Натуралистическое направление

ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ДЕТЕРМИНИЗМ

Его представители на первое место выдвигали географи­ческий фактор (климат, ландшафт, системы рек).

Лев Ильич МЕЧНИКОВ (1838—1888), брат известного биолога и врача И.И. Мечникова, географ, социолог, обще­ственный деятель, являлся одним из ярких представителей этого направления. Мировую известность как социолог он получил посмертно после опубликования его главного произведения «Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современного общества» в 1889 г. на французском языке.

Мечникова интересовали две основные проблемы того времени: социальный прогресс и его критерий, механизм социального прогресса. В русской социологии вопрос о про­грессе был очень важен. Сама история поставила этот воп­рос и требовала на него ответа: как следует оценивать, в частности, петровские реформы? Идея прогресса до позити­визма не рассматривалась ни кем в достаточно полной мере.

Славянофилы (А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, К.С. Аксаков и др.) считали, что община — это самобытная фор­ма общественного устройства, этой же точки зрения позд­нее стали придерживаться народники, анархисты и революционеры-демократы. А так как община — социаль­ный идеал славянофилов уже существовала в допетровские времена, и для ее появления не требовалось исторического развития, то они отрицательно относились к социальному прогрессу. Русские революционные философы (Н.А. Бер­дяев, C.JI. Франк, Н.С. Трубецкой) не принимали идею прогресса, т.к. считали, что божественное творение уже с момента своего появления обладает исчерпывающей пол­нотой, а потому дальнейшего его развития не требуется. Русские революционеры-демократы Герцен и Чернышев­ский видели прогресс в движении к идеалу социалистиче­ского общества.

Мерилом прогресса в общественной жизни, по мнению Мечникова, выступает солидарность. Она является сущностной чертой общества, она развивается, и поэтому с по­мощью метода аналогии ее можно измерить. Постепенно солидарность вытесняет первичную борьбу за существова­ние, которая господствует в природе. Солидарность может быть разной, в зависимости от того, помогают люди друг другу по принуждению или делают это добровольно. Поэ­тому главный показатель социального прогресса, по мне­нию Мечникова, это степень свободы при образовании кооперации. Солидарность воплощалась в различных коо­перациях. Какой тип кооперации будет выбран, зависело от осознания людьми необходимости объединения. Таким об­разом, критерий прогресса оказывался в самом сознании человека. Такая точка зрения Мечникова была обусловлена тем, что он не понял главного критерия общественного про­гресса — развития производительных сил. Но уже при рас­крытии причин социального прогресса он опирался на материалистические взгляды.

Мечников считал, что социальный прогресс в основном проходит те же ступени солидарности, что и в органическом мире, искусственно связывая основные этапы социального развития со своей схемой эволюции живых организмов.

Он резко и решительно выступил против социал-дарви­низма и расистских идей, что имело прогрессивное значе­ние. Мальтузианскую теорию о народонаселении он характеризовал как реакционную, так как она теоретиче­ски оправдывала расизм.

Он считал, что «наследственность могучий фактор, в союзе с ней приспособление формирует человечество, но влияние ее не в состоянии освободить человека от еще более могучего влияния среды» /92, с.67/. Одновременно автор выступал против географического фатализма. Он согласен с тем, что «надлежит помнить, что общая форма земли и моря, и вообще географические особенности влияют в исто­рии человечества различным образом, сообразуясь с состо­янием культуры, которого достигла данная нация. Та же самая река, которая составляет непобедимое препятствие для некультурного народа, преображается в удобный путь для торговых сообщений у народа, вкусившего от плодов культуры и наконец может обратиться просто в ирригаци­онный канал, направление которого управляется произво­лом человека — властелина природы. Та же самая гора, которая в начале истории была доступна одним охотникам и пастухам, на высшей степени культуры начинает привле­кать рудокопов и промышленников, а вскоре и вовсе пере­стает быть препятствием благодаря пересекающим ее дорогам. Точно также и морская бухта, некогда ужасавшая своей величиной мореходные скорлупки наших предков, благодаря культурным ухищрениям, брекваторам (волно­резам) является убежищем для громадных современных судов...» /92, с.80/. Таким образом он выступал против каждого «провозглашающего наперекор фактам, что данная совокупность должна всюду играть одну и ту же неиз­менную роль»/92, с.81/.

Мечников хотел рассмотреть механизм влияния приро­ды на социальное устройство общества. Так, в своей работе он, не скатываясь к вульгарному географическому детерми­низму, пытался объяснить неравномерность общественного развития как результат изменения значения одних и тех же географических условий (а именно, водных ресурсов и пу­тей сообщения), происходивших в различные эпохи под влиянием экономического и технического прогресса. Меч­ников выделял три периода в истории цивилизации: речной (возникновение первых рабовладельческих государств в долинах рек Нила, Тигра, Евфрата...), средиземноморский (основание Карфагена), океанический (открытие Амери­ки). Правда, следует отметить, что данная периодизация внутренне противоречива, так как не объясняет, почему одинаковые по социально-экономическому типу государст­ва (Финикия и Египет) отнесены к разным историческим эпохам, а различные (Рим и Франское государство Каролинков) — к одной эпохе.

С этой периодизацией он связывает основной закон раз­вития культуры. На земле постепенно происходит эволю­ция культурно-географической среды, сначала она ограничена небольшими бассейнами нескольких культур­но-исторических рек, постепенно расширяется и принима­ет характер средиземноморской, со временем охватывает Атлантический океан, с тем чтобы в конечном итоге распро­страниться на всех обитаемых местностях земного шара.

Причину прогресса древнего общества он видел в реках, но не во всех, а только в тех, которые могли обогатить человека и в то же время угрожали его развитию и жизни. Для борьбы со стихиями рек люди должны совместно тру­диться, соединяться в кооперации. Так, «исторические ре­ки» Нил, Тигр и Евфрат могли за короткий срок сделать плодоносными огромные области, которые могли прокор­мить миллионы людей или уничтожить все созданное чело­веческим трудом, привести к разорению и голоду. Поэтому жизнь вдоль этих рек требовала от множества людей коо­перированного труда. При этом малейшая неточность или небрежность при возведении дамб или рытье каналов могли привести к огромным общественным бедствиям. Мечников пишет: «Под страхом неминуемой смерти река-кормилица внушает населению солидарность и стремление объединять свои силы, хотя на самом деле отдельные группы населения не знали и даже ненавидели друг друга. Она принуждает каждого члена общества к исполнению части общественной работы, полезность которой познается впоследствии, а вна­чале бывает непонятна громадному большинству. Зачастую даже это большинство не в состоянии дать себе отчет о плане исполнения общей работы. Вот где истинный источник бо­язливого благоговения и уважения, проявляемых народами по адресу рек, этих божеств, прокармливающих и управля­ющих, умервлщяющих и оживотворяющих, открывающих свои тайны только немногим избранным, а всеми остальны­ми смертными повелевающих и управляющих, наподобие того, как управляет ими судьба» /92, с.118/. Поэтому в до­линах перечисленных рек сложились крупнейшие цивили­зации древности. Другие же реки мира, даже более крупные, окруженные плодородными землями, так и не смогли стать очагами древней цивилизации, так как усло­вия жизни для селящихся вдоль них племен были слишком благоприятными и не требовали совместных усилий. Циви­лизациями речного периода были Древний Египет, Ассиро-Вавилонское царство, древние Индия и Китай.

По мнению Мечникова, социологические законы не сво­димы к законам природы, с их помощью нельзя внести ясность в сложный мир социальных взаимоотношений лю­дей. Он считает: «Основать социологию на дарвинском за­коне борьбы за существование также немыслимо, как разрешить вопрос о солнечных пятнах на основании пифагоровой теоремы» /93, с.38/. «Общество — не механизмы и организмы, а также относятся к организмам, как эти по­следние относятся к механизмам. Говоря другими словами, законы биологические также неспособны объяснить нам яв­ления общественности, как законы механические (считая в том числе и химические) неспособны объяснять органиче­скую жизнь» /93, с.41/. При этом все-таки он считал по­лезным проведение некоторых аналогий общества с биологическим организмом.

В историю русской социологии Мечников вошел как со­здатель оригинальной теории, в которой он попытался связать проблему географического фактора с условиями мате­риальной жизни общества. Также на географическом фак­торе жизни общества он основывал идею закономерности общественного развития и социального прогресса.

ОРГАНИЦИЗМ

На Западе органическая школа была создана Г. Спенсе­ром во второй половине XIX века и связана с широким развитием биологических наук. Противниками органиче­ского направления в России были Н.И. Кареев, Н.К. Ми­хайловский, Н.М. Коркунов, М.М. Ковалевский и многие другие.

Исходный пункт органицизма — гипотетическое отож­дествление общества с организмом. Если сначала сравнение общества с биологическим организмом было связано с тем, что наука при изучении идет от известного к неизвестному, а так как общество нам не известно, то для его объяснения прибегали к организму, как к вполне уже известному. По­степенно это сравнение переросло в утверждение полного тождества общества с организмом.

Органистская теория отвечала умонастроению опреде­ленных кругов русского дворянства и буржуазии, высту­павших за вечность существующего буржуазного общества, поскольку теоретические положения органицизма оправ­дывали существование антагонистического общества.

В рамках этого направления следует выделить наиболее видных ее представителей Александра Ивановича СТРОНИНА и Павла Федоровича ЛИЛИЕНФЕЛЬДА.

Александр Иванович СТРОНИН (1826—1889) закончил историко-филологический факультет Киевского универси­тета, был учителем истории в Полтавской гимназии. Не­продолжительное время он увлекался народническими идеями, за что его даже выслали на несколько лет. Автор научных трудов, популярных брошюр для народа и статей.

Основные социологические работы: «История и метод» (1896), «Политика как наука» (1872) и «История обще­ственности» (1886).

Тождество общества с организмом Стронин пытался до­казать, сопоставляя сходство их функционирования и зако­номерностей. Он считал, что возможно переносить законы природы на общество, а социальное знание необходимо строить по подобию естественных наук, в первую очередь биологии.

По мнению Стронина, общество — это организм, а соци­альные институты — это отдельные части организма. Функционирование человека и общества происходит одинаково, а поэтому он считал, что «социология необхо­димо уже должна быть аналогичной с физиологией» /149, с.265/.

Общество так же, как и любой организм, имеет свое начало и свой конец. Движение общества (прогресс, ре­гресс) совершается на основе биологических законов. Нрав­ственный упадок, например, происходит в результате биологического вырождения человечества.

Структуру общества он представлял в виде пирамиды. Вершина — привилегированное меньшинство (судьи, зако­нодатели, администрация). Середина — капиталисты. Ос­нование — подавляющее большинство общества (земледельцы и ремесленники). Пирамида образуется под воздействием физических причин. Ведь только пирамида, по законам физики, является наиболее устойчивой и одновременно с этим только она испытывает наименьшее сопро­тивление при движении. Такой взгляд на строение общества привел Стронина к консервативному выводу, что только высшая бюрократия и интеллигенция могут зани­маться политикой, а все остальные слои не должны в нее вмешиваться.

Понимая, что преобразования в России необходимы, Стронин в то же время считал, что она не готова для «про­израстания революционных семян», как занесенных с За­пада, так и своих собственных.

Павел Федорович ЛИЛИЕНФЕЛЬД (1829—1903) — крупный царский сановник, монархист. Большую извест­ность ему принесла его книга «Мысли о социальной науке будущего» (1872). В 1894-1896 гг. им была написана «Со­циальная патология».

Для Лилиенфельда идея отождествления социального и биологического организма выступала не как рабочая гипо­теза, а как вполне реальная аналогия. Он писал: «Для того, чтобы человеческое общество сделалось предметом поло­жительной науки, один только исход: необходимо включить в ряд органических существ и само человеческое общество, как организм, стоящий в развитии своем настолько же выше человеческого организма, насколько сей последний возвы­шается над всеми прочими организмами природы»/161, с.267/.

Так как общество есть организм, по мнению Лилиенфельда, то оно обладает всеми отличительными чертами организма — единство, целесообразность, специализация органов и т.д. Но в социальном организме нет костного скелета, лимфатической, кровеносной, мускульной систем. Оно состоит из нервной системы, основу которой составля­ют своими нервными клетками люди, входящие в данное общество, и из междуклеточной ткани — это все то, что создано людьми (дома, железные дороги, книги, деньги, пережитки, писаные законы).

Лилиенфельд выделял в жизни общества 3 главные фун­кции:

1. Физиологическая, или экономическая.

2. Морфологическая, или юридическая.

3. Индивидуальная (объединяющая), или политическая.

Хозяйственная сфера общества аналогична кровообращению биологического организма; право — нервной системе, которая управляет образованием органов и тканей; правительство — центральной нервной системе.

Здоровье социального организма обусловлено правильным соотношением консервативного и либерального направлений (наследственности и приспособления), Некоторые болезни соответствуют заболеваниям мозга, так больное правительство — это паралич. Смерть общества происходит по тем же причинам, по которым умирает лю­бой организм — распадение частей, разложение. Она мо­жет быть обусловлена как внешними причинами, так и внутренними. Но возможно и перерождение общества, такая возможность существует у очень развитых обществ.

Он считал, что классовая борьба и революция — это патология, ненормальное развитие человеческой истории. Его утверждение о неизменной и естественной природе всех социальных институтов и явлений было на руку реакционным кругам русского дворянства и буржуазии.

В социологической концепции Лилиенфельда аналогия социального с биологическим, имевшая место у Спенсера, превратилась в полное тождество. Идеи Лилиенфельда ока­зали влияние на теории западных органицистов. В русской же социологии ни географический детерминизм, ни органицизм не заняли ведущего положения.

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

В 90-х годах XIX в. в русской социологической мысли сложилось как вполне самостоятельное психологическое направление. Хотя элементы психологизма встречались уже у представителей субъективной школы (П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский).

Главное внимание представителей психологического на­правления было направлено на изучение психологического механизма и социальных форм проявления поведения ин­дивида или группы.

Наиболее видный представитель этого направления — Евгений Валентинович ДЕ РОБЕРТИ (1843—1915).

Основные работы Де Роберти по социологии и этике, написанные на русском языке: «Социология» (1880), «Про­шедшее философии» (1886), «Новая постановка основных вопросов социологии» (1909), «Понятие разума и законы вселенной» (1914), «Философия и ее задачи в XX веке» (1915).

Необходимо отметить, что взгляды Де Роберти претер­пели значительную эволюцию. В начале своей творческой деятельности он считал, что социология изучает особые социальные законы, не совпадающие с законами биологии и психологии. Эти законы управляют обществом и отлича­ются от законов индивидуального развития. В 80-х годах он уже считает социологию абстрактной и описательной нау­кой. В 90-х расширяет предмет социологии, включаете нее мораль, реально отождествляя социологию с этикой. Он писал: «Этика, как мы ее понимаем, есть мораль, ставшая абстрактной социологией» /132, с:199/. По его мнению, жизнью человека в обществе управляют правила поведе­ния, которые имеют вес и значение, если выражают «суще­ственные законы, управляющие нашим поведением». Задача социологии состоит в открытии этих законов.

В результате этого социология стала трактоваться как универсальная наука о человеческом духе, в которую вклю­чались история науки, история философии, история искус­ства, теория познания, этика, эстетика, юриспруденция, политика и мн. др. Несмотря на такое разнообразие, социология имеет «одну цель — познание законов психическо­го взаимодействия. И потому он особенно старательно наблюдает те факты, в которых это взаимодействие, соединяясь с двумя другими основными видами энергии в приро­де, выражается с наибольшей силою и яркостью, именно факты, обыкновенно называемые историческими. Их сово­купность составляет обширную область — естественную историю обществ, являющуюся главным полем исследова­ний социолога, огромной лабораторией, в которой его ана­лиз стремится побороть эмпирическое препятствие: конкретную смесь явлений. Главным, но не единственной ареной: ибо социолог, как мне кажется, должен одинаково уметь направлять свое исследование и в сторону более про­стых, психологических фактов.

Исследуя содержание индивидуальных сознаний, он должен уметь выделять в них тот образующий их элемент, которому мы дали выше название психофизического взаи­модействия. Его задача от этого не сольется с задачей пси­холога, которому придется анализировать ту же сумму конкретных фактов с совершенно иной точки зрения.

Психолог также изучает изменчивые суммы надорганических свойств, обнаруживаемые живыми существами; он, в свою очередь, исследует содержание индивидуальных со­знаний; но вместо того, чтобы рассматривать последний, подобно социологу, в их внешних и взаимных отношениях и в тех фактах, в которых такие отношения воплощаются, он изучает их внутреннюю связь, он стремится раскрыть глубокий механизм мысли, он объясняет его устройство и прогрессивное или регрессивное развитие. Имея перед со­бой те же конкретные факты, он разрабатывает их иначе, чем социолог, с помощью целого ряда методологических приемов, ведущих к иной цели. Словом, если социология есть наука абстрактная и, следовательно, по преимуществу индуктивная, то психология есть наука конкретная и пото­му, по необходимости, дедуктивная» /29, с.86—87/. Главным объектом исследования у Де Роберти выступало психологическое взаимодействие людей, а не объективно существующее общество.

«Социолог,— писал Де Роберти, — преследует одну цель: познание законов психического взаимодействия. И потому он особенно старательно наблюдает те факты, в которых это взаимодействие, соединяясь с двумя другими основными видами энергии в природе, выражается с наи­большей силою и яркостью, именно факты, обыкновенно называемые историческими. Их совокупность составляет обширную область — естественную историю обществ, являющуюся главным полем исследований социолога, огром­ной лабораторией, в которой его анализ стремится побороть эмпирическое препятствие: конкретную смесь явлений. Главным полем, но не единственной ареной: ибо социолог, как мне кажется, должен одинаково уметь направлять свое исследование и в сторону более простых, психологических фактов.

Исследуя содержание индивидуальных сознаний, он должен уметь выделять в них тот образующий их элемент, которому мы дали выше название психофизического взаи­модействия. Его задача от этого не сольется с задачей пси­холога, которому придется анализировать ту же сумму конкретных фактов с совершенно иной точки зрения.

Психолог также изучает изменчивые суммы надорганических свойств, обнаруживаемые живыми существами; он в свою очередь, исследует содержание индивидуальных со­знаний; но вместо того, чтобы рассматривать последний, подобно социологу, в их внешних и взаимных отношениях и в тех фактах, в которых такие отношения воплощаются, он изучает их внутреннюю связь, он стремится раскрыть глубокий механизм мысли, он объясняет его устройство и прогрессивное или регрессивное развитие. Имея перед со­бой те же конкретные факты, он разрабатывает их иначе, чем социолог, с помощью целого ряда методологических приемов, ведущих к иной цели. Словом, если социология есть наука абстрактная и, следовательно, по преимуществу индуктивная, то психология есть наука конкретная и пото­му, по необходимости, дедуктивная» /29, с.86—87/.

Во втором периоде своего творчества начиная с 90-х годов он отождествлял социальные изменения с психологи­ческими процессами. Он игнорировал материальные усло­вия и объективные законы общественного развития.

Несмотря на то, что взгляды Де Роберти на предмет социологии менялись, в них постоянным оставалось поло­жение о социальной эволюции как «основном факторе» соц­иологии. В социальной эволюции Де Роберти четко проявился психологизм.

По мнению Де Роберти, все социальные явления и про­цессы можно поставить в один эволюционный ряд, состоя­щий из семи общих категорий: психологическое взаимодействие — общественные группы — личность — наука — философия — искусство — практическая дея­тельность.

Последние четыре категории названного ряда стали ос­новой его теории «четырех факторов цивилизации», и им уделялось особое внимание /29, с. 104/. Человек превраща­ется в разумное существо под «влиянием социальной энер­гии, вырабатываемой постоянным соприкосновением или столкновением сознания», с этого начинается развитие ци­вилизации /29, с. 170/.

Всю деятельность людей Де Роберти ставит в зависи­мость от их идей, тем самым он подчинил все развитие общества научным идеям. Философия зависит от науки, искусство — от науки и философии, практическая деятель­ность (деятельность государства, экономика, политика, разные исторические события), в свою очередь, зависит от науки, философии и искусства. По его мнению, двигателем любого социального явления могут быть не только научные знания, но и различные психические факторы: эмоции, во­ля, чувства, желание. Психологическое взаимодействие групп выступало высшей формой общественности и основополагающей причиной социальных явлений.

В первой половине 80-х годов складывается социологи­ческая теория Николая Ивановича КАРЕЕВА (1850—1931).

Кареев — историк, социолог. Он преподавал в Варшав­ском, потом в Петербургском университете. С 1910г. стал членом-корреспондентом Российской Академии наук, а с 1929 г. — почетным академиком Академии наук СССР.

Основные взгляды его социологической теории нашли свое выражение в докторской диссертации «Основные воп­росы философии истории», вышедшей в 1883 г. в 2-х тома Среди социологических работ можно отметить следующие: «Сущность исторического процесса и роль личности в истории» (1889), «Историко-философские и социологический этюды» (1895), «Старые и новые этюды об историческом материализме» (1896), «Введение в изучение социологии» (1897), «Историка. Теория исторического знания» (1913), «Историология. Теория исторического процесса» (1915), «Общие основы социологии» (1919) и ряд журнальных ста­тей. Им было написано 80 книг и статей по философии, социологии и истории.

Кареев критиковал контовскую классификацию за то, что Конт неоправданно перешел от биологии к социологии, минуя психологию. «Между биологией и социологией,— писал Кареев,— мы ставим психологию, но не индивидуальную, а коллективную» /51, с.40/. Так как только кол­лективная психология может выступить в качестве подлин­ной основы социологии. Ведь все общественные явления в конечном счете есть ничто иное, как взаимодействие между отдельными людьми.

Общество, по его мнению, это сложная система психи­ческих и практических взаимодействий личностей, «надорганическая среда». Эта среда делится Кареевым на культурные группы и социальную организацию.

Культурные группы являются предметом индивидуаль­ной психологии. Это настроения, представления, стремле­ния людей. Отличие между группами зависит не от природных свойств людей, а от воздействия привычек, под­ражания, воспитания.

Социальные организации — это результат коллектив­ной психологии, и его изучением занимается социология. В данном случае идет изучение социальных форм и институ­тов, воплотивших психологические отношения людей. Со­циальные организации Кареев рассматривал как совокупность политической, юридической и экономиче­ской среды. Данная структура обосновывается положением личности в обществе в трех измерениях: политический строй — место личности в самой социальной организации; юридический строй — защищаемые государственной вла­стью частные отношения к другим лицам; экономический строй — роль личности в экономической жизни общества. Таким образом, социальная организация у Кареева высту­пает показателем предела личной свободы.

Еще один представитель этого направления — Николай Михайлович КОРКУНОВ (1853—1904).

Коркунов по образованию юрист, преподавал в Петер­бургском университете государственное право. Он считал, что «связь, соединяющая членов общества воедино, духов­ного, психического характера, и этим вполне объясняется отсутствие между ними материальной связи», а общество является результатом «психического единения людей» /71, с.205, 224/. Изучая государство, он пришел к выводу, что оно порождено стремлением к единству и солидарности, выступает орудием сглаживания классовой борьбы. Госу­дарство и право, по его мнению, выражают психологиче­ские связи между людьми.

Если прежние теории под связью поколений понимали исключительно передачу знаний без учета преемственности чувства и воли, то Коркунов уже рассматривает и пси­хологическую преемственность поколений. Этот оригинальный взгляд на общество отличался от концепции Де
Роберти.

Представители психологического направления, поддер­живая взгляды либеральной буржуазии, пытались вывести практическую деятельность людей из психологии. Они не могли понять, что коллективная психология зависит от со­циальных условий жизни, является ее отражением. Они же считали, что социальная жизнь — это производное от коллективной психологии.

ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА М.М.КОВАЛЕВСКОГО

В конце XIX в. в русской социологии зарождается плю­ралистический подход к обществу, наиболее полное выра­жение нашедший в работах М.М. Ковалевского. Это было связано с тем, что географический детерминизм, биологи­ческое и психологическое направления не смогли объяснить существующие проблемы и не получили широкого распро­странения. Стало очевидным, что для решения сложных социологических проблем недостаточно учитывать какой-то один фактор или момент, появилась необходимость рас­сматривать сразу всю совокупность и взаимодействие социальных факторов и элементов.

Максим Максимович КОВАЛЕВСКИЙ (1851—1916) — один из ведущих русских немарксистских социологов, ис­торик, правовед и этнограф. Г.В. Плеханов высоко оцени­вал вклад Ковалевского в общественную науку и считал, что он относится к кругу «очень немногих русских авторов, сочинения которых могут быть признаны серьезными соц­иологическими исследованиями» /160, с.27/.

Социологическими являются следующие работы Кова­левского: «Очерк происхождения и развития семьи и собст­венности» (1895), «Современные социологи» (1905), «Очерк развития социологических учений» (1906), «От прямого народоправства к представительному и от патри­архальной монархии к парламентаризму» (1906, т. 1—3), «Социология» (1910, т.1—2), «Современные французские социологи» (1913), «Происхождение семьи, рода, племени, собственности, государства и религии» (1914) и др.

На взгляды Ковалевского оказали влияние многие идей­ные течения как Запада, так и России (О. Конт, Г. Спенсер, Е.В. Де Роберти, К. Маркс). Он был лично знаком со мно­гими известными социологами, принимал активное участие в работе ряда социологических организаций и журналов.

Основное внимание Ковалевский уделял рассмотрению связи социологии с историческими науками, сравнительно-историческому методу, многофакторности социального развития, а также социальным закономерностям и прогрес­су.

Он считал, что социология «является синтезом резуль­татов, полученных конкретными общественными науками» /62, с.66/. Социология, в отличие от истории, этнографии, права и других наук, которые изучают общество лишь с какой-либо одной стороны, например, с точки зрения раз­вития хозяйства, права, государства и т.п., дающих только эмпирические обобщения, способна отвлечься от случай­ных событий. Благодаря ей можно определить общую тен­денцию. По мнению Ковалевского, цель социологии состоит в том, чтобы «раскрыть причину покоя и движения человеческих обществ, устойчивости и развития порядка в разные эпохи в их преемственной и причинной связи между собой» /66, т.1, с. 9/.

Он считал также — что социология,— это наука, имею­щая своей целью установление законов и тенденций обще­ственного развития. По мнению Ковалевского: «Социолог устанавливает одни верховые столбы, указывает общую тенденцию, приводя каждый раз свои выводы в соответст­вие с другими, столь же общими» /64, с.260/. Поэтому осо­бое внимание он уделял исследованию сходных и типичных черт в истории различных народов и стран.

Как и большинство позитивистов, он полагал, что социология в классификации наук идет за биологией и психо­логией. В социологической теории Ковалевского находит место сложное переплетение биологических, психических и экономических факторов. С помощью своего принципа плюрализма Ковалевский пытался преодолеть односторон­ность существующих уже направлений в социологии. Для того, чтобы получить истинный взгляд на общество, необ­ходимо было синтезировать все положительное различных социологических школ.

Ученик и секретарь Ковалевского П. Сорокин отмечал, что центральной социологической проблемой была проблема факторов социальной жизни. Именно она привлекла к себе основное внимание социологов, и в конце XIX — начале XX в. вокруг нее велись наиболее оживленные споры. Проблема факторов общественного развития была основным стержнем, вокруг которого группировались уже все осталь­ные вопросы. Насколько важным было решение данной про­блемы, говорит уже тот факт, что выделение ведущего фактора, повлияло на название ряда социологических школ и направлений.

Ковалевский верно отметил, что: «Главный и коренной вопрос, вокруг которого вращаются все разногласия, лежит в том, каковы важнейшие и в частности важнейший фактор общественных изменений» /65, с.7—8/. Однако, поставив этот вопрос, он вместо того, чтобы решать, снимает его как метафизический. «По природе своей этот вопрос,— пишет Ковалевский, — принадлежит к категории метафизиче­ских. В действительности мы имеем дело не с факторами, а с фактами, из которых каждый так или иначе связан с массой остальных, ими обусловливается и их обусловлива­ет» /65, с.8/.

Понимая, что исторический процесс есть результат сложных общественных взаимодействий, он подчеркивал: «Я думаю, что выражу не только кратко, но и весьма опре­деленно мою заветную точку зрения, сказавши, что соц­иология в значительной степени выиграет от того, если забота об отыскании фактора, да вдобавок еще первичного и главнейшего, постепенно исключена будет из сферы ее ближайших задач, если в полном соответствии с сложно­стью общественных явлений она ограничится указанием на одновременное и параллельное воздействие и противодей­ствие многих причин»/65, с. 14/.

Ковалевский подчеркивал, что в различные эпохи на какое-то время выдвигались на первое место и доминиро­вали отдельные факторы, данные факторы являлись объек­тивными причинами развития общества. Он всегда выступал против субъективизма в социологии. Несмотря на высказывание о множественности факторов» каждая отдельная сфера общества имела свою единственную главную причину изменения. Так, по мнению Ковалевского, «глав­ным двигателем экономической эволюции является рост населения» /62, с.99/. Экономическое развитие общества зависит от биосоциального фактора. Например, он считал, что увеличение количества населения было в первобытном обществе главной причиной перехода от рыболовства и охо­ты к земледелию и скотоводству, впоследствии по этой же причине общество перешло от непроизводительного труда рабов к более производительному труду крепостных.

При изучении семьи он применил метод историзма. По­пытался проследить эволюцию семьи, начиная с группового брака, с матриархата. Переход от матриархата к патриар­хату Ковалевский также связывал с ростом плотности на­селения. Нехватка пищи, голод заставляли людей искать новые плодородные места. Это вело к тому, что родствен­ники, расселяясь, стали утрачивать сознание своего общего происхождения, а для жены муж становился единственной опорой. Поэтому он обретал власть над женой и детьми. При объяснении перехода от матриархата к патриархату, Ковалевский выдвигал два фактора: биосоциальный — увеличе­ние населения — и психологический — осознание женщиной (женой) своей беззащитности.

В центре социологической теории Ковалевского нахо­дится учение о солидарности. С его помощью он объяснял все историческое движение человечества как постоянный рост солидарности. В соответствии с этим строится и кон­цепция прогресса. Под социальным прогрессом он подразумевал расширение сферы солидарности между социальными группами, классами и народом. Поэтому ос­новной задачей социологии, по мнению Ковалевского, является выявление сущности солидарности, а также описание и объяснение ее многообразных форм и видов.

Ковалевский считал, что социальный прогресс связан с существующей исторической закономерностью. В истории господствует закономерность, строгая последовательность, проходящая через всю жизнь общества. Свое выражение социальный прогресс находит в строгой последовательности, закономерности развития всей жизни общества. Он не может быть результатом случайного субъективного влия­ния. Ковалевский писал: «Общественные феномены управляются известными законами. Они не являются продуктами свободного выбора» /66, т.1, с. 4/. Все народы «проходят одинаковые стадии развития» /62, с.33/. Про­гресс, по его мнению, выступал в виде последовательной с мены определенных общественных и политических состо­яний. Он отрицательно относился к революции как источ­нику общественного прогресса, считал ее патологией.

Только система продуманных реформ являлась необходи­мым благом для общества.

Социологическая теория Ковалевского тесно связана с его историческими исследованиями. Он один из первых России использовал и развивал во всех своих трудах сравнительно-исторический метод, который, по его мнению, является основным в социологии. С помощью этого метода социология должна решить проблему происхождения и развития общественной жизни социальных институтов.

В своих работах по истории семьи, собственности и гоcyдарства Ковалевский социологически обосновывает срав­нительно-исторический метод. Так, он выдвигает идею необходимости всемирно-исторических сравнений, для которых следует привлекать не только западный, но и восточный материал. Он указывал, что «всякое социологическое обобщение останется неполным, пока Восток не выдаст тайны происхождения социальных явлений. Для того чтобы выводы социологии стали вполне убедительными, ее на­блюдения и опыт не должны замыкаться в какие-нибудь определенные границы. Основатель социологии Огюст Конт,— продолжает Ковалевский, — сделал, по-моему, большую ошибку тем, что не разделял этого убеждения. Онвоздвиг величественное здание на фактах, которые вовсе не являются общераспространенными, как он это предполагал, так как чести быть объектом его позитивистских исс­ледований удостоился лишь римско-католический мир. И всякая новая попытка установить какое-нибудь социологи­ческое положение может иметь значение только при условии, что она введет в поле нашего изучения жизнь Востока, в особенности же славянского мира» /63, с. 18/.

Также Ковалевский выдвинул идею эволюции, т.е. органической смены стадий общественного развития. Он считал, что, используя сравнительно-исторический метод через «параллельное изучение факторов и явлений общественной эволюции народов, можно выявить общую форму поступательного движения общественной жизни». Спомощью этого метода он пытался выявить общее и особенное в социальных явлениях.

Необходимо признать важность представления Ковалевского об объективном и поступательном характере развития общества, что как раз и влияет на определенную последовательность перехода от одной стадии развития к другой. Например, он отмечал невозможность заимствования разных социальных и правовых учреждений одной страны у другой, если страна объективно для этого еще не готова и эти страны находятся на различных ступенях развития.

Ковалевский поставил перед собой задачу выявить в ис­тории различных народов однотипные институты, всесто­ронне их изучить, используя письменные и этнографические данные, а также сравнительно-историче­ски их осмыслить. Главным образом его интересовал генезис, истоки основных социальных институтов. Предметом его изучения и социологического осмысления были следу­ющие важнейшие институты — род, семья, община, инсти­тут частной собственности и государство.

Необходимо отметить, что Ковалевский не был непос­редственным создателем сравнительно-исторического ме­тода. Уже Монтескье в своих работах применял сравнения. Первоначально этот метод был методом правовой науки. С помощью его устанавливались общие юридические нормы, а также выяснялось происхождение, развитие и функцио­нирование этих норм в законодательствах разных стран. В XIX веке сравнительно-исторический метод становится об­щепризнанным и получает разнообразное применение во многих науках. Сравнительно-исторический метод — это разновидность исторического метода. С его помощью «пу­тем сравнения выявляется общее и особенное в исторических явлениях, достигается познание различных исторических ступеней развития одного и того же явления или двух разных сосуществующих явлений» /131, с.328/.

Следует подчеркнуть, что социологическая теория Ковалевского — это очень сложное и многообразное явление, которое органически слито с его историческими исследова­ниями.