Критерии научности знания

Истина: ценность и цель познания

По своей сути любое познание есть поиск истины. Это извечная за­дача человеческого разума. Проблема истинности наших знаний имеет важное значение в любых видах познавательной деятельности, идет ли речь о межличностном общении или о формировании политики госу­дарства. Поэтому важнейшим основанием оценки знания является его ис­тинность. Истина — цель, идеал и абсолютная познавательная ценность. Еще раз подчеркнем, что субъективно в нашем представлении понятия знания и истины фактически тождественны. Знать — значит располагать достоверной информацией, соответствующей действительному поло­жению вещей. Достижимо ли истинное знание? Какое знание можно считать истинным? Существуют ли объективные и абсолютные кри­терии истинности знаний? Поиски ответа на эти вопросы постоянно сопутствовали развитию науки и философии. Например, Аристотель отождествлял истину с реальностью. По его мнению, истинно то, что неизменно, истина — высшая форма бытИя: «В какой мере каждая вещь причастна бытию, в такой и истине» (Аристотель. Соч. Т.1. М., 1975. С. 94.). Отголоски отождествления истины и реальности мы встречаем н выражениях типа «познать истину», «установить истину», «увидеть ис­тину», «царство истины», «обрести истину» и т. п. Более перспективным оказалось определение Аристотелем истины как соответствия нашего шания реальности. Требование соответствия знания и реальности озна­чает реализацию принципа объективности истины, ее познавательным

содержанием является внеположная и не зависящая от человека реаль­ность. Но каким образом можно установить соответствие знания и объ­екта? Критикуя определение истины Аристотелем, И. Кант утверждал, что всеобщий признак истины не может быть дан: «Истинность, говорят, состоит в согласии знания с предметом. Следовательно, в силу одного этого словообъяснения, мое знание, чтобы иметь значение истинного, должно быть согласным с объектом. Но сравнивать объект с моим зна­нием я могу лишь благодаря тому, что я познаю первый. Следовательно, мое знание должно подтверждать само себя, а этого еще недостаточно дня истинности. Ведь так как объект находится вне меня, а знание во мне, то я могу судить лишь о том: согласно ли мое знание об объекте с моим же знанием об объекте» (Кант И. Соч. Т. 1. М., 1964. С. 42-43).

Кант утверждал, что научное знание возникает благодаря опыту по-, средством априорных форм созерцания и рассудка. Априорна не толь­ко деятельность интеллекта, но и чувств (априорное созерцание). С его помощью познаются только явления, но не вещи сами по себе. К мыш­лению о вещах самих по себе разум побуждает незавершенность опы­та. В пределах опыта знание может расширяться до бесконечности. Но сколько бы оно ни расширялось, мы никогда не познаем вещи сами по себе, так как врожденные идеи и организованный чувственный опыт не дают возможности приобретения полного знания.

Бурное развитие науки, сопровождавшееся пересмотром, казалось бы, незыблемых истин, создание конкурирующих концептуальных схем, историческая изменчивость норм научной рациональности привели не­которых мыслителей и ученых к выводу о том, что сам ход познаватель­ного процесса, целиком складывающегося из относительных истин, препятствует достижению абсолютно истинного знания. Данная точка зрения получила название релятивизма. Она базируется на ошибочном представлении о соотношении абсолютного и относительного моментов в истине. Догматическое понимание абсолютной истины предполагает получение полного, исчерпывающего знания, которое не может быть дополнено или уточнено когда-либо в будущем. Такое знание вообще недостижимо по причине бесконечности мироздания во времени и про­странстве, неисчерпаемости познаваемого объекта вглубь. Отождествляя понятие истины с понятием абсолютной истины, мы закономерно прихо­дим к выводу о ее недостижимости, и значит, невозможности познания вообще. Однако действительная история науки свидетельствует о прямо противоположном: наука развивается, поскольку ей доступно познание истины, понимаемой как единство относительного и абсолютного зна­ния. Абсолютная истина — абстракция, т. е. сторона, свойство истины, характеризующее инвариантность, непреходящий момент ее содержа­ния, благодаря чему последующее знание опосредовано предыдущим. Относительность истины — противоположная сторона, свойство исти­ны, характеризующая ее как неполное, условное, приблизительное, не завершенное и субъективное знание. Единство относительного и абсо­

лютного в истине характеризует ее как процесс, как непрерывный поток познавательных актов.

Истина объективна, поскольку ее содержанием является не зависящая от субъекта познания реальность. Поскольку содержанием истины явля­ется реальность, не зависящая от человека, постольку истина объективна и несовместима с заблуждением как односторонним, искажающим ре­альность иллюзорным представлением. Заблуждение возникает по при­чине ограниченности, незавершенности, относительности знания. Оно искажает реальность непреднамеренно и может проявляться в форме не­соответствия принятому знанию. Как частный случай относительности знания заблуждение — необходимый элемент познавательного процесса. Констатация заблуждения стимулирует поиск истины, а преувеличение его роли в познавательном процесс служит апологией скептицизма и ре­лятивизма.

Истина конкретна, что в первую очередь означает требование всесто­ронности познания, направленности на выявление свойств исследуе­мого объекта как целостного, в многообразии всех его сторон. Конкрет­ность истины означает также ее зависимость от места, времени, уровня развития познавательных средств, уровня наличного знания, т. е. тех факторов, которые сообщают истине черты процессуальное™, социо­культурной обусловленности, исторической конкретности, относитель­ности, незавершенности, субъективности.

Прогресс познания сопровождался поисками надежных критериев истинности знаний.

Существуют ли абсолютные критерии истины?

Приложимы ли эти критерии ко всем видам знания или только к на­учному?

В философии определялись критерии, которые приложимы ко всем видам знания, а также критерии, отвечающие лишь специфике научного знания. В их числе назывались критерий общезначимости (истинно то, что принимается многими людьми); критерий выгодности, практиче­ской эффективности и работоспособности идеи, ее полезности для до­стижения той или иной цели (прагматизм*). Истинным называлось то, во что люди верят; то, что соответствует условному соглашению между учеными (конвенционализм); то, что отвечает критерию соответствия уже существующей теории. Отметим наиболее значимые для науки кри­терии.

Логическая правильность, т. е. такое соединение мыслей, которое со­ответствует законам и правилам логики. Логически правильное знание отличается ясностью и определенностью своих положений, достаточной обоснованностью, непротиворечивостью, аргументированностью. Ло­гическому критерию истинности принадлежит значительное место в по­знании, ибо истинность его определяется взаимной логической связью, взаимным соответствием посылок и выводов из них. Многие научные положения, например, в математике достигаются логическим путем, де­дуктивными выводами. Данное условие истинности является необходи­

мым для любого знания, но оно не является достаточным. Ведь следуя законам логики, мы можем логически правильно соединять и непрове­ренные, и ошибочные суждения и получать в связи с этим ложные умо­заключения.

Практическая приложимость теории — подтверждение теории прак­тикой. Под практикой понимается предметная целенаправленная дея­тельность человека. Она имеет место как в производственной сфере, так и в преобразовании общества и воспитании человека. Разновидностью практики является научный эксперимент. Критерий практики широко используется в познании. То, что получает практическое применение, подтверждает истинность теории. Критерий практики отвечает на во­прос, откуда берется истинная идея? Ее выводят из объективной реаль­ности, открытой в недрах практики. Однако трудности в оценке критерия практики возникают при по­пытках ответить на вопрос, а откуда берется ложная идея? Оказывает­ся, что хотя ложная идея и противоречит реальности, она обнаруживает свою связь с ней и даже большую зависимость от жизненной реальности, чем идея истинная. Именно истинная идея чаще противоречит нашему опыту, о чем свидетельствуют коллизии, связанные с противоречием выдвигаемой теории здравому смыслу и практике. Всякая массовая ил­люзия укоренена в самой реальности. Около 400 лет назад Николай Ко­перник, а вслед за ним Джордано Бруно и Галилео Галилей опытным пу­тем и математически доказали ошибочность геоцентрической картины и обосновали гелиоцентрическую. Но и сегодня мы, взглянув на небо, убеждаемся в правоте Птолемея, поскольку видим, что Солнце «всхо­дит» и «заходит». Существуют рутинные формы практики, которые ока­зываются основой заблуждений и не могут служить критерием истины. Именно из обыденного опыта ложные идеи извлекают свою силу. И по этой же причине новые идеи встречают резкую оппозицию, когда они противостоят установкам здравого смысла и предшествующего опыта.

Критерий познавательной значимости учитывает то влияние, кото­рое оказывает знание на дальнейшее развитие познания. Подчеркнем, что познавательная значимость не тождественна истинности теории, поскольку эмпирически значимым, т. е. научным и эмпирически про­веряемым может быть и неистинное положение науки. Например, ори­ентация в море до сих пор осуществляется в соответствии с концепцией Птолемея. Можно утверждать, что в определенных случаях ошибочное знание имеет познавательное значение, может способствовать развитию познания. Вненаучное знание таких возможностей не имеет. Принцип верифицируемости. Согласно этому принципу истинность всякого утверждения о мире должна быть в конечном итоге установлена путем его сопоставления с чувственными данными. С этой точки зре­ния такие понятия парапсихологии, как, например, «энергия», «прана», «биополе» - бессмысленны, так как не верифицируемы. Позитивист­ская философия, провозгласившая этот принцип, стремилась изъять из научного оборота философские понятия, как якобы лишенные позна­вательной значимости. Однако при последовательном применении дан­ного принципа из научного оборота должны быть исключены и многие теоретические положения, которые несводимы к чувственным данным.Множественность критериев истинности наших знаний свидетель­ствует об их исторической и социокультурной обусловленности. По­нятие истины — абстрактное, в нем мыслится не предмет с присущей ему совокупностью свойств, но одно из важнейших свойств знания, требования к которому в различных исторических условиях были обу­словлены состоянием науки и практики. Античность, например, в по­нятии истины ищет способ демаркации «знания» и «мнения», при этом «знание» «усматривает» в веши сущность, т. е. идею, несовершенным воплощением которой эта вещь является. Средневековые схоласты ис­кали подтверждение истинности своих знаний в их соответствии с бук­вой и духом Священного Писания. Ф. Аквинский вслед за Аристотелем определял истину как соответствие вещи и представления, но поскольку все в мире есть не что иное, как творение Бога, то и истина предстает как проникновение в промысел Бога-Творца. Корреспонденсткая концеп­ция истины, сформулированная впервые Аристотелем, в различных ва­риациях сохраняется и в Новое время, и в последующие столетия. Одна­ко соответствие знания реальности трактовалось по-разному. Для Канта это согласие мышления с самим собой, для Гегеля соответствие знания и реальности понимается как тождество бьггия и мышления, в позити­визме — тождество факта и протокольных предложений, т. е. суждений наблюдения. Логические критерии истинности знания ориентированы на «чистую науку» (Кант), т. е. математические дисциплины. Здесь при­обретает силу когерентная концепция истины, согласно которой истин­ность знания определяется внутренним соответствием элементов знания между собой. В марксизме в качестве критерия истины провозглашается практика как понятие, объединяющее онтологические и гносеологи­ческие предпосылки познания. Неполнота и ограниченность знания получает объяснение в понятиях относительной и абсолютной истины. Критерий практики характеризуется В. И. Лениным как достаточно «определенный» для того, чтобы различать истину и заблуждение, и до­статочно «неопределенный», позволяющий не превращать истину в за­стывшую догму.

Понятие истины выполняет в процессе познания нормативную функ­цию. Это идеал, к которому стремится человек, познающий мир и себя самого. Сфера идеалов — область ценностей, которые, как известно, со­размерны человеку с его потребностями и притязаниями. Поэтому субъ­ективный момент неотделим ни от познания, ни от науки, ни от понятия истины. Не случайно оценка знания сопряжена с возможностями и по­следствиями его практического использования. В этом случае проблема истинности или ложности в определенном смысле теряет свою остроту.

Одним из важнейших критериев научности является конкуренция исследовательских программ, достоинство которых состоит не в критике теории как таковой, но в создании альтернативных концепций, позволя­

ющих увидеть проблемы с возможно более разных точек зрения. Сегодня на передний план выступают такие критерии научности, как соображе­ния простоты, поиски внутреннего совершенства организации знания, а также ценностные моменты в развитии познания.

Наука - важнейшая форма развития познания. Под наукой понима­ется как познавательная деятельность, так и выраженные в научных тру­дах результаты этой деятельности в виде некоторой совокупности име­ющихся в данный исторический момент знаний, образующих научную картину мира. Следует подчеркнуть: не всякое знание, которое произво­дится в науке, отвечает критериям научности. Безусловно, наука имеет механизмы, позволяющие осуществлять жесткий отбор, селекцию про­изводимой информации. Она отторгает недобросовестные сфабрико­ванные «факты», воровство идей, бескрылое компилирование и т. п. Но тем не менее в обществе перманентно возникают условия, создающие возможность проникновения в науку недобросовестных лиц, получаю­щих степени и звания за списанные и опубликованные в сети интернет аспирантские рефераты, за работы выполненные «на заказ» и оплачен­ные новоявленными денежными мешками. Сегодня каналы научной информации засоряются репродукциями того, что уже было опублико­вано, а под призывными интригующими заголовками изданий скрыва­ются банальные истины. Поэтому в науке существует система критериев, позволяющая осуществлять демаркацию научного и ненаучного знания, науки и той продукции, которая не соответствует критериям научности. Все они направлены на удостоверение истинности и продуктивности на­учных разработок и идей. Каждая эпоха выдвигает свои критерии научности, они изменяют­ся под влиянием научного прогресса и социальных потребностей. Из­менение критериев научности обусловливают также социокультур­ные факторы: менталитет населения, духовные доминанты, состояние общественно-политической мысли, культурные традиции и т. д. Но при всех трансформациях общественной жизни и духовной культуры остают­ся незыблемыми главные ценности научного познания: оно всегда было й остается поиском истинного, обоснованного знания. Критерии науч­ности призваны оценить результаты научного поиска и принять решение

о включении или невключении полученного знания в арсенал научного знания. В истории науки и философии сформировались три группы кри­териев научности: логический, эмпирический и социокультурный. Логические критерии научности. К их числу относятся, в частности, критерий непротиворечивости, полноты и независимости. Непротиво­речивость означает запрет на одновременное доказательство двух проти­воречащих концепций. Полнота теории предполагает, что все истинные высказывания, которые формулируются в ее языке, могут быть доказа­ны. (См. Ильин В. В. Философия. Ростов-на-Дону, 2006. Том Г. С. 555.) Логические критерии научности реализовались в требованиях формали­зации и математизации знания. Однако такие требования, по существу, являлись экстраполяцией одних отраслей знания, где математический аппарат, формализация и идеализация не только возможны, но и необ­ходимы, на те научные дисциплины, которые в силу своей специфики, не поддаются математизации.

Эмпирические критерии научности: верификация и фальсификация. Верификация предполагает удостоверение теории эмпирически уста­новленными фактами. Факты не образуют теорий, но требуют своего теоретического объяснения, особенно при возникновении проблемных ситуаций в науке. Но имеющиеся теории могут подтверждаться (удосто­веряться) фактами, согласующимися с ней. Известно, что индуктивные умозаключения имеют вероятностный характер. Это обстоятельство да­вало повод для критики научной индукции. Такая критика в качестве неявного исходного основания имела установку на абсолютную истину как некий эталон научности. Но абсолютная истина как всякий идеал недостижима в реальных условиях научного познания. Относительность истины не является признанием ее ущербности или необъективно­сти, она показывает историческую обусловленность познания, которое всегда представляет собой процесс приближения к идеалу абсолютной истины, являющейся регулятивным принципом научного познания. Установка на дедукцию, которая по формально-логическим основаниям создает предпосылки достоверного вывода, также не может быть абсо­лютной, поскольку основывается на допущениях, принимаемых без до­казательств и зачастую имеющих индуктивную основу. Так, известный силлогизм «Все люди смертны. Сократ — человек, следовательно, он смертен» построен на допущении (первая посылка), полученном ин­дуктивным путем. Недостаточность принципа верификации продемон­стрировал К. Поппер, показавший, что вненаучные представления (типа астрологии, магии и пр.) могут подтверждаться множеством фактов, но тем не менее не только не иметь научного статуса, но оставаться факти­чески ложными.

Фальсификация — эмпирический способ опровержения. По мысли К. Поппера, ученый, выдвигая новую гипотезу, предсказывает вместе с ней некоторые следствия, способные либо подтвердить, либо фальси­фицировать ее. Поппер подчеркивал: наука допускает фальсификацию своих гипотез и тем самым обеспечивает рост научного знания. Пара­наука, ложные концепции, идеологические доктрины налагают запрет на фальсификацию и тем самым остаются за пределами науки, не выдер­живают испытания на научность. Однако критерий фальсификации тре­бует уточнений. Лакатос различал догматический и утонченный фаль- сификационизм. Последний допускает наличие противоречий между фактами и теорией, поскольку, во-первых, при установлении фактов могут иметь место погрешности; во-вторых, теория может давать объ­яснения противоречащих фактов и, в-третьих, факты никогда не могут быть в полном соответствии с теорией, поскольку реальное бытие при­роды, общества и человека несводимо к идеальным схемам теоретиче­

ского познания. Фальсификация имеет оправдание в случаях, когда ее предсказания не получают эмпирического подтверждения, либо когда имеется более успешная теория.

Социокультурные критерии научности. В. В. Ильин определяет дан­ные критерии как экстралогические и неэмпирические. К ним он от­носит критерии простоты, красоты, эвристичности, конструктивности, нетривиальное™, информативности, логического единства, концепту­альной и когерентной обоснованности, оптимальности, прагматичности и т. д. Названные критерии значимы в ситуациях выбора альтернативных теорий, когда возникает необходимость в дополнительных основаниях предпочтения одной теории другой. Так, критерий простоты предпола­гает минимизацию допущений при объяснении явлений. Эйнштейн так объясняет этот принцип: «Важнейшая цель любой теории состоит в том, чтобы... основных несводимых элементов было как можно меньше и что­бы они были как можно проще, однако так, чтобы это не исключало точ­ного отображения того, что содержится в опыте» {Эйнштейн А. Собрание научных трудов. М., 1967. Т. IV. С. 167). В психолингвистике требование простоты означает различение содержательного богатства текста, его на­сыщенности и информативности. Информационная насыщенность текст характеризуется в критериях меры новизны и степени сложности его со­держания. Информативность текста характеризует текст с точки зрения возможностей его понимания. Простота текста в этом смысле означает меру возможностей экспликации его смысла: чем сложнее текст, тем меньшее количество информации может эксплицировать его читатель.

Критерий красоты покоится на эстетическом опыте ученого, на его субъективном вкусе и предпочтениях, которые неявно обусловливают восприятие процесса или результатов научного труда, начиная от лабо­раторного оборудования и кончая математическими уравнениями, спо­собами обоснования теории и т. д. Здесь радость открытия, восхищение его совершенством, законченностью, богатством теоретических возмож­ностей ассоциируется с совершенством и красотой природы или произ­ведений искусства. Тем более что этимология слова «искусство» означает искусный, хорошо сделанный. В результатах научного труда также про­является искусство ученого-исследователя.

Эвристичность означает меру новизны, оригинальности и, главное, возможностей творческого применения и дальнейшего развития теории. Это тот предсказательный потенциал, который создает предпосылки умножения научного знания, его развития. В научном творчестве всегда так или иначе сопрягаются творческий и рутинный моменты. Естествен­но, в продуктах научного труда может преобладать либо рутина, репро­дукция уже имеющегося, либо, напротив, творчество, новизна, ориги­нальность.

Критерий когерентности выражает один из способов доказательства истинности нашего знания. Согласно данному критерию знание имеет систематический характер, его составные части, полагаются истинны­ми, если в них не нарушены основополагающие принципы имеющейся

теории. Данный критерий применим в отношении логических и мате­матических теорий. Критерию когерентности соответствуют некоторые философские и общетеоретические принципы и установки науки, по­лучившие проверку временем: причинность, относительность, единство мира. Являясь базисными, данные установки служат в качестве критерия научности

Критерий инвариантности предполагает сохранение достоверности научного факта, теории, независимо от многообразных интерпретаций. Критерий инвариантности полагает наличие некоторого научного зна­ния, остающегося относительно неизменным при относительной неиз­менности условий его применения.