Глава XI. Доиндустриальный тип социальности и культурная регуляция 5 страница

3. Индивидуализм. Под ним подразумевается призна­ние приоритета прав личности, ее свободы и независи­мости от общества и государства. Направив энергию сво­бодной личности в сферу экономической и политической деятельности, буржуазный индивидуализм способствовал ускоренному развитию производительных сил. Развитие различных форм корпоративизма, характерных для го­сударственно-монополистического капитализма,не унич­тожило индивидуалистическую основу западной культу­ры. В буржуазном сознании индивидуализм прочно свя­зан с такими понятиями, как свобода, равенство возмож­ностей, конкуренция, личный успех. Однако развитие противоречий капиталистического общества привело к конфликту между идеалами сво­бодной индивидуальности и действительностью. Как принцип отношения человека к человеку индивидуа­лизм стал антигуманен, как норма отношения индивида к обществу — антисоциален, как способ отношения к государству и законности — антидемократичен. 4. Право как кодифицированная система обязатель­ных норм, соблюдение которых обеспечивается государ­ством через судебную систему, основные сферы права: права личностд на жизнь, свободу и собственность; граж­данское право как соблюдение обоюдных обязательств, зафиксированных соответствующими соглашениями (кон­трактом); политическое право, регламентирующее разде­ление властей. Среди основных принципов правовой ре­гуляции следует указать следующие: а) субъект право­порядка — прежде всего изолированный индивид, ищущий частную выгоду, обретаемую через взаимную “честную конкуренцию”; б) свобода и равенство возможностей, обеспечиваемое товарно-меновыми отношениями; в) за каждой личностью признаются права на жизнь, свободу и собственность, что и составляет основу “естественного права”. Право свободы отрицает всякое отношение лич­ной зависимости, но гарантией этой независимости явля­ется частная собственность. 5. Активность и труд. Товарно-денежные отношения не могут функционировать без постоянной заботы об об­ращении товаров и капиталов. Капитал ценен лишь как функционирующий капитал, а ценность профессии — в ее реализации. Активность становится самой по себе вы­сокоценимой ценностью независимо от того, на что она направлена. Она приводит в интенсивное движение все многообразие элементов социальных и культурных структур. Подвижность социальных отношений, техноло­гий, духовной жизни — характерная черта капиталисти­ ческого общества. Но конечно, активность может быть '.травлена на “девиантные” цели, принося ущерб дру-| им людям, обществу или окружающей среде. 6. Потребительство. Созревание капиталистическо-| г общества, повышение совокупного дохода привели в гбласти культуры к смене гуманистической и духовной устремленности. Прежние ценности заменяются ценно-| гими гедонизма, материального комфорта, расширенного потребления. Но жажда потребления не всегда находит- •н и соответствии с возможностями индивидов, что при-нодит к острым эмоциональным стрессам. Нередко ори­ентация на потребительство выражается в искусственно форсируемой смене потребительских товаров, мод и сти- •I с и, имеющих не столько содержательный смысл, сколь­ко отвечающих принципу престижности. 7. Универсализм, т.е. распространение ценностей за­падного общества на другие культуры. Стандартная по-111 ция среднего американца или европейца выражается в идее превосходства западной цивилизации над всеми ос-i ильными и отношении к другим как “отставшим”. Как мы увидим в гл. XIII, универсализм чреват разрушитель­ными последствиями для других культур, принижением их статуса и ростом межкультурной напряженности. 8. Вера в прогресс. В индустриальном обществе ши­роко распространена ориентация на то,что новое лучше старого. Увлечение стилем “ретро” лишь дополняет та­кую ориентацию. Однако прогрессизм оказался глубоко скомпрометированным теми издержками и противоречи­ями, которые приходится решать обществу. 9. Уважение к науке и технологии. Промышленно развитое общество ожидает от науки практического ре­шения как технических, экологических, медицинских, так и социальных проблем. Ни капитал, ни власть сами по себе, без соединения с профессиональной экспертизой “не берутся за дело”. Как мы увидим, и позиции науч­но-технического рационализма во многом оказываются теми издержками, которые претерпевает в буржуазном обществе гуманистическая сторона жизни. Таковы функциональные ценности, принятые в бур­жуазном обществе и активно утверждаемые всей систе"? мой духовного воздействия на массы населения. Социокультурные противоречия буржуазного общества А. Социальное и духовное отчуждение. Еще в се­редине XIX в.,когда капитализм в странах Запада еще набирал силы и утверждал свое превосходство над пред­шествующей ему феодальной системой, со всей очевид­ностью вскрылись присущие ему противоречия как в со­циальной, так и в культурной сфере. Хорошо известно об основном противоречии в социальной сфере, выража­ющемся в резком классовом разделении по отношению к собственности на средства производства. Так как эф­фективность производства во многом зависит от его раз­меров, возникает концентрация средств производства у наиболее крупных компаний, что приводит к постоянст­ву огромного числа населения, не имеющего сколько-ни­будь значимой собственности и живущего только прода­жей своего труда. Этот социальный механизм в духов­ном плане порождает состояние антагонизма, заключаю­щегося в восприятии как “несправедливых” условий разделения труда и различий в образе жизни. Но еще более глубокий антагонизм возникает в силу того, что результаты деятельности человека превращаются в само­стоятельную силу, господствующую над ним и враждеб­ную ему. Как управление трудом, так и необходимые для него знания отчуждаются от рабочего и преподно­сятся ему извне, как объекту, подчиненному чужой для него силе. Результаты труда отчуждаются от работника как в силу его удела наемника, так и в силу крайне дробной специализации, в которой человек уже не спо­собен проследить цепочку связей,в которую вплеталась выполняемая им операция. Частичный, разорванный труд, оцениваемый прежде всего как “трудовое время”, лишается всякой привлекательности. Соответственно па­дает и трудовая ориентация. Важная черта индустриального общества — отделение производства от потребителя. В аграрном обществе обычно сочетаются функции производителя и потреби­теля: люди в большинстве своем живут продуктами соб­ственного труда и семейный труд поглощает значитель­ную часть времени и усилий. В промышленном обществе происходит резкое разделение двух секторов: частной или частно-семейной жизни и собственно производства. Регулярный уход на работу проводит резкую грань меж-iv двумя сферами жизни: а) работа, где необходима постоянная рациональность мышления, четкая профессио­нальность и жесткая самодисциплина, все профессио­нальное умение человека и его время и где он получает плату за свой труд; б) досуг, во время которого он восстанавливает свои силы и тратит заработанные деньги — на семью, питание, удовольствия и т.д. По сравнению с эффективностью массового производства ручной труд, даже искусный (например, воспитание детей и домашняя кухня), не имеет особенной ценности, не учитывается в цифрах валового национального продукта (ВНП), низ­кий социальный статус приводит к снижению его каче­ства. Из сферы производственных отношений отчуждение распространяется и на социальные нормы, предписывае­мые со стороны безличным бюрократическим аппаратом, над которым обычный трудящийся не властен, так как назначение чиновника не зависимо от демократического процесса и определяется механизмом иерархии. Чувство беспомощности и зависимости, возникающее у человека в результате отчуждения, зачастую ведет к аномии и отклоняющемуся поведению, которое мы в об­щей форме рассматривали выше (см. гл. V). Подрыва­ется не только мотивация труда, но и принятие нормативного поведения: то и другое мало оправдывает себя с точки зрения человека, который не чувствует себя хо­зяином жизни. Отчуждение стало одной из важнейших характерис­тик индустриального общества, изучением которой зани­мались многие мыслители разных школ. Уже в середине XIX в. с резкой критикой социальных условий, ведущих к отчуждению, выступил К.Маркс, раскрывший его истоки именно в классовой разделенности и неравенстве условий труда, когда господствующей силой являются индустриальные средства производства, находящиеся в частных руках. Преодоление отчуждения К.Маркс ви­дел в уничтожении эксплуатации и всемерном развитии общественных отношений. Марксистская критика капитализма по этому пункту стала одним из основных источников, питавших социа­листическую мысль как в развитых буржуазных странах, так и в тех, где капитализм лишь начинал утверждаться. На ранних этапах индустриализация приводила к рез­кому ухудшению условий существования значительных масс трудового населения, обрекала обездоленные слои на убогую жизнь и моральную деградацию, скученную жизнь в убогих жилищах, беспросветный труд. Достаточ­но вспомнить романы знаменитого английского писателя Ч.Диккенса, в которых он уже в период более высокого уровня развития общества пробуждал сострадание и сим­патию к тем, кто оказался “на дне” жизни- Другим ха­рактерным явлением в культурной жизни Англии второй половины XIX в., когда она была “промышленной мас­терской мира”, стало влиятельное эстетическое движение “прерафаэлитов”, отразившее протест против уродования человеческой жизни и человека, вызванного натиском промышленного производства и техники. Этому натиску английские поэты, художники и мыслители противопоста­вили возрождение “золотого века” красоты, существовав­шего, по их мнению, в период раннего итальянского Воз­рождения. Именно Англия стала родиной и организованного ра­бочего движения, слившегося с нараставшим по всей Ев­ропе социалистическим движением. JS. Колониализм. Неизбежным спутником индустри­ализма стало подчинение более отсталых стран с целью эксплуатации их ресурсов, в которых нуждалась про­мышленная метрополия. Это явление получило название “колониализма” и не ограничивалось установлением экономического или политического господства, а сопро­вождалось подавлением локальных культур во имя уни­версализма западной цивилизации,что привело к широ­комасштабным движениям национального освобождения. Социокультурные характеристики этих процессов будут рассмотрены подробнее в гл. XIV. В. Антагонизм человека и техники. Несмотря на превращение техницизма в, казалось бы, универсальный принцип современной западной культуры, его власть ни­когда не была безграничной. Наступление техницизма — и первой, довоенной, волны, связанной с вторжением тех­ники в культуру, и второй, послевоенной, связанной с бур­ным индустриальным ростом 50—60-х гг.,— всегда встре­чало противодействие со стороны гуманитарно ориенти­рованных слоев интеллигенции. И чем выше поднима­лась техницистская волна, тем ожесточеннее становилось противодействие ей. Антитехницистское, антисциентистское движение умов чрезвычайно разнородное в своих позициях — от субъективистских и анархо-индивидуалистических кон­цепций до религиозно-мистических, пытавшихся возро­дить те или иные формы спиритуалистического созна­ния. Иррационализм такого мировоззрения выражается и во фрейдистских и неофрейдистских трактовках чело­веческой психики и человеческого поведения, и в экзис­тенциалистском и персоналистском абстрактном гума­низме, и в возрождении различных моделей утопического социализма. Его социально-психологические устои так­же противоречивы — наивный, беспочвенный оптимисти­ческий взгляд на будущее соседствует с безысходно-пес­симистическим мироощущением, неверием в возможности избавления цивилизации от угрожающих ей катастроф. Учитывая эту трансформацию романтического миросо­зерцания в середине XX в. и изменение его веса в бур­жуазной культуре, мы все же вправе утверждать, что антагонизм техницизма и контркультуры, в который вы­лилось былое противостояние романтического и позитиви­стского типов общественного сознания, является важной характеристикой культуры индустриального общества. С широко известной критикой техницизма выступил З.Фромм в ряде своих работ (“Иметь или быть?”, “Бегство от свободы” и др.). Он показывает, что техника промышленного общества подчиняет человека своим ра­циональным и дегуманизированным целям. Широкая технизация требует автоматизации, централизации и жестокой систематизации, что идет вразрез с антропологи­ческой сущностью самого человека, его стремлением к их проявлению. Вот с чего начинается первая глава книги “Революция надежды. Навстречу гуманизированной технологии” (1968): “Призрак бродит среди нас, ни ясно видят его лишь немногие. Это не прежний при зрак коммунизма или фашизма. Это новый призрак — полностью механизированное общество, нацеленное на максимальное производство материальных благ и их распределение, управляемое компьютерами. В ходе его становления человек, сытый и довольный, но пассивный, безжизненный и бесчувственный, все больше превраща­ется в частицу тотальной машины*. В широкой публицистике и даже в социологических работах часто встречаются обращения к мотивам из ро­мана российского писателя Е.Замятина “Мы” и романа английского писателя О.Хаксли “О дивный новый мир”. В обоих произведениях изображается стандартизирован­ный мир материального благосостояния и духовной огра­ниченности. Управляемое высокоспециализированными, но бездушными технократами, это общество состоит из обезличенных людей, являющихся объектами всесторон­ней и постоянной манипуляции. Один из способов ослабления и сокрытия этих про­тиворечий был найден в так называемой массовой куль­туре, основная социальная функция которой — направить разбуженные научно-техническим прогрессом массовые потребности в конструктивном направлении,встроить их в механизм расширенного воспроизводства. Это дости­галось расширенным потреблением, в котором культура стала товаром массового спроса. Человек оказывается объектом культа потребления и добычей рекламы, кото­рая драматизирует мир вещей, искусно преувеличивая их действительную значимость в человеческой жизни, раздувает смутное желание обладать ими до уровня все­поглощающей страсти. Тем самым вещизм не только не­оправданно преувеличивает значение материально-вещ­ных потребностей в ущерб духовно-творческим, но и придает элементарным нуждам людей видимость высо­кого духовно-эмоционального напряжения, превращая все действительно возвышенное в нечто пресное, скучное или вообще излишнее. А капризы искусственно обнов­ляемой моды то и дело обесценивают еще недавно столь надежные и престижные вещи. •Фромм Э. Революция надежды // Психоанализ и этика.— М., 1993.- С.220.   Г. Экологические границы индустриализма. Ин­дустриальное общество основано на “жестких” техноло­гиях, осуществляющих принцип “человек — покоритель природы”. Природа рассматривается лишь как внешний объект и как предмет труда, а не как среда обитания, с которой человек находится в постоянной связи. И хотя эта установка способствовала высокой эффективности производства, она же стала причиной глобальных про­цессов экологической деградации. Другим следствием та­кого отношения стала чрезмерная урбанизация планеты, создавшая тяжелые условия для физического существо­вания человека. Кризис классической культуры Но что же происходит в этих условиях с другими типами духовности, прежде почти целиком определявши­ми содержание ценностно-смысловой сферы, хотя и на­ходившимися между собой в состоянии жесткой конку­ренции? Кризис охватывает как секулярно-просветительские направления художественной культуры или фи­лософии, так и религиозные формы духовности. Напом­ним, что даже в период своего расцвета классическая художественная культура оставалась привилегией достаточно образованных людей, имеющих положение в об­ществе. Именно образование давало ключ к освоению и пониманию почти любых видов литературы и искус­ства, творимых в то время. (Только театр в некоторых своих разновидностях сохранял связь с народной аудиторией.) Даже выходцам из богатых слоев приходилось предпринимать немало усилий, чтобы освоить “культуру штатских”. В университеты шли обычно уже сыновья раз­богатевших буржуазных родителей, которые сами вряд ли что читали, кроме Библии и бухгалтерской книги. Устойчивое признание великой художественной культуры XVIII—XIX вв. было связано все же с теми слоями на>селения, которые входили в той или иной степени в орбиту буржуазных отношений. Литература и искусство критического реализма в значительной степени были ориентированы на менталитет слоев, вошедших в эти отношения или так или иначе к ним примыкавших. Для остального населения смыслы, нормы и ориентации по-прежнему поставляла церковь. А народная культура, как мы видели, если и сохранялась, то в сильно ослабленном состоянии, как остатки мифологическо-магического плас­та прежней культуры. Конечно, по мере расширения секуляризации просве­тительская и реалистическая литература и искусство XIX в. все более определяли мировосприятие активных слоев буржуазного общества. Однако в конце XIX в. прежняя художественная культура перестает в должной степени удовлетворять разнородные потребности актив­ных социальных слоев. Первичная работа по социали­зации этих слоев проделана, и общество сталкивается одновременно как с потребностью гибкой и многообраз­ной социализации массы населения, так и с потребностя­ми духовного поиска, ценностной и стилевой ориентации в усложняющемся мире. Какое влияние эти процессы оказывают на прежнюю классическую культуру, определявшую духовную жизнь образованных слоев европейского общества? В первой половине XIX в. она становится достоянием аристокра­тических салонов и академических школ, пользующих­ся покровительством официальных кругов и старой буржуазии, приобретая все более эпигонский и эклек­тический характер. Ощущение (и осознание) упадка прежних смыслов и ценностей порождает декадентст­во конца XIX и начала XX в., которое завершает преж­ние течения в изощренной или измельченной форме. Для искусства декаданса характерен пессимизм и от­рицание смысла жизни, констатация тщетности челове­ческих устремлений, любование мотивами разложения и смерти, попытки найти в утонченной эстетике форму ухода от жизни. Культ красоты сочетался в декадент­стве с аморализмом и крайним пессимизмом. Это течение стало довольно влиятельным в художе­ственной культуре ряда стран Западной Европы (особен­но Франции, Германии и Великобритании), а также в Америке (творчество Эдгара По) и в России, где к этому течению обычно причисляют ряд известных писателей, поэтов и художников (А. Белого, Д. Мережковского, 3. Гиппиус, М. Арцыбашева, Ф. Сологуба, К. Сомова, М. Врубеля и др.). В интеллектуальной жизни России;”того периода заметную роль играла полемика вокруг декадентства, против которого выступили сторонники различных направлений модернизма. Культура модерна То направление, которое оказалось перспективным и на долгое время определило основной характер художе­ственной культуры Запада в первой половине XX в. при­нято называть модернизмом. Вначале наиболее сильное выражение это направление получило во Франции, но потом распространилось и в другие страны Западной Ев­ропы, Америку и Россию. В его рамках в большой сте­пени происходил поиск и утверждение новых духовных основ бытия, отвечающих требованиям позднего индуст­риального общества. Характерно, что это направление получило выражение и в некоторых социально-полити­ческих движениях этого периода,как леворадикального, так и праворадикального толка. Многие видные худож­ники-модернисты на раннем этапе жизни принимали уча­стие в такого рода движениях и содействовали им своим творчеством, перейдя затем в сферу “революции духа”. К этому направлению принято относить самые раз­ные течения в искусстве XX в., зачастую вступавшие в ожесточенную конкуренцию и полемику друг с другом: ранний и поздний импрессионизм, экспрессионизм, сим­волизм, кубизм, футуризм, супрематизм, конструктивизм, фовизм, дадаизм, сюрреализм, абстракционизм и т.д. Некоторые культурологи считают вполне правомерным отнести к нему и искусство социалистического реализ­ма, получившее распространение в СССР и других странах. Модернизм отразился в самых разных формах художественной культуры (живопись, поэзия, литерату­ра, скульптура, графика, музыка, архитектура, хореогра­фия). В теоретическом плане модернизм смыкается с различными вариантами “философии жизни” и экзис­тенциализма, представленной столь различными мысли­телями, как А. Бергсон, Ф. Ницше, Н. Лосский, Л. Ше стов,С. Кьеркегор,К. Ясперс,М. Хайдеггер,Н. Бердяев, 3. Фрейд, Э. Фромм, К. Юнг и др. Модернисты придерживались различных ценностно-интеллектуальных мотиваций: иррационализм и рацио­нализм, формирование нового мифологизма и конструи­рование техноутопий, личностный и надличностный мир форм и смыслов. Тем не менее в этом направлении от­разилось стремление к активному утверждению челове­ческих проектов, преодоление натурализма и “реализма”, предполагающих доверие к сложившимся формам жизни и предметности бытия. Искусство становится не только отражением реальности, но и средством ее преодоления, ее заменой и выражением истинного бытия. Поэтому но­вое искусство предполагает разрыв с прежними форма­ми, их препарирование и реконструирование или же вос­создание принципиально новых моделей бытия,преодо­левающих прежние ограничения. Источником этого но­вого могут стать самые различные начала: создание принципиально новых моделей в архитектуре конструк­тивизма; апология техницизма в техноутопиях и живо­писи футуристов; утверждение абсолютной ценности ин­дивидуального начала в философии и литературе экзи­стенциализма; приобщение к архаическим мифам, связу­ющим человека со стихиями природы; непосредственное соприкосновение с высшим началом в различного рода мистических течениях и т.д. Модернизм способствовал преодолению традиционных типов буржуазности, внед­рял в общество идеи и мотивации, способствующие пе­реходу к зрелому индустриальному обществу и выходу за его пределы. Массовое общество и культура Культура, производство и -“культурное потребле­нием. Важным изменением, преобразившим во многом об­лик социокультурной жизни в позднем индустриальном обществе, стало новое соотношение между производствен­ной и социокультурной сферами. Как пишет Д. Белл*, • Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism, N.Y., 1976. буржуазное общество XIX в. было единым целым: эко­номика, социальные отношения и культура были проник­нуты единой системой ценностей. К этому времени и от­носится взлет западной цивилизации. На новом этапе происходит разрыв между сферой производства и рас­ширенной внепроизводственной сферой. В организации производства и труда требуются рациональность, трудо­любие, самоконтроль, преданность делу, предусмотритель­ность. Причем все эти качества необходимы в еще боль­шей степени, чем прежде, ввиду сложности производства и опасностей, возникающих при нарушении его нормаль­ного функционирования. В сфере потребления, напротив, поощряется принцип расширенного потребления, мотовства, показуха, неуем­ные поиски наслаждений. Растущий жизненный уровень и освобождение нравов от “репрессивной культуры” ста­новятся теперь самоцелью и определяют степень личной свободы. Как мы видели, эти тенденции к антибуржуазному бун-гарству проявлялись еще в XIX в. в виде романтизма,.эстетизма, модернизма, различных форм эскапизма и т.д. Но на том этапе это была преимущественно революция в искусстве, культ эстетического и духовного авангардиз­ма. На новом этапе эти тенденции приводят к утверж­дению альтернативных стилей поведения и деятельности для все более широких социальных групп, прежде всего молодежи и различного рода этнических и культурных меньшинств. Эта культура привязана не столько к расширенному, сколько к оригинальному, а значит и престижному, по­треблению. В ней переворачиваются те основные прин­ципы, которые лежали в основе буржуазной духовности в период формирования западной цивилизации. Вопреки представлениям М. Вебера о рационализации мышления и поведения в обществе XX в. современная доминиру­ющая культура порывает с принципами рациональности и ведет поиски иррационального опыта. С завершением формирования индустриального обще­ства и его зрелостью обычно связывают и становление массовой культуры. Прямыми предпосылками этого про­цесса являются постепенное повышение статуса город ского рабочего класса и расширение демократических институтов, а значит, и более широкое вхождение трудя­щихся слоев в активную гражданскую жизнь. Необхо­димым условием стало распространение грамотности. Если зарождение массовой культуры можно отнести еще к тому времени, когда стали появляться доступная лите­ратура и картинки для “простого люда”, то зрелый этап наступает с принятием в 70— 90-х гг. сначала в Вели­кобритании, а затем и других европейских странах за­кона об обязательной всеобщей грамотности. Эти тен­денции стали быстро распространяться на другие разви­тые страны Европы и Америки, включая Россию. По словам российского специалиста по проблемам массовой культуры К.Разлогова, “наивные наблюдатели полагали,что наконец настала золотая пора,когда народ “Белинского и Гоголя с базара понесет”. Но эта пре­красная мечта была быстро разрушена. Едва научив­шись читать, массы обратились к Пинкертону и попу­лярной беллетристике, а в пограничной с изобразитель­ным творчеством сфере — комиксам, которые стремитель­но завоевывали еще не обжитые культурой территории*. В 1895 г. был изобретен кинематограф, ставший сред­ством массового искусства, близкого всем — без разли­чия пола, возраста, вероисповедания, не требующий даже элементарной грамотности для своего восприятия. К тому же периоду относится и широкое распространение фотографии, превратившейся в массовое средство инфор­мационного реализма. Третий важнейший сдвиг был свя­зан с изобретением и внедрением граммофонной записи, что породило еще один раздел будущей массовой куль­туры — легкую музыку (до появления самого этого тер­мина), захватившую радиовещание, а затем и все формы звукозаписи и разделившую с экранным творчеством славу “развлечения” и “развращения” широких масс. Интенсивного развития все средства массовой куль­туры получили вначале в Америке, а затем в Западной • Разлогов К. Феномен массовой культуры//Культура, тради­ции, образование.—М.,1990.—Вып.1.—С. 133—150; см. также: Разло­гов К. Коммерция и творчество: Враги или союзники? — М.,1992.— С. 160 - 180. Европе в 20-х гг., сначала в период послевоенного бума, а затем “великой депрессии”, когда, как иногда полагают, в условиях массового разорения, безработицы, нищеты и отчаяния именно “Голливуд спас Америку от социаль­ных потрясений”. Конечно, в дополнение к масс-культу в обществе были использованы эффективные социальные программы, связанные с “новым курсом” Ф.Рузвельта. Однако не меньшее значение отводилось массовой куль­туре, с соответствующим националистическим уклоном, в нацистской Германии. К 60-м гг. XX в. технические возможности массовой культуры многократно возросли. Первое выступление в США рок-группы Битлз, происходившее в 1964 г. в Кар-неги-холл в Нью-Йорке, слушали не только 2 тысячи посетителей зала, но и 73 миллиона человек по телеви­дению. Позднее благодаря спутниковой связи подобные мероприятия становились доступными 2 миллиардам лю­дей — почти половине жителей земли. Десятки миллио­нов пластинок, кассет, компакт-дисков распространяют аудиовидеофирмы за самые короткие сроки по всем странам мира. Какие же изменения в духовном производстве при­несла с собой массовая культура? Как подчеркивает К.Разлогов, этот процесс означал не только введение еще одного типа и варианта культуры, наряду с други­ми, уже сложившимися и устоявшимися, а изменение самого типа функционирования культуры. Это измене­ние вполне можно сравнить с тем, что произошло на пе­реломе между Средневековьем и Возрождением, когда началась эра постепенного оттеснения монополии рели­гиозной духовности и церковного искусства в пользу секулярной культуры просвещенных слоев. Каковы бы ни были достижения в распространении этой светской духовности, все же монополистом духовной жизни масс оставалась церковь. На рубеже XIX—XX вв. оба эти со­перника вынуждены были уступить влияние на умы и души людей новому грубоватому пришельцу, распола­гавшему, в отличие от конкурентов, гораздо большими техническими возможностями, над развитием которых трудились талантливые изобретатели — “коммерческие структуры”. Своим содержанием и принципами функционирова­ния массовая культура тесно взаимодействует с другими сторонами социальной регуляции в том обществе, кото­рое складывается на рубеже веков и получает также на­звание “массового”. В социальном плане массовая культура связана с не­обратимыми процессами урбанизации и тем разрывом традиционных форм социальности, патриархальных свя­зей между людьми и поколениями, которые до той поры обеспечивали устойчивые локальные мирки с привычны­ми ориентациями, дополняемыми религиозными ценностя­ми. В растущей степени церковь оказывалась бессильной дать надежную ориентацию в условиях резко усложнив­шейся жизни. Психическое напряжение, неизбежное в ходе широкой миграции из деревни в город и из Старого Света в Новый Свет, наряду с расширенными возможно­стями по новому “устроиться” в жизни, требовало нового духовного, душевного и умственного продукта. Как пишет далее К.Разлогов, “ключевую роль сыграло и развитие производства, его усложнение и резкое повы­шение затрат психической энергии”. Если в эпоху клас­сического капитализма для восстановления сил было до­статочно сна и “грубых наслаждений”, то новые типы производства, неизмеримо увеличивая интеллектуальные нагрузки, столь же значительно расширяют роль худо­жественной культуры в процессах рекреации. “В этом же направлении движется и эволюция всей системы об­разования, в особенности увеличение длительности учебы, в ходе которой опять-таки тратится интеллектуальная энергия. Если учитывать, что именно молодежь обладает наибольшим резервом свобод нового времени для расши­рения контактов с искусством и непосредственного учас­тия в культурном творчестве, то крен в сторону компен-саторно-развлекательного начала предстанет и вовсе не­избежным”*.