В современной политико-правовой литературе используются различные подходы к определению конституционализма. Первый подход, выраженный в юридических исследованиях, определяет конституционализм как государственное правление, ограниченное конституцией; второй видит в конституционализме учение о конституции, как основном законе государства и общества и их взаимоотношениях; третий подход, используемый в политологии, утверждает, что конституционализм – это политическая система, основанная на конституционных методах правлени. Исторический подход к выявлению истоков современного конституционализма стран развитой демократии позволяет выделять античный, средневековый и современный конституционализм.
Страноведческий подход к эволюции конституционных учреждений может стать основой для характеристики конституционализма отдельных государств-наций. В таком случае конституционализм выступает как синоним демократического конституционного государства, окрашенный национальной спецификой, что позволяет говорить об американском или английском, французском или германском конституционализме, причем термин «конституционализм» становится применимым и к странам, где нет писаной конституции, однако реально функционирует режим конституционной демократии.
|
|
Феномен конституционализма в различные исторические эпохи, начиная с нового времени, претерпевал изменения, модифицировался в государствах, различавшихся своим уровнем социально-экономического и политического развития. Общая динамика на европейском континенте заключалась в постепенном переходе от либерального к демократическому конституционализму, опосредующему деятельность государства с социально ориентированной рыночной экономикой.
Как политико-правовой феномен, конституционализм лучше всего описывается посредством характеризующих его принципов: выборное представительство, господство права и разделение властей. Вместе с тем конституционализм может быть охарактеризован как определенная практика, соответствующая установленным принципам. Условия, в которых действует конституция, неизбежно оказывают влияние на ее легитимность.
В борьбе за власть буржуазия – в противоположность господствующему классу феодалов с его теологически ориентированной идеологией – апеллировала, главным образом, к светским представлениям о справедливости, свободе, праве и государстве, к рационалистическим концепциям естественного права, к идеям всеобщего равенства людей перед законом, к «правам человека»; истолкованием этих прав занимается философия, она требует, чтобы государство было государством, соответствующим природе человека.
|
|
В борьбе буржуазных мыслителей против религиозной идеологии и феодального строя разрабатывались основы светской доктрины государства и права, формировались буржуазные концепции соотношения личности и государства, прав и свобод человека и гражданина, разделения властей и господства права. До осуществления этих концепций в политико-правовой практике было еще далеко, но они создавали идейно-теоретическую атмосферу будущих преобразований в духе буржуазного конституционализма и утверждения начал правового государства. При этом буржуазные мыслители в своей критике теологических политико-правовых воззрений широко использовали идеи античных авторов, в новых исторических условиях развивали их положения, продолжая ту работу, которая была начата еще Гераклитом, Платоном и Аристотелем. Гоббс, Спиноза, Гуго Гроций, а затем Руссо, Фихте, Гегель стали выводить естественные законы государства из разума и опыта, а не из теологии.
Конституционализм означает, прежде всего, сам факт наличия конституции и ее активного влияния на политическую жизнь страны, верховенство и определяющую роль конституции (писаной или неписаной) как основного закона в системе действующего законодательства, опосредованность политических отношений конституционно-правовыми нормами, конституционную регламентацию государственного строя и политического режима, конституционное признание прав и свобод личности, правового характера взаимоотношений гражданина и государства.
Теоретическое обоснование раннего буржуазного конституционализма происходило в обстановке борьбы против королевского абсолютизма за утверждение конституционной монархии (или демократической республики), юридико-организационных (институциональных) форм ограничения монархической власти и гарантий публичных прав «третьего сословия».
Идеи конституционной монархии, то есть, определенным образом ограниченной в своем произволе королевской власти, нередко подкреплялись ссылками на положительный (в глазах ранних буржуазных мыслителей) опыт устройства античных городов-государств. На первых порах античная концепция республиканизма, изображавшая государство сообществом, созданным ради достижения «общего блага» (Аристотель, Цицерон и др.), использовалась в обоснование своего рода «республиканской монархии» или «монархической республики».
Произвол королевского деспотизма накануне ранних буржуазных революций превратил идею ограниченной (конституционной) монархии в потребность времени. На этом этапе буржуазно-демократические революции проходили своеобразную стадию «антиабсолютистского конституционализма», предполагающего политическое устройство, при котором власть монарха сдерживается рядом «уравновешивающих», «контролирующих» и «процедурно упорядочивающих» учреждений, подкрепленных авторитетом и силой закона. «Конституционалистский» этап в указанном смысле предшествовал установлению военно-республиканской диктатуры О. Кромвеля в Англии.
Становление раннего конституционализма сопровождалось пересмотром взаимоотношений между церковью и государством, светской и религиозной сферами властных отношений. Поскольку духовный диктат церкви поддерживался многовековой традицией, а религиозное мировоззрение было господствующим, любое оппозиционное государству движение и порождаемые им конфликты с неизбежностью становились конфликтами на религиозной почве.
Иерархи «высокой» церкви Англии, тесно сросшиеся со светскими проводниками королевской абсолютистской политики, стали одной из главных мишеней критики во время английской буржуазной революции
|
|
История буржуазного конституционализма — это в первую очередь история возникновения и юридического оформления представительного правления, сменяющего собой деспотизм абсолютной монархии. Представительное начало в формировании высших законодательных и исполнительных органов власти, постепенное или революционно провозглашаемое признание права граждан государства на юридическое равенство и защиту собственности со временем становятся у литературных выразителей интересов и правовых притязаний буржуазии высшей и идеализируемой потребностью политического образа жизни. Раннебуржуазный демократизм имел также и реальную почву в виде объективно существующей социальной потребности.
Наиболее глубокое для той эпохи философское и теоретическое обоснование политической свободы дано в трудах таких представителей политической мысли, как Дж. Локк и Ш. Монтескье, связавших идею свободы с принципами государственного строя, прежде всего с принципами распределения законодательной и исполнительной власти, а также (у Дж. Локка) с верховным контролем народа над своими представителями в парламенте.
Английская революция 1640-1660 гг. произошла, когда в английском обществе сложились для неё соответствующие условия или предпосылки, экономические, социальные и политические факторы, обусловившие революционный взрыв в Англии в начале 40-х гг. XVII в.
Политический конфликт, повлекший за собой революцию и гражданскую войну, развивался в английском обществе на протяжении нескольких десятилетий. В исторической литературе его описывают, как правило, в виде противостояния двух институтов государственной власти — короля и парламента[4]. Это противостояние действительно имело место. Однако оно составляло лишь внешнюю, видимую сторону данного конфликта. За ней скрывалась другая, глубинная и более значимая его сторона — противоборство общественных группировок. Одни из этих группировок объединялись вокруг короля и использовали в качестве инструмента осуществления своих интересов королевскую власть. Другие опирались в защите своих интересов на парламент. Отсюда и возникало противостояние названных институтов государственной власти.
|
|
На протяжении первых десятилетий XVII в. указанные общественные группировки, ведя борьбу между собой, не пренебрегали возможностями решить свои проблемы правовыми средствами. Каждая из конфликтующих сторон искала в сфере права опору своим притязаниям и средства обуздания притязаний своего противника.
Отражением этого служат такие документы, как «Апология и Сатисфакция Палаты Общин»1604 г., «Петиция Палаты Общин» 1610 г., «Протест Палаты Общин»1621 г., Прокламация короля Якова I1622 г. о роспуске парламента и др.
Одно из наиболее значительных сражений на правовом поле между королевской властью и парламентом произошло весной 1628 г. Следствием его стало принятие документа под названием «Петиция, представленная Его Величеству Лордами Духовными и Светскими и Общинами, собравшимися в настоящем Парламенте, касающаяся различных Прав и Свобод Подданных»[8] или сокращенно — Петиция о праве 1628 г.
Содержание Петиции показывает, что парламентарии были озабочены не столько созданием новых правовых установлений, сколько искоренением нарушений старых. Ссылаясь на Великую Хартию Вольностей и статуты, изданные во времена королей Эдуарда I и Эдуарда III, они просили короля Карла I о том, чтобы «впредь ни один человек не был принуждаем совершать или уплачивать какие-либо дары, займы, пожертвования, налоги и тому подобное без общего согласия [выраженного] посредством Акта Парламента, и чтобы никто не был призываем к ответу или приводим к присяге или принуждаем к службе или заключен в тюрьму или иным образом стеснен или обеспокоен в связи со всем этим или за отказ от этого. И чтобы ни один свободный человек ни одним из вышеупомянутых способов не был заключен в тюрьму или задержан»[9]. Кроме того, парламентарии просили Его Величество не обременять население постоями солдат и матросов, а также изъять предоставленные им в мирное время некоторым лицам, назначенным комиссарами, полномочия для суда по военным законам над солдатами и матросами, которые совершили те или иные преступления.
Различные аспекты правовой войны, которую вели между собой на протяжении первых десятилетий XVII в. политические группировки английского общества, проявляются во множестве политических и правовых документов, в протоколах парламентских дебатов, в текстах писем и трактатов. Обвиняя друг друга в нарушениях правовых норм, противоборствующие стороны одновременно со страстью, не оставляющей сомнений в искренности помыслов, защищали исторически сложившуюся в Англии юридическую конструкцию государственного строя — то, что ими называлось «конституцией нашего королевства» или «основными законами» Англии.
Правовед и парламентарий Дж. Уайтлок (1570-1632), выступая 2 июля 1610 г. в Палате Общин, критиковал попытки короля взыскать налоги без согласия парламента. «Указанные действия, — заявлял он, — противоречат форме конституции нашего королевства, составляющей государственное право нашего королевства; и таким образом они ниспровергают основной закон королевства и ведут к созданию новой формы государства и управления»[10].
На протяжении почти четырех десятилетий, предшествовавших революции, противоборствующие политические группировки, объединявшиеся вокруг короля и парламента, демонстрировали свою приверженность к правовым ценностям английского общества, стремились использовать для защиты своих интересов все возможности, предоставляемые нормами английского «общего права», элементами сформированной в процессе многовекового исторического развития юридической конструкции английского государственного строя. В свете этого предпринятая указанными группировками в начале 40-х гг. XVII в. попытка решить взаимный конфликт военным путем, развязав разорительную для страны гражданскую войну, явно свидетельствует о произошедшем в сознании парламентариев, а также короля и его сторонников коренном изменении отношения к правовым ценностям. Враждующие между собой группировки перестали к этому времени видеть в праве эффективное средство защиты своих интересов.
Данное заключение, которое логически вытекает из самого факта начала гражданской войны в Англии летом 1642 г., подтверждается целым рядом конкретных и совершенно недвусмысленных заявлений противоборствующих сторон[13].
Так, выступая 6 июля 1641 г. на Конференции обеих палат парламента, Д. Холлис (D. Hollis) говорил о том, что законы, которые должны «защищать и сохранять нас и все то, что нам принадлежит, в безопасности, сделались слабыми и бессильными, чтобы предать нас в руки насилия; вместо того, чтобы быть средством для поддержки нас, они стали ненадежной вещью — чтобы обманывать нас, и наваливаться на нас, когда мы хотим опереться на них»[14].
Особо примечательным из подобных заявлений, являлось то, которое содержалось в декларации Палаты Лордов и Палаты Общин от 2 августа 1642 г. В данном документе объявлялось о решении парламента взяться за оружие для защиты от короля и при этом давалась оценка событий, происходивших в Англии в предыдущее десятилетие. Эти события означают, констатировала декларация, что «законы ни защищали право какого-либо человека, ни оказывали ему покровительства; все было подчинено воле и власти». В связи с этим парламент приходил к мнению о том, что отныне следует руководствоваться в своих действиях не правом, а необходимостью. «Эта необходимость вызвала этот парламент; и та же самая необходимость дает ему изначально власть действовать с большей энергией и решимостью, чем это делал прежний парламент»[15].
Современный английский историк Г. Бёргесс видит в факте распространения в английском обществе в период правления Карла I представления о том, что право Англии хаотично, неопределенно и неспособно вследствие этого эффективно защищать права и свободы английских подданных, проявление «кризиса общего права». По его мнению, «для того, чтобы восстановить определенность и ясность права и тем самым создать возможность для права выполнять присущие ему функции, люди и обратились к драматическим мерам в 1640 и 1641 г. Они предпринимали в парламенте юридические акции против виновных в создании хаоса и делали все возможное для искоренения хаоса и восстановления ясности посредством статута»[16].
Подобный взгляд на Карла I весьма распространен в современной исторической литературе. Не только Г. Бёргесс, но и многие другие исследователи[20] видят истоки политического и правового кризиса, возникшего в Англии в начале 40-х гг. XVII в., главным образом, в личных качествах этого английского короля и в его политическом поведении[21].
Повышенное значение личностям королей, правивших Англией в первые десятилетия XVII в., придается и в российской исторической литературе. «Была какая-то ирония судьбы в том, что как раз в то время, когда созревали условия для укрепления принципов конституционности и влияния парламента «для перехода английской государственности с средневековых феодальных на современные буржуазные пути, престол занял человек, лишенный гибкости и упорно цеплявшийся за феодальные королевские прерогативы, стремившийся навязать стране неограниченную монархию»[25], — пишет о короле Якове I О.В. Мартышин. Что касается Карла I, то, по мнению Мартышина, «Если бы Стюарты проявили дальновидность, результаты 1688 г. могли бы быть окончательно достигнуты и в 1628 г., когда Карл I вынужден был одобрить «Петицию о правах», подтверждавшую традиционные английские вольности, идущие еще от Великой хартии»[26].
Предпосылки для обострения конфликта между королем и парламентом и последующего перерастания его в широкомасштабный политический и правовой кризис были заложены в самой конструкции. Данные предпосылки реализовывались в большей мере под действием факторов социально-экономического развития английского общества в конце XVI-первой половине XVIIв., нежели под влиянием каких-то поступков или речей людей, занимавших королевский трон. Иначе говоря, состояние политической системы Англии в сочетании с условиями, создававшимися в ходе социально-экономического развития английского общества, было в этот период таким, что не только злоупотребления королями своей властью в угоду сугубо личным интересам, но и любые их действия во благо страны, любые попытки наладить эффективное управление страной и т.п. неизбежно порождали конфликт короны с парламентом.
Правление первых королей династии Стюартов пало на тот встречающийся в истории многих обществ период, который можно назвать «безвременьем». Это период, когда время старой политической системы уже истекло, но при этом время новой политической системы еще не наступило. Кризис управления и правосознания закономерно сопровождает данное «безвременье». В результате общество ставится на грань революции и гражданской войны. Такой момент в своей истории переживала Франция в первой половине 1789 г. и Россия в начале1917-м. Такой момент настал и в Англии в конце 1640 - первой половине 1641 г.
Политическая борьба, происходившая в английском обществе в первые десятилетия указанного столетия, изображается в качестве конфликта между сторонниками и противниками абсолютизма. «Если при Елизавете, — пишет О.В. Мартышин, — сторонники и противники абсолютизма еще старались в основном держаться в рамках общих традиций, то при первых двух Стюартах общественное мнение резко разделилось на два лагеря: сторонников неограниченной королевской власти и защитников незыблемости прав парламента»[33]. Естественно, что при этом к стану абсолютистов относился в первую очередь сам король.
Бурная законодательная деятельность английского парламента, развернувшаяся в 1641 г. свидетельствует, что опасность сохранения ведущей роли прецедентного права в юридической конструкции государственного строя Англии была достаточно ясно осознана политической группировкой, противостоявшей королю.