Санитарное состояние русской армии

Лечебно-профилактическая деятельность в период Отечественной войны 1812 г

Результаты деятельности военно-медицинской службы тесно связаны с уровнем развития медицинской науки и могут быть определены четырьмя основными показателями: санитарным состоянием армии, количеством возвращенных в строй из числа раненых и больных, смертностью и инвалидностью.

Некоторые данные по этим показателям позволяют составить довольно полное представление о деятельности медицинских работников русской армии в войну 1812 г.

Здоровье солдат, санитарное состояние армии всегда были предметом заботы прогрессивных русских полководцев. «Чистота тела военного человека есть первое пособие к сбережению от разных припадков и недугов»,— писал П. А. Румянцев. В заключительной части гениальной «Науки побеждать» среди двенадцати моментов, определявших успех победы, А. В. Суворов упоминал чистоту, здоровье, опрятность, бодрость.1 Его ученик и соратник М. И. Кутузов в новых, более сложных условиях активно внедрял в войсках эти положения. Вопрос о соблюдении личной гигиены был поднят А. В. Суворовым и М. И. Кутузовым на должную высоту и дошел до сознания большинства русских офицеров. Как показала жизнь, это имело весьма серьезное значение в деле предупреждения и снижения заболеваемости в русской армии.

Особенно важно было строжайшее соблюдение санитарных требований в военное время, когда заболеваемость солдат в большой степени связана с неблагоприятными условиями их деятельности и быта.

Л.Е. Пикулин, активный участник Отечественной войны 1812 г., называл армейскими болезнями «те, которые произраждаются в армиях от вредных влияний всякого рода и свирепствуют преимущественно в военное время».

В наставлении офицерам перед сражениями в 1812 г. указывалось на необходимость содержания в чистоте тела, белья, обмундирования и т. д.

В качестве примера заботы о здоровье рядовых воинов можно привести приказ выдающегося генерала русской армии П. И. Багратиона.

1. 3. апреля 1812 г., № 39.

«Для предварения умножения болезней предписать ротным командирам, дабы они наблюдали:

1-е. Чтобы нижние чины не ложились спать в одежде, а особливо не разувшись.

2-е. Солому, на подстилку употребляемую, чаще переменять и смотреть за тем, чтоб после больных не подстилали б под здоровых.

3-е. Надзирать, чтоб люди чаще переменяли рубашки, и, где возможно, устроить за селениями бани для избежания пожаров.

4-е. Как скоро погода будет теплее, избегая тесноты, размещать людей по сараям.

5-е. Для питья в артелях иметь квас.

6-е. Наблюдать, чтоб хлеб был хорошо выпечен.

Впрочем, я уверен, что все начальники приложат неусыпное старание к сохранению здоровья солдата».

Русские полководцы хорошо понимали также важное значение целесообразной организации движения войск, марша и отдыха. «На марше с обыкновенными роздыхами гораздо менее бывает больных, нежели на постоянных квартирах». Целесообразной организации марша посвящен другой приказ генерала Багратиона.

27 июня 1812 г., № 75. На марше, г. Несвиж. 2-е.

Для сбережения здоровья нижних чинов нужно наблюдать: 1-е: чтоб люди в жаркое время более отдыхали, а шли бы утром и вечерами,

2-е: винную порцию давать перед обедом и ужином, но никогда натощак,

3-е: занимая биваки, убегать сколь возможно мокрых и болотистых мест...

Такое отношение к вопросам сохранения здоровья и поддержания чистоты определяло и поведение солдат: при малейшей возможности они мылись в бане, стирали белье. Русскую баню издавна считали важнейшим средством предупреждения заболеваний. И. Андреевский, рекомендуя советы ван Свитена об умывании, купании и мытье «возможно чаще в воде протечной», замечает в примечании: «Но баня для русского рядового полезнее».4 С. Ф. Гаевский по этому же поводу пишет: «Нет в мире народа, который бы так часто употреблял паровые бани, как русский. Привыкший с младенчества, по крайней мере один раз в неделю, быть в паровой бане, русский едва ли без нее может обойтись».

В ранце солдата имелись две запасные рубахи, портянки, сухари на три дня. Каждый имел «водоносную флягу» или манерку, в которую входило, если судить по размерам (15x17X8 см), около двух литров воды. Со времени Суворова солдаты приучались к тому, чтобы не пользоваться случайными продуктами и загрязненными водоисточниками. Если же неизбежно приходилось прибегать к нечистой воде, она «удобрялась» уксусом. Суворов говорил 14 июня 1799 г.: «Котлы и другой легкий багаж должен быть сзади под руками. Пока улучим время что-нибудь сварить, победитель должен довольствоваться, что у него в ранце, и водою в манерке».

В войне 1812 г. положение, конечно, было намного сложней и трудней. В частности, вода почти на всем протяжении была испорчена гниющими в ней трупами, и полностью исключить использование этой воды для питья было совершенно невозможно. Несомненно, это обстоятельство могло явиться причиной некоторого повышения заболеваемости.

Питание войск русской армии в 1812 г. в основном было хорошим. Так, Сементковский пишет: «По свидетельству многих современников, русская армия во время войн 1812—1815 гг. ни в чем не нуждалась».

Это же свидетельствуют участники войны: «Мы не терпели никакого недостатка: войска получали мясную и винную порцию, лошади овес, маркитанты снабжали офицеров чаем, сахаром и винами». Однако общее благополучие в деле питания не исключало отдельных перебоев в снабжении частей и подразделений продуктами. Единичные указания на этот счет имеются.

Немаловажную роль в вопросах санитарного состояния и здоровья солдат играло и обмундирование.

Вполне рациональное обмундирование, введенное в конце XVIII столетия Потемкиным, отвечало его принципу «солдатский туалет таков — встал и готов». Во времена Павла и Александра это обмундирование было заменено новым, неудобным, по прусскому образцу. Оно стесняло движения, не давало возможности нагнуться, приводило к более быстрому утомлению, по мнению Бернацкого даже способствовало заболеваниям.

Однако в Отечественную войну 1812 г. войска не были так стеснены официальным обмундированием, как в мирное время, особенно зимой. Солдаты и значительная часть офицеров носили и неформенное обмундирование, многие были в полушубках и шубах, вызывая этим «возмущение» шефов из царской фамилии. Особенно большая заслуга в обеспечении воинов теплым обмундированием принадлежит М. И. Кутузову. До его назначения на пост главнокомандующего, в начале сентября большая часть солдат была в летнем обмундировании, шинели пришли в ветхость и не защищали солдат от сырой и холодной погоды, о чем медицинская служба сигнализировала в Петербург.

М. И. Кутузов в первый же день по прибытии в Тарутинский лагерь отдал распоряжение губернаторам Орловской, Рязанской, Калужской, Тульской и Тверской губерний о заготовке и доставке к армии по 20 000 полушубков и по 20000 пар сапоге каждой губернии. Вскоре из этих губерний было получено свыше 55 000 полушубков и 50 000 пар сапог. Русская армия к предстоящей зимней кампании была одета. Это подтверждают многие участники войны. Среди их высказываний есть такое заявление: «Против холодов мы были довольно обезопасены: еще в Тарутинском лагере роздали в полки и артиллерийские роты на большую часть солдат тулупы и валенки, сверх того, у нас была кой-какая своя теплая одежда...»

Ранцы солдат не были особенно тяжелыми: летом они весили 25, зимой — около 27 фунтов.

Таким образом, с обмундированием и снаряжением солдат в Отечественную войну 1812 г. дело обстояло относительно благополучно, но это, конечно, не значило, что вся армия была хорошо экипирована. Немало было случаев казнокрадства, хищений и других злоупотреблений всякого рода.

После перехода через Березину наступила жестокая стужа. Войска проходили ежедневно не более двадцати верст в сутки, но движение это совершалось по глубокому снегу, и люди утомлялись до чрезвычайности. Многие отмораживали руки и наги, получали случайные ожоги во время ночного отдыха у зажженных костров и вынуждены были оставаться в госпиталях. В то же время другие непосредственные участники говорят об очень небольшом количестве обмороженных. Так, Митаревский пишет: «...замерзших у нас не было. Было несколько человек, больше молодых, с примороженными носами и пальцами на руках и ногах, но очень мало».

Объективные данные говорят, что в целом неблагоприятные условия службы и быта в военное время, о которых писал в своем «Кратком руководстве» Л. Е. Пикулин, не отражались сколько-нибудь значительно на повышении заболеваемости, связанной с санитарным состоянием русской армии.

Этому способствовала и возросшая забота командиров о рядовом составе. Большинство прогрессивных полководцев, командиров и особенно врачей проводили в жизнь принцип, хорошо выраженный М. В. Ломоносовым, а затем многими другими, в частности профессором Московского университета И. Андреевским: «...естественнее предупреждать болезни, нежели врачевать их при действительном появлении».

Тем не менее, несмотря на относительное санитарное благополучие, в русской армии вскоре значительно увеличилась инфекционная заболеваемость в связи с чрезвычайно низким санитарным состоянием в наполеоновских войсках.

Борьба с распространением заразных болезней в русской армии велась весьма энергично. Однако большие трудности порождало обилие источников инфекции в связи с огромной распространенностью тифов и дизентерии в армии противника. Еще из Кенигсберга 24 июня 1812 г. Пюисбюск (оберпровиантмейстер французской армии) писал: «У нас в армии открылись кровавые поносы… наши солдаты и без сражения наполнили собою городские больницы». Плохое питание французских солдат, случайные продукты, съедаемые ими без какой бы то ни было термической обработки, вели к огромному повышению заболеваемости.

«Не имея возможности молоть муку, солдаты вынуждены были питаться распаренным ячменем что вызывало сильную болезненность и убыль в рядах». Заболеваемость особенно начала распространяться в октябре 1812 г., когда русская армия с боями преследовала французов. Большое распространение получили тифы. А. А. Чаруковский по этому поводу сообщал следующее:

«Тиф, порожденный в Отечественную нашу войну в 1812 г., по огромности и разнородности армий и по стечению и высокой степени всех бедствий войны, едва ли не превосходит все военные тифы, бывшие до сего времени. Он начался в октябре месяце: от Москвы до самого Парижа по всем дорогам бежавших французов появлялся тиф, особенно убийственный по этапам и госпиталям, и отсюда распространялся в сторону от дорог между обывателями».

Почти вся наполеоновская армия превратилась в огромную «ходячую инфекцию», всюду сеющую заразу. Французский врач Роос свидетельствует, что у французов всюду, во всех частях свирепствовал «военный тиф» и «военная чума», уносившие массу жертв.

Примерно тоже говорит и другой французский врач— де ла Флиз. Он пишет, что «занесенный нашими солдатами тиф заражал местных обывателей...» От местных жителей временно оккупированной территории эпидемические болезни, естественно, переносились и в русскую армию.

Большую опасность представляли военнопленные французы, среди которых было много больных. «Пленные, рассеянные по всей России, заносят всюду заразу...»

Опасным источником инфекции являлись гниющие трупы лошадей и людей, разбросанные по всей территории, где происходили ожесточенные бои.

Борьба с эпидемиями велась усиленно и довольно успешно, несмотря на то, что не была известна этиология заразных заболеваний. В первую очередь обращалось особое внимание на максимально возможное в условиях войны соблюдение личной гигиены. Велся отбор совершенно здоровых солдат в маршевые батальоны и эскадроны. Осуществлялась изоляция и лечение заболевших, карантинизация соприкасавшихся с ними. Наконец, принимались решительные меры по ликвидации источников инфекции.

По «Правилам на отправленных в поход из Петербурга вновь сформированных батальонов и эскадронов» требовалось: отбирать совершенно здоровых солдат, слабых брать запрещалось (§ 2);

ежедневно в роте, эскадроне осматривать у людей ноги, нет ли ознобленных или потертых. «Для сего каждый день сушить обувь и после ночлегов надевать сухие обвертки» (§ 22).

«Правила» грозили строгим взысканиям за «убыль, изнурение людей и за большое число больных».

Заразные больные из полков направлялись непосредственно в главные временные госпитали, минуя развозные и подвижные, или в специальные больницы «для прилипчивых болезней».

Лечение этих больных в русских госпиталях производилось с учетом «тяжести заболевания, сложения больных, отдаленных и ближайших причин и состояния органов, в коих по большей части происходили необыкновенные явления...» Иначе говоря, соблюдался индивидуальный подход при лечении больных, уже тогда учитывались особенности больного и характер болезни.

Вещи заразного больного или уничтожались, если не представляли ценности, или дезинфицировались, если они были ценными.

Особое внимание было уделено профилактике заразных болезней в высших учебных заведениях. С этой целью в январе 1813 г. были разработаны три наставления: Медицинского совета министерства народного просвещения, медицинского факультета Московского университета и медицинского факультета Дерптского университета.

Общей основой всех трех наставлений являются:

1. Признание наличия заразного начала, опасного при непосредственном соприкосновении с больными и их вещами и необходимости изоляции больных.

2. Необходимость содержания больного в чистоте в комнате с чистым, теплым и сухим воздухом, а также немедленной уборки извержений больного.

3. Употребление здоровой и питательной пищи.

4. Признание необходимости поддержания бодрости, веселости и присутствия духа.

Многие из этих мероприятий, как правило, применялись в практической жизни.

Населенные пункты, где скоплялись больные военнопленные, нашими войсками обходились, движение через эти пункты запрещалось, но все же контакт с ограниченными группами войск (охрана), конечно, имел место.

Как одну из мер по устранению источников заразы и распространения эпидемий акад. В. В. Петров (1798—1883) предложил уборку и сожжение трупов людей и животных. В своем письме по этому вопросу он указывал на реальную опасность «от согнития многих сотен тысяч тел человеческих и лошадиных, остающихся по крайней мере 4-й уже месяц на открытых местах к во многих опустевших помещениях».

Конференция Медико-хирургической академии дважды возбуждала ходатайство о проведении в жизнь этого мероприятия, и 14 ноября 1812 г. такое распоряжение было отдано главнокомандующему в Москве, гражданским губернаторам калужскому, смоленскому и тверскому, а 19 ноября — витебскому, могилевекому и минскому. В связи с этим на местах были проведены большие работы по уборке и сожжению трупов. Так, в одной лишь Москве было сожжено 11 958 трупов людей и: 12 576 павших лошадей. В Можайском уезде убрано трупов людей 56811, лошадей — 31664. Полная уборка трупов закончилась лишь к 13 марта 1813 г.

Уже в январе 1813 г. значительно сократилась инфекционная заболеваемость. В постановлении Медицинского совета читаем: «Медицинский совет с особенным удовольствием получил известие, что число больных во многих губерниях значительно уменьшилось и что даже самые болезни не имеют уже более заразительного свойства».4

Множественные источники инфекций и их широкое распространение не могли не сказаться на росте заболеваний. Общее количество больных в армии было относительно велико. По данным Богдановича, из общего» числа потерь около 60% падает на больных.

В первый период войны на росте заболеваемости сказалось также подавленное настроение солдат в связи с отступлением. Я. И. Говоров так писал об этом:

«Страх и уныние при приближении к средоточию своего отечества, тоска и горесть при виде пожираемых пламенем городов и сел... должны были иметь влияние на произведение болезней, отличных по своему характеру от обыкновенных».

Другой участник войны также отмечает отрицательное влияние на солдат продолжительного отступления. Он говорит:

«Продолжительная ретирада, столь необычная для русских, и воспоминание о беспрерывных победах французов в последние кампании невольно колебали твердость духа наших солдат. В откровенных беседах их часто назывались незабвенные имена Румянцева, Суворова».

Такие настроения, несомненно, имели место, но существенного влияния на рост заболеваемости они, конечно, оказать не могли.

Несмотря на весьма неблагоприятные условия в начале войны и значительные потери, русская армия была в основе своей крепкой и здоровой. Со всей силой мощь русской армии проявилась с приходом на пост главнокомандующего прославленного полководца М. И. Кутузова, который верил в народ так же, как и народ в него. Он неоднократно говорил: «За одного русского я не хочу и сотни французов».

Наряду с большой профилактической работой по предупреждению заболеваемости в русской армии, огромное значение имела забота М. И. Кутузова о солдатах. Так, В. И. Никольский говорит: «Результатом... настойчивой заботы о больных самого главнокомандующего было сравнительно прекрасное состояние русской армии...»

Такая оценка (была справедливой, и доказательством этому может служить соотношение больных и раненых в Отечественную войну 1812 г. по сравнению с последующими войнами.

Так, если в русско-турецкую войну (1877—1878 гг.) - соотношение потерь от оружия и от болезней равнялось 100: 229, то в кампании 1812—1815 гг. оно составляло 100: 170.