Кирилловское подворье 8 страница

Неизобразимые ужасы Тохтамышева нашествія надолго оставили свои страшные слѣды въ томъ безграничномъ трусливомъ опасеніи, съ какимъ потомъ Москва встрѣчала каждый Татарскій набѣгъ.

Въ 1395 г., какъ упомянуто, въ Московскомъ посадѣ снова погорѣло нѣколико тысячъ дворовъ и въ то же лѣто снова надвинулась новая Татарская гроза. Пришелъ на Русскую Землю знаменитый Темиръ-Аксакъ (Тамерланъ), завоеватель почти всего магометанскаго и христіанскаго Востока, о чемъ слава разносилась повсюду и была принесена торговыми людьми и въ далекую Москву.

Онъ уже стоялъ гдѣ-то на Дону въ предѣлахъ Рязанской стороны и взялъ городъ Елецъ. «И бысть страхъ по всей Землѣ Русской!»

Однако вел. кн. Василій Дмитр. порѣшилъ встрѣтить его и, собравъ во множествѣ ратныхъ, двинулся къ Коломиѣ на берегь Оки съ намѣреніемъ дать врагу должный отпоръ по примѣру своего отца, достославно встрѣтившаго Мамая.

Но въ виду громкой побѣдительной славы Темира положенiе являлось вполнѣ отчаяннымъ. Предвидѣлось бѣдствіе неизобразимое и оставалась одна надежда на милосердіе Божіе. Какъ и въ Тохтамышево нашествіе въ Москву собралось множество народа подъ защиту ея каменныхъ стѣнъ.

Городъ готовился сидѣть въ осадѣ и каждый день приходили вѣсти одна грознѣе другой, что похваляется супостатъ идти къ Москвѣ, поплѣнить, пожечь, разорить ее. Живо помнилось Тохтамышево разореніе. Но теперь и митрополитъ, тотъ же Кипріанъ, оставался въ городѣ, въ осадѣ, и принималъ святительскія мѣры для спасенія: заповѣдалъ всѣмъ людямъ поститься, молебны пѣть, милостыню творить, готовиться встрѣтить гнѣвъ Божій въ душевной и тѣлесной чистотѣ.

Богомольные и благочестивые помыслы осѣнили и воинство вел. князя на Окѣ. Вспоминали великую помощь издревле Крѣпкой Заступницы стольнаго города Владиміра и всей Суздальской, а нынѣ уже Московской Земли, Владимірской иконы Богоматери, и въ зтихъ помыслахъ вел. князь прислалъ митрополиту сказать свое богомольное рѣшеніе, что было бы святымъ дѣломъ принести изъ Владимiра чудотворную икону для спасенія новаго Владимірскаго же стольнаго города Москвы.

По общему совѣту съ братьями вел. князя, митрополить благословилъ это дѣло и отправилъ во Владиміръ за иконою особое священническое посольство.

Въ самый день Успенія Богородицы городъ Владиміръ далеко проводилъ икону съ великими слезами и рыданіями, лишаясь святого «утѣшенія и заступления и скорыя помощи и надежи».

А городъ Москва, весь городъ, все множество безчисленное народа, съ радостными слезами встрѣтилъ икону 26 августа далеко на Кучковѣ полѣ, возсылая усердныя мольбы, да будетъ Владычица Богородица теплою Заступницею и скорою Помощницею и Покровомъ городу Москвѣ.

Тамерланъ слишкомъ двѣ недѣли стоялъ на своемъ мѣстѣ, не подаваясь «ни сѣмо, ни онамо», ни туда, ни сюда, и потомъ вдругъ побѣжалъ безъ оглядки назадъ въ свои степи, именно въ тотъ самый день и въ тотъ часъ, когда въ Москвѣ происходила торжественная встрѣча чудотворной Владимірской иконы, о чемъ свидѣтельствовали нѣкоторые вѣстники, находившіеся въ его станѣ.

Въ Москвѣ стали потомъ разсказывать, что въ тотъ день онъ видѣлъ страшный сонъ — гору высокую, а съ горы идутъ къ нему святители съ златыми жезлами въ рукахъ, претяще ему зѣло, и тутъ же внезапно онъ видитъ на воздухѣ жену въ багряныхъ ризахъ со множествомъ воинства «претяще ему лютѣ«. Проснувшись въ ужасѣ, онъ тотчасъ повелѣлъ всей своей силѣ немедля возвращаться домой, откуда приходилъ.

Съ той поры чудотворная икона, поставленная въ Успенскомъ соборѣ въ среду мѣстныхъ иконъ на десной сторонѣ отъ св. дверей царскихъ, стала историческимъ знаменіемъ Москвы, какъ она была такимъ же святымъ знаменемъ и стараго стольнаго города Владиміра. Ея перенесеніе въ полнотѣ выразило въ религіозномъ движенiи всенароднаго сознания ту истину, что отнынѣ Москва становится стольнымъ городомъ не одного Московскаго Княжества, но стольнымъ городомъ и всѣхъ другихъ Княжествъ, стольнымъ городомъ всей Русской Земли.

Чудотворная икона своимъ переселеніемъ въ Москву освятила политическую твердыню города.

Отъ Тохтамыша до пришествія Тамерлана прошло ровно 13 лѣтъ (1382–1395) и вотъ опять еще ровно черезъ 13 лѣтъ отъ прихода Тамерлана по повелѣнію царя Булата подъ Москвою явился въ 1408 г. новый Татаринъ, Едигей, со множествомъ войска, съ Ордынскими царевичами и прочими князьями. Это было въ зимнюю пору, 1 декабря, какъ случилось и первоначальное Батыево нашествіе. Москва не ожидала такой зимней грозы. Татаринъ устроилъ свой станъ въ селѣ Коломенскомъ и распустилъ полки на грабежъ по всѣмъ городамъ Московскаго Княжества, приказавъ и Тверскому князю идти къ Москвѣ «съ пушками, тюфяками, самострѣлами, со всѣми сосудами градобойными», чтобы до основанія разбить и разорить городъ Москву. Однако Тверской князь, соблюдая договоры съ Московскимъ, по отзыву лѣтописца, сотворилъ премудро, вышелъ съ малою дружиною да отъ Клина и воротился назадъ, угождая и нашимъ и вашимъ, и Москвѣ и Едигею.

Почти всѣ обстоятельства повторились, какъ было въ приходъ Тохтамыша. Вел. князь, услыхавъ объ опасности, ушелъ къ Костромѣ собирать ратныхъ. Въ осаду сѣлъ Храбрый Владиміръ Андреевичъ съ племянниками, а съ нимъ многое множество тмочисленно сбѣжавшагося со всѣхъ сторонъ народа, «ради твердости града», ради каменныхъ его стѣнъ. Опять былъ выжженъ посадъ вокругъ города самими посадскими. Хорошо помня Тохтамышевъ разгромъ, всѣ были въ великомъ страхѣ и отчаяніи и попрежнему, надѣясь только на милосердіе Божіе, молились и постились. А Едигей собирался и зимовать подъ городомъ, пока не возьметъ и не разорить его. Готовя свирѣпую осаду, ожидая Тверской помощи, Едигей пока не приступалъ къ городу, а стоялъ все время въ Коломенскомъ, цѣлыя три недѣли. Но милосердіемъ божiимъ и молитвами Чуд. Петра грозныя обстоятельства перемѣнились. Въ то самое время въ самой Ордѣ настала усобица и по повелѣнію царя Едигей долженъ былъ немедленно возвратиться съ полками въ Орду. Тая отъ осажденныхъ это обстоятельство, Едигей запросилъ у нихъ, что если дадутъ ему окупъ, тогда онъ и уйдетъ отъ города. Для осажденныхъ это было Божіе помилованіе. Они собрали казну и отдали Татарину, вѣроятно по его запросу, 3000 р.

20 декабря, на память преставленія св. Чуд. Петра, Едигей. стоявши подъ городомъ цѣлый мѣсяцъ, ушелъ со всѣми своими силами, везя за собою награбленное добро и ведя плѣнныхъ тысячами. Жалостно было видѣтъ, говоритъ лѣтописецъ, и достойно многихъ слезъ, какъ одинъ Татаринъ велъ по 40 человѣкъ плѣнныхъ, крѣпко привязанпыхъ гуськомъ другъ къ другу.

Но еще жалостнѣе было разгадывать, какъ это нашествіе по всѣмъ видимостямъ было устроено крамолою Московскаго боярства противъ вел. князя, т.-е. противъ коренной Московской идеи тѣснаго государственнаго единенія. Московская область по этой крамолѣ была опустошена Едигеевыми полками отъ Рязанскихъ предѣловъ до Галича и Бѣлоозера, «бысть тогда во всей Русской Землѣ всѣмъ христіаномъ туга велика и плачъ неутѣшимъ и рыданіе и кричаніе, вся бо Земля плѣнена бысть»…

Какъ упомянуто, Едигей ушелъ оть города 20 декабря, наканунѣ празднованія св. Петру митрополиту въ память его преставленія. Благочистивые москвичи не могли не видѣть этой особенной благодати Божіей, избавившей ихъ отъ конечной бѣды именно молитвами Святого Чудотворца, еще при жизни своей превозлюбившаго Москву паче всѣхъ другихъ городовъ и съ того времени во всѣхъ Московскихъ дѣлахъ и бѣдствіяхъ подававшаго городу молебное заступленіе и охраненіе. Въ Московской исторіи не мало было случаевъ, гдѣ чудесная таинственная помощь святителя Петра съ очевидностью подтверждала и укрѣпляла эту искреннюю вѣру Московскаго народа.

Какъ великій Христовъ мученикъ Димитрій, замѣчаеть лѣтописецъ, избавлялъ многажды градъ свой Солунь отъ нашествія Срацинъ, такъ и сему граду Москвѣ и людямъ, въ немъ живущимъ, далъ Богъ Чуднаго Святителя, могущаго заступати и спасати отъ преходящихъ золъ.

Едигей съ дороги прислалъ великому князю письмо-замѣчательнѣйшій памятникъ, ярко рисующій тогдашнія внутреннія дѣла Москвы, именно отношенія прежде столько славнаго Московскаго боярства, всегда единодушнаго, а теперь раздѣлившагося въ своихъ интересахъ на двѣ стороны, по той причинѣ, что стала дѣлиться на части и Великокняжеская семья. Старые бояре негодовали на молодыхъ любимцевъ вел. князя, занявшихъ передовыя мѣста на его лавкахъ.

Татаринъ съ большимъ выговоромъ писалъ, что въ Москвѣ теперь дѣлается не такъ, какъ было прежде. «Спросилъ бы тыобъ этомъ, писалъ онъ вел. князю, своихъ старыхъ бояръ, какое добро Ордѣ было при нихъ. Добрые были нравы, и добрыя дѣла, и добрая дума была къ Ордѣ. А нынче ты старыхъ не слушаешь. Съ молодыми засѣлъ и изъ ихъ думы, изъ ихъ совѣта и изъ ихъ слова не выступаешь. Вотъ уже третій царь сидитъ въ Ордѣ на царствѣ, а ты ни къ которому не бывалъ, ни сына, ни брата, ни старѣйшихъ бояръ не присылалъ. Доброе ли дѣло ты такъ дѣлаешь? Надъ такимъ улусомъ старѣйшій ты Великій Князь, а всѣ дѣла твои не добры. Впередъ того не дѣлай. Собралъ бы ты старѣйшихъ бояръ и старцевъ Земскихъ и думалъ бы съ ними добрую думу о старой пошлинѣ, чтобы твоимъ крестьянамъ въ твоей державѣ не погибнуть до конца».

При этомъ Едигей наименовалъ нѣкоторыхъ бояръ, кого слѣдовало слушаться и которые по всему вѣроятію заявляли въ Ордѣ свои жалобы на новые порядки. Это были бояре Илья Ивановичъ, Петръ Константиновичъ, Иванъ Никитичъ.

Здѣсь скрывался уже зародышъ будущихъ смуть и усобицъ, выпадавшихъ на долю несчастнаго сына Вас. Дм., Василья Васильевича Темнаго, противъ котораго и дѣйствовали нѣкоторые изъ упомянутыхъ Едигеемъ бояръ.

Началась и въ Москвѣ, какъ бывало въ Кіевѣ, домашняя усобица дяди съ племянникомъ, а потомъ племянника съ двоюродными братьями. Началась она въ тотъ же день, какъ померъ вел. князь Василій Дмитріевичъ, и продолжалась съ мирными перерывами, съ переходомъ побѣды или пораженія то на ту, то на другую сторону, въ теченіи цѣлыхъ 27 лѣтъ (1425–1452). Въ то же время и татары не спали и внезапными набѣгами на Москву грозно напоминали свое разбойное владычество.

Во время этой усобицы, въ 1439 году, въ пятницу, 3 іюля, внезапно пришелъ къ Москвѣ Ордынскій царь Махметъ. Гонимый отъ Орды своимъ братомъ, онъ пришелъ на Русь и поселился въ Бѣлевѣ. Вел. князь выслаль на него большую рать, предводимую двумя Юрьевичами. Рать сначала одолѣла Татаръ, а потомъ была побита. Мстя такую встрѣчу, Махметъ появился у стѣнъ города. Вел. князь не успѣлъ собрать войско и удалился на Волгу, а въ городѣ въ осаду посадилъ князя Юрья Патрикѣевича съ безчисленнымъ множествомъ народа. Царь пожегъ посады, стоялъ подъ городомъ 10 дней, взять его не могъ и ушелъ домой, опустошивъ по пути Коломну.

Въ 1445 г. тотъ же Махметъ, теперь царь Казанскій, съ двумя сыновьями, побуждаемый Дм. Шемякою, сталъ опять воевать изъ Нижняго къ Мурому. Вел. князь вышелъ противъ него. Услыхавши объ этомъ, царь воротился въ Нижній, но потомъ выслалъ на вел. князя своихъ двухъ сыновей. Вел. князь снова долженъ былъ идти въ походъ на этотъ разъ съ малымъ числомъ войска, вслѣдствіе чего и случился несчастный бой подъ Суздалемъ, у Ефимьева монастыря, на которомъ самъ вел. князь попался въ плѣнъ, потому что бился добрѣ мужественно, весь былъ израненъ. Это случилось въ среду 7 іюля. Татары привели его въ монастырь, сняли съ него кресты-тѣльники и послали ихъ въ Москву къ матери вел. князя, Софьѣ, и къ его женѣ, Марьѣ.

Татаринъ Ачисанъ привезъ эти кресты; плачъ великіи и многое рыданіе разнеслось по всему городу. Въ страхѣ Москвичи сѣли въ осаду, ожидая и къ Москвѣ скораго прихода Татаръ. Попрежнему въ городъ собралось множество и изъ другихъ городовъ, кого только застала здѣсь недобрая вѣсть.

Къ этому несчастію присоединилось еще другое. Ровно черезъ недѣлю по плѣненіи вел. князя, въ среду же, 14 іюля, въ ночь загорѣлось внутри города (Кремля) и выгорѣло дерево все, такъ что и церкви каменныя распались, и стѣны каменныя упали во многихъ мѣстахъ. Людей погорѣло великое множество, потому что здѣсь огонь, а изъ заградія боялись Татаръ и никто не зналъ куда дѣваться. Казны многія выгорѣли и всякаго товара безчисленно. Вел. княгини и съ дѣтьми, въ числѣ которыхъ былъ и пятилѣтнiй Иванъ Васил., а также и съ боярами своими успѣли уйти къ Ростову. Горожане остались опять, какъ овцы безъ пастыря, въ великомъ волненіи и страхѣ; какъ и при Тохтамышѣ, чернь попрежнему завладѣла положеніемъ и стала укрѣплять городъ, сколько было возможно, начавъ устроивать городовыя ворота. «А кто хотѣлъ бѣжать изъ города, тѣхъ стали хватать, бить, ковать». Такимъ порядкомъ и утихло волненіе. Всѣ сообща начали городъ крѣпить и всякій пристрой готовить. Шемяка тор-жествовалъ, тѣмъ болѣе, что царь прислалъ къ нему своего посла съ радостною вѣстью, что вел. князь плѣненъ. Шемяка отпустилъ посла со всѣмъ лихомъ на вел. князя, чтобы не быть ему на Великомъ Княженіи.

Но Татары руководились не политикою, а жадною корыстью и потому, гдѣ надѣялись больше получить, тамъ и продавали свое слово и свое обѣщаніе, лишь было бы выгоднѣе. Такъ случилось и теперь. На Покровъ Богородицы, 1 октября, царь, дошелъ уже Курмышля, отпустилъ вел. князя, утвердивъ его крестнымъ цѣлованіемъ, что дастъ за себя окупъ сколько можетъ больше.

Въ Москвѣ въ тотъ же самый день, въ 6 часовъ ночи, люди слышали рѣдкое явленіе: «потрясеся градъ Москва, Кремлъ и посадъ весь, и храмы поколебались. Спящіе не слыхали, но не спавшіе въ большомъ страхѣ ожидали, что пришелъ конецъ міра».

На радость своей семьѣ и всему городу вел. князь возвратился въ Москву 17 ноября и, такъ какъ городъ еще не обстроился послѣ пожара, остановился во дворѣ своей матери, Софьи, за городомъ на Ваганковѣ, а потомъ уже перешелъ въ городъ на новый дворъ князя Юрья Патрикѣевича.

Въ 1451 г. внезапно появился подъ Москвою Ордынскій царевичъ Мазовша. По всему вѣроятію и въ это время Москва содержала въ степяхъ особыхъ сторожей-вѣстниковъ изъ тѣхъ же Татаръ, получавшихъ, конечно, щедрыя награды за надобныя вѣсти. Такимъ путемъ была получена въ Москвѣ вѣсть и о царевичѣ Мазовшѣ. Вел. князь, не успѣвъ собраться ратными, все-таки пошелъ къ Коломнѣ навстрѣчу Татарину, предполагая, что онъ еще далеко, а онъ уже приближался къ Окѣ. Вел. князь поспѣшно воротился въ Москву, дабы укрѣпить городъ въ осаду, а небольшой свой полкъ отпустилъ съ княземъ Иваномъ Звенигородскимъ на Оку, чтобы замедлить Татарамъ переправу черезь рѣку. Князь Звенигородскій разсудилъ однако также уйти къ Москвѣ, конечно, другою дорогою отъ вел. князя. Татары пришли къ берегу, ожидая встрѣтить московскую рать, и никого не встрѣтили, кругомъ все было пусто. Спокойно переправившись, они быстро устремились къ Москвѣ и съ восходомъ солнца явились подъ городомъ въ пятницу, 2 іюля, на праздникъ Положенія Ризы Прч. Богородицы. Въ одинъ часъ они зажгли всѣ посады, а сами со всѣхъ сторонъ начали приступать къ городу. Вел. князь Василій посадилъ въ городѣ матерь свою, вел. княгиню Софью, да сына своего Юрья и множество бояръ и дѣтей боярскихъ, а прежде всего отца своего, митроп. Іону, и Ростовскаго архіепископа Ефрема со всѣмъ священническимъ и иноческимъ чиномъ и со множествомъ народа. Самъ онъ съ сыномъ Иваномъ по обычаю удалился къ Волгѣ собирать ратныхъ, а свою княгиню съ меньшими дѣтьми отправилъ въ Угличъ.

При пожарѣ посадовъ огонь со всѣхъ сторонъ объялъ весь городъ. Была при этомъ и великая засуха. Загорались и храмы, отъ дыма нельзя было и прозрѣть, а къ городу, ко всѣмъ воротамъ и гдѣ не было крѣпости каменной, приступали Татары. Горожане не знали, что дѣлать; настало отчаянное сокрушеніе и скорбь. Молились къ Пр. Богородицѣ, крѣпкой Помощницѣ и Молебницѣ, «ея же празднику приспѣвшу».

Когда посады погорѣли, люди вздохнули свободно отъ великой огненной истомы и дыма и стали на вылазкахъ отбивать Татаръ. Наступилъ вечеръ; въ сумеркахъ Татары отступили. А граждане, ожидая на утро приступа, начали поспѣшно пристрой градной готовить, пушки, пищали, самострѣлы, оружіе всякое и щиты, луки и стрѣлы. Но ожиданія гражданъ оказались напрасными. Взошло солнце и никого не было видно подъ городомъ. Горожане стали выходить, осматривали мѣста и нигдѣ никого не находили. Послали вѣстниковъ въ Татарскіе станы и узнали, что вся Татарщина исчезла, оставивъ на мѣстахъ все тяжелое отъ мѣди и желѣза и много другого разнаго товара. Народъ прозвалъ этотъ набѣгъ скорою Татарщиною, — въ какой день пришла, въ тотъ же день и прочь побѣжала. И съ какимъ усердіемъ помолились люди, благодаря Господа и Пресв. Матерь Его и Чудотворцевъ за это изумительное спасеніе города. Митрополитъ Іона въ ознаменованіе этого событія въ построенной имъ полатѣ основалъ себѣ домовый храмъ въ имя Положенія Ризы Пр. Богородицы, который потомъ былъ выстроенъ особо у юго-западнаго угла Успенскаго собора, существующій и донынѣ.

Черезъ 8 лѣтъ (1459 г.) тѣ же Татары Седи-Ахматовой Орды похвалились опять идти на Русь и, конечно, разгромить Москву. На берегу ихъ встрѣтилъ сынъ вел. князя Иванъ Васил. со многими силами и не перепустилъ ихъ черезъ рѣку, такъ отбилъ ихъ отъ берега, что они безъ оглядки побѣжали. Побѣда была славная, почему митрополитъ Іона и этотъ набѣгъ ознаменовалъради Татарской похвальбы постройкою небольшой каменной церкви во имя Похвалы Богородицы, пристроенной къ алтарю Успенскаго собора возлѣ южной двери.

Извѣстно, какь потомъ окончились Ордынскія нашествія въ 1480 г., когда пришедшій на р. Угру царь Ахматъ постыдно побѣжалъ отъ Московской рати, которая съ такимъ же стыдомъ побѣжала въ то же время и отъ его полковъ. «Дивное чудо тогда совершилось», замѣчаетъ лѣтописецъ. «Едини отъ другихъ бѣжаху, а никто не гнался. И тако избави Богъ и Пречистая Русскую Землю отъ поганыхъ».

Цѣлыя сто лѣтъ прошло отъ Мамаева побоища до этого чуднаго обоюднаго бѣгства, и мы видѣли, сколько разъ послѣ Тохтамыша Москва въ отчаяніи ждала своей погибели отъ этихъ нашествій; но миловалъ Богь и городъ оставался попрежнему нерушимою твердынею и въ своихъ каменныхъ стѣнахъ, и главное въ народномъ стремленіи свивать крѣпче и хранить твердо это гнѣздо Русскаго единенія.

Какъ видѣли, народъ послѣ каждаго разгрома Московскаго посада снова покрывалъ опустошенныя мѣстности тысячами жилыхъ дворовъ, то-есть снова неутомимо гнѣздился вокругъ каменныхъ стѣнъ города.

Но отъ времени постройки этихъ стѣнъ (въ 1367 г.) протекло почти цѣлое столѣтіе, въ теченіи котораго городъ, постоянно испытывая неизобразимыя бѣдствія или отъ Татарскихъ нашествій, или оть домашней усобицы, или отъ мора, голода, не упоминая о пожарахъ, не могъ собраться съ силами и средствами для должнаго своего устройства соотвѣтственно политическому единодержавному своему росту, быстро развивавшемуся наперекоръ всѣмъ затрудненіямъ и препонамъ.

Столѣтняя бѣдность города явственнѣе всего выразилась въ незначительности и маломъ количествѣ каменныхъ построекъ. Лѣтописцы заботливо упоминали о такихъ постройкахъ, какъ о рѣдкостяхъ, выходящихъ изъ ряду обычныхъ деревянныхъ строеній.

Еще до постройки каменныхъ стѣнъ, какъ упомянуто, митрополитъ Алексѣй въ основаніе своего монастыря (Чудова) построилъ въ 1366 году небольшой каменный храмъ во имя Чуда Арх. Михаила.

Вь 1393 г. вел. княгиня Евдокія, вдова Донскаго, соорудила у своихъ хоромъ каменную церковь Рождества Богородицы на мѣстѣ, гдѣ прежде стояла малая деревянная церквица Воскрешеніе Лазарево, которая при новой церкви была устроена предѣломъ близъ алтаря съ южной стороны. Вел. княгиня богато украсила свой храмъ иконами, многоцѣнными пеленами и всякими церковными узорочьями, а также и стѣнописью.

Само собою разумѣется, что Великокняжескій дворецъ послѣ каждаго разгрома или пожара немедленно приводился въ надлежащее устройство и при накопленіи средствъ украшался и новыми зданіями, но все-таки деревянными. Вѣроятно, около того же времени, какъ вел. княгиня Евдокія строила храмъ Рождества Богородицы у своихъ хоромъ, съ западной стороны дворца, ея сынъ, вел. князь Василій Дмит., съ восточной стороны дворца построилъ каменную церковь Благовѣщенія, за которою въ 1404 г. поставилъ даже вельми чудные часы и съ луною, стоившіе болѣе полутораста рублей, а потомъ въ 1405 г. украсилъ новый храмъ стѣнописью. Часы своимъ устройствомъ произвели такое внушительное впечатлѣніе, что лѣтописецъ нашелъ необходимымъ описать ихъ въ подробности. «Въ лѣто 6912 (1404) князь Великій замысли часникъ и постави е на своеиъ дворѣ за церковью за Св. Благовѣщеньемъ. Сій же часникъ наречется часомѣрье; на всякій же часъ ударяетъ молотомъ въ колоколъ, размѣряя и разсчитая часы мощныя и дневныя; не бо человѣкъ ударяше, но человѣковидно, самозвонно и самодвижно, страннолѣпно нѣкако створено есть человѣческою хитростью, преизмечтано и преухищрено. Мастеръ же и художникъ сему бѣяше нѣкоторый чернецъ, ижо отъ Святыя Горы пришедый, родомъ Сербинъ, именемъ Лазарь; цѣна же сему бѣяше вящьше полувтораста рублевъ».

Незадолго до своей кончины вел. княгиня Евдокія основала себѣ дѣвичій монастырь возлѣ Фроловскихъ воротъ у самой стѣны города и въ 1407 г. заложила въ немъ церковь Вознесенія, въ которой, еще только застроенной, и была погребена. Храмъ этотъ сооружался болѣе 60 лѣтъ. Совершала его и вел. княгиня Софья Витовтовна и довела стѣны и своды только по кольцо, гдѣ верху быти, но верху не сведе. Постройка съ горемъ пополамъ была окончена уже въ 1467 г. вел. княгинею Марьею, вдовою Василья Темнаго. Существующій донынѣ храмъ Вознесенія, по свидѣтелству Арсенія, архіеп. Елассонскаго, построенъ при царѣ Ѳедорѣ Ивановичѣ.

Такимъ же образомъ строилась и церковь Успенія въ Симоновомъ монастырѣ. Она была освящена 1 октября 1404 г., по первомъ основаніи ея въ 26 лѣто.

Все это служитъ достаточнымъ свидѣтельствомъ, какія затрудненія въ средствахъ переживалъ городъ въ это бѣдственное столѣтіе.

Въ 1411 г. Ростовскій епископъ Григорій построилъ въ Дорогомиловѣ на своемъ дворѣ каменную церковь Благовѣщенія.

Въ 1450 г. Владиміръ Ховринъ заложилъ на своемъ дворѣ церковь каменную Воздвиженія, на мѣстѣ первыя церкви, каменной же, что распалась въ пожаръ 1445 г.

Въ тотъ же годъ митрополитъ Іона заложилъ на своемъ дворѣ полату каменную, а въ ней потомъ, какъ упомянуто, устроилъ домовую церковь Положенія Ризы Пресв. Богородицы.

Въ 1458 г. построена въ Кремлѣ на Симоновскомъ подворьѣ церковь Введенія съ полатою.

Въ 1459 г. пристроенъ небольшой предѣлъ у южныхъ вратъ Успенскаго собора во имя Похвалы Богородицы.

Въ 1460 г. построена на Троицкомъ подворьѣ въ Кремлѣ церковь Богоявленія.

Въ 1461 г. построена въ Кремлѣ же у Боровицкихъ воротъ церковь Рождества Іоанна Предтечи.

Въ 1462 г. была поновлена стѣна городная отъ Свибловы стрѣльницы до Боровицкихъ воротъ каменемъ, предстательствомь Вас. Дмитр. Ермолина (Из в. А. Н. т. VIII, кн. 4, стр. 77).

Въ духовной сел. князя Василія Темнаго 1462 г. упомянута каменная церковь Егорья на посадѣ (Георгіевскій монастырь). По случаю пожара въ 1472 г. упомянута церковь Богоявленіе каменное, чудное, какъ его именовали (Богоявленскій монастырь).

Вотъ всѣ каменныя постройки въ теченіи столѣтія, о которыхъ упоминаютъ лѣтописцы.

Можетъ быть, встрѣтятся и еще свидѣтельства о такихъ постройкахъ, но и они не послужатъ опроверженіемъ той истины, что городъ цѣлое столѣтіе не обладалъ достаточнымъ богатствомъ для своего устройства.

Однако и въ это небогатое устройствомъ города время въ Москвѣ стали процвѣтать нѣкоторыя художества, въ особенности иконописное и стѣнописное, насажденныя еще при митрополитѣ Ѳеогностѣ и къ началу XV ст. достигшія полнаго расцвѣта съ именемъ Русскаго мастера Андрея Рублева и подъ руководствомъ и учительствомъ иконника гречина-философа Ѳеофана.

Въ 1394-5 году онъ съ Симеономъ Чернымъ и учениками росписалъ церковь Рождества Богородицы у хоромъ вел. княгини: въ 1399 г. соборъ Архангельскій; въ 1405 была росписана Благовѣщенская церковь на Великокняжескомъ дворѣ, а въ 1408 г. соборъ во Владимірѣ мастерами Даніиломъ иконникомъ и Андреемъ Рублевымъ.

Очень любопытно и то обстоятельство, что Новгородъ и Псковъ, при своемъ богатствѣ и при постоянныхъ сношеніяхъ съ Нѣмцами, не успѣли водворить у себя надобныя художества и по нуждѣ обращались все-таки въ Москву. Псковскій лѣтописецъ разсказываетъ такой случай. Въ 1420 г. Псковичи наняли мастеровъ Ѳедора и дружину его «побивати церковь Св. Троицы свинцомъ, и не обрѣтоша Псковичи такова мастера во Псковѣ, ни въ Новѣгородѣ, кому лити свинчатыя доски. Къ Нѣмцемъ посылали въ Юрьевъ, поганіи не даша мастера. И пріѣхалъ мастеръ изъ Москвы отъ Фотія митрополита и научилъ Ѳедора мастера Св. Троицы, а самъ потомъ отъѣхалъ на Москву. И тако побита бысть Св. Троица Августа во 2 день и даша мастеромъ 44 руб.».

Мы упоминали, что въ 1342 г. Московскій же мастеръ Борисъ лилъ колокола для Новгорода.

Въ то время всѣ такія художества и ремесла сосредоточивались у Божьяго храма и главнымъ образомъ во дворѣ митрополита подъ защитою тѣхъ льготь, какія были даны митрополиту огъ Ордынскихъ царей. Извѣстно, что всѣ церковные люди, состоявшіе въ вѣдомствѣ митрополіи, были освобождены отъ всякихъ даней и пошлинъ, а къ церковнымъ людямъ принадлежали и ремесленники, писцы, каменные здатели, древодѣлы и иные мастера, каковы ни буди, какъ упоминалось въ царскихъ ярлыкахъ-грамотахъ.

Очень понятно, что при этихъ льготахъ подъ крыло митрополичьяго вѣдомства собиралось все сколько-нибудь выдающееся достоинствомъ своего мастерства, и такимъ образомъ митрополичій дворъ становился доброю школою для всякаго художества и ремесла на церковную потребность.

Къ концу ХV ст. миновали тяжкія испытанія Московской политической твердыни, миновали годы всяческихъ бѣдствій, длившіеся цѣлое столѣтіе.

Настало время Государя Ивана III, совсѣмъ другое время, какое было при Иванѣ I, при великомъ князѣ, Иванѣ Даниловичѣ Калитѣ.

Но и въ это другое время Московская Исторія собственно города или его устройства въ точности повторила тѣже основы городскихъ событій, какими ознаменовалось время Ивана Калиты. Его праправнукъ Иванъ III Васильевичъ неотмѣнно шествуетъ въ устройствѣ города по стопамъ своего знаменитаго прапрадѣда. Твердое основаніе Московскому первенству среди другихъ Княжествъ при Калитѣ было положено въ построеніи въ Москвѣ перваго каменнаго соборнаго храма во имя Успенія Богородицы, который собственными руками заложилъ первосвятитель всея Руси св. Петръ митрополитъ, вскорѣ почившій и погребенный въ недостроенномъ еще храмѣ. Вскорѣ послѣ того за Москвою уже навѣки утвердилось и Великое Княженіе, то-есть великокняжеское старшинство въ Русской Землѣ.

Божій храмъ на самомъ дѣлѣ являлся какъ бы основнымъ камнемъ для созданія народнаго государственнаго единства. Прошло около полутораста лѣтъ, и это единство въ полной мѣрѣ укрѣпилось въ сознаніи самого народа, какъ о томъ краснорѣчиво засвидѣтельствовала вся исторія Шемякиной смуты. Здравый смыслъ, здравый разсудокъ народа, не покидавшій его оть древняго времени, восторжествовалъ. Единеніе, единство жизненныхъ и всякихъ другихъ силъ, гдѣ бы оно ни возрождалось, отъ малаго до великаго, повсюду и всегда является созидающею міровою силою въ противоположность всякой розни, которая въ свой чередъ является вездѣ и всегда міровою силою разложенія и гніенія и слѣд. неминуемой гибели и смерти. Хорошо понималъ и хорошо чувствовалъ жизненное дѣйствіе этихъ міровыхъ законовъ именно здравый смыслъ народа. А потому народное единеніе, политическое единодержавіе уже существовало въ народныхъ умахъ гораздо прежде, чѣмъ началъ свои подвиги въ этомъ направленіи самъ единодержецъ или государь самодержецъ вел. князь. Ему оставалось только идти за общимъ направленіемъ народныхъ умовъ. Такъ и шелъ праправнукъ Калиты, Третій по имени Иванъ (Васильевичъ).