Охарактеризуйте процесс происхождения государственности в Японии (государство Ямато. Период Асука и Нара (6 – 8 вв.)

Вкратце о периодах Ямато, Асука и Нара.

 

Период Асука назван по местонахождению резиденции правителей страны Ямато в районе Асука (поблизости от нынешних Нара и Киото). В этот период происходит окончательное становление японской государственности. В 646 г. начался длительный период «реформ Тайка», ставивших своей целью превращение Ямато в «цивилизованное» (на китайский манер государство). Провозглашение государственной собственности на землю, становление надельной системы землепользования (сёэн).

Период Нара назван по местонахождению первой постоянной столицы Японии в г. Нара.  Происходит активное строительство государства централизованного типа в соответствии с законодательными сводами, в связи с чем этот период часто именуется рицурё кокка (государство, основанное на законах). Появление письменных памятников – «Кодзики» и «Нихон сёки» («Нихонги»).

 

Период Ямато

Социально-политическое устройство.

К сожалению, надежные письменные данные относительно формирования японской государственности в V в. практически от­сутствуют. Данные китайских и корейских хроник не полны и не точны; свидетельства японских мифологическо-летописных сво­дов также заслуживают доверия далеко не всегда и потому могут считаться скорее источником по реконструкции картины мира и менталитета японцев ѴШ в., чем по восстановлению реальных ис­торических событий. Тем больший интерес представляют немно­гочисленные имеющиеся в нашем распоряжении эпиграфические источники.

Одним из самых информативных из них является «меч из Инарияма». Этот меч, изготовленный в Южном Китае, с надписью из 115 иероглифов был обнаружен в 1978 г. при раскопках кургана Сакитама-Инарияма неподалеку от Токио (префектура Сайтама). Надпись, в языке которой обнаруживается немало кореизмов и, датируемая (согласно 60-летнему циклу) 471 или 531 г., вначале перечисляет восемь колен предков по мужской линии некоего Вовакэ-но Оми. Затем говорится следующее:

«Из поколения в поколение до сегодняшнего семья Вовакэ-но Оми слу­жила в качестве главы меченосцев. Когда великий государь (окими, бук­вально «великий ван») Вакатакэру (речь идет о Юряку, согласно «Нихон сёки» правил в 456-479 гг.— Ред.) пребывал во дворце Сики, Вовакэ-но Оми помогал ему управлять Поднебесной. Ввиду этого приказано изго­товить этот острый стократно закаленный меч и записать истоки его службы, начиная с предков».

По всей вероятности, Вовакэ-но Оми был послан государем на восток для обеспечения там порядка, а сам меч можно рассматри­вать как разновидность инвеституры, знака вступления в долж­ность. Как видно из данной записи, к V в. существовавшее в Япо­нии государственное образование обладало уже достаточно раз­витой и продолжительной традицией, проявлявшейся, в частно­сти, в преемственности полномочий, передававшихся от отца к сыну. Его границы охватывали (или вернее должны были охваты­вать) территорию по меньшей мере от равнины Канто на севере до Kюcю на юге (меч с аналогичной, но не до конца расшифрованной надписью с упоминанием титула правителя окими, был обнаружен также в префектуре Кумамото), хотя вряд ли можно говорить о полном доминировании Ямато на этой территории.

Меч из Инарияма свидетельствует о том, что к концу Ѵ - началу VI в. элементом государственно-управленческой организации, охватывавшей всю территорию государства Ямато, были некие кровнородственные образования. Из более поздних источников известно, что они носили название «удзи», и им (или же их главам) правителем присваивались наследственные титулы (кабанэ), которые, по всей вероятности, свидетельствовали о месте, которое занимал данный род в структуре отношений правящего рода с «подданными». В надписи из Инарияма упоминает­ся один из таких кабанэ — оми. В другом эпиграфическом памят­нике V в. — надписи 443 г. из 48 иероглифов на бронзовом зерка­ле, хранящемся ныне в синтоистском храме Суда Хатиман (пре­фектура Вакаяма) — упоминается имя Кавати-но Атаи, где Кавати — родовое имя, а Атаи — кабанэ. Множество упоминаний о кабанэ имеется и в «Нихон сёки».

Судя по всему, главными из кабанэ были ооми («великий оми») и омурадзи («великий мурадзи»), которые даровались только лицам особо приближенным к государю (в V в. наиболь­шим авторитетом при дворе пользовались роды Хэгури, Отомо, Мононобэ).

Кроме кабанэ, указывавших на роль глав рода в структуре управления, существовал и другой общественный маркер, имев­ший общее название бэ. Это были наследственные социальные группы, образованные по роду занятий. Судя по всему, первые бэ (они назывались томо-но бэ) появились по крайней мере в нача­ле V в. Они занимались охраной дворца, доставляли воду, высту­пали в качестве кладовщиков. Впоследствии, по мере развития территориальной экспансии Ямато, группы томо-но бэ были соз­даны и на периферии государства.

Главам томо-но бэ присваивался наследственный титул то­мо-но мияцуко. Специальные группы бэ — насиро и косиро — были созданы для обслуживания потребностей супруги государя и престолонаследника. Многие группы бэ были образованы высо­коквалифицированной рабочей силой и занимались выплавкой металла, проектированием и строительством курганов и иррига­ционных систем, разведением лошадей и т.д., а их главы посте­пенно стали занимать высокое положение при дворе (например, Мононобэ — род профессиональных занятий неизвестен; Отомобэ — производители оружия; Имибэ — жрецы). Многие про­фессиональные группы были образованы выходцами с материка: вовлеченность Ямато в вооруженные конфликты на Корейском п-ове не только отвечала гегемонистским устремлениям правящей элиты, но и способствовала притоку высококвалифицированных ремесленников, управленцев, строителей из Пэкче.

Центр формирования японской государственности располагался на равни­не Нара. Это отразилось и в локализации крупных курганов. В Сики, на юго-востоке этой равнины, у подножия горы Мива, рас­положены 6 крупных «царских» курганов, датируемых рубежом III—IV вв. Гора Мива считалась в синтоизме одной из самых свя­щенных, а ее культ относится к числу наиболее древних. Она не­однократно фигурирует в «Кодзики» и «Нихон сёки», а наиболее популярные предания, связанные с ней, относятся к правлению Судзин (предполагается, что один из курганов этой группы при­надлежит ему). Весьма вероятно, что подобная группа курганов; была призвана обозначать идею преемственности власти.

То же самое можно сказать и о другой группе «царских» курганов в Саки (северо-западная окраина нынешнего города Нара). В то время главным храмом Ямато стал, видимо, Исоноками, который славился воинскими культами и особенно своей сокровищницей с запасами оружия (управлялась родом Мононобэ). До сих]пор в Исоноками хранится древний церемониальный железный меч (поскольку его клинок имеет по три «отростка» с каждой сто­роны, он называется «семилезвийным» — ситисито), на котором выгравирована надпись из 61 иероглифа (дешифрованы не все из них), утверждающая, что он был изготовлен в Пэкче в 369 г. и был подарен правителю Ямато (в «Нихон сёки» имеется запись, то такой меч был подарен Дзингу). Это является еще одним свидетельством существования тесных связей между двором Ямато и государствами Корейского п-ова. В то время Ямато поддерживало союзнические отношения с Пэкче, поддерживая его в перманент­ном противостоянии с другими корейскими государствами — Ко-й урё и Силла).

В V в. место захоронений правителей Ямато вновь было пере­несено. Теперь оно располагалось в районах северного Идзуми и южного Кавати. Именно в то время там были построены самые масштабные курганы в японской истории (в том числе «курган Нинтоку», площадь которого составляет около 60 га). Погребаль­ный инвентарь этого периода содержал больше, чем прежде, же­лезных предметов и, в особенности, оружия и меньше — бронзо-Ш.1Х зеркал и магатама. В одном из курганов, расположенных рядом с погребением, приписываемом Одзин, было обнаружено 77 железных мечей, 62 железных наконечника стрел, 203 желез­ных серпа и множество других изделий из железа. Это свидетельствует как о возрастании фактора военной силы в делах страны, так и о значении, которое правящая элита придавала контролю наад важнейшим «стратегическим» товаром — железом.

В разное время было выдвинуто по крайней мере четыре гипотезы относительно причин переноса места царских захоронений в район Идзуми-Кавати.

1. В то время случилось нашествие кочевого «народа наездни­ков» (киба миндзоку), якобы пришедших с континента через Ко­рейский п-ов и основавших новое государство. Эта гипотеза, выдивнутая в 1948 г,, до сих пор не нашла сколько-нибудь веских подтверждений.

2. Власть царей Ямато распространилась из района Нара до Кавати. В результате в V в. сложилась федерация, объединявшая в себе территории Идзуми и Кавати, правители которых были й низаны кровнородственными отношениями, в связи с чем царские захоронения попеременно производились в этих районах.

3. Участившиеся контакты с Кореей и укрепление связей с пе­риферией Ямато потребовали переноса центра государственной жизни ближе к морю, к морскому порту Нанива. Важность моря и морских коммуникаций для правителей V в. косвенно подтвер­ждается также тем, что в летописях, повествующих об этом вре­мени, большое место уделяется божествам храма Сумиёси, тесно связанных с морскими культами.

4. Произошла смена династий. Новую династию основал Од­зин (трад. 270-310), и к ней принадлежали также Ритю, Инге, Юряку, Сэйнэй и Нинкэн.

Последняя версия, поддержанная многими известными спе­циалистами, считалась до последнего времени наиболее автори­тетной. Однако, как показали работы историка Вада Ацуму, пере­нос мест захоронений отнюдь не означал, что переносилось и ме­сторасположение дворцов соответствующих правителей, подавля­ющее большинство которых (за исключением Нинтоку и Хандзэй) продолжали располагаться в долине Нара, т. е. в собственно Яма­то (каждый правитель строил для себя новый дворец, что, вероят­но, было связано с ритуалом восшествия на престол, которому придавался смысл всеобщего обновления и возрождения). Таки образом, если смена династии и имела место (тогда или позднее), то об этом нельзя судить только по местоположению погребальных курганов.

В V в. строительство квадратно-круглых курганов велось З только в центре Ямато, но и на периферии — например, в Кэн (префектура Гумма). Курганы там возводились и в IV столетии, н курганы V в. заметно увеличились в размерах (одновременно ко­личество их уменьшилось), превратившись в уменьшенные копии курганов района Кавати-Идзуми. Это свидетельствует о тесной связи центра и периферии. В настоящее время распространено мнение, что строительство квадратно-круглых курганов было сво­его рода привилегией, даруемой тем местным правителям, кото­рые признавали власть Ямато.

Относительно «политической истории» этого периода мы на­верняка можем утверждать только одно: между наиболее мощны­ми территориальными и кровнородственными объединениями происходила ожесточенная борьба за власть. Об этом, в частно­сти, свидетельствует сюжет из «Нихон секи», описывающий прав­ление Бурэцу.

Бурэцу характеризуется «Нихон сёки» как отвратительный правитель:

«Став взрослым, он увлекся наказаниями преступников и законами о на­казаниях. Он стал хорошо разбираться в уложениях...И он сотворил мно­го зла — ни одного хорошего поступка за ним не числится. Народ в стране боялся и трепетал».

Трудно сказать, насколько это решительное высказывание со­ответствует действительности (вряд ли в начале VI в. речь могла идти о каких-то законодательных уложениях). Скорее всего, на­стоящее «преступление» Бурэцу состояло в другом: он не оставил престолонаследника, в результате чего на трон взошел Кэйтай — представитель боковой линии правящего рода, обосновавшейся вне пределов равнины Нара. Его дворец Иварэ и приписываемый ему погребальный курган были расположены на юго-западе равни­ны Нара, у подножия горы Мива, т. е. там же, где находился двор Ямато в начале своего существования. В качестве причин обрат­ного переноса дворца из района Нанива обычно называют боязнь вторжения Силла и близость Иварэ к владениям усиливавшегося клана Сога.

 

Распространение буддизма

Буддизм был одной из составляющих культурного потока, на­правленного в Ямато с континента. Однако ни в Корее, ни в Китае буддизм не сыграл столь выдающейся исторической роли, как в Японии.

Первые достоверные сведения о проникновении буддизма в Японию датируются V веком — именно к тому времени относятся 5 бронзовых зеркал с буддийскими изображениями, обнаружен­ные в курганных захоронениях. Однако, по всей вероятности, эти зеркала были помещены в погребениях в качестве сокровищ и вряд ли могут свидетельствовать об осмысленном отправлении буддийского культа. Состояние японского общества и культуры еще не позволяли буддизму сколько-нибудь прочно утвердиться на территории Ямато. Но по мере того, как Ямато утрачивало черты родоплеменного союза, возникали предпосылки для распр странения буддизма, и в VI в. это вероучение стало приобретало там популярность прежде всего в силу социальных и идеологических обстоятельств.

Причины быстрого распространения буддизма в Ямато невозмож­но понять вне контекста его взаи­моотношений с традиционной японской религией — синтоизмом.

Хотя наши знания о раннем синтоизме ограничиваются ар­хеологическими данными, а также свидетельствами более позд­них письменных источников (прежде всего, «Кодзики» и «Нихон сёки»), очевидно, что в Ѵ-ѴІ вв. верования местного населения не имели унифицированного характера. Не существовало еще ни самого термина «синто» (букв, «путь богов»), ни сколько-нибудь оформленного вероучения; поэтому употребление понятия «син­то» по отношению к тому времени носит условный характер.

В самом общем виде синтоистские верования можно подразде­лить на культ предков (каждое родовое объединение поклонялось своему мифологическому первопредку — удзигами) и культ ланд­шафтных божеств (каждая гора, роща, река и т.д. имели свое бо­жество-покровителя). Далеко не все ландшафтные и родовые бо­жества (а значит и роды, им поклонявшиеся) были включены в систему официальных сакральных генеалогий, и многие роды бы­ли не удовлетворены тем, какое место занимали в пантеоне их ро­довые божества. Иными словами, на этом этапе развития государ­ственности синтоизм служил идеологической основой местниче­ских, центробежных тенденций. Поэтому раннеяпонское государ­ство не могло найти в нем идеологической опоры, что предопре­делило его повышенный интерес к буддизму.

В распространении буддизма в первую очередь была заинте­ресована служилая знать, значительную часть которой составля­ли иммигранты. Эта социальная группа не находила себе места в традиционной структуре родоплеменной аристократии, Послед­няя выводила свое происхождение от наиболее древней и влия­тельной группы синтоистского пантеона — «небесных божеств» (амацу коми; божества космогонического цикла, которые роди­лись и действовали на небе), что в фактически предотвращало проникновение новых элементов в ее ряды. Буддизм же, выдви­гавший идею равенства перед Буддой и личной ответственности человека за свои деяния (именно поэтому он и смог стать одной из «мировыми религий»), создавал принципиально лучшие воз­можности для включения пришельцев в состав правящего класса.

Объективно в принятии буддизма был заинтересован и пра­вящий род. Относительная монотеистичность буддизма и наличие в нем концепции чакравартина (добродетельного монарха, покро­вительствующего буддизму) позволяли правящему дому Ямато упрочить свою легитимность и противостоять центробежным тен­денциям среди местной знати.

Вместе с тем, даже самые ревностные покровители буддизма из правящего дома не могли полностью игнорировать местную ре­лигиозную традицию. Отсюда вытекала их непоследовательность, половинчатость в проведении «пробуддийской» политики.

Предание «Нихон сёки» о принятии буддизма хорошо иллюст­рирует существовавшую в то время расстановку социальных сил. В нем повествуется о том, как ван (правитель) Пэкче по имени Сонмён преподнес в 552 г. правителю Ямато Киммэй позолочен­ную статую Будды и другие предметы буддийского культа. Кроме того, посланец вана огласил послание Сонмёна, в котором, в ча­стности, утверждалось, что вознесение молитв Будде обладает огромной магической силой («то, о чем молишься и чего жела­ешь, —достигается, как задумано, и исполняется без изъятия»).

 «Выслушав до конца, государь Киммэй заплакал от радости и объявил свою волю посланцу: „Со времен давних и до дней нынешних Мы не слышали о таком удивительном Законе, как Закон Будды. Но Мы сами решить не можем". Поэтому государь спросил у каждого из министров: „Ослепителен облик Будды, преподнесенного нам соседней страной на западе. Такого у нас еще не было. Следует почитать его или нет?" Сога-но Ооми Инамэ-но Сукунэ сказал: „Все соседние страны на западе почи­тают его. И разве только одна страна -— страна Урожайной Осени Ямато — может отвергать его?" Мононобэ-но Мурадзи Окоси и Накатоми-но Мурадзи Камако совместно обратились к государю: „Правители, пребы­вавшие в Поднебесной нашей страны, во все времена весной, летом, осе­нью и зимой почитали 180 богов в святилищах Неба и Земли. Если же теперь станем заново почитать бога соседних стран, то боги нашей стра­ны могут разгневаться". Государь сказал: „Пусть статуя Будды будет да­на желающему ее — Инамэ-но Сукунэ — и пусть он попробует почитать ее"».

В этом сюжете участвуют правитель Киммэй, а также предста­вители трех наиболее влиятельных родов того времени: Сога, Мо­нонобэ и Накатоми. Киммэй, как мы видим, не принял однознач­ного решения и, по существу, позволил каждому из знатных ро­дов сделать свой выбор. Мононобэ и Накатоми выступили против принятия буддизма, ибо вели свою родословную от божеств син­тоистского пантеона: Накатоми (жреческий род) — Амэ-но Коянэ-но Микото, Мононобэ — от Ниги Хаяхи-но Микото. Что касается Сога, то они возводили свое происхождение к военачальнику Та-кэути-но Сукунэ, известного своими походами против «восточных варваров», т. е. личности вполне исторической и не включенной в «табель о рангах» официального синтоизма. Именно этим было, по-видимому, вызвано желание Сога принять буддизм: за счет этого они пытались поднять престиж своего рода.

Вскоре после того, как Сога стали почитать Будду, в стране начались эпидемии. Накатоми и Мононобэ объявили причиной несчастья присутствие в Ямато чужеземного бога и сбросили в канал Нанива статую Будды из родового храма Сога. Однако по­томки Сога-но Ооми продолжали поклоняться Будде, что свиде­тельствовало о существования долговременной основы для обра­щения к буддизму. В 584 г. Сога-но Умако выстроил с восточной стороны своего дома буддийский храм, поместил туда статую буд­ды Мироку (Майтрейя) и поселил туда трех монахинь, предки ко­торых переселились с материка. Тогда же Сиба Датито (потомок иммигрантов) обнаружил в пище, приготовленной для проведения торжественной службы, мощи Будды. Вера Умако и его сподвиж­ников еще более укрепилась, и Умако воздвиг новый храм. Соста­вители «Нихон сёки» придавали этим событиям настолько боль­шое значение, что в хронике появилась такая запись: «Закон Будды ведет начало в Ямато с этих пор».

Борьба между Сога с одной стороны и Накатоми и Мононобэ — с другой продолжалась и в дальнейшем. После смер­ти «императора» Ёмэй (587 г.) Сога-но Умако хотел поставить царем принца Оэ, который был сыном Би-дацу от сестры Умако. Мононобэ-но Мория противопоставил ему сына Бидацу от другой жены — царевича Анахобэ. Из-за этого в Ь87 г. произошла битва между дружинами Сога и Мононобэ, за­кончившаяся победой Сога. С тех пор положение Сога еще более упрочилось, и они фактически контролировали правящий род до середины VII в.

Механизмом такого контроля являлось целенаправленное ук­реплений родственных связей: дочери рода Сога выдавались за­муж за представителей правящего рода, а дети, родившиеся от этих браков, впоследствии становились правителями. «Импера­тор» же фактически был верховным жрецом синто. Таким образом, сложилось характерное для дальнейшей истории Японии раз­деление жреческих (царский род) и распорядительных (род, кото­рый поставлял правящему дому невест — сначала Сога, впослед­ствии—Фудзивара) функций.

В период доминирования Сога заметно активизировалось строительство буддийских храмов. В целом, согласно материалам раскопок и сведениям письменных источников, за период до прав­ления Тэнти (668-671) их было построено 58.

Социальные мотивы обращения правителей Ямато к буддизму переплетались с личными. Вообще, все «личное» (богатство, ин­дивидуальная судьба) «обеспечивалось» буддизмом с его принци­пом индивидуальной ответственности, в то время, как за «коллективное» во многих случаях по-прежнему отвечали божества синто. Так, в случае болезни правителя обращались к буддийскому ритуалу, в то время, как эпидемии по-прежнему оставались в ведении» синтоистских божеств, «отвечавших» за коллектив­ное благополучие. В ведении синтоизма оставались также все природные явления (землетрясения, засухи, наводнения и т.п.), па которые, как считалось, не распространялось могущество будд и бодхисаттв.

Правда, современные понятия «коллективное» и «индивиду­альное» не вполне пригодны для описания реалий того времени. Скажем, «государство» в современном понимании, безусловно, является надиндивидуальным образованием. Но в древней Япо­нии государство персонифицировалось в правителе, и потому не­которые термины (микадо, кокка) означали одновременно как «государство», так и собственно правителя.

Как раз эта неразделенность заключала в себе возможность использования в качестве официальной государственной идеоло­гии как буддизма, так и синтоизма. Характерно, что при этом буд­дизм воспринимался прежде всего как магический инструмента­рий для обеспечения целостности государства. Как показала даль­нейшая история Японии, именно «примитивный» синтоизм сумел стать основой японской культурно-идеологической системы, в то время, как все иноземные учения служили лишь поставщиками отдельных ее элементов, которые, будучи включены в нее, радикально меняли свой первоначальный смысл.

***

В период Кофун в Японии произошли важнейшие общественные и культурные перемены. Появилась значительная социальная и имущественная дифференциация, выделился непроизводительный слой управляющих, развилась высокая степень отчуждения труда (трудовая повинность и налоги). Разрозненные общин времени Яёй были объединены под властью правителей Ямато, обосновавшихся в районе Кинай. Это стало возможным ввиду опережающего технологического развития этого региона (прежде всего, благодаря активным контактам с континентом): возросшей продуктивности хозяйства благодаря прогрессу ремесла и агро­техники, более широкому применению металлического оружия и, орудий труда. Все это позволяет говорить о том, что в конце периода Кофун в Японии сформировалось раннегосударственное об­разование.

 

 

Период Асука начался в 592 г. с воцарением императрицы Суйко. После этого резиденции всех правителей Ямато стали располагаться в районе бассейна реки Асука. Поэтому весь последующий период вплоть до переноса столицы в новый город Нара носит название Асука. Конец VI – нач. VIII вв. – важный период в процессе становления японский государственности. Именно с конца VI в он проходил особенно быстро, и уже к концу VII в. в Японии сформировалось довольно сильное государство централизованного типа, получившее окончательное завершение в VIIIв – «золотом веке» древнеяпонской государственности. Этот процесс сопровождался проведением масштабных реформ, вызванных кризисным состоянием общества и политической системы. Кризис тех лет в самом общем виде может быть определен как конфликт между прежним устройством общества, основанном почти исключительно на кровнородственной организации и потребностями развивавшейся государственности, требовавшей преодолеть эти рамки за счет усиления территориальных принципов управления. Неудивительно, что период Асука был временем непрерывного политического противоборства, в основе которого лежали различные интересы наиболее влиятельных родов.

Реформы, повлекшие за собой оформление государственности в Японии, были обусловленными как внешними причинами, так и внутренними. На период Асука пришлись важные изменения на Дальнем Востоке, которые оказала непосредственное влияние на положения Ямато.

Период создания централизованного государства в Японии совпал с эпохой завершения объединительного процесса в Китае и установления там централизованной империи с крепкой верховной властью. Для эпох Суй (581) и Тан (618) характерны прочные экономические контакты с Японией. Также эти эпохи можно назвать временем наибольшего культурно-политического воздействия Китая на японское общество и государственность. Во время династии Суё в Китай было отправлено 4 посольства, имевшие целью установление прочных политических связей с суйским двором, а также получение различной информации, касавшейся организации чиновничьего аппарата, землепользования, налогообложения, образования.

Во времена танского Китая из Японии было направлено 6 посольств. Помимо дипломатических контактов в VII веке развивались и культурные – Ямато отправляло в Китай и «студентов» и буддийских монахов.

Также Ямато развивало связи с государствами корейского п-ова (Пэкче, Когурё и Силла), особенно с Силла и Пэкче. Пэкче рассматривались Ямато как союзное гсударство. Так, в 660г., после разгрома объединенными силами Тан и Силла, Пэкче,а затем и Когурё, обратились к Ямато за помощью. Ямато в ответ отправило на Корейский п-ов экспедиционный корпус. В ходе военных действий японские войска одержали ряд побед на суше, но поражение японского флота в устье реки Пэккан (663г.) поставило экспедиционный корпус в тяжелое положение, и он был вынужден вернуться в Ямато.

В 668г. понесло поражение и Когурё. В 670 г. Силла, опасаясь, что после разгрома Когурё настанет его очередь, поднимает восстание против танского владычества в Корее и поддерживает действия повстанцев в Кгурё. В 676 г. танские войска были изгнаны с Корейского п-ова, а сам полуостроа был объединен под эгидой Силла, что изменило ситуацию в регионе.

Поначалу, когда Силла было больше заинтересовано в поддержке Ямато, происходил частый и регулярнуы обмен посольствами. Однако по мере улучшения отношений Силла и Китаем и в связи с недовольством силланских правителей политикой Ямато, рассматривавших Силла в качестве вассального государства, отношения стали портиться, посольства стали отправляться реже. Тем не менее, контакты с Силла были более частым, чем контакты с Китаем.

Ситуация на континенте заставляла японскую элиту опасаться возможного вторжения в Ямато китайских или корейских войск и побуждала её к консолидации вокруг политического центра. Поражение на Корейском п-ове дало понять, что в изменившихся условиях Ямато не способно соперничать с танским Китаем, не проведя коренных внутренних реформ.

Помимо этого, причины реформ были таковы:

1.Необходимость консолидации правящей элиты для распространения её власти на всю территорию, подвластную Ямато.

2.Потребность правящего рода преодолеть одностороннюю ориентацию на поддержку клана Сога, лишавшую его многих потенциальных сторонников (был уничтожен клан Мононобэ и понижен род Накатоми).

3. Привлекательность для японской элиты китайской модели централизованного государства, поскольку именно Китай воспринимался как источник цивилизации и культуры на свеем Дальнем Востоке.

4. Желание продемонстрировать Китаю, что в Ямато идет становление «цивилизованного» (с китайской точки зрения) государства, и таким образом включить Ямато в рамки китаецентричного цивилизационного и геополитического порядка.

Таким образом, реформы были подготовлены всем ходом исто­рического развития и стали следствием осознанного выбора вер­хов японского общества, обусловленного как геополитическими факторами, так и конкретно-исторической внутренней ситуацией.

Каркас социально-политической системы в Ѵ-ѴІ вв. образо­вывала структура, известная как «система удзи-кабанэ». Перво­начально ее рамками были охвачены лишь наиболее влиятельные роды, однако с течением времени на политическую авансцену стали выдвигаться и средние и мелкие (среди которых было немало родов переселенцев с материка). Их представители стали за­нимать административные посты в формировавшемся государст­венном аппарате (прежде всего в районах, непосредственно при летавших к месторасположению дворца правителя).

Положение царского рода было в то время, по всей видимости довольно прочным. Оно определялось как экономическими привилегиями в виде обширных земельных владений, так и религиозным авторитетом царской власти. Император был наделен чрезвычайно важными магическими функциями: молить богов о богатом урожае, о дожде, участвовать в осеннем празднике урожая (нии-намэ сай) и т.д. При этом прерогатива правящего рода предостав­лять главного жреца религиозной системы, впоследствии назван­ной синтоизмом, никем не подвергалась сомнению.

Политическую историю первой половины VIIв.. в значительной степени продолжала определять динамика взаимоотношений ме­жду правящим родом и родом Сога. Кроме тесных родственных отношений с правящим домом, возвышению Сога способствовало то, что им удалось поставить под свой контроль переселенцев «но­вой волны» с Корейского п-ова и из Китая, число которых особен­но возросло во второй половине Ѵ-первой половине VI вв. Среди них было немало ремесленников и образованных людей. Послед­ние активно участвовали в строительстве государственного аппа­рата (в частности, в формировании налоговой системы) в Ямато. Поселения этих иммигрантов (наиболее мощным был род Ямато-но Ая, что буквально означает «ханьцы (т. е. китайцы) Ямато», были сосредоточены в долине реки Асука, в непосредственной близости от владений Сога и дворцов правителей Ямато.

Главной линией политического соперничества в период Асука была борьба за то, кому из возможных кандидатов предстоит взойти на трон. Поэтому история периода Асука была насыщена заговорами и дворцовыми интригами.

Начало периода было ознаменовано тем, что в 592 г. был убит правитель Сусюн. Он пал жертвой заговора, вдохновителем кото­рого был его дядя - Сога-но Умако, а непосредственным исполните­лем — Ямато-но Ая-но Атаи-Кома. В обход всех традиций, соглас­но которым погребению должен был предшествовать длительный подготовительный период, Сусюн был похоронен уже на следую­щий день, а на престол взошла его родная сестра Суйко. Однако фактически влагстные функции в то время принадлежали её племянника Сётоку-тайси и Сога-но Умако. В правление Сётоку-тайси был составлен первый свои законов (кодекс 17 статей Сётоку) и первая японская летопись (она, к сожалению, не сохранилась). Именно Сётоку-тайси переименовал государство Ямато в Японию.

Когда после кончины Суйко в 628 г. встал вопрос о престоло­наследнике, то Сога-но Эмиси (сын Умако) поддержал принца Та-мура, который и занял престол («император Дзёмэй»). Среди его сыновей были принцы Нака-но Оэ и Оама (впоследствии — «импе­ратор Тэмму»), После смерти Дзёмэй в 641 г. трон заняла одна из его жен — Когёку (вторично заняла его под именем Саймэй). При этом Сога-но Ирука (сыну Эмиси) удалось устранить основного кандидата на трон — сына Сётоку-тайси принца Ямасиро-но Оэ. Тогда соперники сочли, что претензии Сога-но Ирука чересчур велики, и в 645 г. Нака-но Оэ убил его прямо на глазах у Когёку. Когёку отреклась от престола, и ее место занял младший брат Нака-но Оэ (император Котоку). Именно при Котоку началось проведение реформ, известных как «реформы Тайка» (букв, «ве­ликие перемены»). Вместе с воцарением Котоку и свержением рода Сога появляется доругой могущественный клан – Фудзивара.

После убийства Ирука род Сога потерял свои позиции. Позд­нее, в правление Тэмму, он стал называться Исикава — по имени одного из предков рода.

Реформа Тайка была проведена соединенными силами рода самих царей и сильной группы родовой знати. Во главе первого стоял принц Нака-но-оэ, ставший впоследствии царем и известный потомству под именем Тэнти; во главе второй находился знаменитый Каматари, положивший начало одному из знатнейших аристократических домов Японии, существующему и доныне — Фудзивара. Несмотря на то, что обе эти действующие группы по существу исходили из совершенно разных побуждений, они нашли подходящую почву для союза в борьбе против упомянутого выше дома Сога. Узел тех взаимоотношений, которые завязались к началу VII в., оказывается достаточно сложным и разобраться в нем не так просто.

Род Сумэра-но-микото, этих патриархальных царей был, конечно, более других заинтересован в той обстановке, которая создалась силою начавшейся актуальности первого сословия. Борьба Мононобэ с Сога, которая велась почти помимо трона, и среди которой этот последний играл роль ничтожного фактора, уже воочию показала Сумэра-но-микото всю ненадежность их власти. Последующая за ниспровержением Мононобэ диктатура рода Сога, окончательно низведшая царский род в приниженное положение пешки, которой Сога распоряжались по своему усмотрению настолько, что сама жизнь царей не была обеспечена, должна была вызвать среди царского рода попытки сопротивления с целью вернуть себе поколебленное значение. Однако, в виду недостатка в собственных силах, представители царского рода принуждены были искать себе союзников на стороне и нашли их в среде самого нарождающегося сословия, представителем которого был в свое время тот же род Сога.

Образование сословия родовой знати сопровождалось взаимным соперничеством отдельных групп в его собственных недрах. Соперничество это, надо думать, восходит к прежним временам родовой обособленности: традиция борьбы одного рода против другого преемственно переходит в сословие, являвшееся органическим продуктом этого родового быта. Вместе с этим, на эту борьбу подвигала жажда политической власти во вновь строящемся государстве. Поэтому, уже в предшествующий период мы видим эту борьбу во всем разгаре: сначала Отомо, Мононобэ и Такэси-ути, потом Мононобэ и те дома, которые пошли от Такэсиути, бывшего всесильным сподвижником и «министром» воинственной царицы Дзин-гу, — дома Хэгури, Кацураги и Сога; затем борьба сконцентрировалась и приняла острый характер в среде двух главных групп: Мононобэ и Сога, пока, наконец, дело не закончилось низложением Мононобэ и всевластием Сога. Но это не означало, что она должна была совершенно прекратиться: созидающееся сословие не нашло своего адекватного государственно-политического выражения, и отдельные силы, бродившие в его среде, порожденные процессом сформирования, продолжали действовать. Поэтому очень скоро те же Сога нашли себе соперников в лице влиятельного дома Каматари, который имел очень большое значение среди племени Ямато, в силу своей близкой связи с родным культом: Каматари принадлежал к так наз. «накатоми», присяжным выполнителям ритуальных предписаний синтоизма в его наиболее общенародной форме. Обязанность эта во всю предшествующую эпоху была и культовой, и столько же политической, согласно основному принципу древнего синтоизма: «дела правления и культа — одно и то же» (сансэй итти). Поэтому род Каматари пользовался большим и культовым, и политическим влиянием. И вот среди этого рода и нашли себе Сумэра-но-микото ревностных сподвижников в борьбе против Сога. Влиятельная группа новой знати и их сородичей во главе с Каматари давно уже не мирилась с диктатурой Сога и искала случая и возможности перейти к открытой борьбе. Может быть, ни сам род Сумэра-но-микото, ни группировка Каматари — в отдельности и не смогли бы открыто выступить и, главное, одержать победу в этой борьбе, — но вместе, в союзе они добились своего: род Сога был уничтожен так же, как до него был уничтожен дом Мононобэ. Сближению новых союзников очень содействовала, конечно, и та исконная связь, которая существовала между родом Сумэра-но-микото и домом Каматари на почве родного культа: власть царей прежде всего базировалась на культовых предпосылках и имела в значительной степени сакральный характер; поэтому дом присяжных исполнителей культа — Каматари был в самых тесных взаимоотношениях с царским. Следовательно, те силы, которые произвели переворот, явились коалицией наиболее аристократических элементов страны: роды Сумэра-но-микото и Накатоми, — царей и группы Каматари, и их победа была торжеством центральной группы племени Ямато над прочими элементами этого последнего, победой более или менее оформлявшегося сословия над все еще полуродовыми старейшинами. И эта коалиция создала свое государство, ставшее объективным выражением нового социального порядка, — проведя реформу Тайка.

 

Одним из проявлений процесса становления государственности в период Асука был рост чиновничьего аппарата и его постоян­ные реорганизации. Если раньше знать получала титулы в зависимости либо от степени родства с царским домом (приближенности к нему), либо от должностных функций, то в 603 г., согласно данным «Нихон сёки», в целях упорядочения аппарата управления была введена «система 12 рангов».

Высшими рангами были «большая и малая добродетель» (дайтоку, сётоку). Остальные 10 рангов именовались по пяти конфу­цианским добродетелям: большая и малая доброта (дайдзин, сёдзин); большой и малый ритуал (дайрай, серай); большая и малая вера (дайсин, сёсин); большая и малая справедливость (дайги, сёги); большая и малая мудрость {дайти, сети). При разработке системы рангов был учтен опыт ранжирования чиновничества в корейских государствах (в Пэкче и Когурё).

Однако, несмотря на введение чиновничьих рангов, наслед­ственные титулы кабанэ не были ликвидированы и продолжали существовать в качестве параллельной иерархической системы. При этом кабанэ указывали на происхождение рода-удзи и в ре­зультате превратились в часть родового имени, тогда как ранги предоставлялись индивидуально. В этом можно усмотреть попыт­ку соединить свойственное китайским воззрениям на государст­венную службу индивидуальное начало с началом коллективным, доминировавшим до тех пор в Ямато.

Основное функциональное различие между кабанэ и новыми рангами проявлялось в том, что кабанэ первоначально обычно да­вался одному (старшему) члену имевшей на это право семейной группы, субклана или клана. Далее он передавался строго по на­следству по принципу первородства и с санкции даровавшего его вождя. По всей видимости, глава клана, пожалованный таким ти­тулом, как бы распространял кабанэ на всех членов своей груп­пы. Ранг же присваивался сугубо индивидуально. Это дало правя­щему роду возможность подбирать для государственных нужд способных и преданных людей. При пожаловании ранга кабанэ мог не приниматься в расчет, а, следовательно, происхождение человека не обязательно влияло на высоту присвоенного ранга.

Первая попытка ранжирова­ния чиновников не отличалась систематичностью. Ранги присва­ивались не всем сотрудникам го­сударственного аппарата, а от­дельным лицам, которые выпол­няли особые поручения государ­ства (такие, как участие в ди­пломатических миссиях, в воен­ных акциях на Корейском п-ове или в сооружении статуи Буд­ды). На формальную основу при­своение рангов было поставлено только во второй половине VII в., когда был создан новый админи­стративный аппарат.

В дальнейшем ранговая сис­тема подвергалась неоднократ­ным пересмотрам в сторону расширения сферы ее применения и большей детализации указываемого ею социального статуса. В течение второй половины VII в. было проведено 4 реформы чинов­ничьих рангов (в 647 г. была введена система из 13 степеней, в 649 году — из 19, в 664 г. — из 26, в 685 г. — из 48 степеней), пока в 701 г. не была установлена классическая (по примеру ки­тайской) система ранжирования из 30 степеней, объединенных в 9 категорий. В отличие от первых чиновничьих рангов 603 г., ран­ги, введенные впоследствии, были категориями внутригосударст­венной градации, т.е. рангами в полном смысле этого слова.

Другим важным событием государственной жизни начала VII в., о котором сообщается в «Нихон секи», было создание принцем Сётоку (Сётоку-тайси) «Наставлений из 17 статей» (604 г.), в которых были сформулированы некоторые самые общие принципы, на ко­торых должна была строиться жизнь государства.

Так, согласно «Наставлениям», правитель рассматривался как единоличный суверен (ст. 12), представители родоплеменной ари­стократии — как чиновники, «народ» же должен был беспреко­словно выполнять волю государя. Основой государственного по­рядка был провозглашен «общегосударственный ритуал» (ст. 4).

В документе была отчетливо выражена идея абсолютной вла­сти монарха, что не соответствовало реальному положению пра­вителей Ямато в начале VII в., а некоторые формулировки пред­полагали наличие хорошо отлаженной бюрократической системы, которой в начале VII в. еще не существовало. Это породило среди исследователей сомнения в подлинности «Наставлений». Однако, скорее всего, «Наставления» представляли собой некую програм­му, осуществление которой должно было обеспечить благоденст­вие государству Ямато.

После воцарения Котоку в Ямато по китай­скому образцу был впервые введен девиз прав­ления (нэнго) — «Тайка» («Великие перемены»), который должен был указать на основное направление деятельности нового прави­теля. Первым годом Тайка стал 645 год, В 646 г. был провозгла­шен указ о реформах {кайсин~но те), состоявший из 4 пунктов.

1. Упразднялись частные владения и частнозависимые категории населе­ния и вводилась система государственной собственности на землю; уп­разднялись титулы (кабанэ) оми, мурадзи и т.д. Высшие сановники по­лучали дворы в кормление в виде натуральной ренты-налога с опреде­ленного количества дворов, средние и мелкие чиновники получали по­лотно и шелк.

2. Вводилась новая административно-территориальная система: столица, столичный район (Кипай), провинции (купи), уезды (гун). деревни (ри). Кроме того, были учреждены «конюшенные дворы» и почтовые станции с лошадьми (последние в дальнейшем стали частью дорожной инфра­структуры, которая заметно облегчала связь между центром и перифери­ей).

3. Вводилась надельная система землепользования, а в качестве подготови­тельных мероприятий для ее осуществления предусматривалось состав­ление подворного реестра и росписи налогов.

4. Устанавливалась троякая система налогов: зерновой (2 снопа и 2 связки с I тан /около 0,12 га/); смешанная подать, вносившаяся тканями или ватой; трудовая повинность.

Таким образом, реформы Тайка были направлены на создание крепкой государственной организации, основанной на территори­альных принципах. При этом практически все пункты кайсин-но те имели соответствия в китайской системе управления. Основными движущими силами реформ Тайка стали:

- представители царского рода: принц Нака-но Оэ (будущий император Тэнти, 668-671), ставший вдохновителем реформ, и принц Кару (будущий император Котоку, 645-654), во время правления которого начали осуществляться первые преобразова­ния;

- представители местных (японских) крупных кланов, утра­тивших былое величие по вине дома Сога (например, Накатоми-но Каматари);

- представители иммигрантских родов, обеспечивающих при­ток образованных кадров для государственного строительства (к их числу можно отнести, например, ученого Такамуко-но Курома-ро и китайского буддийского монаха Мин);

- представители местных (японских) средних и мелких (в ос­новном провинциальных) родов, которые по тем или иным причи­нам (в том числе и силу заинтересованности в стабильной цен­тральной власти) стали сторонниками преобразований.

*   *   *

Проблема подлинности указа о проведении реформ до сих пор остается дискуссионной. Ряд дословных совпадений в тексте ука­за 646 г. с соответствующими местами более поздних документов, обозначение уездов как «гун», неверное определение границ столичного района Кинай (столица в 646 г. находилась в Нанива, а в документе описывался явно другой рай­он) и некоторые другие особенности текста позволяют усомнить­ся в том, что указ (в той форме, в какой он представлен в «Нихон сёки») был действительно написан в 646 г. Однако, по мнению со­временных исследователей, это не ставит под сомнение сам факт проведения на протяжении второй половины ѴІІ. в. реформ, ос­новные направления которых были изложены в этом документе.

Первым шагом реформаторов по осуществлению поставленных целей было состав­ление подворного реестра и налоговой рос­писи. По данным «Нихон сёки», подворные реестры составлялись в 646, 652, 670 и 689 гг.

Следующим за составлением реестров и росписей предприя­тием стало наделение землей казенно-обязанного населения. Для этого были четко установлены единицы измерения площади (поле длиной в 30 шагов и шириной в 12 шагов считалось за один тан; 10 тан равнялись одному те), которые до этого времени, по всей видимости, не были унифицированы. К сожалению, о норме наде­ла во второй половине VII в. ничего не известно (упоминается лишь, что его размер зависел от количества земли и числа населе­ния в конкретном районе).

По такой схеме наделялись землей крестьяне. Кроме того, в конце VII в. были определены привилегированные земли и доходы с дворов, жалуемые знати в качестве компенсации за земли, объ­явленные государственной собственностью, а также чиновникам — за службу. Так, в указе 691 г. сообщалось о землях, жалуемых в соответствии с рангом (их площадь составляла в зависимости от ранга от 1/4 до 4 те). В тексте «Нихон сёки» встречаются и дру­гие упоминания о земельных пожалованиях, размер которых не­пременно увязывался с рангом. Однако подобная практика во вто­рой половине VII в. еще не была регулярной. Окончательно сис­тема привилегированных владений (должностные земли, ранго­вые земли и «земли за заслуги») сформировалась только в VIII в.

Наиболее типичной формой служебных пожалований для вто­рой половины VII в., кроме натуральных выдач, оставался доход с определенного количества дворов, приписанных данному лицу, учреждению, храму и т.д. Дворы в кормление (дзикифу) получали ранговые служащие, принцы, ученые-конфуцианцы, буддийские храмы и монахи. При этом такие дворы оставались в ведении ме­стных властей.

Проводя политику подобных пожалований, правительство ста­ралось не допустить превращения кормлений в наследственные частные владения, о чем, в частности, свидетельствуют указ о пе­ресмотре и изменении списков дворов в кормление, пожалован­ных буддийским храмам (679 г.), и указ об аннулировании пожа­лованных в кормление дворов и требование вернуть их государст­ву (682 г.).

Важнейшей областью деятельности реформаторов было создание центрального аппарата управления. В 645 г. были учреждены должности трех министров: левого {садайдзин), пра­вого (удайдзин) и внутреннего— найдайдзин (должность главно­го министра — дадзе дайдзин — была введена в 671 г.). Однако сами министерства были созданы только в 649 г. В окончательном виде новый правительственный аппарат состоял из 8 мини­стерств: церемоний (сикибусё), по делам знати и государственно­го церемониала {дзибусё), народных дел (мимбусё), военных дел {хёбусё), наказаний (гебусё), казны (бкурасе), центральных дел (накацукасасё), двора (кунайсе).

Кроме указанных выше учреждений, в «Нихон сёки» упомина­ется совет по делам небесных и земных божеств (дзингикан), ко­торому подчинялись все синтоистские храмы в провинциях.

В «Нихон сёки» упоминаются также должности помощников министров {гёситайфу и нагон). С 696 г. эта должность стала на­зываться дайнагон. Эти помощники вместе с главным, левым и правым министрами образовывали большой государственный со­вет (дадзёкан), который упоминается в «Нихон сёки» с 686 г.

Так как осуществить реформы на местах можно было только через местную администрацию, то к ее созданию приступили не­медленно. В 646 г. в качестве столичных были выделены «внут­ренние провинции» (Кинай). В них были назначены управители уездов, устроены заставы, почтовые дворы, сторожевые пункты и т.д. Именно в провинциях Кинай реформы проводились наиболее последовательно,

Особое внимание реформаторы уделяли чиновничеству как со­словию, ответственному за проведение государственной политики в центре и на местах. Однако в процессе реформ пришлось отойти от концепции чиновничества, свободного от кровнородственных связей и служащего исключительно государству (двору). Хотя на­следственную службу отменили еще в 646 г., а на местах вместо старых наследственных глав территорий предполагалось назна­чить новых управителей, подчинявшихся непосредственно цен­тральной власти, сделать это оказалось не так-то легко. Прави­тельству приходилось пользоваться услугами старой знати, так как людей, обладавших навыками в управлении и сведущих в об­ласти китайской политической науки, едва хватало для заполне­ния основных постов в центральном аппарате. Местные органы управления (начиная с уезда и ниже) фактически находились в руках местной знати.

С похожими проблемами правительство столкнулось и при формировании сословия чиновников, для пополнения рядов кото­рого в 670 г. была открыта столичная школа чиновников (в ней обучалось около 400 чел.), а в 701 г. — провинциальные школы, В указах 673, 676, 682 и 690 гг. устанавливались критерии, в соот­ветствии с которыми производилось назначение на должности.

В выработке таких критериев во второй половине VII в. явно прослеживаются два этапа. На первом (указы 673 и 676 гг.) при назначении на чиновничьи должности отдавалось предпочтение тем кандидатам, которые имели определенные способности к вы­полнению служебных обязанностей (например, для всех канди­датов был установлен своеобразный испытательный срок, в тече­ние которого они выполняли различные мелкие служебные пору­чения). На втором этапе (указы 682 и 690 гг.) идея государствен­ной службы, первоначально основанная на представлениях китай­ской политической науки, начала приобретать традиционные японские черты. Теперь назначение на должность того или иного лица в первую очередь зависело от заслуг рода, из которого он происходил. И хотя одним из критериев продолжали оставаться личные качества кандидата, отмечалось, что даже если претен­дент на должность «деятелен и способен», но его происхождение не выяснено, то рекомендовать его кандидатуру не следует.

Таким образом, чужеродная для японцев идея приоритета спо­собностей при назначении на посты все более уступала место соб­ственно японским представлениям, вытекавшим из реалий родо­вых отношений.

Поскольку в Японии были глубоко укоренены традиции кровнородственной организации общества, одного введения заимствованной из Китая системы рангов было явно недостаточно для соз­дания эффективной системы управления. Бытовавшая параллель­но система удзи-кабанэ также нуждалась в реформировании.

В 682 г. был издан указ об упорядочивании удзи. Членам удзи предлагалось выделить старшего. Слишком разветвленные и мно­гочисленные роды должны были разделиться. Включать в клано­вые списки посторонних лиц запрещалось, а кандидатуры глав ро­дов подлежали утверждению властей. Таким образом, удзи узако­нивались в качестве социальной категории, а их вожди стали управлять ими от имени центральной власти.

Продолжением такой политики стала реформа титулов-кабанэ. Формально старые титулы были сохранены, но в 684 г. при Тэмму была введена новая шкала кабанэ. Многочисленные и не отличавшиеся строгой иерархичностью кабанэ были сведены все­го к восьми («якуса-но кабанэ»), которые образовали последова­тельность от высшего к низшему: махито, асоми, сукунэ, имики, мити-но си, оми, мурадзи, инаги. Высшие кабанэ новой системы — махито и асоми — до реформы не существовали. Новыми бы­ли и титулы мити-но си и имики. Другие, некогда наиболее важ­ные кабанэ, например, оми и мурадзи, оказались в нижних гра­фах новой шкалы.

Проведенная Тэмму реформа титулов была в значительной степени связана не только с усилиями по усовершенствованию системы управления, но и с обстоятельствами прихода к власти этого императора. Дело в том, что во время правления Тэмму оформилось ядро «новой» знати, которая выдвинулась благодаря личной преданности императору во время «смуты года дзинсин» (именуемой так по названию соответствующего года 60-летнего цикла), когда после смерти императора Тэнти в 672 г. в Японии разгорелась кровопролитная междоусобная война.

В 671 г. император Тэнти заболел и предложил престол сво­ему младшему брату, наследному принцу Оама. Поскольку сын Тэнти, принц Отомо, бывший главным министром, также претен­довал на престол, бама, опасаясь за свою жизнь, отклонил пред­ложение и удалился в буддийский монастырь.

После смерти Тэнти принц Отомо взошел на престол под име­нем Кобун. Тем временем к принцу Оама стали стекаться сторон­ники. Образовались два враждующих лагеря, и вскоре между го­сударем Кобун и принцем Оама вспыхнула война, получившая название «смута года дзинсин». Междоусобица продолжалась около месяца. В решающей битве Кобун потерпел поражение и покончил жизнь самоубийством, а принц Оама взошел на престол под именем Тэмму.

Победу Тэмму обеспечила поддержка тех сил, которые были недовольны ущемлением своих наследственных прав в результате «реформ Тайка». В первую очередь к ним относилась провинци­альная знать, лишившаяся многих своих привилегий, а также старая родоплеменная аристократия. Вместе с тем, на Оама сделали ставку и представители новой «служилой знати», которые не могли похвастаться своей родовитостью. Его победа позволила выходцам из сравнительно молодых кланов получить высшие титулы и возвыситься над представителями старых аристократиче­ских родов. В дальнейшем все роды, отличившиеся во время со­бытий 672 г., были пожалованы высокими титулами кабанэ и по­лучили доступ в среднее звено аристократии, а кланы, которые не поддержали будущего императора, не жаловались новыми зва­ниями, а лишь сохранили свои старые титулы.

Благодаря тому, что Тэмму умело использовал противоречия внутри правящей элиты, ему удалось укрепить свои позиции и продолжить политику реформ, направленных на создание центра­лизованного государства. Однако преодолеть давление традиций аристократического общества так и не удалось. Хотя формально не устанавливалось никакой зависимости между иерархией титу­лов и чиновничьими рангами, со временем такая зависимость про­являлась все сильнее. Так, большинство лиц, получивших высо­кие чиновничьи ранги (с 1-го по 5-й) в VIII в., были потомками лю­дей, которым были пожалованы высшие кабанэ {махито. асоми, сукунэ) во время правления Тэмму. В результате новая шкала ти­тулов соединилась с системой чиновничьих рангов, где присвое­ние того или иного ранга и звания было обусловлено прежде всего происхождением.

Реформаторские начинания Тэмму коснулись и армии. Он начал процесс создания

регулярных вооруженных сил. Задача эта была тем более акту­альной, что в это время правящая элита Ямато постоянно опаса­лась военного вторжения Танской империи.

В то время ядро японских вооруженных сил, наряду с импера­торской гвардией, составляли клановые отряды, которые возглав­ляли предводители преданных императору родов. Приток отрядов сравнительно молодых кланов, вышедших на политическую арену после «смуты года дзинсин», укрепил военную мощь страны. Од­нако армия нуждалась в реформировании ее чисто клановой орга­низации, показавшей свою неэффективность во время военных действий на Корейском п-ове.

В 675 г. было создано военное министерство, которое взяло на себя всю организацию государственного военного дела и обо­ронное строительство. Еще более важный шаг в проведении воен­ной реформы был сделан в 689 г., когда была введена воинская повинность. Согласно указу, ее должен был исполнять каждый четвертый мужчина в крестьянской семье. Централизованный на­бор рекрутов, впервые введенный в конце VII в., стал одной из важнейших составляющих структуры будущих государственных; вооруженных сил, окончательно оформившихся в VIII в.

 

Во время правления Дзито удалось завершить еще одно важное начинание Тэмму. Речь идет о строительстве новой столицы Фудзивара (которую было бы правильнее назвать дворцоыфм комплексом, поскольку за время своего существования она не успела развиться в полномасштабный город). Месторасположение Фудзивара было выбрано еще при Тэмму. Оно находилось к югу от будущей столицы Нара, чуть севернее от Асука, где размещались резиденции предыдущих императоров. Судя по всему, предполагалось, что в соответствии с программными требованиями указа 646 г. Фудзивара станет первой постоянной резиденцией государей Ямато.

Строительство Фудзивара было вызвано прежде всего управленческими нуждами. Ранее родоплеменная аристократия жила своих усадьбах, разбросанных по всему району Кинай. Вместе постройкой столицы вся политическая элита (а это было приблизительно 120 чел., обладавших рангом от 5-го и выше), оказала(собранной в одном месте. В Фудзивара, согласно оценкам, могли проживать от 30 до 50 тыс. чел. (чиновники, их семьи и слуги, персонал дворца).

Обычно считается, что образцом для прямоугольной плани­ровки Фудзивара послужила современная строителям столица танского Китая — Чанъань. Впрочем, существует и другая точка зрения: моделью для Фудзивара была столица китайских импера­торов северовэйской династии — Лоян (ось север-юг соотносит­ся с осью восток-запад как 3:2, а не как 1:1; государев дворец располагался в центральной, а не в северной части города).

Сам же дворцовый комплекс имел форму квадрата площадью приблизительно 1 кв. км. Свободный доступ в него через любые из двенадцати (по 3 с каждой стороны) ворот был дозволен только высшей аристократии (чиновникам 5-го ранга и выше). Осталь­ные чиновники могли использовать только те ворота и только в то время, которые им были предписаны. Ворота носили названия ро­дов, известных своей службой и преданностью (Тадзихияматобэ, Тиисакобэ, Такэрубэ и др.). По всей вероятности, каждый род был ответственен за поддержание порядка в своем секторе.

Хотя Фудзивара прослужила столицей не так уж долго — все­го 16 лет, — она успела послужить резиденцией для трех правите­лей: Дзито (часть правления), Момму и Гэммэй (часть правле­ния). Можно сказать, что ее строительство знаменовало собой важный психологический перелом: резиденция правителей Ямато постепенно переставала быть кочующей с места на место.

Впоследствии постоянной резиденцией правителей станет Нара. С переносом столицы в этот город связывается конец периода Асука, поскольку «это было апофеозом нового режима, так как в этом именно городе получили свое первое осуществление все эти правительственные законопроекты. Сам Хэйдзё был построен по образцу танской столицы — блистательного Чанань, и явился первым настоящим городом Японии. В нем расположились и все государственные учреждения, отсюда пошло все управление страною. Это событие приходится на 710 г., и этот момент и удобнее всего считать концом периода реформ».

Важнейшим итогом реформ второй половины VII в. было фор­мирование в Японии качественно иной государственной структу­ры, которая в определенной степени сумела преодолеть аристо­кратические традиции прежнего социального устройства. Правда, реформы не всегда были последовательными и даже таили в себе серьезные противоречия (например, признание привилегирован­ного положения кланов и одновременное отстаивание монополь­ного статуса чиновничества в сфере управления). Тем не менее, реформаторская деятельность создала условия для появления ко­декса законов «Тайхо рицурё» и к созданию на его основе государ­ства централизованного типа («государства, основанного на зако­нах» — <<рицурё кокка»).

Таким образом, то, что произошло во времена реформ Тайка, можно кратко резюмировать так:

Попытка построить централизованное государство с абсолютным характером верховной власти и бюрократическим правительственным аппаратом. Сущность самой реформы сводится в главных чертах к провозглашению полного уничтожения родового устройства, поскольку оно имело значение политическое. Это — первая мера, к которой обратилось новое правительство в лице упомянутого принца Нака-но-оэ и его сподвижника и союзника — Каматари, получившего с этого времени фамилию Фудзивара. Второе, что проделало новое правительство, — было объявление всей территории собственностью монарха и уничтожение территориальной независимости родов; вместе с этим и все население Японии было объявлено единым народом, находящимся в непосредственном подданстве по отношению к монарху. Таким образом, получили начало два существенных юридических элемента государства — территория и народ, и это нашло сразу же свое отражение в образовании административных делений и организации гражданского управления ими. Вместо родовых владений — провинции; вместо родовых старейшин — губернаторы, управлявшие ими по назначению от центрального правительства. Наряду с этим был организован и налоговый аппарат, для чего понадобилось провести земельную реформу в смысле определения надела и системы правильного хозяйства. Новое правительство стало заботиться и о том, чтобы обезоружить население, для чего было воспрещено хранение оружия теми, кто не имел на это особого разрешения; позаботились и об организации почтовых сообщений, для чего были устроены почтовые станции; — словом реформа коснулась всех сторон жизни японского народа.

 

Период Нара. Конрад в своем очерке «Япония: народ и государство» называет его периодом абсолютной монархии.

«Периодом Нара» называется время, когда столицей Японии был город Нара (710-784). Кроме того к нему обычно приплюсо­вывают еще 10 лет (784-794), в течение которых двор находился в Нагаока. Это вполне оправдано, поскольку тот отрезок времени по всем своим социально-экономическим и культурным парамет­рам был продолжением предшествующего периода.

В более широком плане период Нара можно рассматривать как время продолжения начатых в VII в. реформ, ставивших своей целью превращение Ямато в «цивилизованное» по дальневосточ­ным меркам государство. Поэтому в Японии период, включающий в себя вторую половину VII в., когда начали проводиться в жизнь реформы Тайка, период Нара, а также начало периода Хэйан, при­нято называть «периодом государства, опирающегося на законы» («рицурё кокка»). Действительно, именно тогда японцы плано­мерно пытались воплотить в жизнь политический идеал центра­лизованного государства, все стороны функционирования которо­го должны были определяться однозначно заданными правилами, или законами. Интересно, что составленные в VIII в. законода­тельные своды формально продолжали действовать в Японии вплоть до периода Мэйдзи (вторая половина XIX в.), а все более новые законы рассматривались (во всяком случае теоретически) лишь как дополнение к ним.

Период Нара (и период «государства рицуре» в целом) можно определить как время формирования высокоцентрализованного государства по китайскому (танскому) образцу (прямое корейское влияние в то время практически сошло на нет). Желание похо­дить на Китай и быть равным ему проявлялось во всех областях государственной жизни: официальной идеологии, структуре чи­новничества, административном делении, надельной системе зем­лепользования, письменной культуре, архитектуре, масштабных строительных проектах и т. д. Однако местные политические и культурные традиции с самого начала вносили заметные коррек­тивы во все мероприятия центральной власти. В результате сфор­мировалось общество, разительно отличавшиеся от китайского. Реформаторы явно недооценили степень культурных, социальных и экономических отличий Японии от Китая, и в конце периода Нара уже стал хорошо заметен процесс упадка центральной вла­сти, не сумевшей справиться с местничеством.

Период Нара является первым в истории Японии, для которо­го существует довольно обширная и разносторонняя источнико­ведческая база: материалы официальной хроники «Сёку нихонги» дополняются данными законодательных сводов, описаний провин­ций Японии «Фудоки», эпиграфики, различными документами те­кущего делопроизводства, хрониками буддийских храмов, поэти­ческими антологиями. Хроника «Сёку нихонги» Поскольку мифологическое обос­нование легитимности правящей династии было к тому времени более или менее закончено, на смену мифологическо-летописным сводам в период Нара пришли погодные хроники. Наиболее значительным примером такого рода была «Сёку нихонги» («Продолжение анналов Японии», 797 г.). Она состояла из 40 свитков и охватывала период 697-791 гг. Хроника составлялась в три этапа.

Общим свойством мифологическо-летописных сводов и хро­ник является то, что они были рассчитаны не на современников событий, а на их потомков. Именно в их сознании должна была сложиться модель прошлого, которую конструировали составите­ли хроник. Однако хроники отличались от более ранних памятни­ков существенными особенностями.