Журналистика в сороковые годы

Характерной чертой жизни России 1830–1840-х годов является усиливающийся под энергичным напором капиталистических отношений распад крепостного строя. Растет торговля, внутренняя и внешняя, растут промышленные предприятия, в дворянские усадьбы проникают методы буржуазного предпринимательства. Вместе с тем из года в год увеличиваются недовольство и возмущение широких народных масс. «Мысль о свободе крестьян тлеет между ними беспрерывно. Эти темные идеи все более развиваются и сулят вечно нехорошее», – писало Третье отделение в отчете за 1841 г. По далеко не полным данным, в 1830-х годах было 105 крестьянских волнений, а в 1840-х годах – 273 волнения, т. е. почти в три раза больше.

Правительству Николая I приходится иметь дело и с вновь поднимающейся волной освободительного движения в среде интеллигенции. Достаточно напомнить о деятельности Белинского, Герцена, о петрашевцах, о Шевченко и Кирилло-Мефодиевском братстве, о молодом Чернышевском. Новый подъем революционных настрое­ний русской интеллигенции был вызван кризисом крепостничества, развитием капиталистических отношений и особенно ростом недо­вольства народных масс.

1840-е годы относятся к тому периоду русского освободительного движения, который В. И. Ленин назвал дворянским. И уже в эти годы намечается переход от первого – дворянского – этапа ко второму этапу – разночинскому, буржуазно-демократическому.

Революционное выступление декабристов не прошло бесследно. Декабристы разбудили передовую интеллигенцию 1830–1840-х годов, передали ей свои высокие и благородные идейные традиции. С другой стороны, поражение декабристов заставило искать новых путей освобождения народа от гнета крепостничества и самодержавия.

В развитии русской общественно-политической и философской мысли, литературы, критики и журналистики исключительно велики заслуги Белинского и Герцена. Они близко подошли к диалектическому материализму, хотя отсталость крепостной России и помешала им до конца правильно понять законы общественного развития.

Своими выступлениями против религии и идеализма, обскурантизма и политической реакции, пропагандой материализма и диалектики, социализма и демократии они произвели настоящую идейную революцию в сознании русского общества. Их идеи отвечали задачам, поставленным историческим развитием России, выражали интересы народа и чрезвычайно способствовали развитию революционного движения в стране. Они были учителями петрашевцев, Чернышевского и Добролюбова, нескольких поколений прогрессивной русской интеллигенции и своей деятельностью подготовили почву для марксизма в России, для возникновения высшего достижения русской и мировой культуры – ленинизма.

Под сильнейшим влиянием идей Белинского и Герцена в середине 1840-х годов в Петербурге сложился кружок петрашевцев. В него входили многие литераторы: Ф. М. Достоевский, M. E. Салтыков, А. Н. Плещеев, В. Н. Майков, С. Ф. Дуров, А. И. Пальм и др. Критика крепостнической России соединялась у петрашевцев с пропагандой социализма. Огромное впечатление в их среде произвело письмо Белинского к Гоголю, многие петрашевцы сотрудничали в «Отечественных записках» и некрасовском «Современнике».

Белинский, Герцен и их последователи вели непримиримую идейную борьбу против славянофилов, к которым принадлежали К. С. и И. С. Аксаковы, И. В. и П. В. Киреевские, А. С. Хомяков, Ю. Ф. Самарин и некоторые другие представители московской дворянской интеллигенции. Попытки некоторых участников недавней дискуссии о славянофильстве (см. журнал «Вопросы литературы», 1970, № 5, 7, 10, 12) представить славянофилов демократами и доказать, что отношение к ним Белинского и Герцена было положительным, являются тенденциозными и не соответствуют действительности.

Противопоставление Европы и России, путей и перспектив их исторического развития является коренной идеей славянофилов. Они во многом справедливо критиковали буржуазный Запад, но всего враждебнее относились к европейскому революционному движению, социалистическим учениям, материалистической философии.

Славянофилы считали, что у России особый, самобытный путь исторического развития. Они идеализировали допетровскую Русь и мечтали о патриархальных отношениях между крестьянами и дворянством, монархией, православной церковью. В России не будет ни революций, ни капитализма, утверждали славянофилы, ей останутся чужды и опасные учения социалистов, и философия, оторванная от веры. Большие надежды в связи с этим они возлагали на сельскую общину, в которой видели оплот против разрушительных потрясений и безверия.

Славянофильство возникло как дворянская реакция на развитие капитализма и революционного движения в России и Европе, на распространение идей социализма и материализма. Критика отдельных пороков буржуазного строя была связана у некоторых славянофилов с восхвалением феодальной старины. Их рассуждения о самостоятельности русской культуры соединялись с борьбой против ее наиболее прогрессивных достижений, а любовь к русскому народу – с ложными представлениями о нем как о народе смиренном, богобоязненном и верноподданном.

Крепостниками славянофилы не были. Многие из них возмущались крепостным правом, но в своей критике они были умеренны, боясь полностью расстаться с дворянскими привилегиями.

Известно также, что славянофилы довольно резко критиковали режим Николая I, справедливо считая, что правящие круги петербургской аристократии и бюрократии плохо заботятся о национальных интересах России. Именно поэтому правительство Николая I относилось к славянофилам с недоверием, преследовало их, запрещало их издания, хотя и в оценке самодержавия славянофилы не шли дальше дворянской оппозиции и всегда были убежденными сторонниками монархии.

Не следует безоговорочно противопоставлять учение славянофилов взглядам руководителей и ближайших сотрудников журнала «Москвитянин» – М. П. Погодина, С. П. Шевырева, М. А. Дмитриева и др. И хотя различия и расхождения между ними были достаточно серьезными, все же славянофилы при всем своем либерализме и оппозиционности никогда не могли до конца отмежеваться от «официальной народности», которую исповедовал «Москвитянин». Погодин, Шевырев и их единомышленники в отличие от славянофилов были «добросовестно раболепны» (Герцен) и чужды какой бы то ни было критики крепостничества и самодержавия. Они развивали теорию, основные принципы которой были сформулированы еще в тридцатых годах министром просвещения Уваровым («православие, самодержавие, народность») и которая выражала интересы правительства и реакционных кругов русского дворянства.

Острая идейная борьба между Белинским, Герценом, их союзниками и славянофилами заполняет собою все сороковые годы. Она велась повсюду: в журналах, университетах, гостиных. Споры касались преимущественно вопросов философских, научных и литературных, но под ними явственно обозначались разногласия социально-политического характера.

Против славянофильства и «официальной народности» Белинский и Герцен выступали вместе с либералами-западниками: Грановским, Кавелиным, Боткиным, Анненковым и др. Это было возможно в те годы, когда еще не обнаружились с достаточной определенностью противоречия труда и капитала, на арену истории не выступили массы. Революционная демократия была в те годы еще слаба, не отличалась цельностью и последовательностью взглядов, а либералы были смелее, не боялись сочувствовать и помогать ей. К тому же, как писал позднее Чернышевский Тургеневу, «Боткин с братиею» были «хороши, когда их держал в ежовых рукавицах Белинский, – умны, пока он набивал им головы своими мыслями. Теперь они выдохлись...». Но разногласия и споры среди союзников начались уже в сороковые годы. Иначе и быть не могло. Белинский, Герцен и их единомышленники были сторонниками народной революции, а либералы ратовали за реформы. Революционные демократы подвергали критике капиталистические порядки, либералы-западники восхваляли их. Постепенно противоречия между представителями революционной демократии и либералами делаются столь явными и острыми, что Белинский и Герцен начинают выступать не только против славянофилов, но и против западников. Одновременно либералы, напуганные усилением революционного движения, ростом влияния Белинского, отворачиваются и отходят от демократов.

Одним из реальных проявлений усиливающихся разногласий был переход Белинского, Герцена, Некрасова, Панаева в 1846 г. из «Отечественных записок» в «Современник», после чего «Современник» становится органом революционной демократии, а «Отечественные записки» быстро превращаются в орган буржуазного либерализма.

Усиление крестьянской борьбы за землю и волю, появление в общественном движении и литературе разночинцев, распространение идей социализма и демократии повлекли за собою и радикальную демократизацию русской литературы. В своем основном русле она была тесно связана с проповедью Белинского, деятельностью петрашевцев. Протест и ненависть, стремления и надежды широких масс трудового народа нашли свое выражение в лучших произведениях русских писателей сороковых годов.

Реалистическое и подлинно народное искусство Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Кольцова, критика Белинского подорвали влияние «риторической школы» и эпигонов романтизма в русской литературе. Стала очевидной фальшь и неестественность «красоты» и «народности» их произведений. В эти годы были почти забыты или отодвинуты на второй план Марлинский, Бенедиктов, Кукольник, Загоскин, Н. Полевой и другие ранее популярные писатели.

Пушкин, Лермонтов и Гоголь подготовили почву для возникновения новой литературной школы, получившей тогда название «натуральной», для появления плеяды таких замечательных писателей, как Тургенев, Герцен, Некрасов, Достоевский, Гончаров, Салтыков-Щедрин и др.

Основным принципом нового литературного направления был реализм, правдивое изображение действительности. Само название «натуральная», пущенное в оборот Булгариным как бранное и переосмысленное Белинским, школа получила за свое стремление к реалистическому воспроизведению всех сторон жизни.

Натуральная школа – школа русского реализма – складывалась постепенно. В начале 1840-х годов число писателей, которые принадлежали или примыкали к ней, было еще очень незначительно, а их произведения не представляли собой ничего выдающегося. Повести Гребенки, И. И. Панаева, Соллогуба, «Записки одного молодого человека» Герцена, очерки Даля, поэма Тургенева «Параша» были первыми ласточками нового направления. Белинский приветствовал появление этих произведений, даже иногда преувеличивая их достоинства.

Перелом наступил в середине сороковых годов, когда были напечатаны: первая часть романа Герцена «Кто виноват?», «Бедные люди» Достоевского, «Деревня» Григоровича, «Помещик» Тургенева, «Псовая охота», «В дороге», «Колыбельная песня», «Петербургские углы» Некрасова. В эти же годы Некрасов издал два замечательных альманаха – «Физиология Петербурга» (1845) и «Петербургский сборник» (1846). Последний был настоящим манифестом новой литературной школы и, по словам Белинского, представлял собою «еще небывалое явление в нашей литературе». Уже один перечень имен участников этого альманаха показывает его значение. В нем поместили свои произведения Достоевский («Бедные люди» стали «гвоздем» альманаха), Тургенев, Некрасов, Герцен, Белинский, И. И. Панаев и др.

Конец сороковых годов был временем полного торжества реалистического направления в русской литературе. Появляется еще ряд прекрасных произведений: «Обыкновенная история» и «Сон Обломова» Гончарова, рассказы из «Записок охотника» Тургенева, вторая часть романа «Кто виноват?» и «Сорока-воровка» Герцена, «Свои люди – сочтемся» Островского, «Антон Горемыка» Григоровича и др. Все попытки помешать развитию нового литературного направления и росту его влияния оказались безуспешны, хотя недостатка во врагах оно не испытывало.

Существенной чертой писателей натуральной школы был их глубокий интерес к жизни простого народа: крепостного крестьянства, городской бедноты, мелкого чиновничества, разночинной интеллигенции. Вслед за Пушкиным и Гоголем они обратились к изображению низших слоев общества, обыкновенных героев, обыденного быта. Новый герой – выходец из народных низов, крестьянин, разночинец – завоевывает литературу.

Реализм натуральной школы – это критический реализм. «Отрицание составляет действительно преобладающее направление новой школы», – утверждал Белинский.

Самой жестокой критике подвергалось в произведениях передовых писателей сороковых годов крепостное право. Зло, ужас и несправедливость крепостного рабства раскрывали и «Записки охотника» Тургенева, и «Кто виноват?» и «Сорока-воровка» Герцена, и стихотворения Некрасова, и «Деревня» и «Антон Горемыка» Григоровича, и «Сон Обломова» Гончарова.

С такой же беспощадной правдой показывали писатели-реалисты социальные пороки города, губительную власть денег и чинов, противоречия бедности и богатства. Ненависть к господствующим классам крепостной России соединилась в их произведениях с любовью и уважением к угнетенному русскому народу. Горячо ратовала русская литература за раскрепощение женщины от общественного гнета и домостроевских семейных отношений.

Реалистическое направление собрало под свои знамена почти всех лучших и наиболее передовых писателей. Их объединяло общее преклонение перед художественным творчеством Гоголя, признание авторитета Белинского в литературе, тяга к реализму и изображению жизни обыкновенных людей, но в идейно-политическом отношении они стояли подчас довольно далеко друг от друга. В произведениях таких писателей, как Герцен, Некрасов, Салтыков-Щедрин, слышалось глубокое сочувствие к народным массам и идеям революции и социализма и беспощадно критиковалась самодержавно-крепостническая действительность; в произведениях Гончарова и Григоровича так или иначе сказывался либерализм авторов. Даже наиболее близкий к демократам Тургенев – и тот в своей критике крепостничества не поднимался до революционных выводов.

Развитие натуральной школы изменило не только содержание художественной литературы, но вместе с тем и соотношение в ней различных жанров. Прозаические жанры – роман, повесть – стали преобладать над стихотворными. Роман и повесть представляли наибольший простор для всестороннего воспроизведения действительности, постановки сложных общественных вопросов. Поэтому и толстые журналы, пришедшие на смену стихотворным альманахам 1820–1830-х годов, как и их новый демократический читатель, проявляли значительно больший интерес к прозе, чем к поэзии. Большую роль в литературе стал играть очерк.

Достижения передовой русской литературы имели исключительное значение. Чрезвычайно выросла роль художественной литературы в общественной жизни России, усилилось ее воздействие на освободительное движение. «У народа, лишенного общественной свободы, – писал Герцен, – литература – единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести» (VII, 198). Творчество выдающихся писателей, выступивших в сороковые годы, оказало сильнейшее влияние на развитие русской литературы второй половины XIX в. Унаследованные от великих предшественников и утвержденные ими принципы критического реализма, общественного служения искусства, гуманности стали главными особенностями всей русской литературы.

В 1840-е годы высоко поднялось значение литературной критики. Так как прямое распространение философских и социальных идей и учений в России было почти невозможно и политические отделы в журналах запрещались, передовая критика стала разрешать не только литературные, но и все «проклятые вопросы» эпохи. Чернышевский правильно объяснял это в «Очерках гоголевского периода» тем, что спорящие стороны «заботились не столько о чисто эстетических вопросах, сколько вообще о развитии общества».

Первая крупная литературная битва сороковых годов разгорелась в связи с выходом в свет «Героя нашего времени» и «Стихотворений» Лермонтова. Белинский был единственным критиком, по достоинству и правильно оценившим творчество Лермонтова. В противоположность Н. Полевому и Булгарину, он поставил Лермонтова рядом с Пушкиным как великого национального поэта и назвал его роман «грустной думой о нашем времени».

Полемика о Лермонтове возобновилась в 1843 г. в связи с посмертной публикацией его произведений в «Отечественных записках» и выходом в свет второго издания «Стихотворений» поэта. На этот раз Белинский отстаивал творчество Лермонтова от нападении Сенковского и особенно Шевырева. Критик в самой резкой форме высмеял утверждения Шевырева о подражательности Лермонтова и заявил, что любое его стихотворение выше «лучших стихотворений гг. Языкова, Хомякова и Бенедиктова». В 1842 г. возникли горячие споры по поводу «Мертвых душ» Гоголя. Белинский боролся и против врагов Гоголя, и против его ложных друзей. В своих «Литературных и журнальных заметках» за 1842 г. он показал всю неосновательность и пустоту обвинений, выдвинутых Сенковским, Гречем и Булгариным, которые не нашли в поэме Гоголя ничего, кроме «клеветы на Россию», «грубости» и «неправильного слога». С другой стороны, Белинский считал, что напрасно Шевырев приписывает себе честь «открытия» дарования Гоголя и пытается спрятать свое отрицательное отношение к «Мертвым душам» за бессодержательными похвалами. Он очень удачно разоблачил сущность той псевдонародности, к которой Шевырев старался склонить Гоголя, высмеяв восторги критика «Москвитянина» перед «неиспорченной натурой» кучера Селифана. В противовес Шевыреву, Белинский развивал свое понимание «Мертвых душ» как гениального произведения, антикрепостнического по своему социальному содержанию и критического по характеру реализма.

Особенно жаркий спор по поводу «Мертвых душ» произошел между Белинским и К- Аксаковым. Фанатик славянофильства, К. Аксаков нашел, что «Мертвые души» знаменуют собой возрождение древнего эпоса, который был доведен на Западе до упадка и снова возникает в России. Поэтому он и трактовал «Мертвые души» как эпопею русской народной жизни, совершенно умалчивая о критическом и антикрепостническом характере поэмы Гоголя. Естественно, что Белинский решительно возражал против таких суждений. «В «Илиаде», – писал он, – жизнь возведена в апофеозу; в «Мертвых душах» она разлагается и отрицается; пафос «Илиады» есть блаженное упоение, проистекающее от созерцания дивно божественного зрелища; пафос «Мертвых душ» есть юмор, созерцающий жизнь сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы».

Борьба вокруг творчества Гоголя обострилась в 1847 г. Книга его «Выбранные места из переписки с друзьями» вызвала многочисленные и самые противоречивые отклики в русском обществе и критике. Реакционные круги приветствовали «Выбранные места». С одобрительными статьями выступили Булгарин, Шевырев, Вяземский и др. Они решили, что Гоголь порывает с прежним сатирическим направлением и переходит на их позиции.

Белинский в статье о «Выбранных местах», помещенной в «Современнике», а более сильно в знаменитом зальцбруннском письме к Гоголю дал отпор реакции, поднявшей книгу Гоголя на щит. Он беспощадно осудил «Выбранные места» как проповедь кнута, невежества, обскурантизма и мракобесия, как защиту самодержавия, крепостничества, церкви. Однако отношение критика к прежним произведениям Гоголя не изменилось. В противовес Шевыреву и Вяземскому, он продолжал считать Гоголя великим писателем – основоположником «отрицательного направления» и натуральной школы в русской литературе. Письмо Белинского к Гоголю получило широкое распространение среди прогрессивной интеллигенции и оказало огромное влияние на развитие русского революционного движения, общественной мысли и литературы.

Во второй половине 1840-х годов споры о Гоголе были неотделимы от споров о натуральной школе, которые после выхода в свет «Петербургского сборника» стали в центре литературно-критической борьбы. Против натуральной школы и «отрицательного направления» в литературе неоднократно выступали и Булгарин, и Шевырев, и славянофилы. Булгарин упрекал натуральную школу в пристрастии к изображению низкой действительности, Шевырев – в пренебрежении к «чистому искусству», К. Аксаков и Самарин – в односторонне отрицательном подходе к действительности и презрении к народу. В обзорах русской литературы за 1846 и 1847 гг. и в «Ответе «Москвитянину» Белинский блестяще вскрыл отсталость литературно-эстетических принципов врагов натуральной школы, разъяснил ее прогрессивное значение, высоко поднял знамя критического реализма.

Претерпевает серьезные изменения в сороковые годы и русская журналистика.

Стали разнообразнее, чем прежде, самые типы периодических изданий. Наряду с такими литературными ежемесячниками, как «Отечественные записки», «Библиотека для чтения» и др., выходят театральный журнал «Репертуар и Пантеон», журнал карикатур «Ералаш»[98][1], еженедельный иллюстрированный журнал, рассчитанный на широкие слои читающей публики, «Иллюстрация» Н. Кукольника (1845–1849).

Растет значение газет. В ряде губернских городов упрочилось введенное по предписанию правительства в 1838 г. издание «Губернских ведомостей». Кроме официальных лиц, в них принимала участие местная интеллигенция, а иногда и политические ссыльные. Из старых газет следует отметить «Санкт-Петербургские ведомости», перешедшие в руки А. Н. Очкина, который придал им умеренно-либеральное направление. В Москве появилась газета «Московский городской листок» (1847), находившаяся под влиянием славянофилов.

В издательское дело все больше проникают капиталистические начала, вытесняющие патриархальные, «домашние» нравы русской печати. Издание журналов становится доходным делом. Обязанности редактора постепенно отделяются от функций предпринимателя-издателя и перестают объединяться в одном лице. Издатели используют высокие гонорары как одно из средств привлечения нужных сотрудников к своему журналу. Увеличивается количество профессиональных журналистов и литераторов, для которых работа в печати является единственным средством существования.

Литературные журналы приобретают огромное значение. Книгопродавцы жалуются на падение книжной торговли вследствие конкуренции со стороны журналов. С негодованием писал о «журнальном периоде» в истории русской литературы Шевырев. Напротив, весьма положительно оценивал непрерывно возрастающее влияние журналов Герцен. По его мнению, они «распространили в последние двадцать пять лет огромное количество знаний, понятий, идей. Они давали возможность жителям Омской или Тобольской губернии читать романы Диккенса или Жорж Санд, спустя два месяца после их появления в Лондоне или Париже» (VII, 215–216). Рядом с читателем-дворянином растет новый читатель: из чиновничества, купечества, духовенства, крестьян.

Толстые ежемесячники, откликаясь на все существенные явления умственной жизни общества, вобрав в себе почти всю оригинальную и переводную беллетристику (и не только стихи, очерки и рассказы, но и объемистые повести и романы), обзаведясь солидно поставленным отделом «Науки и искусства» и разнообразно подобранной «смесью», превратились в чрезвычайно важный фактор социально-политического и культурного движения и сделались центрами идейной жизни страны. Еще более важное место, чем прежде, стала занимать в журналах литературная критика. Журнал, пренебрегавший критикой, весьма проигрывал в глазах читателей.

Многие руководители журналов тщательно заботились о согласованности всех отделов ежемесячника и об идейном единстве помещенных в них критических, философских, научных статей и художественных произведений. Между отдельными журналами возникают более четкие различия и границы, определяемые их направлением. Журнальная полемика разгорается с новой силой и становится более содержательной. Естественно, что главная и наиболее принципиальная линия борьбы проходит между органами демократического направления («Отечественные записки» при Бе­линском, некрасовский «Современник») и периодическими изданиями в духе официальной идеологии («Москвитянин», «Северная пчела», «Сын отечества», «Маяк», «Библиотека для чтения») и славянофильства («Московские сборники»).

в начало

«Отечественные записки»

Журнал «Отечественные записки» был основан чиновником коллегии иностранных дел П. П. Свиньиным в 1818 г. Издатель заполнял его статьями на исторические и географические темы, а также сообщениями о быте и нравах русского народа, будто бы благоденствующего под властью царя, помещиков и церкви. Несмотря на то, что подписывались на журнал неохотно, Свиньин в течение многих лет не прекращал издания и закончил его только в 1831 г. Однако в 1838 г. он сделал попытку возродить «Отечественные записки», но успеха не имел и охотно уступил право на издание журнала А. А. Краевскому, человеку, причастному к литературным кругам, обладавшему незаурядными деловыми способностями и усиленно добивавшемуся возможности стать в ряды «журнальных концессионеров эпохи».

«Отечественные записки» в руках Краевского совершенно преобразились. Дело сразу было поставлено на самую широкую ногу.

В программном объявлении сообщалось, что в журнале будет восемь больших отделов, что в нем участвуют все виднейшие русские литераторы и ученые – их список составляли несколько десятков фамилий – что цель этого энциклопедического издания – «передавать отечественной публике все, что только могло встретиться в литературе и жизни замечательного, и полезного, и приятного». 1 января 1839 г. первая книжка обновленных «Отечественных записок» вышла в свет. «Это была, впрочем, не книжка, – вспоминал И. И. Панаев, – а книжища, вдвое – если не более – толще «Библиотеки для чтения». Все любители литературы бросились смотреть на нее – и вот: «Громада двинулась и рассекает волны»...».

Журнал Краевского был с одобрением встречен читателями. «Отечественные записки» не замедлят занять первое место в современной русской журналистике», – писал Белинский, высоко оценивая художественную прозу и стихотворения в первых номерах издания.

По единодушному свидетельству современников, Краевский смотрел на журнал, прежде всего, как на удачное коммерческое предприятие. Понимая при этом, что в русской журналистике первостепенное значение имеет борьба с «журнальным триумвиратом», что и литераторы и читатели давно ждут появления печатного органа, способного положить конец монополии Булгарина, Греча и Сенковского, Краевский решил, по его словам, «противопоставить оплот смирдинской клике». Он рассчитал верно: борьба с засильем «триумвирата» привлекла в «Отечественные записки» людей самых разнообразных направлений. Среди сотрудников были и литераторы пушкинского круга (Жуковский, Вяземский, В. Ф. Одоевский, Д. В. Давыдов), и будущие активные участники «Москвитянина» (Погодин, Шевырев, М. А. Дмитриев, И. И. Давыдов), и будущие славянофилы (Хомяков, С. Т. Аксаков), и перешедшие из «Литературных прибавлений» молодые писатели (Лермонтов, Соллогуб, И. И. Панаев).

Преобразованные «Отечественные записки» стали объемистым (до 40 печатных листов) ежемесячником. Каждая книжка журнала была разбита на восемь отделов: «Современная хроника России», «Науки», «Словесность», «Художества», «Домоводство, сельское хозяйство и промышленность вообще», «Критика», «Современная библиографическая хроника», «Смесь».

Однако полному успеху солидно поставленного издания мешало отсутствие определенной и ясной программы. Цели журнала Краевский формулировал туманно: «способствовать, сколько возможно, русскому просвещению», «обогащать ум знаниями», «настроить к восприятию впечатлений изящного» и т. п. Выступая против реакционной журналистики, «Отечественные записки» не противопоставляли органам Булгарина, Греча и Сенковского своего направления. Другим значительным недостатком, связанным с отсутствием определенной положительной программы и в какой-то мере объяснявшим его, был невысокий уровень критического отдела журнала.

Поднимающееся общественное движение и новая литература нуждались в осмыслении и идейном руководстве. И журнал, который объединял литераторов самых различных убеждений, но не имел собственного лица, не мог рассчитывать на продолжительный успех.

Все это довольно быстро понял Краевский и пригласил руководить критическим отделом В. С. Межевича, учителя словесности, который выступал иногда в печати. Но первые же бесталанные статейки Межевича показали, что на роль критика «Отечественных записок» он не годится. Обстоятельства вынуждали издателя обратиться к Белинскому, от сотрудничества с которым он раньше наотрез отказывался, и связать свою судьбу с «крикуном-мальчишкой» (так Краевский называл Белинского) и его друзьями.

С августа 1839 г. Белинский начал печататься в «Отечественных записках», а в конце октября переселился из Москвы в Петербург и принял на себя руководство критико-библиографическим отделом журнала. Работе в «Отечественных записках» Белинский отдался со всей присущей ему страстью. «Отечественные записки» и «Литературные прибавления» – наше общее дело: отныне я их душою и телом, их интересы – мои интересы», – писал он Краевскому.

К активному участию в журнале Белинский призывал и своих друзей. «Журналистика в наше время все: и Пушкин, и Гете, и сам Гегель были журналисты. Журнал стоит кафедры... Потягнем, братцы!» – горячо убеждал он их. Его призыв не остался без ответа. Вскоре Боткин, Бакунин, Грановский, Кетчер, Кудрявцев, а несколько позднее Огарев, Герцен, Некрасов, Тургенев начали работать в «Отечественных записках».

Белинский и новые сотрудники постепенно заставили покинуть журнал многих прежних его участников, враждебно относившихся к происходившим в нем переменам: Жуковского, Вяземского, Плетнева, Бенедиктова, Межевича, будущих славянофилов и будущих сотрудников «Москвитянина». «Отечественные записки» стали трибуной Белинского и Герцена и органом писателей-реалистов.

В «Отечественных записках» появились лучшие произведения русской литературы, созданные в 1840-х годах.

Еще в 1838 г. в «Литературных прибавлениях», редактируемых Краевским, вышла «Песнь о купце Калашникове» Лермонтова. В «Отечественных записках» были помещены почти все произведения поэта, написанные в 1839–1841 гг., несколько десятков стихотворений, «Бэла», «Тамань», «Фаталист». Публиковать произведения Лермонтова журнал продолжал и после смерти поэта.

Много своих «песен» и «дум» поместил в «Отечественных записках» Кольцов, в их числе такие стихотворения, как «Хуторок», «Что ты спишь, мужичок?», «Доля бедняка».

Благодаря Белинскому и тому направлению, которое он придал журналу, в «Отечественных записках» стали сотрудничать писатели, принадлежавшие к натуральной школе.

Одним из наиболее активных авторов, вместе с Белинским определявшим направление журнала, был Герцен. Под псевдонимом «Искандер» он поместил в «Отечественных записках» несколько художественных произведений («Записки одного молодого человека», «Еще из записок одного молодого человека», первую часть романа «Кто виноват?»), а также философские работы («Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы») и публицистические статьи, в том числе три фельетона, направленных против журнала «Москвитянин».

Тургенев передал «Отечественным запискам» почти все свои произведения, созданные до «Записок охотника», печатавшихся с 1847 г. в «Современнике». Здесь появилось несколько его стихотворений и поэм, пьесы «Неосторожность» и «Безденежье», рассказы «Андрей Колосов», «Бреттер» и др. Сотрудничество Тургенева в журнале Краевского продолжалось и после перехода Белинского, Герцена, Некрасова в «Современник». В конце 1840-х и в начале 1850-х годов в «Отечественных записках» были напечатаны тургеневские пьесы «Холостяк» и «Провинциалка», повести «Дневник лишнего человека», «Яков Пасынков».

С начала 1840-х годов в, журнале сотрудничал Некрасов. Кроме нескольких рассказов («Необыкновенный завтрак», «Опытная женщина») и стихотворений («Современная ода», «Огородник»), ему принадлежало значительное количество острых анонимных рецензий, которые нравились Белинскому.

Достоевский, дебютировавший в литературе романом «Бедные люди», опубликованном в «Петербургском сборнике» Некрасова (1846), поместил в «Отечественных записках» почти все свои последующие произведения сороковых годов: «Двойник», «Господин Прохарчин», «Белые ночи», «Неточка Незванова» и другие.

С «Отечественными записками» связано начало литературной деятельности Салтыкова-Щедрина. В 1847 г. в журнале была опубликована его повесть «Противоречия», а в следующем году – повесть «Запутанное дело», за которую автор поплатился ссылкой. Кроме названных писателей, в отделе словесности «Отечественных записок» 1840-х годов помещали свои произведения Д. В. Григорович, В. Ф. Одоевский, В. И. Даль, В. А. Соллогуб, Г. Ф. Квитка-Основьяненко, И. И. Панаев, Н. П. Огарев, Е. П. Гребенка, А. Д. Галахов, А. Н. Майков, А. А. Фет и др.

Переводная художественная литература в журнале также отличалась высоким качеством. В «Отечественных записках» работали опытные переводчики: Кронеберг, Кетчер, Струговщиков. Помещались почти исключительно произведения современных зарубежных авторов: Жорж Санд, Диккенса, Ф. Купера, Г. Гейне. Кроме того, было опубликовано несколько переводов из Гете (отрывки из «Фауста», «Вильгельма Мейстера», стихи) и перевод «Двенадцатой ночи» Шекспира.

В отделе критики и библиографии печатались работы Белинского: общие обзоры русской литературы за 1840–1845 гг., статьи о народной поэзии, две статьи о творчестве Лермонтова, одиннадцать статей о Пушкине, несколько полемических заметок о «Мертвых душах» Гоголя и большое число других статей и рецензий.

В качестве критиков и рецензентов «Отечественных записок» выступали также Боткин, Некрасов, Галахов, Катков и другие литераторы, которые в большей или меньшей степени находились тогда под влиянием Белинского. Критика журнала уделяла внимание не только отечественной, но и зарубежной словесности, помещая обзоры иностранных литератур и переводные статьи об отдельных писателях.

Среди произведений, опубликованных в других отделах, необходимо назвать статьи Герцена, Бакунина («О философии»), Милютина («Пролетарии и пауперизм в Англии и Франции»), Заблоцкого-Десятовского («О причинах колебания цен на хлеб в России»), полемические выступления Грановского против Хомякова, рецензии Кавелина на книги по русской истории.

Внимание читателей привлекли также «Рассказы о сибирских золотых приисках» Небольсина, статья Мельникова-Печерского о нижегородской ярмарке, «Записки пензенского землевладельца о теории и практике сельского хозяйства» Сабурова.

В отделе «Науки», кроме оригинальных статей русских ученых, были напечатаны работы иностранных исследователей: Тьерри, Фр. Листа, Гумбольдта и др. Особое внимание уделялось современной западноевропейской жизни.

Даже краткий обзор содержания «Отечественных записок» за сороковые годы свидетельствует, что это был журнал, в котором публиковались многие замечательные произведения художественной литературы, критики, публицистики и науки.

Краевский, весьма заинтересованный в успехе своего издания, некоторое время не препятствовал превращению журнала в орган Белинского и его единомышленников. Желание Краевского сделать «Отечественные записки» массовым журналом совпадало с планами Белинского, но в то время как издатель руководился лишь материальными интересами, критик старался превратить и превратил журнал в трибуну идей народного освобождения и прогресса России. Белинский хотел, чтобы «Отечественные записки» сделались подлинным выразителем народных чаяний и обращались бы не только к узкому кружку оппозиционно настроенной интеллигенции, а ко всем передовым читателям.

Белинский вел «Отечественные записки» в духе своих убеждений. Известно, что в период написания первых статей для «Отечественных записок» («Бородинская годовщина», «Очерки Бородинского сражения», «Менцель, критик Гете», «Горе от ума») он находился под влиянием теории «примирения с действительностью». Однако уже в 1840 г. Белинский порвал с «примирением». В своих последующих статьях, которые решали не только литературно-эстетические, но все «проклятые вопросы» русской жизни, он стремился пробудить политическую активность у читателей журнала, воспитать их в революционном духе.

В тяжелых цензурных условиях «Отечественные записки» боролись с крепостничеством и всеми его проявлениями в политическом строе, идеологии и быту. Журнал ратовал за просвещение и свободу за прогрессивные формы экономической, политической и культурной жизни страны, за всестороннее развитие России, отстаивал интересы народных масс. Передовые идеи находили выражение не только в статьях Белинского и Герцена, в художественных произведениях, публиковавшихся в «Отечественных записках», но и в содержании всех отделов журнала. Не случайно, например, под рубрикой «Смесь» часто появлялись материалы о рабовладении в Америке, в отделе «Науки» помещались статьи, прозрачно доказывающие необходимость отмены крепостного права. Отдел «Современная хроника России» с сочувствием следил за развитием отечественной промышленности и торговли.

Критика социальных отношений крепостнической России, стремление к их коренному преобразованию естественно соединялись в «Отечественных записках» с борьбой против «квасного патриотизма». Защитникам православия, самодержавия и крепостного права был противопоставлен подлинный патриотизм, не отделимый от борьбы за освобождение народа от власти помещиков, царя и церкви.

Белинский и Герцен решительно осуждали пренебрежительное отношение к русскому народу, к национальной культуре, свойственное господствовавшим классам России. Критикуя политическую, экономическую и культурную отсталость страны, «Отечественные записки» были далеки от какого бы то ни было преклонения перед капиталистической цивилизацией Запада. Белинский и Герцен ценили достижения иностранной культуры, но отвергали основы буржуазного строя и буржуазной идеологии. В статье о романе Э. Сю «Парижские тайны» (1844, №4) Белинский с поразительной глубиной раскрыл непримиримые противоречия между капиталистами и рабочими и фальшь буржуазной демократии.

Полагая, что капитализм был шагом вперед в историческом развитии России, Белинский и Герцен рассматривали его как переход к новой, высшей фазе общественных отношений – социализму. Известно, что в сороковые годы идея социализма стала для Белинского «идеею идей, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания». В некоторых статьях «Отечественных записок» велась пропаганда утопического социализма. Так, в статье «Пролетарии и пауперизм в Англии и Франции» (1847, №1–4) В. А. Милютин утверждал: «Одна из самых главных и самых деятельных причин нищеты заключается в экономическом устройстве европейских обществ...»; «Богатство вместо того, чтобы распространяться в одинаковой мере на все классы общества, сосредоточивается в руках немногих избранных, в руках людей, владеющих капиталами..»; «Интересы капиталистов не только не тождественны с интересами работников, но прямо противоположны! им...»; «Недалеко то время, когда, не довольствуясь одними частными мерами, приступят к полному и существенному преобразованию хозяйственных отношений и заменят ныне существующее неустройство более правильною, твердою и разумною организациею труда».

Все отделы «Отечественных записок» активно участвовали в пропаганде социалистических взглядов. В отделе «Науки» излагались работы социалистов Запада, отдел «Смесь» знакомил читателей с жизнью и деятельностью Томаса Мора, Кабэ, Луи Блана и рекомендовал книги Консидерана, Пьера Леру и других, содержавшие теории утопического социализма.

О философских позициях журнала ярко и убедительно говорят замечательные работы Герцена «Дилетантизм в науке» и «Письма об изучении природы». Здесь русская философская мысль 1840-х годов нашла глубокое и блестящее выражение. В них содержится и последовательное отрицание всякой поповщины, и понимание недостатков позитивизма и механического материализма, и убежденная пропаганда естественных наук. Несомненно, что Герцен сделал шаг вперед не только по сравнению с учением Гегеля, но и по сравнению с созерцательным материализмом Фейербаха. «Герцен, – утверждал В. И. Ленин, – вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед – историческим материализмом»[99][2].

Журнал пристально следил за развитием философской мысли на Западе. Не только учение Шеллинга и Гегеля, но и работы Бруно Бауэра, Штрауса, Фейербаха были хорошо известны сотрудникам «Отечественных записок». Возникновение среди немецких последователей Гегеля группы левых гегельянцев также было отмечено журналом. Больше того, в одном из номеров (1843, №1) появилось изложение основных мыслей работы молодого Энгельса «Шеллинг и откровение», вышедшей в Берлине в 1842 г. и направленной против мистической философии Шеллинга и против реакционных положений в учении Гегеля. Это сделал, не указывая источника, Боткин в вводной части своей статьи о немецкой литературе, где не только пересказал брошюру Энгельса, но и местами дал буквальный перевод из нее.

Основой литературно-эстетических позиций «Отечественных записок» явилось утверждение подлинно реалистического, истинно народного, глубоко прогрессивного по своему идейному содержанию искусства.

Опираясь на материалистическую философию, Белинский разъяснял, что искусство – это реалистическое воспроизведение действительности, что природа искусства – земная, материальная, а не потусторонняя, метафизическая, как считали идеалисты. В искусстве он видел выражение общественных идей и, подчеркивая, что «наш век» решительно отрицает «искусство для искусства, красоту для красоты», горячо защищал гражданскую, социальную направленность искусства и литературы. По мнению критика, в настоящем произведении искусства глубокое общественное содержание гармонично соединяется с высокохудожественной формой. При этом, указывал Белинский, «свобода творчества легко согласуется с служением современности: для этого не нужно принуждать себя писать на темы, насиловать фантазию; для этого нужно только быть гражданином, сыном своего общества и своей эпохи, усвоить себе его интересы, слить свои стремления с его стремлениями; для этого нужна симпатия, любовь, здоровое практическое чувство истины, которое не отделяет убеждения от дела, сочинения от жизни» («Речь о критике...», статья 1).

Реализм в искусстве и литературе Белинский тесно связывал с истинной народностью, которая, как он считал, не имеет ничего общего с «квасным патриотизмом» и бахвальством, прославлением порядков и нравов самодержавно-крепостнической России. Под народностью в произведениях искусства Белинский понимал воплощение в них национально-народного отношения к жизненным фактам, отражение идеалов, мудрости, надежд народных масс, правдивое изображение действительности.

Статьи Белинского оказали огромное влияние на развитие русской литературы. Исходя из принципов реализма и демократической народности, Белинский развенчал реакционно-романтическую школу и подорвал популярность ее наиболее видных представителей: Кукольника, Бенедиктова и др. Тем самым он расчистил дорогу для дальнейшего движения русской литературы.

Необычайно глубоко раскрыл Белинский значение творчества Пушкина, Лермонтова и Гоголя.

С первых же дней своего существования «Отечественные записки» начали выступать против «журнального триумвирата». После прихода в журнал Белинского эта борьба усилилась, приняла более глубокий и принципиальный характер.

Однако свое первое полемическое выступление в «Отечественных записках» против «литературных спекулянтов» Белинский посвятил не Булгарину и не Сенковскому, а Н. А. Полевому.

Падение Полевого, ставшего соратником своих недавних врагов – Греча и Булгарина, глубоко возмутило Белинского. В первом номере журнала за 1840 г. появилась его статья об «Очерках русской литературы» Полевого. В ней резко осуждался «новый и особенный против прежнего» образ действий бывшего издателя «Московского телеграфа», вскрывалась реакционность политических взглядов, отсталость его эклектической философии, романтической эстетики и суждений о конкретных явлениях русской литературы. Неоднократно выступали «Отечественные записки» и против псевдопатриотической драматургии Полевого и его ходульно-романтической прозы.

Еще более враждебным было отношение журнала к Булгарину, Гречу, Сенковскому и к их периодическим изданиям – «Северной пчеле» и «Библиотеке для чтения». Несмотря на все цензурные препятствия («цензура, верная воле Уварова, марает в «Отечественных записках» все, что пишется в них против Булгарина и Греча», – сообщал Белинский Кетчеру 3 августа 1841 г.), критик в своих «Литературных и журнальных заметках» систематически разоблачал продажность «Северной пчелы» и беспринципность «Библиотеки для чтения». Законченный портрет Булгарина Белинский нарисовал в статье о его «Воспоминаниях» (1846, № 4 и 5), где отвратительная фигура агента Третьего отделения в литературе, прикрывающего свои доносы болтовней о правдолюбии и патриотизме, показана во весь рост.

Из выступлений Белинского против Сенковского и его журнала наиболее значительным является «Литературный разговор, подслушанный в книжной лавке» (1842, №9), дополняющий ту блестящую характеристику «Библиотеки для чтения», которую критик ранее дал в статье «Ничто о ничем», «Литературный разговор» раскрыл отсутствие убеждений и самостоятельных оценок у «барона Брамбеуса» и его плоское остроумие. Особенно много внимания уделил Белинский мнениям «Северной пчелы» и «Библиотеки для чтения» о «Мертвых душах». Вульгарное отрицание Булгариным и Сенковским поэмы Гоголя как «грязного» и «бессодержательного» произведения дало Белинскому возможность убедительно показать все убожество их критических взглядов.

В самом начале сороковых годов русская периодика пополнилась двумя литературными журналами – «Маяк» и «Москвитянин». В этих изданиях «Отечественные записки» приобрели новых врагов, которые главной своей целью поставили борьбу с передовой общественной мыслью.

В полемику с «Маяком» «Отечественные записки» вступали редко: дикий, откровенный обскурантизм «Маяка» и сам по себе не привлекал симпатий широких кругов читателей. Поэтому «Отечественные записки» ограничивались небольшими ироническими заметками по его адресу. В рецензии на роман Д. Н. Бегичева «Ольга» (1840, № 10) Белинский, например, сообщил, что «где-то на маньчжурской границе» издается журнал под названием «Плошка Всемирного Просвещения, Вежливости и Учтивости». «К этому присовокупляют, – продолжал Белинский, – что будто бы эта «Плошка» обвинила Жуковского и особенно Пушкина в растлении нашей литературы и развращении вкуса публики...». В «Плошке Всемирного Просвещения, Вежливости и Учтивости» нельзя было не узнать «Маяк современного просвещения и образованности», как пышно именовалось на титульном листе это издание. Только когда «Маяк» обещал в статьях некоего Мартынова «общипать Пушкина» и доказать, что в литературе наступил «век мишурности», критик посвятил журналу, «обретающемуся на заднем дворе литературы», главку в «Литературных и журнальных заметках» (1843, №3).

Журнал Погодина и Шевырева «Москвитянин» был культурнее «Маяка», пропаганда официальной народности велась в нем тоньше, умнее. Поэтому «Отечественные записки» считали этот журнал более опасным и активно боролись с ним. Они постоянно указывали на связь «народности», проповедуемой «Москвитянином», с православием и самодержавием, выступали против идеализации крепостничества и деспотизма, всех консервативных патриархальных форм русской жизни и культуры, боролись с «христианской философией» «Москвитянина», защищали от его критики Лермонтова, Гоголя и писателей натуральной школы.

Особенно большую роль в полемике с «Москвитянином» сыграл памфлет Белинского «Педант» (1842), где в образе Лиодора Ипполитовича Картофелина была дана уничтожающая характеристика Шевырева, а под именем «литературного циника» и «хитрого антрепренера» изображен Погодин. Памфлет был написан в ответ на статью Шевырева «Взгляд на современное направление русской литературы» («Москвитянин», 1842, январь), в которой он нападал на «темную сторону» современной литературы. Называя Белинского «рыцарем без имени» (статьи Белинского печатались в журнале без подписи), Шевырев обливал его потоками клеветы и самой грубой брани. Критик «Отечественных записок» обвинялся в уничтожении всей русской литературы, «за исключением двух или трех имен и своего журнала», и в непостоянстве убеждений.

«Педант» произвел необычайное впечатление. Как сообщают современники, Шевырев неделю не показывался «на людях», а в «синклите Хомякова, Киреевских, Павлова» говорили о памфлете Белинского «с пеною у рта и ругательствами». Руководители «Москвитянина» хотели жаловаться шефу жандармов Бенкендорфу. Полемической остротой и непримиримостью отличались также и другие выступления Белинского против «Москвитянина» и его руководителей.

Энергичное участие в борьбе с «Москвитянином» принял Герцен. Он поместил в «Отечественных записках» три фельетона, на­правленных против журнала Погодина и Шевырева: «Путевые заметки г. Ведрина» (1843, №11), «Москвитянин» о Копернике» (1843, № 11) и «Москвитянин» и вселенная» (1845, № 3). В них он пародировал содержание и стиль «дорожного дневника» Погодина, который тот опубликовал после поездок за границу, издевался над курьезными промахами отдела наук «Москвитянина», иронизировал по поводу «детски милых и наивных» воззрений этого журнала на Европу и смеялся над его претензиями возродить «гибнущее» человечество с помощью православия и самодержавия.

«Отечественные записки» в полемике против «Москвитянина» часто не отделяли его от славянофильства. Они имели для этого все основания: славянофилы публиковали в «Москвитянине» свои статьи и выступали вместе с представителями «официальной народности». В то же время «Отечественным запискам» приходилось бороться и непосредственно против славянофилов. Так, Белинский резко возражал против характеристики «Мертвых душ» в брошюре славянофила К. Аксакова, справедливо увидя в ней попытку приглушить то беспощадное отрицание русской крепостнической действительности, которое лежит в идейной основе гоголевского произведения.

Статья Белинского «Взгляд на русскую литературу 1844 года» включает жестокую критику поэтов-славянофилов – Языкова и Хомякова. В ней отвергаются претензии славянофильства и его поэтов на подлинную народность. «Являясь в печати, – писал Белинский о Языкове, – он старается закрыть свой фрак зипуном, поглаживает свою накладную бороду и, чтоб ни в чем не отстать от народа, так и щеголяет в своих стихах грубостью чувств и выражений. По его мнению, это значит быть народным! Хороша народность!»

Опубликование этой статьи совпало с появлением в Москве цикла стихов Языкова, направленных против «не наших», т. е. Белинского, Герцена, Чаадаева, Грановского. Эти стихотворения граничили с доносом, и Герцен в своем фельетоне «Москвитянин» и вселенная» изобличил их как произведения «исправительного характера».

Выступлением «Отечественных записок» против славянофилов является и статья Белинского о повести В. Соллогуба «Тарантас», написанная в обстановке крайнего обострения борьбы со славянофилами и представляющая собою памфлет на И. Киреевского. Издеваясь над утопическими стремлениями славянофилов возродить «давно прошедшее», Белинский писал: «Новые Дон-Кихоты, они сочинили себе одно из тех нелепых убеждений, которые так близки к толкам старообрядческих сект, основанных на мертвом понимании мертвой буквы, и из этого убеждения сделали себе новую Дульцинею Тобосскую, ломают за нее перья и льют чернила».

Борьба «Отечественных записок» против враждебных журналов не осталась безрезультатной. Не без влияния «Отечественных записок» в сороковые годы упала популярность «Северной пчелы» и «Библиотеки для чтения», влачили жалкое существование «Сын отечества» и «Москвитянин», прекратилось издание «Русского вестника», быстро погас «Маяк».

«Отечественные записки» вызывали жгучую ненависть реакционной журналистики, которая демагогически обвиняла их в пре­зрении к русскому народу, в нигилистическом отношении к русской истории, культурному и литературному наследию и злобно напада­ла на реалистическое направление в литературе, защищаемое Белинским, Герценом и другими сотрудниками журнала.

Стремясь добиться от правительства запрещения «Отечественных записок», их враги старались всеми способами доказать, что журнал Краевского проповедует революцию, социализм и безбожие. На страницах охранительных изданий в изобилии появлялись статьи, которые явно имели вид доносов. Так, «Северная пчела» обвинила «Отечественные записки» в том, что они не уважают Жуковского, хотя он является автором гимна «Боже, царя храни» (1843, № 256). Другие журналы также не брезговали такого рода нападками. Достаточно сослаться на басню Б. Федорова «Крысы» в «Маяке», на стихотворение М. Дмитриева «Безымянному критику» в «Москвитянине».

Не ограничиваясь журнальной борьбой, враги «Отечественных записок» прибегали и к другим средствам. Булгарин и Греч, например, пытались задерживать на почтамте деньги, присылаемые Краевскому подписчиками. Известно также о многочисленных доносах на «Отечественные записки». Особенное усердие проявлял в этом отношении Булгарин. Кроме писем цензору Никитенко и председателю Петербургского цензурного комитета князю Волконскому,

полных угроз за якобы снисходительное отношение к «Отечественным запискам», Булгарин в марте 1846 г., направил в Третье отделение донос, озаглавленный: «Социалисм, коммунисм и пантеисм в России в последнее двадцатилетие». Он сообщал, что «журнал «Отечественные записки», издаваемый явно, без всякого укрывательства в духе коммунисма, социалисма и пантеисма, произвел в России такое действие, какого никогда не бывало... Безрассудное юношество и огромный класс, ежедневно умножающийся, людей, которым нечего терять и в перевороте есть надежда все получить, – кантонисты, семинаристы, дети бедных чиновников и проч. проч., почитают «Отечественные записки» своим евангелием, а Краевского и первого его министра – Белинского (выгнанного московского студента) – апостолами...». «Все направление или tendance «Отечественных записок» клонится к тому, чтобы возбудить жажду к переворотам и революциям, и это проповедуется в каждой книжке...»

Происки литературных врагов делали положение журнала крайне непрочным; постоянно можно было ожидать распоряжения о его закрытии. Краевскому не раз приходилось пускать в ход свои обширные связи, чтобы сохранить издание. Под влиянием доносов цензура преследовала журнал с еще большей жестокостью. Ряд произведений вовсе не был пропущен в печать и среди них – «Демон» Лермонтова («лишь с трудом выхлопотал Краевский право опубликовать небольшие отрывки из поэмы), «Боярщина» Писемского, первая статья Белинского о «Воспоминаниях» Булгарина, статья Куторги «Версаль» и др. В конце 1840 г. Белинский сообщил Боткину, что из первого номера за 1841 г. «выкинули преинтересную статью о Пугачеве – не знаем, что и делать с цензурою, – добавлял Белинский, – самая кнутобойная и калмыцкая!».

Как бы ни были жестоки и суровы условия, в которых издавался журнал, идеи народного освобождения со страниц «Отечественных записок» проникали сквозь цензуру и распространялись по всей стране, оставляя неизгладимый след в сердцах тысяч читателей, особенно молодежи. По словам Герцена, «статьи Белинского судорожно ожидались в Москве и Петербурге с 25 числа каждого месяца. Пять раз хаживали студенты в кофейные спрашивать, получены ли «Отечественные записки»; тяжелый номер рвали из рук в руки. «Есть Белинского статья?» – «Есть» – и она поглощалась с лихорадочным сочувствием, со смехом, со спорами... и трех-четырех верований, уважений как не бывало» («Былое и думы»). С таким же нетерпением ожидались и столь же сильное влияние оказывали «Отечественные записки» и в провинции. Журнал сыграл огромную роль в идейной подготовке участников революционного движения 1860-х годов.

Благодаря сотрудничеству Белинского, Герцена и их друзей «Отечественные записки» стали лучшим журналом сороковых годов и пользовались большим успехом у читателей. На 1847 г. они имели 4000 подписчиков, в то время как у «Москвитянина», например, их было всего 300.

С апреля 1846 г. Белинский прекратил работу в журнале Краевского. Причин для ухода у него было более чем достаточно. Несмотря на то что Краевский получал от журнала большие доходы, материальное положение Белинского оставалось неизменно тяжелым: корыстолюбивый издатель чрезвычайно неохотно соглашался на повышение его заработка. Вместе с тем Краевский нещадно эксплуатировал критика, заваливал его непосильной и срочной работой. «Я Прометей в карикатуре: «Отечественные записки» – моя скала, Краевский – мой коршун, который терзает мою грудь», – жаловался Белинский. Изнурительный труд делал критика, по его словам, «не только чернорабочим, водовозной лошадью, но и шарлатаном, который судит о том, в чем не смыслит ни малейшего толку... У Краевского я писал даже об азбуках, песенниках, гадательных книжках, поздравительных стихах швейцаров клубов (право!), о книгах о клопах, наконец, о немецких книгах, в которых я не умел перевести даже заглавия; писал об архитектуре, о которой я столько же знаю, сколько об искусстве плести кружева» (письмо Боткину от 4–8 ноября 1847 г.).

Но причины материально-бытового характера, разумеется, не были главными. Слишком велики были различия между Белинским, любившим человечество «маратовской любовью», и расчетливым и беспринципным издателем «Отечественных записок». Краевский понимал, насколько популярность «Отечественных записок» зависела от Белинского, но с опасением смотрел на выступления критика в журнале; они пугали его и заставляли желать избавиться от неблагонадежного сотрудника. Белинский со своей стороны убедился, что его шеф – «приобретатель», «ожесточенный эгоист, для которого люди – средство и либерализм – средство... в литературе он человек тупой и круглый невежда...» (письмо к Герцену от 6 апреля 1846 г.). Особенно раздражало Белинского хозяйничанье Краевского в «Отечественных записках», что отрицательно сказывалось на содержании и направлении журнала. Краевский привлекал к участию в «Отечественных записках» весьма сомнительных в идейном и профессиональном отношении литераторов, был прижимист в расчетах с такими сотрудниками, как Герцен, сводил на страницах журнала личные счеты со своими конкурентами. Пользуясь правом редактора, он подвергал статьи Белинского правке, иногда сильно искажал их. Как выяснено, умеренный и трусливый Краевский старательно смягчал в статьях Белинского высказывания, прямо или косвенно направленные против крепостничества и самодержавия, стремился вытравить оригинальные и смелые мысли, касающиеся русской истории, вычеркивал иронические отзывы о литературных знаменитостях, заменял прямые и резкие формулировки неопределенными и расплывчатыми, придавал живому и яркому стилю Белинского сухую и бесцветную «правильность».

Покидая «Отечественные записки», критик первоначально предполагал осуществить издание огромного альманаха «Левиафан», но когда летом 1846 г. выяснилось, что Некрасов и Панаев намерены выпускать новый журнал, Белинский с радостью откликнулся на их предложение принять участие в нем. С января 1847 г. он становится критиком журнала «Современник», купленного Некрасовым и Панаевым у Плетнева. В «Современник» из «Отечественных записок» перешел и Герцен.

Разрыв Белинского с Краевским показал в истинном свете как владельца «Отечественных записок», так и некоторых «друзей» критика. В то время как Герцен, Некрасов, Панаев поддержали его и покинули журнал Краевского, либералы-западники – Боткин, Кавелин, Галахов, Кудрявцев – не только не ушли из «Отечественных записок», но даже были довольны, что журнал освободился от «беспокойного» человека – Белинского, и всемерно помогали Краевскому выйти из затруднительного положения, в котором он оказался после ухода лучших сотрудников. Эти «друзья-враги», как называл их Белинский, усердно распространяли вымыслы о том, что критик «исписался» и его «литературное поприще» окончено, что без него журнал стал «не только не хуже, но лучше», и энергично вербовали для Краевского новых сотрудников. Правда, уступая настойчивым уговорам Белинского, они иногда писали и в «Современник», но наотрез отказались покинуть «Отечественные записки», которые привлекали их как журнал «спокойного тона» и «умеренных мнений». В этом сказалась принципиальная разница между воинствующим революционным демократом Белинским и умеренными либералами: Боткиным, Кавелиным и др.

Уходя из журнала Краевского, Белинский, Герцен и Некрасов полагали, что «Отечественные записки», утратив «дух» и «закваску», потеряют прежнее направление, содержательность и, следовательно, популярность у читателей. Так и случилось. Но первое время Краевский, чтобы удержать читателей, считал целесообразным сохранять в известной мере утвердившуюся репутацию журнала. Поэтому он напечатал повести Салтыкова-Щедрина «Противоречия» и «Запутанное дело», статью Заблоцкого-Десятовского «Причины колебания цен на хлеб в России» и некоторые другие произведения, соответствующие тому направлению, которое придал журналу Белинский. Самодержавное правительство не без основания увидело в повести Салтыкова-Щедрина «Запутанное дело» «вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное спокойствие». Заблоцкий-Десятовский утверждал в своей статье, что «правильная соразмерность между производством и запросом хлеба на рынках может установиться только тогда, когда рента примет естественный, экономический характер», т. е. с уничтожением крепостного права.

Невозможно было удержать на прежней высоте критико-библиографический отдел. Руководить им Краевский пригласил молодого талантливого критика В. Н. Майкова. Но Майков не был столь радикален в своих философских, социально-политических и эстетических воззрениях, как Белинский, и находился под влиянием позитивизма и западничества. Сотрудничество Майкова в «Отечественных записках» было непродолжительным: летом 1847 г. он утонул, успев поместить в журнале лишь статью о Кольцове и несколько рецензий. Его место занял С. Дудышкин, очень умеренный и заурядный критик.

Резкое изменение курса и падение журнала относятся к периоду реакции, наступившей в России в связи с революционными событиями, охватившими Западную Европу в 1848 г.

Особый комитет под председательством А. С. Меншикова, которому Николай I поручил «ознакомиться» с русской журналистикой, отозвался об «Отечественных записках» суровее, чем о всех других изданиях. Член комитета Дегай нашел в журнале последних лет «вредность духа и направления». Он отметил неблагонамеренность повести Салтыкова-Щедрина «Запутанное дело», статьи Милютина «Пролетарии и пауперизм в Англии и Франции» и указал на недопустимость продолжающейся распродажи книжек журнала 1840 – 1843 гг. со статьями эмигрировавшего за границу Герцена. Краевского вызвали в Третье отделение и пригрозили закрытием «Отечественных записок». Он перепугался до крайности и сначала заявил, что «желал бы быть органом правительства», а затем письменно сообщил, что все грехи и упущения «Отечественных записок» и «наличие в них чужеземного влияния» произошли по вине «молодых сотрудников». Наконец, в июльской книжке журнала за 1848 г. Краевский выступил со статьей «Россия и Западная Европа в настоящую минуту», где в самых льстивых выражениях говорил о спасительности начал самодержавия и православия, нападал на революционные и социалистические учения и называл шарлатанами Прудона, Кабэ и Ледрю-Роллена. Эта статья издателя «Отечественных записок» угодила цензуре и обратила на себя «всемилостивейшее внимание государя императора».

Цель Краевского – создать своему журналу репутацию благонамеренного издания – была достигнута. Под влиянием правительственных репрессий, беспринципности и трусости издателя «Отечественные записки» быстро утрачивают прежнее направление и торопятся покинуть лагерь прогрессивной журналистики. Цензурный террор в «мрачное семилетие» после 1848 г. привел их к окончательному упадку, потере авторитета и влияния. По традиции, считая себя прогрессивным журналом, «Отечественные записки» пропагандируют пресный либерализм, враждебный демократии и мало чем отличающийся от консерватизма.

Общественный подъем, наступивший после смерти Николая I и Крымской войны, уже не смог вдохнуть жизнь в журнал. Даже публикация таких произведений, как «Тысяча душ» Писемского (1858) и «Обломов» Гончарова (1859), не улучшила его положения. Былая популярность не вернулась к журналу и в 1860-е годы. И лишь после того как отчаявшийся в успехе издания Краевский в 1868 г. передал его в руки Некрасова и Салтыкова-Щедрина, к «Отечественным запискам» вновь пришла слава передового обще­ственно-политического и литературного журнала.

в начало

«Современник»

Журнал «Современник», основанный Пушкиным в 1836 г.,