Прибой околдованных волн

Вода… безбрежная и бездонная. Ее величественность и грандиозность внушают почтение и даже страх. Ласковый берег всегда придает воде завораживающее очарование. Но эта иллюзия исчезает сразу, когда вдруг начинаешь ощущать опасную силу открывшейся ее бездонности. Большая вода обладает скрытой силой; в ней таится ярость шторма. Сила воды - это сила, давящая огромной массой, массой, поглощающей собой все. Все, чем обладает вода, скрыто ее поверхностью.

О чем же может поведать она - взволнованная и разноликая граница воды и неба? Задавясь этим вопросом, мы обращаемся к картине Р. Гайсина “Суровый Байкал”.

Прибрежные воды по-северному холодного озера разбиваются о каменистый берег. Пасмурное небо не предвещает ничего хорошего. Отвесные скалы стоят неприступной преградой, и кажется, что заточенная вода смирилась со своим нынешним положением. Но на долго ли? Художник словно заглянул во внутреннюю жизнь этих окованных скалами вод, “прорубив” одну из каменных стен. И вот, сквозь обнаженные глыбы нам предстало захватывающее зрелище: прибой околдованных волн. На какое-то мгновение наш взор беспрепятственно устремляется к линии низкого горизонта. Где-то на безбрежном просторе ничем не скованная вода становится нижней частью неба. Здесь же, у подножья скал все иначе.

Мы слышим удары волн, с шумом разрывающие и обнажающие свою поверхность. Небольшие пенистые гребни, словно ослепленные от ярости, пытаются взмыть в небо, встать над ним, но, не выдержав высоты, они разбиваются и падают, поглощаются новым потоком.

Бесконечная сила таится в этих водах. Вглядываясь в прибрежную темно-синюю полосу, мы ощущаем заклинающую силу ее мрачно-фиолетовых и мутно-зеленых оттенков. Огромная толща воды медленно и беспрестанно изгибается. Вид суровой гигантской колыбели устрашающе “успокаивает” лишь для того, чтобы в следующий миг более ясное осознание скрытого ужаса этих страшных сил колдовства. И осознание этого наступает. Мы начинаем понимать огромную, безудержную и скрытую силу воды, исходящую от полотна. Мы начинаем ощущать, что плеск и шум прибоя заговаривают нас, отвлекая от коварной силы бездны, скрытой за непроницаемой поверхностью. И только в самый последний момент, каким-то неуловимым чувством мы схватываем истину этого зрелища, его завораживающую и околдовывающую силу. Нам открывается вид на водный простор и заточенный в скалах прибой; там таится скрытая сила темных вод и околдованных ими волн.

АД БЕСПРОСВЕТНОГО ВРЕМЕНИ

Последний лист календаря. Год подошел к своему концу. Конец - но чему? Времени. Кончилось время длительностью в один год. Год делит время на отрезки равной длительности. Мы привыкли к этому: год равен году и все года равны. А время: измеренное и прожитое, природное и человеческое - равно ли оно?

Отрезки равной длительности на бесконечном времени. Они оказались возможны лишь потому, что для Природы время длится ровно год, а затем оно только повторяется: все года равны. Бесконечно не время, а число повторений.

Время человека - год длительностью в жизнь. Человек переживает не только год природы, но и нечто сугубо личное, события, из которых складывается история, год не равен году. Об этом говорит нам Р. Гайсин в картине “1996. Огненный год”.

Что такое 1996? Казалось бы, это просто год, цифра, расположенная между двумя другими, удаленная от некоего события на 1996 лет. Перед нами не просто Год, а Огненный. Огненное дыхание картины испепелило кажущуюся “простоту” времени. Время стало длящимся.

Черные, иссохшие деревья, уходящие в бесконечность, придают огромное внутреннее напряжение охваченной заревом пожара природе. Даже солнце оказалось не в силах противостоять этой стихии и растворилось на его фоне неприятным желтоватым пятном.

Мы напряженно всматриваемся в полотно картины, силясь увидеть языки пламени; но тщетно: здесь нет огня - пожирателя природы. Природа ужаснулась от другого пламени, того, что сделало время, год огненным - пламя необъявленной Войны. Не в природном, а человеческом измерении предстал год 1996-й.

Мы видим бесконечную череду судеб почерневших от горя, оказавшихся среди полыхающего потока времени, ставшего непроходимым “болотом”. И кажется, что время остановилось, исчезло, мы не видим даже намека на просвет; все потонуло в зареве пожара. Год потерял осязаемые границы. Бесконечная длительность схваченная и переданная художником, предстала нам в истинном свете: время, ставшее годом беспросветной длительности есть огненный ад.