Иностранные купцы и открытие новых заводов в России

Эффективность иностранного руководства железоделательными заводами привела правительство России к решению передать им в управление на 15 лет также железоделательный завод царского тестя Ильи Милославского на реке Протве в 50 км от Каширских заводов. В 1659 г. Марселис и Аккема выстроили здесь еще один завод на реке Угодке. К заводам царским указом была приписана Вышегородская волость и пустоши в соседнем Малоярославецком уезде. Крестьяне подвозили к заводам руду, были заняты заготовкой дров и прочими вспомогательными работами.

Марселис и Аккема осуществляли стратегическое руководство заводами, проживая в Москве и продолжая вести в России крупные торговые операции. Поэтому на каждом производственном объекте они имели еще и непосредственного начальника. Так Тульскими заводами в 1662–1663 гг. «командовал» шотландец Томас Эндрюс, шурин Аккемы. Двумя заводами на Скниге руководил племянник Аккемы — Тилман Аккема Младший. К заводам на Протве и Угодке были приставлены Ян Врай и Павел Иванов[827].

Сотрудничество Марселиса и Аккемы прервалось в 1662 г. Петер Марселис оказался втянут в злоупотребления с медными деньгами. За взятку в 3 тыс. рублей он по просьбе начальника денежного дела царского тестя Ильи Милославского вывез с монетного двора медных монет на 15 тыс. рублей. Дело вскрылось, и царь приговорил Марселиса, несмотря на его раскаяние (Илье Милославскому все сошло с рук), к конфискации всего имущества и высылке из России, вместо которой Марселис угодил в русскую тюрьму. Из неё он был выпущен по царскому приказу для выполнения важного дипломатического поручения.

Доля Марселиса в заводах отошла государству. Аккема решился просить о разделении собственности на заводы, и в 1663 г. за ним закрепили заводы на Протве и Угодке, а наиболее ценные Тульский и Каширские заводы государство оставило себе. Жалованная грамота 1665 г., подтвержденная в 1675 г., позволяла владельцам производств на Протве и Угодке (Аккеме и его племянникам Тилману Аккеме и Ричарду Эндрюсу) 20 лет не платить налогов взамен поставки оружия и других товаров казне по казенным ценам и в масштабах, также заявленных государством. Продукцию сверх «государственного плана» заводчики могли свободно продавать. В 1673 г. дядя и племянник Аккема закрыли убыточный завод на Протве, сосредоточив все производство на Угодке, где была построена новая доменная печь. В 1676 г. дядя и племянник Аккема умерли. Наследовали заводы малолетний сын племянника — Йохан Аккема и его мать Анна (в девичестве Декро). Анна вышла замуж за известного в России купца (голландца по происхождению) Вернера Муллера. Он и стал фактическим управляющим заводами. В браке с Анной Вернер Муллер прижил двух сыновей и дочь. В жалованной грамоте 1683 г. сыновья Муллера — Вернер Младший и Петер названы совладельцами завода наряду с Йоханом Аккема, а после смерти Йохана в жалованной грамоте 1693 г. они вместе с матерью становятся единственными собственниками заводов. К этому времени старый завод на Угодке уже не действовал, а работал новый завод, построенный Вернером Муллером Старшим на собственные средства в 1680 г. на реке Истье, недалеко от Угодки. По жалованной грамоте 1695 г. заводы Анны Муллер и ее сыновей обязывались поставлять казне 15 тысяч прутов железа в год. Также жалованная грамота предлагала владельцам расширять свое производство, строя в России новые заводы[828].

Не бросил промышленное дело и Петер Марселис. К 1665 г. он успешно справился с двумя правительственными поручениями (дипломатической миссией в Западную Европу к монархам Священной Римской империи, Дании, Бранденбурга и разработкой предложений к Новоторговому уставу). В награду Алексей Михайлович вернул ему Тульский и Каширские заводы с приписанной к ним Соломенской волостью. С 1663 по 1668 г. заводы, конфискованные в казну, управлялись русским дворянином Афанасием Фонвизиным, отпрыском обрусевшего немца. Жалованная грамота 1668 г. передавала заводы Марселису и требовала поставки государству пушек, ядер, гранат, листового железа, прутов, гвоздей и ряда других товаров. В том же году заводы Марселиса продали государству 20 пушек и 6 тысяч ядер, 20 тыс. пудов прутового железа, более 5 тыс. железных листов, в том числе и для восстановления в Архангельске сгоревших Немецкого и Русского гостиных дворов[829]. В том же году Марселис построил недалеко от Каширы новый завод на реке Верпейке.

Сын Петера Марселиса Леонтий Петрович, упомянутый нами ранее как организатор «заморской почты» в 1668-1670 гг., обнаружил в 1666 г. медную руду на Цильме, притоке Печоры. Он хотел организовать здесь завод, но почему-то получил отказ. Тогда он отправился искать руду у Олонца, где русское правительство однажды неудачно пыталось основать медеплавильное производство. В 1669 г. между Ладожским и Онежским озерами Леонтий Марселис нашел месторождение, и его отцу была выдана царская грамота сроком на 30 лет с правом построить на Олонце медный завод[830].

Леонтий Марселис умер в 1670 г. В 1672 г. скончался в Москве и сам Петер Марселис. Его второй сын Габриэль был офицером, четвертый сын Петер-младший был слишком юн. Продолжателем промышленной деятельности семьи Марселисов в России должен был стать третий сын Петера Марселиса — Петер-старший. На его имя с согласия его братьев в августе 1674 г. была выдана жалованная грамота на владение Тульско-Каширскими заводами, строившимся заводом на Верпейке, медным месторождением у притока Протвы — Цильме и на Олонце. Однако Пётр Петрович Марселис не успел раскрутиться в России. Он скончался в возрасте 35 лет 7 августа 1675 г. По его завещанию вся его собственность в России отходила его полуторагодовалому сыну Христиану, а в случае его кончины должна была перейти братьям. При Христиане назначались опекуны — голландцы Хармен ван дер Гатен и Хейнрих Бутенант. Ван дер Гатен привлек к заводскому делу Иеронимуса Традела, а Бутенант своего компаньона Даниэля Хартмана. Ван дер Гатен умер в 1677 г. Управляющим заводами Христиана Марселиса с 1677 по сентябрь 1689 г. являлся Бутенант, который совмещал эту деятельность с прежним своим делом в России — экспортом рыбы и хлеба (по царским жалованным грамотам) и новым занятием в области лесозаводского производства.

В последней четверти XVII в. в самой России и на Западе вырос спрос на качественный и обработанный русский мачтовый лес, а также другие пиломатериалы. В 1670-е гг. Бутенант с товарищами закупал мачтовый лес в Великом Устюге и вел самостоятельную его рубку на арендованных участках на реке Юг. В 1686–1688 гг. Бутенант экспортировал несколько сотен бревен в Амстердам. В 1691 г. он получил грамоту на постройку в России трёх лесопилен, приводимых в действие водяными механизмами. Это были первые в России европейские лесопильни, обладавшие высокой производительностью и качеством продукции. В организации новых лесопилен с Бутенантом тесно сотрудничали русские люди Василий Грудцын и Осип Баженин из Холмогор.

С 1693 г. лесопильные мельницы по новой жалованной грамоте уже числились за компаньоном Бутенанта — Хартманом[831]. Возможно, Бутенант к этому времени сосредоточился на управлении металлургическими заводами Марселиса, которые наращивали производство. В 1678 г. они поставили казне 3 тыс. пудов железа, в 1680 — 2611 полных комплектов кавалерийского снаряжения (карабин с плечевым ремнем с крюком и пара пистолетов с кобурой), в 1682 г. — 1600 аркебузных стволов, в 1685 — поставили казне железные листы для ремонта крыши Посольского приказа. В 1676–1678 гг. в районе Олонца, где некогда Леонтий Марселис нашел железную и медную руду, начали строиться новые железо- и медеплавильные заводы. Сырую медь стали выплавлять уже в 1676 г., а железо в 1681 г. В 1686 г. Олонецкие заводы имели 2 домны и 5 кузниц, чуть позже Бутенант построил рядом с ними еще 2 производства, где железо проходило вторичную переработку[832].

За всю поставляемую казне продукцию государство расплачивалось в основном натурой: поташом, реже солью, очень редко Бутенант получал русские деньги, чаще ему приходилось субсидировать казну ефимками.

Христиан Марселис, основной юридический владелец названных выше заводов, достигнув 11 лет, уехал в Данию учиться. Он вернулся в Москву в 1689 г., а через полгода скоропостижно скончался 16 лет от роду. Российское правительство в вопросах собственности иностранцев придерживалось, как мы неоднократно видели, той же позиции, что и в вопросе владения землей собственными подданными. Владение допускалось с позволения правительства. Неудивительно поэтому, что в 1689 г. никто не вспомнил завещание покойного Петра Петровича Марселиса и наследственные права его братьев. Правительство Нарышкиных, только что забравшее власть у царевны Софьи, передало Тульский, Верпейский и Каширские заводы во владение новому главе Посольского приказа Льву Кирилловичу Нарышкину, дяде царя Петра по матери.

Олонецкие заводы по жалованной грамоте 1692 г. были записаны за Хейрихом Бутенантом. В 1694 г. к ним был приписан Кижский погост. В 1700 г. за Бутенантом значилось 4 Олонецких завода, и все они работали на военные нужды казны. Срок последней жалованной грамоты на владение заводами Бутенантом истекал в 1705 г. Однако Петр I отнял заводы у голландца в 1701 и передал в казенное управление якобы по причине того, что предпринимателю не удалось справиться с возросшими государственными заказами. На самом деле к концу XVII — началу XVIII в. оружейные мануфактуры, находящиеся в России, в значительной степени покрывали нужду российской армии в вооружении. Петровские закупки оружия на Западе этого времени по объему были меньше военных закупок правительств царей Михаила и Алексея. Так, в 1698 г. голландцы Энно Брант и Ян Тессинг, занимавшиеся в России покупкой мачтового леса у монополиста Даниэля Хартмана, должны были завести по царскому указу в Россию в преддверии Северной войны 5 тысяч ружей, 200 карабинов с ремнями и 200 пар пистолетов. А Андрей Виниус перед войной с Речью Посполитой за Украину в 1653 г. закупил в Амстердаме партию оружия в 4 тысячи карабинов, 4 тысячи пистолетов, от 5 до 6 тысяч панцирей, не считая 400 тысяч фунтов свинца и от 200 до 300 фунтов пороха[833]. А в 1650–1662 гг. в ходе русско-польской войны за Украину Йохан ван Сведен и Хендрик Свелленгребел по заказу русского правительства закупили 75 тысяч мушкетов, 30 тысяч карабинов, 34 тысячи пар пистолетов, 1 тысячу шпаг и 1 тысячу панцирей[834].

В 1701 г. еще один «немец», пионер создания в России крупной промышленности, досрочно лишился своей концессии. Петр I отнял лесопильни и торговлю мачтовым лесом у бывшего компаньона Бутенанта — Даниэля Хартмана. Впрочем, в данном случае жалованную грамоту передали другим «немцам» — Лауренсу Гаарланду и Арнольду Диксу. Все дело было в близости предпринимателей к царю и умению услужить и понравиться ему.

Еще одной отраслью промышленности, возникшей в XVII в., хотя обычно ее начало ошибочно связывают с эпохой Петра I, являлось мануфактурное суконное производство. Первую суконную мануфактуру в России основал Йохан ван Сведен в 1667 г. Эта мануфактура в основном поставляла свою продукцию в казну. За услуги казне русское государство западным предпринимателям часто отвечало услугами, весьма далекими от буржуазных отношений, которые вроде бы предполагало создание в России первых мануфактур. Так, Йохан ван Сведен получил в пользование в 1668 г. дворцовую Иваньковскую волость в Каширском уезде. Он имел право расходовать полученные с крестьян деньги на собственные нужды, лишь часть крестьянских податей должна была отправляться в казну. За поставки в казну продукции со своих других мануфактур (одна производила в России аналог венецианского стекла, другая — бумагу) ван Сведену даровали право использовать для нужд иностранных и русских мастеров, работавших на этих мануфактурах, участки земли, которые располагались вдоль реки Протвы и были записаны за крестьянами дворцового села Зеленая Слобода. Люди ван Сведена построили там себе дома и выпасали скот. После скоропостижной смерти Йохана ван Сведена в ноябре 1669 г. его вдова Мария (урожденная Рутс, двоюродная сестра капитана российского парусника «Орла» Д. Бутлера) даже пыталась расширить суконную мануфактуру, для чего хотела выписать из Европы еще мастеров. Для этой цели вдова просила у казны кредит на 3 тыс. рублей, но получила всего 600 рублей. В 1675 г. правительство лишило Марию ван Сведен Иваньковской области, приписанной к суконной мануфактуре, за непоставку в Приказ Большого дворца части получаемого оброка: денег, ржи, овса, проса, пеньки, овец, свинины, кур и зайцев[835].

Еще одной иллюстрацией сотрудничества московского правительства и иностранных предпринимателей в области мануфактурной промышленности является история текстильной мануфактуры Элиаса Таберта и шелковой мануфактуры Арнута Пульсона (Захара Павлова в русских документах). О деле Таберта известно немного. В 1683 г. он приехал в Россию с 6 рабочими из Австрии, Бранденбурга и Гамбурга. По жалованной грамоте царевны Софьи 1684 г. Таберт получал право открыть фабрику с обязанностью подготовить русских рабочих текстильного дела, за что ему предоставили займ, освобождение от налогов и пошлин на 10 лет[836].

Арнут Паульсен прибыл в Москву при царе Федоре Алексеевиче, который выдал по его челобитью в 1681 г. 2000 рублей казенных денег на устройство в столичной Немецкой слободе шёлковой мануфактуры. Иногда её называют «Бархатным двором» (не путать с дворцовым Бархатным двором — центром дворцового шёлкового ремесленного производства, открытым в 1632 г.). Паульсен привез из Гамбурга квалифицированных рабочих. Гарантом сделки выступил купец, промышленник и датский резидент при царском дворе Бутенант. С июня 1684 г. Паульсен обязывался начать в рассрочку погашать кредит. Шёлковая мануфактура должна была поставлять (по ценам ниже европейских) шёлковые ткани ко двору и в Посольский приказ. Излишки производства могли продавать на внутреннем рынке России. Еще одним важным пунктом соглашения было требование к западным мастерам обучать своей специальности русских учеников. После смерти Федора III мануфактура Паульсена попала под опеку царевны Софьи. В 1683 г. она списала предпринимателю 1000 рублей долга, а в 1684 г. — еще 500 рублей. Но Паульсен оказался не лучшим руководителем. При ревизии мануфактуры в 1684 г. там оказалось только 2 иностранных мастера, которые жаловались, что им давно не платят зарплаты. Правительство изъяло завод из частного владения и передало его в управление Посольского приказа. Его глава В.В. Голицын получил еще один повод продемонстрировать свой управленческий талант. Голицын оставил Паульсена в роли ответственного за обучение русских учеников. Организовал снабжение мануфактуры сырьем из приказа Большой казны и ее непрерывную работу с участием русских и немецких рабочих. В июне 1687 г. князь лично (как впоследствии часто делал и Петр I) принимал экзамены у русских мастеровых. Испытание они выдержали успешно и попросили боярина организовать перевод на русский язык западноевропейской книги о способах окраски шёлка и наложения на него узоров, что и было выполнено. Так в России появилось первое промышленное пособие. Паульсен в 1687 г. был отпущен на родину. Мануфактура работала. Сохранились документы о поставке ею в 1687–1688 гг. шёлковых тканей в казну, откуда они в качестве подарков передавались гетманам Ивану Самойловичу и Ивану Мазепе, патриарху Иоакиму, духовнику Софьи Сильвестру Медведеву, братьям Лихудам, занятым открытием в Москве первой духовной академии. В 1689 г. 19 аршин и две четверти байбарака (серебристого шёлка) было поставлено ко двору Софьи[837].

После падения правительства Софьи казенная шёлковая мануфактура пришла в упадок. В 1689–1695 гг. шёлк разворовали, а русские мастеровые не столько работали, сколько пили, бесчинствовали и играли в зернь. Автор исследования о судьбе данной шёлковой «фабрики» Е. Лермонтова заметила: «Правительство царевны Софьи Алексеевны выказало к нуждам московской промышленности гораздо больше внимания и заботливости, чем правительство Нарышкиных… Эпохою подготовки реформ и даже поистине реформаторскою эпохою надо считать не Нарышкинский период, а время правления царевны Софьи…»[838].