Пленение» генерала и деятельность РОА

Почти три недели, с 24 июня по 12 июля, пытаясь выбраться из немецкого котла, генерал Власов бродил по болотам. Наверное, он надеялся, что его выручат, пришлют за ним самолет, или что натолкнется на партизанский отряд. Уже после войны, в сентябре 1945 года, удалось выяснить некоторые обстоятельства пленения Власова.

Об обстоятельствах пленения Власова (если быть более точным, — перехода на сторону врага) нам известно из двух источников: донесения лужских партизан и из книги Сергея Фрелиха[27]. Сообщения, в общем, сходятся в главном.

Итак, старшим группы, патрулировавшей дороги восточнее Луги, был капитан Швердтнер из контрразведки армейского корпуса, при нем были переводчик зондерфюрер Клаус Пелхау (звание зондерфюрера давалось военным чиновникам, в основном переводчикам) и двое автоматчиков. Староста деревни Туховичи сообщил патрулям, что он запер в сарае партизан. Автоматчики открыли ворота, и из глубины сарая на немецком языке раздалось: «Не стрелять, я генерал Власов». В доказательство он протянул немцам свое красное удостоверение командующего 2-й Ударной армией в сафьяновом переплете, которое было подписано лично Сталиным. Затем он достал свой пистолет из кармана брюк и передал патрулям. Это случилось 12 июля 1942 года.

Через два дня центральные немецкие газеты опубликовали сообщение: «...При очистке от противника так называемого «Волховского котла» был обнаружен в своем укрытии командующий 2-й Ударной армией генерал-лейтенант Власов...».

Деревенский староста, как сообщили партизаны, получил свои тридцать сребреников в виде коровы, десяти пачек махорки и двух бутылок тминной водки. Еще он попросил от немцев в торжественной обстановке вручить ему почетную грамоту: как-никак он был воспитан в духе преданности властям...

Итак, извилистый путь по болотам к сараю в Туховичах занял у Власова ровно шестнадцать дней. Водораздел его жизни, отделивший советского командарма, товарища Власова, от командующего антисоветской армией господина Власова.

Исходя из того, что мне о нем известно, попытаемся смоделировать ход мыслей полководца, оказавшегося без армии. Вариантов у него было несколько.

Первый и естественный тот, что он сам предлагал другим: любой ценой пробиваться на восток, к своим. Но тогда нужно было поставить на кон собственную бесценную жизнь: предстояло преодолеть «Долину смерти» либо другой столь же смертельный участок фронта. Планка риска была слишком высока, тем более что, по свидетельству А.С. Рогова, бывшего офицера его отдела З.Ф. Иванова и ряда других однополчан, Власов храбростью не отличался, при артобстрелах старался забиться в наиболее безопасное место.

По свидетельству того же З.Ф. Иванова, учителя из белорусского города Кричева, в те дни, когда армия голодала и люди падали от истощения, не в силах передвигаться, командующий Власов имел двух дойных коров и скотника-дояра, поставлявшего к его столу каждодневно свежайшее молоко и сметану. «На наше счастье, — пишет в своих воспоминаниях Иванов, — за два дня до выхода из окружения разбомбило этих коров, и нам досталось по крохотному кусочку мяса»[28].

И в те же дни член Военного совета И.В.Зуев докладывает шифровкой члену Военного совета армейскому комиссару 1 -го ранга А.И. Запорожцу: «Сегодня авиация продовольствия не доставила. На 19.06.1942 ни одного грамма продовольствия. Многие от истощения вышли из строя. Несмотря на это, настроение людей здоровое.

21 июня новая шифровка Зуева: «Войска армии три недели получают по 50 гр. сухарей. Последние три дня продовольствия совершенно не было. Люди до крайности истощены... Боеприпасов нет»[29].

Теперь понятно, почему случайная, казалось бы, побочная деталь с власовскими коровами так врезалась в память старому солдату, ибо в ней, этой детали, суть личности Власова, самой доподлинной его сущности. Как раз, быть может, эти ухоженные дойные буренки в мире повального голода и лишений лучше всего позволяют понять причины, приведшие Власова в стан врага. Его жизненный девиз: всегда, в любых условиях иметь каждодневно свой стакан сливок.

Стреляться? (А именно такой конец предпочли плену, помимо И.В. Зуева, начальник особого отдела Шашков, начальник политотдела Гарус и некоторые другие работники штаба армии.) Исключено. Власов в расцвете сил и впереди еще полжизни.

Впоследствии Власов рассказывал своим берлинским друзьям, что, бродя по волховским лесам, вспоминал судьбу другого командующего 2-й армии, тоже попавшей в окружение, покончившего с собой. Это судьба генерала А.В. Самсонова, армию которого бездарное командование фронта завело в Мазурские болота и оставило без поддержки. Было это в августе 1914 года, в самом начале первой мировой войны.

Но, по словам Власова, у Самсонова было нечто святое, за что он предпочел умереть, он же, Власов, не собирался кончать с собой во славу Сталина.

Пуще всего Власов опасался вернуться на «Большую землю». Для него она могла оказаться не менее страшной, чем сама «Долина смерти». И действительно, что его могло там ждать? В любом случае не ореол героя сражений, как это было под Москвой. В лучшем случае слава генерала-неудачника. А самое реальное — гнев Сталина, доверия которого он не оправдал. Не далее как 8-го июня Сталин сместил с должности командующего Ленинградским фронтом генерал-лейтенанта М. Хозина за неспособность вывести из окружения 2-ю Ударную армию. Даже если его, Власова, не расстреляют, как командующего Западным фронтом Герой Советского Союза генерала армии Д.Г. Павлова и его коллег по штабу, на которых Верховный возложил всю ответственность за поражения в первые дни войны, то в любом случае Хозяин вычеркнет навсегда его из списка своих любимцев. Не мог не вспомнить он и командующего Западным фронтом генерала И.С. Конева, которого Сталин в октябре 1941 года также решил расстрелять, и только заступничество Жукова спасло его. Но таких мощных заступников у Власова не было.

Власову был, как и всем военнослужащим, известен приказ Сталина № 270 от 16 августа 1941 года. Его первый параграф гласил: «Срывающих во время боя знаки различия и сдающихся в плен считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших Родину. Расстреливать на месте таких дезертиров». Параграф второй: «Попавшим в окружение сражаться до последней возможности, пробиваться к своим. А тех, кто предпочтет сдаться в плен, уничтожать всеми средствами, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственных пособий и помощи»[30].

И, наконец, еще один фактор, оказавший на решение Власова немаловажное, если не решающее значение; фактор времени. Стоит лето 42-го года. Немецко-фашистская армия, как будто полностью оправившись после зимнего фиаско под Москвой, вновь играет стальными мускулами. На Гитлера по-прежнему работает вся континентальная Европа. Вот-вот, ожидая исхода битвы на Волге, готовы вступить в войну Япония и Турция... По-прежнему в жесточайшем блокадном кольце Ленинград, да и от Москвы гитлеровцы откатились не так уж и далеко — всего несколько сот километров. Взят Крым. Оккупированы Украина, Белоруссия, Прибалтика, танковые армады уже в приволжских степях и на Кавказе, в воздухе господствует «Люфтваффе», а ко второму фронту союзники явно не готовы, да и не очень торопятся.

Разложив такой «пасьянс», Власов делает ставку на Гитлера[31]. Только там, в союзе с несокрушимым вермахтом тысячелетнего рейха, он сумеет найти себе достойное место. А после победы Гитлера — открываются великолепные перспективы на высшие посты в той России, которую оставят русскому народу немцы-победители. Разговор о том, что Власова на переход к врагу толкали исключительно идеологические причины, желание противопоставить сталинскому режиму террора свою миссию освобождения народов России, нельзя считать состоятельным, ибо такая версия не подкреплена никакими объективными данными.

Все, кто знал Власова лично, в один голос утверждают, что для Власова Сталин был высшим авторитетом и как вождь, и как полководец. Можно со стопроцентной уверенностью сказать, что, не случись Любанского краха, Власов продолжал бы успешно служить в Красной Армии, опекаемый и ласкаемый по-прежнему Верховным[32].

Легенда о власовском убежденном антисталинизме родилась уже позднее, когда понадобились аргументы для возведения Власова в ранг чуть ли не спасителя России[33].

Характерно, нет ни слова о политических мотивах перехода Власова на сторону немцев уже в самом первом его допросе 15 июля в штабе 18-й армии. Прежде всего, он поражает раболепием допрашиваемого, неуемным желанием понравиться немецкому командованию, подольстить ему.

Чем мотивировал Власов свой переход к немцам? Оказывается, еще его отец был против советской власти, а сам он в партию вступил вынужденно, ибо иначе не мог бы сделать военной карьеры. Клялся, что принадлежит к некой заговорщической группе «Союз русских офицеров», которой, как выяснилось, не существовало в природе. В перечень обид, нанесенных ему сталинским режимом, включил три чемодана с добром, изъятых у него таможенниками (кстати, за эту контрабанду Власова действительно привлекали к строгой ответственности, и была реальная угроза исключения его из партии. Лишь вмешательство чьей-то сильной руки позволило замять дело).

В Москве же забеспокоились только тогда, когда немцы стали сбрасывать над расположением Красной армии листовки с обращением Власова, и выяснилось, что генерал встал на сторону Гитлера.

Власова отправили в лагерь военнопленных в Виннице, где держали старших офицеров Красной армии. В лагере содержалось около ста офицеров, генералам полагалась отдельная комната. Власов познакомился с полковником Владимиром Боярским, бывшим командиром 41-й стрелковой дивизии. Он попал в плен под Харьковом в мае 1942 года, когда военное счастье казалось на стороне Германии.

Два офицера решили вместе написать обширное письмо немецкому командованию с предложением использовать антисоветские настроения военнопленных и населения на оккупированных территориях и создать русскую армию, которая воевала бы вместе с вермахтом. 3 августа письмо было готово.

После этого письмом пленных заинтересовались военная разведка и отдел пропаганды генштаба сухопутных войск. Власова подробно допросил капитан вермахта Вильфрид Штрик-Штрикфельд, балтийский немец, которого русские эмигранты по-свойски именовали Вильфридом Карловичем.

Отдел пропаганды генштаба сухопутных войск немедленно использовал имя генерала в листовках, которые с 10 сентября 1942 года сбрасывались над расположением Красной армии. Одна листовка представляла собой обращение Власова к командирам Красной армии, вторая была пропуском для сдачи в плен.

Мысль о равном сотрудничестве с русскими в борьбе против русских претила существу нацисткой идеологии, по которой славяне именовались не иначе как унтерменшами, то есть недочеловеками. Несмотря на готовность Власова к сотрудничеству, в глазах нацистов он оставался унтерменшем, пригодным лишь для использования в пропагандистских целях. При этом выбирал не Власов, выбирали его. Власову же отводилась заглавная роль в реализации основной задачи – подавлять волю противника к сопротивлению путем дискредитации армии и общественного строя. Так появилась на свет фиктивная «русская освободительная армия» (РОА).

В действительности до начала 1945 года никакой армии не существовало. Этому противился сам Гитлер, неприязненно отзываясь о Власове. Только осенью 1944, когда почва стала уходить у фашистов из-под ног, Власову разрешили начать формирование боевых частей. Со своим небольшим хозяйством он был передан в подчинение СС. Власову было предложено объединить все существующие на оккупированной территории и внутри Германии белогвардейские, националистические и другие антибольшевистские организации и для руководства их деятельностью создать политический центр – КОНР(комитет освобождения народов России). Только к январю 1945 года были наконец сформированы вооруженные силы КОНР во главе с Власовым. По-настоящему воевать на стороне дружественной Германии Власову не удалось. 12 мая 1945 года он попал в плен.

По сохранившимся протоколам допроса арестованных власовцев, можно воссоздать картину тех дней[34]. Власов подтвердил, что еще с 1937 года он враждебно относился к Советской власти, а в июле 1942, являясь командующим 2-й ударной армии и находясь в окружении противника, изменил Родине, добровольно сдавшись в плен.

Материалы следственного дела генерала Власова до сих пор строго засекречены. Однако даже при погружении в доступные архивные материалы создается странное впечатление, что Власов сознательно делал все таким образом, чтобы вызвать у немецкого командования недоверие к собственному делу. В итоге вместо марта 1943 года лишь одна дивизия РОА была готова к боевым действиям только в январе 1945 года. Вступавшие в его армию люди месяцами находились не у дел, а в то же время были на виду и высвечивались советскими спецслужбами. Все это очень напоминает игру ГРУ по типу многих известных операций 20-30- х годов.