VIII. Группа наиболее ранней керамики из рассматриваемых местонахождений представлена единичными фрагментами Языкова 1 (рис. 2).
Рис. 2. Фрагменты керамики Языково I.
Эту группу можно охарактеризовать как группу толстостенной керамики с обильной примесью дресвы в глиняной массе, несущую орнамент в виде длинных параллельных штрихов (D1), а возможно и другие элементы. Форма сосудов для этой группы пока не установлена, равно как и отношение ее к комплексам других территорий.
Рис. 3. Сосуд керамики Малое Окулово I.
Следующий керамический цикл представляется комплексами керамики, широко известной под именем «гребенчатой» керамики, но понимание которой как для всей области ее распространения, так и для рассматриваемой нами территории нуждается в уточнениях. В рассматриваемых нами культурах начальная фация ее последовательных модификаций представлена сосудами полуяйцевидной формы, соответствующими употреблению на мягком грунте — землянок и кострищ, т.е. на песке, глине, торфе и пр. Эти сосуды имеют зачастую мало диференцированную шейку. Они содержат те или иные твердые примеси в глине; они более тонкостенны, чем в Языкове 1, несмотря нередко на значительную величину сосудов. Их орнамент штамповый, сплошной по всему сосуду, в виде линейных горизонтальных параллельных лент из чередующихся элементов в простых комбинациях,
преимущественно круглой или кругловатой ямки (А) и короткого «гребенчатого» (В) отпечатка. Принимая во внимание последнее, я предложил (7) назвать этот цикл, арактеризуемый, между прочим, Льяловской или Мало-Окуловской I (рис. 3) керамикой, «комплексом круглоямочно-гребенчатой керамики». Хронологическая модификация этого цикла протекает медленно. Ее можно охарактеризовать в общем как усложнение орнаментального узора, выражающееся в двояком направлении: 1) группировки орнаментальных эламентов на поверхности сосуда в геометризованные фигуры, например, треугольники, с соответственным частичным изменением линейных орнаментальных узоров на угловатые, и 2) в смысле освобождения пустых, незаполненных орнаментом, полей на сосудах. Повидимому, несколько изменяются при этом и самые «гребенчатые», элементы (В), становясь более удлиненными и разнообразными. Форма сосудов остается, повидимому, прежней. Характеризующим этот цикл комплексом явится, повидимому, Языково 2А, выказывающий генетические связи с комплексами типа Льялова и Малого Окулова I.
Дальнейшая судьба этого цикла может быть охарактеризована как большая диференциация формы сосудов, уменьшение значения кругло-ямочного элемента с коническим дном ямок, дальнейшее освобождение от орнамента полей на поверхности сосудов и т.д.
Рис. 4. Сосуд керамики Б. Козино IV А. Рис. 5. Сосуд керамики Б. Козино IV AB. Рис. 6. Сосуд керамики Б. Козино IV В. Рис. 7. Сосуд керамики Балахна III.
В развитии этого цикла наблюдаются локальные особенности. Так, в районе Балахны—Козина (рис. 4—7) его модификация протекает более или менее спокойно в указанном направлении, причем в Б. Козине IV В как бы намечаются некоторые фатьяновские влияния. На территории Заволжья модификация приводит к типу одного из комплексов Пановкой стоянки, названному мною неолитоидным.
Рис. 8. Сосуд керамики Волосово I В.
Параллельно с модификацией типа Козина IV на довольно обширной территории протекает развитие, наблюдаемое в комплексах Языкова, Волосова I и других. Здесь появляется комплекс типа Волосово I В (рис. 8), хорошо представленный в виде Языкова 2В, а также в виде своего энеолитоидного деривата Холомониха А и т.п. Это комплекс толстостенных сосудов более цилиндрической формы с округлым или округло-сдавленным (уплощенным) дном и мало днференцированной шейкой. Элементы орнамента — преимущественно разновидности удлиненно-гребенчатых (В) и шнуровых (С) отпечатков; орнаментальные узоры располагаются нередко вертикальными лентами; неорнаментированные поля занимают значительную площадь поверхности. Появление этого керамического цикла, который можно назвать собственно «гребенчатым», в процессе общей модификации нашей неолитической
керамики надо рассматривать как явление спорадическое и в значительной мере локальное. Доказательством этого служат: а) его соотношение с развитыми типами круглоямочно-гребенчатого цикла в слоях Волосова I и Языкова 2, где он очевидно отчасти характеризует сосуды особого назначения, и б) характер дальнейшей модификации культур соответствующих территорий, где главным образом на основе дериватов керамики круглоямочно-гребенчатого цикла появляются культуры с кремневым инвентарем и керамическими комплексами, в которых все большую и большую роль приобретает текстильный орнамент (F) на более тонкостенных сосудах.
Рис. 9. Сосуд керамики Н. Перевоз II 2
Цикл комплексов с текстильной керамикой охватывает культуры стоянок либо с каменным инвентарем, например Липки (12), Паново (9), либо с признаками железного, например Докукино, Н. Перевоз II 2 (см. рис. 9), причем он дает дериваты, тяготеющие к керамике городищ. Особенностью его для еще неолитических культур является то, что он нигде не встречен в виде чистого. Напротив, как в материалах наших раскопок, так и в других обозначается его несамостоятельная роль среди ямочно-гребенчатой керамики позднего стиля, так что. по моим наблюдениям, величина процентного отношения количества «текстильных» или «сетчатых» фрагментов, сосуды которых в общем одинаковой величины с прочими, является чуть ли не одним из критериев для определения относительного возраста данной культуры.
Рис. 10. Сосуд керамики Липки.
Сосуды с текстильным (F) орнаментом сохраняют нередко еще весьма архаичную форму днищ, например в Панове, в Липках (12) (см. рис. 10), как и вообще в более поздних комплексах, нередко попадаются пережитки тех или иных более древних признаков в керамике.
Однако на сосудах этого цикла, как и цикла Волосово IB — Холомониха А, устанавливается в рассматриваемых нами культурах и переход к плоскому днищу, которое определяет употребление плоской подставки при формовке сосудов и при их бытовом использовании.
Все рассмотренные нами группы керамических комплексов в их последовательном появлении характеризуют собою общий ход модификации керамики лесного охотничье-рыболовственного неолита с его стоянками у берегов рек на рассматриваемой нами территории. Этот ход можно рассматривать как звенья прямого цикла развития туземных культур.
Рис. 11. Сосуды из Позднякова (а), Малого Окулова II (г,д,е) и Озименок (б,в).
Параллельно развитию некоторых частей этого общего цикла устанавливается внедрение на ту же территорию первоночально чуждых туземным керамических комплексов. Эти комплексы во взаимоотношениях с туземными порождают некоторые гибридные комплексы или оказывают на местные культуры более или менее сильно воспринимаемые последними влияния, что может указывать на локальные внедрения в круг лесного неолита этих чуждых культур. Такие локальные внедрения отнюдь не следует истолковывать как результат переселения новых этнических групп, но скорее как локальные восприятия новых культур, распространяющихся затем в виде расходящихся все более слабых волн по периферии районов их преимущественного существования. Примерами подобных внедрившихся в лесную область культур являются такие чистые комплексы, как Чуркино, Поздняково (рис. 11а), Малое Окулово II (рис. 11 г—е) и, отчасти, Озименки I—II (рис. 11 б,в).
Примерами гибридных комплексов, которые могут быть расматриваемы как ассимилировавшие влияния (см. схему рис. 12), таких внедрившихся комплексов, представляет керамика культур Сеймы, Панова, Малого Бора, Липок и ряда других памятников.
Некоторое сравнительное представление о морфологическом облике главнейших из упомянутых нами комплексов дает сводка индивидуальных характеристик, взятых для иллюстрации объектов, представленная на прилагаемой таблице 2.
IX. Исходя из изложенных выше положений и приведенных фактов, развитие древнейших культур, имеющих керамику, на территории распространения раскопанных нами памятников в предшествующие появлению городищ времена, представляется в нижеследующем виде. Прогрессивная модификация культур камня, первоначально стимулированная лишь довольно медленным развитием техники и хозяйства в среде рыболовственно-охотничьего населения в зоне лесов и лесостепи, последовательно прошла стадии, различаемые нами по фациям
древней круглоямочно-гребенчатой керамики (типа Льялово, Малое Окулово I и др.) и ямочно-гребенчатой керамики более высокого стиля (Языково 2А, Волосово 1А и т.п.). Районные различия керамических комплексов этих фаций обусловлены, повидимому, индивидуальными особенностями техники, вкусами обитателей отдельных стоянок и особенностями местного керамического материала, т.е. глины. Предшествующая этим фациям стадия керамики на нашей территории типа Языково I еще только намечена раскопками 1928 года. Дальнейшие
модификации культуры развитой ямочно-гребенчатой керамики на нашей территории протекали, очевидно, под влиянием ряда различных более прогрессивных культурно-хозяйственных факторов, которые более или менее разновременно оказывали свое влияние в некоторых районах, расположенных близ речных путей, которые связывали лесную зону со степью или, повидимому, с областями Балтики. Источники таких влияний установлены нами пока в качестве таких керамических комплексов, как Фатьяново, Поздняково, Малое Окулово II, Озименки. Возможно, однако, что подобную же роль могла играть Абашевская культура (36), или другие, еще неизвестные нашей науке. Среди подобных «влияющих» комплексов находились несомненно как такие, которые представляют культуры пришлого населения, так и культуры, обязанные своим обликом ассимиляции в туземной керамике посторонних влияний. Собственная модификация культуры ямочно-гребенчатой керамики, устанавливаемая в районе Муром—Вязники—Кашин в качестве специфической фации гребенчатой керамики, типа Волосово 1В, в других районах следовала иной тенденции утраты в керамике некоторых древних признаков орнаментального стиля, как это мы видим, например, в керамике Б. Козина — Балахны. Вместе с тем в стоянках с развитой ямочно-гребенчатой керамикой появляется древняя текстильная керамика, которая приобретает, очевидно, все больше и больше количественное значение. Эта значимость текстильной керамики характеризует последнюю фацию развития туземного неолита лесов рассматриваемой территории.
Внедрения влияний чуждых туземным культур бронзы создают на слое туземных культур районные пятна своего распространения, характеризуемые наличием памятников с чистыми и гибридными керамическими комплексами, неоднородность которых обусловлена специфическими хозяйственно-бытовыми причинами. Такие неоднократные из разных территориальных зон влияния создавали, как это иллюстрируется схемой рис. 1ЗА, значительную диференциацию в облике бытовавших местных культур. Можно думать, что более консервативные туземные черты должны были сохранять преимущественно культуры тех районов, которые находились на менее доступной инородным влияниям территории заволжских лесов.
Ко временам появления у местного населения первых городищ на Оке, Волге, Вятке, причину которого следует объяснять сильным изменением хозяйственно-культурных отношений на территории Восточной Европы, туземная культурная среда была уже столь диференцированной по своему облику, что рассматриваемая нами территория оказалась разделенной по крайней мере на три четко различаемых ареала распространения городищ: 1) «костеносных»—на основе культур с неолитоидной керамикой типа Панова, 2) «Дьяковых» — на основе культур с древней текстильной керамикой и 3) городищ с керамикой типа «рогожной», как возможных дериватов культур типа Озименок. Можно думать, как это показано на схеме рис. 1З, что параллельно с появлением городищ и металлургии железа в некоторых глухих районах рассматриваемой территории еще сохранились неолитические культуры, которые впоследствии ассимилировали влияния дальнейших дериватов культур городищ того или иного ареала.
Культуры «костеносных» городищ районов Ветлуги стратиграфически и хронологически расшифрованы нами на довольно обширном материале раскопок 1925 — 1926 гг. В них четко различаются по крайней мере 3 фации, из которых древнейшая имеет керамику, аналогичную комплексу Паново С, а позднейшая дает дериваты типа поздних, некостеносных городищ, доходящих по своей дате до времени около XIII века нашей эры. Имея эту расшифровку, мы переходим от районов Ветлуги к районам Вятки и Камы, где первые работы были осуществлены нами в 1928 г.
По культурам городищ Дьякова типа мы также располагаем в настоящее время значительным материалом, позволяющим наметить некоторые хронологические фации в комплексах Пирова, Кондракова, Синькова, Саконы и др., связанных по керамике с одной стороны со стоянками своих районов, а с другой стороны—с древнейшей фацией костеносных городищ и, наконец, с керамикой некоторых финских могильников соответствующей территории.
Наконец, по городищам круга культур с «рогожной» керамикой мы располагаем также некоторым материалом с наших раскопок в районах рек Мокши, Суры, отчасти Волги. Лабораторная обработка этих материалов еще не начата, и я предположительно наметил генетическую связь этих культур с Озименками, где мы имеем керамику круга «срубной культуры» Городцова (З7, 38) и «Хвалынской культуры» Рыкова (З9, 40), основываясь на наблюдениях В.В. Гольмстен (41) о том, что рогожная керамика в Самарском крае настилает на городищах слои, содержащие дериваты Хвалынской керамики.
X. Ввиду предварительности намечаемой системы модификаций неолитических культур, невозможно еще устанавливать для приводимых относительно-хронологических построений твердую абсолютную хронологическую сетку. Однако некоторые из таких вех, которые можно было бы наметить для отдельных частей схемы (рис. 12), создают весьма допустимую и правдоподобную картину. Так, дата 1000 года до нашей эры должна быть помещена между Сеймом и Пановым, дата в 2000 лет может лечь близ Волосово 1А, дата в 2500 лет — близ
Льялова. Конечно, такие определения должны быть еще многократно просмотрены в связи с многосторонним стратиграфическим анализом условий залегания объектов соответствующих культур. Равным образом в пределах предлагаемых построений, возможно, будут сделаны перестройки после детального морфологического анализа объектов,
относящихся к соответствующим памятникам. Я полагаю, однако, что эти, хотя и предварительные построения, смогут отрешить мысли исследователей от понимания последователей смен культурных формаций нашей территории по упрощенной трафаретной схеме неолит—бронзовый век—железный век, считаясь с теорией прогрессивных территориальных модификаций неолита северо-восточной Европы, которую я рассматриваю пока как рабочую теорию, которая справедлива для территории, подвергшейся нашему изучению, но которая должна быть проверена применительно к культурам других территориальных областей.
XI. В заключение настоящей работы является целесообразным остановиться на некоторых закономерностях процесса модификации культурно-хозяйственных образований, которые выясняются из приведенных выше положений. Оттеняя эти закономерности, их отнюдь не следует рассматривать иначе как некоторые иллюстрации основных задач палеоэтнологического анализа, каковыми нужно считать именно выяснение закономерностей или «механики» формирования этнических образований. Вместе с тем, ввиду некоторой новизны постановки таких проблем, невозможно пока ни придавать устанавливаемым закономерностям обобщающего или распространительного толкования, ни останавливаться на интерпретации тех или иных хозяйственных факторов, которые их обусловливают. Ввиду того, что выявление этих некоторых фактов базируется на формальном методе анализа материала, можно более или менее условно применить для характеристики самих фактов достаточно понятные научные термины, отнюдь не настаивая на данной терминологии и не подразумевая в понимании причин, их обусловливающих, никаких иных, кроме хозяйственно-бытовых, факторов.
В охарактеризованных выше процессах модификации культур камня можно отметить следующие моменты:
I. Расщепление неолитического комплекса более древней ямочно-гребенчатой керамики на дальнейшие циклы развития—а) по линии культeр Балахна—Козино—Паново, быть может под воздействием фатьяновских влияний и б) по линии Волосово — Холомониха, еще неясной в смысле своих дальнейших (Галич?) генеалогических связей.
2. Обособление в известную хронологическую эпоху не менее 3-х городищенских культур (костеносной, Дьяковой рогожно-керамической) на территории с некогда менее локально-диференцированным неолитическим подслоем.
3. «Гибридизация» керамических комплексов при взаимоотношениях неоднородных компонентов, как это прослеживается в керамике Липкинского, Малоборского, Пановского, Сейминского и других памятников. Подобную же «гибридизацию» можно видеть, например, в известных комплексах Костромских курганов, исследовавшихся Ф.Д. Нефедовым, в некоторых Владимирских курганах со славяно-финским инвентарем, и пр.
4. Признаки «мутации» в морфологическом облике керамики Языкова 2—Волосова I в виде появления керамики группы В, повидимому, связанной с некоторым переломом хозяйственно-бытовых условий. В качестве подобной же, формально устанавливаемой, «мутации» может быть рассматриваемо обрастание стоянок или селищ валом и рвом, т.е. превращение их в городища, вызванное определенными хозяйственными причинами.
5. Ассимиляция влияний, как, например, влияний Фатьянова на керамику соседствующих или более поздних неолитических комплексов (Балахна, Паново).
Таким образом в ходе хронологических изменений в культурах, в общем течении эволюционного процесса замечаются иногда частичные резкие сдвиги в виде мутационных скачков, иногда более спокойные ассимиляционные переходы и т.п.
Наконец весьма важное значение для изучения процесса формирования не только этнических, но также расовых групп в центральных областях РСФСР имеют указания на территориальные источники основных культурных влияний, на ареалы распространения этих влияний, на эпоху и длительность этих влияний. Можно отметить, что население западной половины изучавшейся нами территории имело в неолите длительные связи с Балтикой (через макролитоидные комплексы, через Фатьяновскую культуру), население северо-восточной части — с областью Вятки—Камы (в эпоху ранних городищ), а юго-восточной — с областями юга и юго-востока Европы, в особенности во вторую половину эпохи своего неолита.
Указанные закономерности и факты лишний раз предостерегают от поспешных объяснений миграционными движениями всяких резких изменений в облике этнических, а может быть, и расовых групп. Имея перед собою значительные хронологические отрезки, палеоэтнология может дать весьма конкретные материалы для суждения о механизме формирования таких групп. Заострить на этом внимание исследователей в наши дни переоценки методологических основ наук о человеке и являлось задачею заключительной части настоящей работы.
Б.С. Жуков. Теория хронологических и территориальных модификаций некоторых неолитических культур Восточной Европы по данным изучения керамики. «Этнография», 1929, 1. с.54-77
https://dlib.rsl.ru/viewer/60000290136#?page=64
https://vk.com/doc399489626_531998555
Волго-Окская топонимика на территории европейской части СССР
по тЪ Оцы земе наша
бя оде Ра рьека
адь Ока рьеща
А о ту бо Воронжеце
Годе о Роме бьзящеся
а да iдеть на ны
За шес колiбва Роме iдящете
i ту бо Оце оупредiша
а Годе ростлцеща...
Влескнига. Краткие отрывки из разных дощечек Изенбека (ГАРФ. Фонд 10143 - архив А.А. Куренкова, опись 41, рулон 7, 5-9-20)
4.. по тЪ оцы земе наша бя одерарьека адь окарьеща а отубо воронжеце годе о роме бьзящеся а да идеть на ны за шес колибва роме идящете и ту бо оце оупредиша а годе ростлцеща...(конец)
Влескнига, Жар-Птица и историческая память
https://vk.com/doc399489626_498481875
…Таким образом, тянуть генетическую «цепочку» от окского неолита с ямочно-зубчатой керамикой к утро-финнам нет оснований и от этой теории нужно отказаться. Предки волго-окских финнов появились здесь позднее, как это будет показано ниже. Этническая же принадлежность неолитического населения, выделывавшего ямочно-зубчатую керамику, остается неясной.
В связи с этой проблемой представляют интерес выводы Б.А. Серебренникова, построенные на топонимических данных. Он считает наиболее древним в Средней России топонимическим слоем речные названия на -ма. -га, -ша и называет эту топонимику волго-окской, «поскольку до периода передвижения неолитических племен на Север она, по-видимому, первоначально была сконцентрирована в междуречье Оки и Волги». Автор прослеживает ее распространение в Волго-Окском междуречье, а также в Горьковской области и Чувашии, далее в Кировской, Вологодской, Архангельской областях, в Карелии и на западе — в Смоленской области. Вопреки мнению ряда языковедов он считает эту топонимику не только доиндоевропейской, но и до-финно-угорской. Древность и ареал этой топонимики позволяют связывать ее происхождение с неолитическим населением, выделывавшим ямочно-зубчатую керамику (с.25).
О.Н. Бадер. Бассейн Оки в эпоху бронзы. АН - СССР. Ин-т археологии. Москва: Наука, 1970 - 176с.
https://vk.com/doc207444966_438770034
…Вопросами дославянской топонимики на территории средней и северной части СССР была посвящена также статья акад. А.И. Соболевского. В отличие от своих предшественников, А.И. Соболевский относил создателей этой топонимики не к финно-уграм, а к индоевропейским народам. «Я ограничиваюсь, - писал он в своей статье, -сопоставлением данных в области названий рек и озер Поволжья, Прикамья и русского Севера с данными названиями на юге и центре России.
Исходный пункт моей paботы - предположение, что эти две группы названий родственны между собой и принадлежат одному языку индоевропейской семьи, который я пока, впредь до подыскания более подходящего термина, именую скифским».
А.И. Соболевский также делает попытки объяснить некоторые окончания рек. Так, окончание -ма (Вязьма, Клязьма, Шошма и т.д.) он связывает с прилагательным индоевропейских языков на –ima…Касаясь названий рек, обнаруживающих о окончании повторяемый элемент кша, например Мокши, Ширмокша, Покша и т.д…
Среди исследователей дославянской топонимики на территории северной и средней полосы Европейской части СССР были и такие, которые предпочитали здравый скепсис бесплодным попыткам установления этнической принадлежности создателей этой топонимики.
И.Н. Смирнов писал по этому поводу следующее: «Страна, в которой окончательно осели черемисы, не была пустыней, когда они в ней явились. Главные воды территории от Волги до Вятки были известны человеку задолго до начала черемисской колонизации. Все они имеют названия не соответствующие по своему составу черемисским. Мы видим реки: Ветлуга..., Кокшага..., Каньга, Нулга, Кичига, Шинга, Ронга, Шурма, Юргема…, Олма, Кичма, Торма, Вошма, Чухма, Шошма…, Урма, Нурма, Удюрма, Пижма…, Пима, Муйма, Рой, Буй, Люй, Пижой.., Турья…, Руя, Курья, Сурья, Унжа, Сарда, Немда, Инда, Кирда, Купта, Ухта, Мута, Орша, Турша, Пильба, Курба, Лояба. Названия эти не могут считаться и вотяцкими...Из того обстоятельства, что вотские названия носят мелкие речки, можно заключить, что вотяки, подобно черемисам, застали край... уже со следами человека...За вычетом всех зырянских по типу названий мы получаем массу других, которые пока не поддаются еще объяснению из живых финских наречий и принадлежат, судя по сходству или даже тождеству, народу, занимавшему громадное пространство от меридиана Москвы до меридиана Перми» -.
Не касаясь анализа других работ русских в зарубежных ученых, связанных с исследованием этого вопроса, мы считаем, что все попытки определить этническую принадлежность создателей дославянской топонимики средней и северной полосы Европейской части СССР не увенчались до сих пор какими-либо серьезными успехами. Более обещающим, по нашему мнению, будет другой путь исследования — путь установления связи между результатами исследований в области топонимики с новейшими достижениями археологии. Топонимика в этом случае вместе с данными археологии превращается в один из источников изучения истории заселения русского Севера (с.19-20).
Средняя полоса
Шокша — насоленный пункт в Мордовск. АССР, Шокша в
Костромской обл.
Ижма — река в Марийской ACCР
Икса — название населенного пункта в Марийский АССР, Икша —
название населенного пункта в Московской области
Вашка — река в Ивановской обл.
Сура — приток Волги (протекает главным образом по территории Мордовской и Чувашской республик)
Клязьма — приток Волги
Тойма— приток Камы
Муром — город Владимирской обл.
Кудьма — цриток Средней Волги
Север
Мыс Шокшинский на Онежском озере
Ижма — приток Печоры
Икса — река в Архангельской обл.
Вашка — приток Мезени
Сура — приток Мезени
Колозьма — река в Архангельской обл.
Тойма — приток Северной Двины
Муромля — приток Свнри
Кудьма — река, впадающая в Белое сэеро
...Выше указывалось, что на Севере СССР, помимо топонимических названий, характеризующихся «речными» суффиксами ма, га и ша, встречаются названия рек, имеющие суффиксы жа, да или та, за или са, ра, ла и т.д. Нужно отметить, что названия рек с этими суффиксами встречаются значительно южнее, что может быть наглядно проиллюстрировало. Суффикс жа: Ковжа, Кобжа (Вологодская обл.), Сережа, Межа (Великолукская обл.), Сережа (Горьковская обл.), Унжа (Костромская и Ивановская обл.). Тужа (Кировская обл.); суффикс ра: Пахра (Московская обл.), Кобра (Кировская обл.), Угра, Вихра (Смоленская обл.), Вишера (Ленинградская, Молотовская обл. и Коми АССР), Сура (Мордовская и Чувашская АССР), Вытегра (Вологодская обл.), Конгора, Мягра (Ярославская обл.); суффикс за: Вазуза, Гобза (Смоленская обл.), Руза (Московская обл.), Луза, Керза (Кировская обл.), Юза (Вологодская обл.), Теза (Ивановская обл.), Меза (Костромская обл.); суффикс та (да): Нерехта, Сорохта (Костромская и Ивановская обл.), Немда (Кировская обл.), Уста, Линда (Горьковская обл.), Тафта (Вологодская обл.), Люнда (Марийская АССР), Шижегда, Уронда (Ивановская обл.).
Можно приблизительно очертить ареал распространения топонимики этого типа. Она распространена на территории Московской, Ивановской, Кировской, Горьковской, Ярославской, Костромской, Вологодской, Архангельской, Рязанской и отчасти Смоленской областей, а также на территории Мордовской, Марийской и отчасти Удмуртской республик. На Крайнем Севере эта топонимика не заходит дальше южной части Кольского полуострова, почти не встречается в западной части Ленинградской области, а также в Псковской, Великолукской и Калининской областях; нет ее на территории Коми республики, за исключением двух небольших топонимических островов в районе Сысолы и Печоры. Незначительные следы ее имеются на территории Чувашской и Татарской республик. Топонимика этого типа в Приуралье, на Верхней Каме и в Башкирской республике встречается крайне редко.
Несомненно, эта топонимика в качестве источника имеет какой-то язык, который, разумеется, имел своих носителей. Учитывая, что пространства русского Севера заселялись значительно позднее, можно предполагать первоначальную территорию распространения этого языка в средней полосе Европейской части СССР, может быть, на территории современных Московской, Ивановской и Ярославской областей с несколько большим территориальным охватом. В какой-то период времени действительно осуществлялась миграции этого населения в более северные области на территорию Костромской, Кировской и Вологодской областей, а также и южную часть Карелии. Из Карелии позднее, по-видимому, происходило распространение этого населения к востоку, в бассейн Сухоны, Северной Двины и Мезени. Об этом свидетельствуют не только общность «речных» суффиксов, но и другие весьма показательные факты. Бросая насиженные места и обосновываясь на новом месте, переселенцы иногда давали новому населенному пункту название покинутого населенного пункта. При этом несколько наглядных примеров (см. стр. 26).
Движение населении совершалось не только в направлении к северу, но и в направлении северо-востока, о чем опять-таки свидетельствуют повторяющиеся названия рек и населенных пунктов; ср., например, г. Чухлома в Костромской обл. и Чухлом — населенный пункт на р. Сысоль; село Николо-Полома в Костромской обл., Полом — в верхнем течении р. Вятки и Полом в Удмуртской АССР; р. Межа — приток Западной Двины и Межа — приток Унжы; р. Пижма — приток р. Великой, приток р. Ветлуги, приток р. Вятки и приток р. Печоры. На Севере наблюдается повторяемость населенных пунктов и названии рек по направлению к востоку; ср. Ухта — в Карело-Финской ССР и Ухта — в Коми АССР; Мудьюга — приток Онеги и Мудьюга — река, впадающая в Белое море: Ижма — населенный пункт около г. Архангельска и Ижма — приток Печоры; Кулой — приток Ваги и Кулой — приток Пинеги; Нюхча — река в Карело-Финской ССР, впадающая в Белое море, и Нюхча — приток Мезени; Уфтюга — приток Сухоны и Уфтюга — приток Северной Двины; Сойга — приток Северной Двины и Сойга — приток Вычегды; Няндома — населенный пункт в Архангельской обл. и Нянда — населенный пункт в нижнем течении Вычегды; Вандыш - населенный пункт в Архангельской обл. и Вандыш — населенный пункт в нижнем течении р. Вычегды; Яренга — селение на берегу Белого моря и Яреньга — правый приток Вычегды.
Есть основания предполагать возможность частичного заселения Севера непосредственно с северо-востока из района Кировской области; ср. название Пижмы — притока Вятки и Пижмы — притока Печоры. Интересны такие полярные топонимические параллели, как Вишера в Новгородской обл. и Коми АССР. Орша в Белорусской ССР и в Марийской АССР, которые могут свидетельствовать о каком-то движении населения с запада на восток.
Таким образом, топонимика позволяет в известной степени уточнить пути колонизации волго-окского населении. Движение населения происходило не только в направлении севера, но также в направлении северо-востока и востока, причем колонизация населения к востоку в средней полосе началась, очевидно, раньше колонизации населения на восток из района Карелии. Можно предполагать, что преимущественно из Карелии были заселены бассейны рек — Сухоны, Онеги, Северной Двины и Мезени, а также нижнее течение Вычегды (с.25-26).
Б.А. Серебренников. Волго-Окская топонимика на территории европейской части СССР. - Вопросы языкознания. 1955(6), с.19-31
http://vja.ruslang.ru/archive/1955-6.pdf
https://vk.com/doc399489626_532300328
2020-04-07
115
