Расширенное передовое присутствие НАТО

В июле 2016 года на саммите НАТО в Варшаве было принято решение о постоянном военном присутствии войск НАТО в прибалтийских государствах: британского батальона в Эстонии^[73], канадского — в Латвии, немецкого — в Литве, батальона армии США — в Польше^[74][75][76].

В декабре 2017 года генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг заявил о начале работы по восстановлению контактов с Россией по военным каналам для повышения воздушной безопасности в районе Балтийского моря

Весной 2018 года в Калининградской области (152-я гвардейская ракетная бригада, Черняховск) были поставлены на боевое дежурство ракетные комплексы «Искандер-М»

В апреле 2019 года Йенс Столтенберг заявил, что НАТО намерено инвестировать 260 млн долларов в строительство склада военной техники и вооружений в районе польского городка Повидз, который станет основой для поддержки операций американского военного контингента в Восточной Европе. Строительство базы начнётся летом 2019 года и займёт около двух лет. Проект станет частью программы по расширению присутствия войск НАТО у границ России

Чёрное мореС начала 2016 года НАТО предпринимает шаги к усилению своего военного присутствия в Черноморском регионе, выдвигая в качестве основания размещение Россией дополнительных войск и вооружений в Крыму^[81][82]. Результатом консультаций министров обороны стран альянса стало создание ещё одной многонациональной бригады войск НАТО на территории Румынии.^[83][84] Военные США и Великобритании всё чаще проводят активные манёвры в румынской акватории.^[85]

Кроме того, войска альянса постоянно участвуют в различных учениях на территории Грузии, не входящей в НАТО^[86].

1 января 2018 года начались регулярные разведывательные полёты стратегических БПЛА RQ-4 Global Hawk ВВС США в воздушном пространстве Украины вдоль линии разграничения в Донбассе и украинско-российской границы, а также над акваторией Чёрного моря вдоль побережья Крыма и Краснодарского края^[87][88]. Американские беспилотники запускаются с авиабазы Сигонелла на Сицилии^[89].

Как заявил 4 апреля 2019 года генеральный секретарь альянса Йенс Столтенберг, страны НАТО на совещании министров договорились о принятии пакета мер по поддержке Украины и Грузии. Речь идёт о совместных учениях, обмене информацией и визитах кораблей НАТО в украинские и грузинские порты^[90]. Ранее постпред США при НАТО Кей Бейли Хатчисон заявляла, что альянс собирается направить в регион больше своих кораблей, «чтобы обеспечить безопасный проход украинских кораблей через Керченский пролив». С этой же целью предполагается расширить масштабы военной разведки^[91]. Заместитель министра иностранных дел РФ Александр Грушко по этому поводу заявил: «Любые натовские усиления в регионе Чёрного моря бессмысленны с военной точки зрения. Они не укрепят безопасность ни региона, ни НАТО, только будут сопряжены с дополнительными военными рисками… Если потребуются с нашей стороны дополнительные военно-технические меры, мы их примем»^[92].

В апреле 2019 года в юго-западной части Чёрного моря прошли совместные учения НАТО «Морской щит» (Sea Shield-2019), в которых участвуют корабли и авиация США, Греции, Болгарии, Канады, Нидерландов, Румынии и Турции. В учениях также задействованы представители вооружённых сил Грузии и Украины^[93].

13) Спустя двадцать лет после распада Советского Союза умы практиков и аналитиков по-прежнему занимает вопрос о содержании интересов России на постсоветском пространстве и перспективах их реализации. Диапазон оценок российской политики на пространстве СНГ колеблется от крайне пессимистичных, ставящих под сомнение саму необходимость продолжать попытки выстраивания интегрированного пространства, до восторженных, прогнозирующих усиление политического влияния и экономический рост России за счет углубления сотрудничества с ближайшим географическим окружением.

«Цивилизованный развод» как «крупнейшая геополитическая катастрофа ХХ века»

Трудности строительства новых независимых государств были сходными для всех бывших советских республик и не в последнюю очередь сводились к необходимости изменить соотношение связей с внешними партнерами. России предстояло вписаться в глобальный демократический контекст, одновременно решив насущные проблемы безопасности на распавшемся военно-политическом пространстве и обеспечив условия для экономической стабилизации и дальнейшего развития. Влияние внешней среды на начальном этапе было решающим. Российское руководство, провозгласившее курс на «демократическую солидарность» с Западом, сосредоточилось на решении наиболее насущных проблем, касавшихся обеспечения безъядерного статуса Украины, Белоруссии и Казахстана, недопущения массового кровопролития в конфликтных регионах Грузии, Приднестровья, Нагорного Карабаха, Таджикистана, поддержания минимального уровня экономической стабильности внутри страны.

Закономерным и знаковым для отношений России с государствами постсоветского пространства стал отказ от поддержания единой рублевой зоны.

Достигнутые к 1994–1995 гг. результаты были адекватны затраченным усилиям. При заметном давлении со стороны мирового сообщества, обеспокоенного, в первую очередь, ядерным сюжетом, этот вопрос был решен и снят с повестки дня. Горячая фаза конфликтов самоопределения в новых независимых государствах при активном посредничестве России была завершена, и установившийся modus operandi оставался неизменным вплоть до августа 2008 г. Свое дальнейшее экономическое развитие Россия связывала с материальной и идеологической помощью Запада, что сформировало экономическую политику первой половины 1990-х годов на основе «вашингтонского консенсуса». Балласт в виде вертикально-ориентированных связей с бывшими советскими республиками, значительное косвенное дотирование новых национальных экономик, зачастую паразитировавших на остаточных связях, рассматривались как помеха движению в новом направлении. Закономерным и знаковым для отношений России с государствами постсоветского пространства стал отказ от поддержания единой рублевой зоны. Шаг, оправданный тактически, во многом предопределил дальнейшие противоречия в российской стратегии экономического взаимодействия со странами СНГ.

Бремя желаний

Довольно скоро после завершения фазы неопределенности на пространстве бывшего СССР, когда стало понятно, что масштабной дестабилизации и непоправимого ущерба континентальной и глобальной безопасности удалось избежать, российское руководство столкнулось с разочаровывающим охлаждением внимания со стороны западных помощников. Изменения в риторике и практике российской внешней политики коснулись и отношения к постсоветскому пространству. Концептуальное видение будущего взаимодействия было зафиксировано в документе «Стратегический курс России с государствами – участниками Содружества Независимых Государств» (1995 г.). На практике российские инициативы сводились к попыткам многостороннего и двустороннего реинтегрирования национальных экономик. Упадок реального сектора экономики, снижение промышленного производства, открытие новых рынков для товарной продукции развитых стран резко увеличили конкуренцию для российских компаний на постсоветских рынках сбыта. Прямым следствием этого стало планомерное сокращение российского экспорта в СНГ на фоне попыток создания институциональных форматов, прежде всего разнообразных таможенных союзов, которые могли бы защитить региональные рынки от внешней экспансии. Однако схожесть номенклатуры постсоветского экспорта (в основном природные ресурсы и сельскохозяйственная продукция) наряду с желанием расширить круг внерегиональных партнеров предопределила конкурентный характер внешнеэкономической ориентации новых независимых государств. Это препятствовало продвижению российских инициатив дальше уровня деклараций. Институциональные проекты оставались в логике «интеграции выживания», сталкивались с встречной активностью крупных мировых игроков и не давали России возможности подтвердить свое региональное лидерство. Тактическая составляющая была неблагоприятна: продолжавшееся дотирование (в виде установления заниженных, по сравнению с мировыми, цен на энергоресурсы) национальных экономик не приносило желаемого политического эффекта, и усугублялось асимметрией результатов, которые были сразу же заметны государствам-партнерам, но носили отложенный и неопределенный характер для России.