2018-03-09
293
С глубокой древности признавалось, что жизнь общества не зависит всецело от воли или желаний людей, что она подчинена всеобщей закономерности. Первоначально эти представления носили религиозно-мифологический, затем рационально-философский характер. Их объединяла мысль о предопределенности всего сущего единым мировым законом. Таковы рита в Древней Индии, дао в Китае, вечный закон греков, римлян и христианских теологов. С возникновением науки взоры мыслителей обращались к конкретным явлениям и обстоятельствам, влияющим на характер права разных народов.
Так, Аристотель уделял внимание образу жизни людей, который бывает различным в зависимости от того, живут ли они охотой, рыболовством, земледелием, скотоводством или разбоем. «Люди ведут такой образ жизни, какой их заставляет вести нужда», – обобщает он («Политика». Книга первая. III. 3)915. Как реалист, Аристотель видит свою задачу не столько в том, чтобы описать наилучший вид государственного устройства, сколько в разработке форм, «возможных при данных обстоятельствах» (Книга четвертая. I. 3)916. Среди этих обстоятельств он выделяет имущественное положение людей, соотношение между «очень состоятельными, крайне неимущими и третьими, стоящими посередине между теми и другими». От преобладания того или иного слоя зависят, по Аристотелю, формы правления. Он отдает предпочтение среднему классу и «среднему виду государственного строя: «Там где средние граждане многочисленны, всего реже бывают среди граждан группировки и раздоры», «наилучшие законодатели вышли из граждан среднего круга» (Книга четвертая. IX. 8, 9)917.
Существенный вклад в исследование обстоятельств, влияющих на формирование права, внесли мыслители эпохи Возрождения и Реформации. В их творчестве воплотилось светское мировоззрение, пришедшее на смену господствующей в Средние века теологии. Н. Макиавелли привлекал внимание к борьбе простого народа и аристократии, нравственному состоянию общества, интересам людей, политике католической церкви. Знаменитый французский юрист Ж. Боден (1530–1596), создатель теории суверенитета, рассматривал влияние естественной среды и особенностей исторического развития на национальные системы права. Вслед за античными авторами он полагал, что от природных условий (климат, почва, рельеф и т.п.) зависит характер народа, а следовательно, и формы общественной жизни. Будучи сторонником абсолютизма, Ж. Боден признавал, что в реальной жизни самый своевольный и жестокий тиран вынужден в какой-то мере считаться с реальными условиями и традициями, ибо иначе он рискует поплатиться и властью, и жизнью.
Англичанин Дж. Гаррингтон (1611–1677) видел основу политической и правовой системы в распределении собственности, в первую очередь земельной.
Ш. Монтескье в знаменитом своем сочинении «О духе законов» поднял рассмотрение проблемы на новый уровень. «Я начал с изучения людей и нашел, что все бесконечное разнообразие их законов и нравов не вызвано единственно произволом фантазии»918, – писал он. Ему принадлежит непревзойденное по полноте определение факторов, диктующих характер законов.
«Эти законы должны находиться в таком тесном соответствии со свойствами народа, для которого они установлены, что только в чрезвычайно редких случаях законы одного народа могут оказаться пригодными и для другого народа.
Необходимо, чтобы законы соответствовали природе и принципам установленного или установляемого правительства, имеют ли они целью устройство его, что составляет задачу политических законов, или только поддержание его существования, что составляет задачу гражданских законов.
Они должны соответствовать физическим свойствам страны, ее климату – холодному, жаркому или умеренному, качествам почвы, ее положению, размерам, образу жизни ее народов – земледельцев, охотников или пастухов, степени свободы, допускаемой устройством государства, религии населения, его склонностям, богатству, численности, торговле, нравам и обычаям; наконец, они связаны между собой и обусловлены обстоятельствами своего возникновения, целями законодателя, порядком вещей, на котором они утверждаются»919. Факторы, воздействующие на право, подразделяется на две группы: природные и социальные. Монтескье отмечает, что на первых порах развития человечества господствуют природные факторы (об их влиянии говорили Аристотель, Боден и др.), а по мере успехов цивилизации все большую роль играют факторы социальные, в том числе и политические.
Все названные факторы формируют «общий дух народа». Это понятие, введенное Монтескье, обозначает исторически сложившийся национальный характер. «Многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы; как результат всего этого образуется общий дух народа»920, – пишет он. Именно из категории «общий дух народа» вытекает мысль Монтескье о том, что законы одного народа редко подходят другому народу. «Законодатель должен сообразовываться с народным духом, поскольку этот дух не противен принципам правления, так как лучше всего мы делаем то, что делаем свободно и в согласии с нашим природным гением»921, – полагает Монтескье. Это не значит, что нравы и обычаи народа неприкосновенны и не подлежат изменению. Но, по мнению Монтескье, их не следует усовершенствовать посредством законов, что было бы проявлением тирании: «Государь, который пожелает произвести большие перемены в своем народе, должен преобразовать посредством законов то, что установлено законами, и изменять посредством обычаев то, что установлено обычаями. Изменять же посредством законов то, что установлено обычаями, – очень дурная политика… Есть средства бороться с преступлениями: это наказания; есть средства для изменения обычаев: это примеры»922.
Понятие «дух народа», носящее у Монтескье четкий и вполне реальный характер, равнозначный национальным традициям или складу ума, впоследствии у представителей немецкой исторической школы права было наполнено мистическим содержанием.
Обобщив обширный исторический материал и опираясь на взгляды своих предшественников, Монтескье, по существу, приходит к выводу, что законодатель творит закон лишь в формальном смысле, а само содержание предписываемых им норм, если им суждено осуществиться, складывается в обществе.
Гегель оценил рассуждения Монтескье как «истинно историческое воззрение, подлинно философскую точку зрения». «Законодательство вообще и его частные постановления, – пояснял он, – нужно рассматривать не изолированно и абстрактно, а как взаимно зависимые моменты некоторой целостности, в связи со всеми другими особенностями, составляющими характер определенной нации и определенной эпохи; в этой связи они получают свое истинное значение, а также и свое оправдание»923. Р. Иеринг в XIX в. дал модернизированную версию факторов, влияющих на право. В ней уже нет климата и почвы, остались лишь социальные явления. «Уясним себе сперва те обстоятельства, которые являются решающими в вопросе об осуществлении права, – пишет он. – Некоторые из них кроются в самом праве, другие вне его. К последним принадлежат степень развития умственной и нравственной культуры народа, идей государственной власти, социальное расчленение народа, распределение власти между отдельными классами, главным же образом нравственная сила, которой пользуется идея права у данного народа»924. Иеринг объяснил и что происходит с законами, не соответствующими данным критериям: «Невозможные постановления разбиваются о свою собственную невыполнимость, а законы, противоречащие духу времени, независимо от того, стоят ли они позади или впереди его, могут рассчитывать на упорнейшее сопротивление»925.
Значительной вехой в изучении обстоятельств, формирующих право, явилось признание особой роли экономических факторов, т.е. отношений, складывающихся в процессе производства, распределения и обмена богатств в данном обществе или между разными обществами. Никто не придавал такого значения экономическим факторам, как марксисты.
Маркс и Энгельс создали учение о «базисе» и «надстройке». Отношение между людьми в процессе производства (производственные отношения), в первую очередь отношения собственности, не зависящие от воли людей и определяемые уровнем развития производительных сил, рассматривались как реальный базис (основа) политических, правовых, идеологических, культурных явлений, которые понимались как «надстройка» над производственными отношениями, т.е. нечто вторичное, диктуемое производственными отношениями. При этом признавалось обратное воздействие надстройки на базис, ее способность ускорить или затормозить развитие объективно складывающихся общественных отношений.
Учение о базисе и надстройке служило в советское время методологической основой всех общественных наук, в том числе теории государства и права. При этом были достигнуты некоторые успехи, заключавшиеся в четкой оценке социально-экономической природы государства и права на определенных исторических этапах в соответствии с представлениями о способах производства и общественно-экономических формациях, и допущены многие заблуждения и преувеличения, связанные с забвением воздействия небазисных факторов на эволюцию права, с тенденциозностью, партийной ангажированностью и неспособностью дать научный анализ развития капиталистического и советского (или созданного по советскому образцу) общества во второй половине XX в. Кстати сказать, Ф. Энгельс признавал у себя и К. Маркса некоторое преувеличение роли экономических аспектов эволюции человечества в ущерб другим факторам и объяснял его тем, что до марксизма производственным отношениям вообще не придавалось значения.
Методологические эксцессы и неудачи применения учения о базисе и надстройке, или формационного подхода, вызывали критику в отечественной литературе, обострившуюся после падения советской власти.
При этом нередко предлагается отказаться от рассмотрения права как элемента надстройки, т.е. явления вторичного в сравнении с производственными отношениями. Г.В. Мальцев писал, что право, «будучи столь же первичным и самостоятельным как экономика и политика (подчеркнуто мною – Автор), продуктивно взаимодействует с ними, выполняя только ему присущие функции»926.
О.Э. Лейст допустил преувеличение, заявив, что «с точки зрения формационного подхода право является только (подчеркнуто мною – Автор) отражением экономики общества»927. Это, разумеется, не так. Маркс и Энгельс не опровергали Монтескье. Они лишь выделили фактор влияния на право, который представлялся им основным, вовсе не отрицая других факторов.
Предложение О.Э. Лейста «брать в единстве» общественное бытие («социальная материя») и общественное сознание («социальное мышление», «духовный мир») заслуживает поддержки, а вот его призыв обойтись «без априорных предположений о том, что из них главнее»928, менее убедителен.
Попытки отрицать обусловленность права экономикой не новы. Ранее они были характерны для принципиальных противников марксизма. Так, выдающийся русский юрист и общественный деятель Б.Н. Чичерин, утверждавший, что «влияние Маркса в современном мире представляет... самый колоссальный пример человеческой глупости, какой встречается в истории мысли»929, стремился доказать, что «начала права совершенно независимы от экономического порядка». «Они вытекают из природы человеческой личности и определяют взаимные отношения свободы разумных существ, – писал он. – Но и это начало, так же как нравственность, есть чисто формальное; содержание дается ему экономическими отношениями, которые по этому самому имеют свои собственные законы, независимые от законов юридических... Сочетание обоих начал совершается через то, что экономические отношения движутся в формах, установленных правом, а право со своей стороны приспособляет свои формы к потребностям экономической жизни»930. Создается впечатление, что выдающийся правовед и не самый серьезный критик марксизма приходит к выводу, противоречащему его исходному тезису о независимости права от экономики. Ведь итог его рассуждений состоит в том, что право – это форма, содержание которой дается экономическими отношениями.
Представление о праве как части надстройки разделяется ныне не только марксистами. Оно вошло в арсенал современного теоретического мышления как один из подходов к познанию сущности права. Так, видный немецкий правовед Г. Коинг, не разделяющий многих марксистских положений, «призывает видеть в праве выражение формы производственных отношений, надстроечное явление»931.
