение Троцкого. Троцкисты в Норвегии развивали ожесточенную антисоветскую пропаганду. А на крайнем правом крыле такую же яростную антисоветскую агитацию вела норвежская антикоммунистическая "Насионал самлинг" (партия национального единства), возглавлявшаяся бывшим военным министром, майором Видкуном Квислингом.

Майор Видкун Квислинг был когда-то норвежским военным атташе в Ленинграде. В 1922-1923 гг. он был направлен с "дипломатическими" поручениями на Украину и в Крым. Его жена - русская белогвардейка. В 1927 году, когда английское правительство порвало дипломатические отношения с Советской Россией, майору Квислингу, состоявшему тогда секретарем норвежской миссии в Москве, была поручена охрана английских интересов в России. За оказанные им при этом услуги он получил потом звание "почетного командора Британской империи".

В 1930 г. советское правительство отказало Квислингу в разрешении на въезд в Советскую Россию ввиду того, что он занимался подрывной деятельностью на советской территории.

Когда его "дипломатической" работе в Советском Союзе был положен конец, Квислинг приступил к организации в Норвегии псевдорадикальной группы, которая вскоре вступила на откровенно фашистский путь. Сам Квислинг давно уже был секретным агентом немецкой военной разведки и лидером норвежской "пятой колонны", в которую, как один из важнейших ее элементов, входили и троцкисты. (Примеч. авторов)

3. Фамилия "Штирнер" была одним из псевдонимов "секретаря" Троцкого, международного шпиона Карла Райха, пользовавшегося также фамилией Иогансон. (Примеч. авторов)

4. В период, когда при поддержке стран оси Франко воевал с законным правительством Испании, т.е. в 1936-1938 гг., друг Троцкого Андрес Нин стоял во главе "ультралевой", протроцкистской испанской организации ПОУМ (Partido Obrero de Unificacion Marxista - Рабочая партия марксистского объединения). Официально ПОУМ не входил в "четвертый интернационал" Троцкого. Его ряды, однако, были насыщены троцкистами, и по всем важнейшим вопросам, как, например, отношение к Советскому Союзу и Народному фронту, ПОУМ решительно примыкал к политике Троцкого.

Когда вспыхнул мятеж Франко, Нин был министром юстиции в Каталонии. Служа на словах антифашистскому делу, ПОУМ в течение всей гражданской войны в Испании не переставая вел агитацию и пропаганду против республиканского правительства. Сначала думали, что оппозиционная деятельность Нина имеет чисто "политический" характер, так как члены ПОУМ в объяснение своей позиции по отношению к испанскому правительству приводили "революционные" доводы. Но когда в решающий период, летом 1937 г., ПОУМ устроил в республиканском тылу, в Барселоне, неудавшееся восстание, призывая к "решительным действиям для свержения правительства", обнаружилось, что Нин и другие лидеры ПОУМ на деле были фашистскими агентами и сотрудничали с Франко, проводя систематическую кампанию саботажа, шпионажа и террора против республиканского правительства.

23 октября 1937 г. начальник полиции в Барселоне подполковник Бурильо опубликовал подробности открытого в Каталонии заговора ПОУМ. Из захваченных барселонской полицией тайных документов явствовало, что члены ПОУМ широко развернули шпионаж в пользу фашистов, срывали перевозку припасов республиканской армии и саботировали военные операции на фронте. "Предполагалась также организация покушений на виднейших деятелей Народной армии, - сообщал в своем отчете подполковник Бурильо - Кроме того, намечался план покушения на одного из министров республики"... (Примеч. авторов)

5. Во время гражданской войны Розенгольц был командиром Красной армии. После войны он работал в советском полпредстве в Берлине. В 1923 г. Троцкий связал его с немецкой военной разведкой. За деньги, которые шли на финансирование нелегальной работы Троцкого, Розенгольц сообщал немцам сведения о советских воздушных силах; Троцкий, который был тогда народным комиссаром по военным и морским делам, имел эти сведения в своем распоряжении. Розенгольц не принимал открытого участия в троцкистской оппозиции. В 1934 г. он получил через Бессонова письмо от Троцкого, в котором тот указывал, что пора уже позабыть об осторожности и приступить к активной вредительской работе в области внешней торговли. Розенгольц был тогда советским торговым представителем в Берлине. На короткий срок он сумел направить советскую внешнюю торговлю по руслу, благоприятному для нацистской Германии, а затем и для Японии. В начале 1936 г. Розенгольц был отозван в Москву. (Примеч. авторов)

Глава XX

КУДА ВЕЛ СЛЕД

1. Тухачевский

Призрак корсиканца еще раз появился в России. Новым кандидатом на роль Наполеона был Михаил Николаевич Тухачевский. Бывший царский офицер из дворян-помещиков, он стал одним из руководителей Красной армии.

Еще юношей, при выпуске из Александровского военного училища, Тухачевский говорил: "В тридцать лет я или буду генералом, или застрелюсь!" Будучи офицером царской армии, он участвовал в первой мировой войне. В 1915 г. он попал в плен к немцам. Лейтенант Фервак, французский офицер, который был в плену вместе с Тухачевским, характеризовал его потом как человека, крайне честолюбивого и не останавливающегося ни перед чем. Голова его была набита ницшеанскими идеями. "Я ненавижу Владимира святого за то, что он крестил Русь и выдал ее западной цивилизации, - говорил Тухачевский. - Надо было сохранить в неприкосновенности наше грубое язычество, наше варварство. Но и то, и другое еще вернется. Я в этом не сомневаюсь!" Касаясь возможности революции в России, Тухачевский говорил: "Многие жаждут ее. Мы тяжелы на подъем, но разрушители по природе. Если вспыхнет революция, один бог знает, куда она приведет. Я считаю, что конституция будет означать конец России. Нам нужен деспот!"

Тухачевский бежал из немецкого плена и вернулся в Россию накануне Октябрьской революции. Он присоединился к бывшим офицерам царской армии, которые организовывали белогвардейские войска для борьбы с большевиками. И вдруг переменил фронт. Одному из своих приятелей, капитану Дмитрию Голум-беку, Тухачевский по секрету сообщил о своем решении порвать с белыми. "Я спросил его, что же он намерен делать", - рассказывал впоследствии Голум-бек. - Он ответил: "Откровенно говоря, я перехожу к большевикам. Белая армия ничего не способна сделать. У нас нет вождя". Несколько минут он ходил по комнате, потом остановился и воскликнул: "Не подражай мне, если не хочешь, но я думаю, что поступаю правильно, Россия будет теперь совсем другая!"

В 1918 г. Тухачевский вступил в большевистскую партию. Он вскоре нашел себе место среди военных авантюристов, окружавших Троцкого, но уклонялся от участия в его политических интригах. Образованный и опытный военный, он быстро делал карьеру в еще не окрепшей тогда Красной армии. Он командовал 1-й и 5-й армиями на врангелевском фронте, участвовал в успешном наступлении на Деникина и, вместе с Троцким, не очень успешно руководил контрнаступлением против вторгшихся поляков. В 1922 г. он был назначен начальником Военной академии. Вместе с другими высшими командирами Красной армии он принимал участие в военных переговорах с немецкой Веймарской республикой после Рапалльского договора.

В дальнейшем Тухачевский стал во главе немногочисленной группы кадровых военных, бывших царских офицеров, служивших в штабе Красной армии, которые считали для себя обидой быть под началом старых партизан - Ворошилова и Буденного. В группу Тухачевского входили представители высшего командования - Якир, Корк, Уборевич и Фельдман, рабски преклонявшиеся перед немецкой военщиной. Наиболее тесно Тухачевский был связан с троцкистом В.К.Путной, занимавшим должности военного атташе в Берлине, Лондоне и Токио, и начальником Политического управления Красной армии Яном Гамарником, личным другом рейхсверовских генералов Секта и Гаммерштейна.

Вместе с Путной и Гамарником Тухачевский вскоре организовал в штабе Красной армии небольшую, но влиятельную германофильскую клику. Тухачевский и его сообщники знали о сделке Троцкого с рейхсвером, но считали ее "политическим" соглашением. Эту сделку надо было, по их мнению, "уравновесить" союзом между группой Тухачевского и немецким верховным командованием. Захват власти Гитлером нисколько не отразился на тайном соглашении между Тухачевским и немецкими военачальниками. Гитлер, как и Троцкий, был "политиком". У военных же имелись свои планы...

С первого же дня существования право-троцкистского блока Троцкий считал Тухачевского главным козырем, который должен быть разыгран только в решающий стратегический момент. Он поддерживал сношения с Тухачевским главным образом через Крестинского и Путну. Позднее Бухарин сделал Томского своим личным "офицером связи" для сношений с военной группой. Как Троцкий, так и Бухарин прекрасно знали, что Тухачевский презирает "политиков" и "идеологов", и опасались его честолюбивых замыслов. Обсуждая с Томским возможность пустить в ход военную группу, Бухарин, согласно его показаниям на суде, говорил:

- Поскольку речь идет о военном перевороте, то в силу самой логики вещей будет необычайно велик удельный вес именно военной группы заговорщиков... и отсюда может возникнуть своеобразная бонапартистская опасность, а бонапартисты, я в частности имел в виду Тухачевского, первым делом расправятся со своими союзниками, так называемыми вдохновителями, по наполеоновскому образцу. Я всегда в разговорах называл Тухачевского "потенциальным Наполеончиком", а известно, как Наполеон расправлялся с так называемыми идеологами.

Далее Бухарин спросил Томского, "как он мыслит механику переворота".

- Это - дело военной организации, - сказал Томский и добавил, что когда нацисты нападут на Советский Союз, военная группа предполагает "открыть немцам фронт", т.е. капитулировать перед ними. Этот план подробно разработан и одобрен Тухачевским, Путной, Гамарником и немцами.

На это Бухарин ответил, что можно будет "избавиться попутно" от тревожившей его "бонапартистской опасности".

Томский не понял. Тогда Бухарин ему объяснил: Тухачевский попытается установить военную диктатуру; может быть даже он попробует заручиться поддержкой масс, сделав козлами отпущения политических руководителей заговора. Но став у власти, политики сумели бы побить Тухачевского его же оружием. "В таком случае целесообразно отдать под суд виновников поражения на фронте. Это даст нам возможность, играя патриотическими лозунгами, увлечь за собою массы..." - сказал Бухарин.

В начале 1936 г. Тухачевский как советский военный представитель ездил в Лондон на похороны короля Георга V. Незадолго до отъезда он получил желанное звание маршала Советского Союза. Он был убежден, что близок час, когда советский строй будет низвергнут и "новая" Россия в союзе с Германией и Японией ринется в бой за мировое господство.

По дороге в Лондон Тухачевский останавливался ненадолго в Варшаве и Берлине, где он беседовал с польскими "полковниками" и немецкими генералами. Он так был уверен в успехе, что почти не скрывал своего преклонения перед немецкими милитаристами.