Мотив и цель преступления

В соответствии с данными психологии все действия человека обусловлены определенными мотивами и направлены на опреде­ленные цели. Это в полной мере касается и уголовно-правового поведения. Не случайно уголовно-процессуальное законодатель­ство включает мотивы преступления в число обстоятельств, со­ставляющих предмет доказывания (п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Пле­нум Верховного Суда РФ в постановлениях «О судебном приго­воре» и «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» подчеркивал необходимость установления мотивов и целей преступления наряду с другими обстоятельствами совершения преступления.

Мотив и цель — это психические феномены, которые вместе с виной образуют субъективную сторону преступления.

Мотивами преступления называются обусловленные опреде­ленными потребностями и интересами внутренние побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление и которыми оно руководствовалось при его совершении.

Цель преступления — это мысленная модель будущего ре­зультата, к достижению которого стремится лицо при соверше­нии преступления. Иногда цель неосновательно отождествляется с последствиями преступления. Так, по мнению В.Г. Беляева, цель преступления состоит в общественно опасных изменениях в объекте данного преступления, которых стремится достичь ви­новный. При таком понимании цели ее невозможно отличить от последствий, составляющих признак объективной стороны

Преступления¹. Во избежание подобной путаницы следует иметь и ииду, что под целью как признаком субъективной стороны пре­ступления понимается лежащий вне рамок объективной стороны конечный результат, которого стремится достичь виновный по- < родством совершения преступления. Так, при убийстве его цель состоит не в лишении жизни другого человека, а, например, и сокрытии другого преступления, в использовании органов или гканей потерпевшего и т.д. Цель — это стимул к совершению преступления, и его достижение или недостижение на квалифи­кацию преступления не влияет (в отличие от последствий).

Мотив и цель преступления тесно связаны между собой. Ис­ходя из определенных потребностей, человек испытывает сначала неосознанное влечение, затем — сознательное стремление к удов­летворению потребности. На этой основе формируется цель по­ведения.

Таким образом, цель преступления возникает на основе пре­ступного мотива, а вместе мотив и цель образуют ту базу, на кото­рой рождается вина как определенная интеллектуальная и волевая деятельность субъекта, непосредственно связанная с совершением преступления и протекающая в момент его совершения. Общест­венно опасные последствия преступления охватываются мотивами И целями только в умышленных преступлениях. В случае причине­ния общественно опасного последствия по неосторожности моти- ВЫ и цели поведения человека не охватывают последствий. Поэто­му применительно к преступлениям, совершенным по неосторож­ности, нельзя говорить о преступных мотивах и целях.

Р.И. Михеев утверждает, что мотивы и цели присущи не только умышленным, но и неосторожным преступлениям, поскольку «за­кон не предусматривает какого-либо различия между мотивами И целями неосторожных и умышленных преступлений»². Эта пози­ция вызывает возражения. Ее некорректность обусловлена тем, что ввтор неосновательно приписывает законодателю якобы равное отношение к мотивам и целям преступлений, совершаемых с раз­ными формами вины. На самом же деле ни в одной статье УК ни разу не упоминаются мотивы и цели при описании не только

¹ См.: Уголовное право. Общая часть / Под ред. В.Н. Петрашева. С. 214.

² Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 1. С. 436.

неосторожных преступлений, но и преступлений, совершение ко­торых возможно как умышленно, так и по неосторожности.

Мотивы и цели преступления всегда конкретны и, как прави­ло, формулируются в диспозициях норм Особенной части УК: цель завладения имуществом, цель облегчить или скрыть другое преступление, цель подрыва экономической безопасности и обо­роноспособности Российской Федерации и др.; мотивы корыст­ные, садистские, хулиганские, мести и т.п. Но в некоторых случа­ях законодатель дает обобщенную характеристику мотивов как личной заинтересованности. При такой формулировке суд дол­жен точно установить содержание мотива и обосновать утвер­ждение, что он имеет характер личной заинтересованности.

Для правильной уголовно-правовой оценки большое значение имеет классификация мотивов и целей. Некоторыми учеными мотивы и цели классифицируются по их характеру (например, ревность т.д.). Однако эта классификация, важная для установле­ния фактического содержания преступления, не влечет каких-то особых правовых последствий. Точно так же не оказывает замет­ного влияния на уголовную ответственность и классификация, основанная на признаке устойчивости (ситуативные и личност­ные). Поэтому наиболее практически полезной представляется классификация, основанная на моральной и правовой оценке мо­тивов и целей. С этой точки зрения все мотивы и цели преступле­ний можно подразделить на две группы: 1) низменные, 2) лишен­ные низменного содержания.

К низменным следует отнести те мотивы и цели, с которыми УК связывает усиление уголовной ответственности либо в рамках Общей части, оценивая их как обстоятельства, отягчающие наказа­ние, либо в рамках Особенной части, рассматривая их в конкрет­ных составах преступлений как квалифицирующие признаки либо как признаки, с помощью которых конструируются специальные составы преступлений с усилением наказания по сравнению с бо­лее общими составами подобных преступлений. Например: посяга­тельство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК) как частный случай убийства (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК); захват заложника (ст. 206 УК) как частный случай незаконного лишения свободы (ст. 127 УК); диверсия (ст. 281 УК) как частный случай умышленного уничтожения имущества (ст. 167 УК).

Низменными являются такие мотивы, как корыстные (п. «з» Ч. 2 ст. 105, п. «з» ч. 2 ст. 126, п. «з» ч. 2 ст. 206 УК), хулиганские (п. «и» ч. 2 ст. 105, п. «д» ч. 2 ст. 111, п. «д» ч. 2 ст. 112, п. «а» ч. 2 ст. 115, п. «а» ч. 2 ст. 116, ст. 245 УК), политической, идеологиче­ской, расовой, национальной или религиозной ненависти или вра­жды в отношении какой-либо социальной группы (п. «е» ч. 1 ст. 63, п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 115, п. «б» ч. 2 ст. 116, п. «з» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, ч. 4 ст. 150, и. «б» ч. 1 ст. 213, ч. 2 ст. 214, п. «б» ч. 2 ст. 244 УК), кровной мес­ти (п. «е¹» ч. 2 ст. 105 УК), связанные с осуществлением потерпев­шим служебной деятельности или выполнением общественного долга (п. «ж» ч. 1 ст. 63, п. «б» ч. 2 ст. 105, п. «а» ч. 2 ст. 111, п. «б» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 117 УК), месть за правомерные действия других лиц (п. «е¹» ч. 1 ст. 63, ст. 277, ст. 295, ст. 317 УК).

К низменным целям относятся: цель облегчить или скрыть дру­гое преступление (п. «е¹» ч. 1 ст. 63, п. «к» ч. 2 ст. 105 УК), цель использования органов или тканей потерпевшего (п. «м» ч. 2 ст. 105, п. «ж» ч. 2 ст. 111, п. «ж» ч. 2 ст. 127¹ УК); цель вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления или иных анти­общественных действий (п. «д» ч. 1 ст. 63 УК); цель прекращения государственной или политической деятельности потерпевшего (ст. 277 УК); цель свержения или насильственного изменения кон­ституционного строя РФ (ст. 279 УК); цель подрыва экономиче­ской безопасности и обороноспособности РФ (ст. 281 УК).

Понятие «низменные побуждения» используется в Уголовном кодексе всего два раза: в ст. 153 и 155 наказуемость подмены ребенка и разглашения тайны усыновления (удочерения) связы­вается с совершением этих деяний из корыстных или иных низ­менных побуждений. Употребление данного термина в обоих случаях является весьма неудачным, поскольку неосновательно сужает рамки применения указанных норм. Представляется, что потребностям практики гораздо больше соответствовало бы оп­ределение мотивов названных преступлений как корыстная или иная личная заинтересованность.

Мотивы и цели, с которыми закон не связывает усиление уго­ловной ответственности ни путем создания специальных норм с бо­лее строгими санкциями, ни путем придания им значения квали­фицирующих признаков, ни путем признания их обстоятельствами, отягчающими наказание, относятся к не имеющим низменного содержания (ревность, месть, карьеризм, личная неприязнь и т.п.).

Кроме названных, некоторые ученые выделяют группу мотивов и целей общественно полезного характера. Представляется, что ни мотив, ни цель, которые явились психологической основой престу­пления, нельзя рассматривать как общественно полезные. В от­дельных случаях они могут выполнять функцию обстоятельств, смягчающих наказание, но никогда не могут оправдать преступле­ние (мотив сострадания к потерпевшему, цель пресечения преступ­ления или задержания лица, совершившего преступление).

Как и другие факультативные признаки состава преступления, мотив и цель играют троякую роль.

Во-первых, они превращаются в обязательные, если законода­тель вводит их в состав конкретного преступления в качестве необ­ходимого условия уголовной ответственности. Так, мотив корыст­ной или иной личной заинтересованности является обязательным признаком субъективной стороны злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК), а цель завладения чужим имущест­вом — обязательным признаком пиратства (ст. 227 УК).

Во-вторых, мотив и цель могут изменять квалификацию, т.е. служить признаками, при помощи которых образуется состав того же преступления с отягчающими обстоятельствами. В этом случае они не упоминаются законодателем в основном составе преступле­ния, но с их наличием изменяется квалификация и наступает по­вышенная ответственность. Например, похищение человека из ко­рыстных побуждений повышает степень общественной опасности преступления, и закон рассматривает его как квалифицированный вид (п. «з» ч. 2 ст. 126 УК). Уклонение военнослужащего от воен­ной службы путем симуляции болезни или иными способами пред­ставляет квалифицированный вид этого преступления, если оно совершается с целью полного освобождения от исполнения обя­занностей военной службы (ч. 2 ст. 339 УК).

В-третьих, мотив и цель могут служить обстоятельствами, ко­торые без изменения квалификации смягчают или отягчают уго­ловную ответственность, если они не указаны законодателем при описании основного состава преступления и не предусмотрены в качестве квалифицирующих признаков. Так, мотивы политиче­ской, идеологической, расовой, национальной или религиозной

ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (п. «е» ч. 1 ст. 63 УК) либо мести за правомерные дейст­вия других лиц (п. «е¹» ч. 1 ст. 63 УК) рассматриваются как отяг­чающие обстоятельства и усиливают наказание за любое престу­пление. Напротив, мотив сострадания (п. «д» ч. 1 ст. 61 УК) или цель задержания лица, совершившего преступление, хотя и с на­рушением условий правомерности необходимой обороны (п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК), признаются обстоятельствами, смягчающими от­ветственность за любое преступление.

Мотивы и цели преступления могут в отдельных случаях слу­жить исключительными смягчающими обстоятельствами и в этом качестве обосновать назначение более мягкого наказания, чем пре­дусмотрено за данное преступление санкцией применяемой нормы Особенной части УК (ст. 64), либо лечь в основу решения об осво­бождении от уголовной ответственности или от наказания.

Ошибка и ее значение

Под субъективной ошибкой в уголовном праве понимается заблуждение лица относительно фактических обстоятельств, оп­ределяющих характер и степень общественной опасности совер­шаемого деяния, либо относительно юридической характеристи­ки деяния. В зависимости от характера неправильных представ­лений субъекта различаются юридическая и фактическая ошибка.

Юридическая ошибка — это неправильная оценка виновным юридической сущности или юридических последствий совер­шаемого деяния. Юридическая ошибка может иметь следующие разновидности.

1. Ошибка в наличии уголовно-правового запрета, т.е. невер­ная оценка совершаемого им деяния как непреступного, уголовно не наказуемого, тогда как в соответствии с законом оно признает­ся преступлением. Ошибка подобного рода не исключает умыш­ленной вины, поскольку незнание закона не равнозначно отсутст­вию осознания общественной опасности, и не может служить оправданием лица, совершившего деяние, запрещенное уголов­ным законом.

2. Ошибочная оценка лицом совершаемого деяния как пре­ступного, тогда как на самом деле закон не относит его к престу­плениям — так называемое мнимое преступление. В подобных случаях деяние не причиняет и не может причинить вред общест­венным отношениям, охраняемым уголовным законом, оно не обладает свойствами общественной опасности и противоправно­сти, и поэтому не является объективным основанием уголовной ответственности. Например, «похищение» автомобильных по­крышек, выброшенных из-за их износа, не является преступным по причине отсутствия объекта посягательства, поэтому нет и ви­ны в ее уголовно-правовом значении.

3. Неправильное представление лица о юридических послед­ствиях совершаемого преступления: о его квалификации, виде и размере наказания, которое может быть назначено за совершение этого деяния. Осознание названных обстоятельств не входит в содержание умысла, поэтому их ошибочная оценка не влияет на форму вины и не исключает уголовной ответственности. Так, лицо, изнасиловавшее малолетнюю, наказывается в соответствии с санкцией нормы, включающей данный квалифицирующий при­знак, даже если субъект ошибочно полагает, что его деяние нака­зывается в пределах санкции той нормы, где описано изнасилова­ние без отягчающих обстоятельств.

Таким образом, общее правило, определяющее значение юри­дической ошибки, сводится к тому, что уголовная ответствен­ность лица, заблуждающегося относительно юридических послед­ствий совершаемого деяния, наступает в соответствии с оценкой этого деяния не субъектом, а законодателем. Такая ошибка обыч­но не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию преступле­ния, ни на размер наказания.

Фактическая ошибка — это неверное представление лица о фактических обстоятельствах, играющих роль объективных признаков состава данного преступления и определяющих харак­тер преступления и степень его общественной опасности. В зави­симости от содержания неправильных представлений, т.е. от предмета неверного восприятия и ошибочных оценок, принято различать следующие виды фактической ошибки: в объекте пося­гательства, в характере действия или бездействия, в тяжести по­следствий, в развитии причинной связи, в обстоятельствах, отяг­чающих и смягчающих наказание. Помимо названных видов, в литературе предлагается выделять ошибки в предмете преступле­ния, в личности потерпевшего, в способе и средствах совершения

преступления¹. Но все они либо являются разновидностями ошибки в объекте или в объективной стороне преступления, либо вообще не влияют на уголовную ответственность.

Практическое значение имеет лишь существенная фактиче­ская ошибка, т.е. та, которая касается обстоятельств, имеющих юридическое значение как признак состава данного преступления и в этом качестве влияющих на содержание вины, ее форму и пре­делы уголовно-правового воздействия. Несущественное заблуж­дение (например, о модели и точной стоимости похищенного у гражданина автомобиля) не рассматривается как вид фактиче­ской ошибки.

Ошибка в объекте — это неправильное представление лица о социальной и юридической сущности объекта посягательства. Возможны две разновидности подобной ошибки.

Первая — так называемая подмена объекта посягательства. Она заключается в том, что виновный ошибочно полагает, будто посягает на один объект, тогда как в действительности ущерб причиняется другому объекту, неоднородному с тем, который охватывался его умыслом. Например, лицо, пытающееся похи­тить из аптечного склада наркотикосодержащие препараты, на самом деле похищает лекарства, в которых наркотические сред­ства не содержатся. При такого рода ошибке преступление следу­ет квалифицировать в зависимости от направленности умысла. Однако нельзя не считаться с тем, что объект, охватываемый умыслом виновного, фактически не потерпел ущерба. Чтобы при­вести в соответствие эти два обстоятельства (с одной стороны, на­правленность умысла, а с другой — причинение вреда иному объ­екту, а не тому, на который субъективно было направлено деяние), при квалификации подобных преступлений применяется юридиче­ская фикция: преступление, которое по своему фактическому со­держанию было доведено до конца, оценивается как покушение на намеченный виновным объект. В приведенном примере лицо должно нести ответственность за покушение на хищение нарко­тических средств (ч. 3 ст. 30 и 229 УК). Правило квалификации

¹ См.: Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань, 1988. С. 54.

преступлений, совершенных с ошибкой в объекте рассматриваемо­го вида, применяется только при конкретизированном умысле.

Второй разновидностью ошибки в объекте является незнание обстоятельств, наличие которых изменяет социальную и юриди­ческую оценки объекта. Так, беременность потерпевшей при убий­стве или несовершеннолетие потерпевшей при изнасиловании по­вышают общественную опасность названных преступлений и слу­жат квалифицирующими признаками. Данная разновидность ошибки влияет на квалификацию преступлений двояким образом. Если виновный не знает о наличии таких обстоятельств, сущест­вующих в действительности, то преступление квалифицируется как совершенное без отягчающих обстоятельств. Если же он оши­бочно предполагает наличие соответствующего отягчающего об­стоятельства, то деяние должно квалифицироваться как покушение на преступление с этим отягчающим обстоятельством.

От ошибки в объекте необходимо отличать ошибку в предме­те посягательства и в личности потерпевшего.

При ошибке в предмете посягательства ущерб причиняется именно предполагаемому объекту, хотя непосредственному воз­действию подвергается не намеченный преступником, а другой предмет. Подобная ошибка не касается обстоятельств, имеющих значение признака состава преступления, и поэтому не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию, ни на уголовную ответст­венность. Однако нужно иметь в виду, что неверное представле­ние о предмете посягательства иногда влечет ошибку и в объекте преступления. Например, похищение у гражданина газовой зажи­галки, ошибочно принятой за пистолет, связано с ошибочной оценкой не только предмета посягательства, но и объекта престу­пления, поэтому квалифицируется в зависимости от направлен­ности умысла (в данном примере — как покушение на хищение огнестрельного оружия).

Ошибка в личности потерпевшего означает, что виновный, наметив жертву, ошибочно принимает за нее другое лицо, на ко­торое и совершает посягательство. Как и при ошибке в предмете посягательства, здесь заблуждение виновного не касается обстоя­тельств, являющихся признаком состава преступления. В обоих случаях страдает именно намеченный объект, поэтому ошибка не оказывает никакого влияния ни на квалификацию преступления,

ни на уголовную ответственность, если, разумеется, с заменой личности потерпевшего не подменяется объект преступления (например, по ошибке совершается убийство частного лица вме­сто убийства государственного или общественного деятеля с це­лью прекращения его государственной или политической дея­тельности — ст. 277 УК).

Ошибка в характере совершаемого действия (или бездейст­вия) может быть двоякого рода.

Во-первых, лицо неправильно оценивает свои действия как общественно опасные, тогда как они не обладают этим свойством. Подобная ошибка не влияет на форму вины, и деяние остается умышленным, но ответственность наступает не за оконченное пре- сгупление, а за покушение на него, поскольку преступное намере­ние не было реализовано. Так, сбыт иностранной валюты, которую виновный ошибочно считает фальшивой, составляет покушение на сбыт поддельных денег (ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 186 УК).

Во-вторых, лицо ошибочно считает свои действия право­мерными, не осознавая их общественной опасности (например, лицо убеждено в подлинности денег, которыми расплачивается, но они оказываются фальшивыми). Такая ошибка устраняет умы­сел, а если деяние признается преступным только при умышлен­ном его совершении, то исключается и уголовная ответствен­ность. Если же деяние признается преступным и при неосторож­ной форме вины, то при незнании его общественно опасного характера ответственность за неосторожное преступление насту­пает только при условии, что лицо должно было и могло осозна­вать общественную опасность своего действия или бездействия и предвидеть его общественно опасные последствия.

Если объективная сторона преступления характеризуется в законе с помощью таких признаков, как способ, место, обста­новка или время его совершения, то ошибка относительно этих признаков означает разновидность ошибки в характере совер­шаемого деяния. При этом квалификация преступления опреде­ляется содержанием и направленностью умысла виновного. На­пример, если лицо считает хищение чужого имущества тайным, не зная о том, что за его действиями наблюдают посторонние лица, оно подлежит ответственности не за грабеж, а за кражу.

Ошибка относительно общественно опасных последствий может касаться либо качественной, либо количественной харак­теристики этого объективного признака.

Ошибка относительно качества, т.е. характера обществен­но опасных последствий, может состоять в предвидении таких последствий, которые в действительности не наступили, либо в непредвидении фактически наступивших последствий. Такая ошибка исключает ответственность за умышленное причинение фактически наступивших последствий, но может влечь ответст­венность за их причинение по неосторожности, если это преду­смотрено законом.

Ошибка относительно тяжести общественно опасных по­следствий означает заблуждение в их количественной характери­стике. При этом фактически причиненные последствия могут оказаться либо более, либо менее тяжкими по сравнению с пред­полагаемыми.

Если ошибка в количественной характеристике последствий не выходит за рамки, установленные законодателем, то она не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию преступления. Так, идентичной будет квалификация умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, выразившегося в стойкой утрате трудо­способности как на 35%, так и на 95%, а также хищение чужого имущества стоимостью, превышающей как 1 млн. рублей, так и 20 млн. рублей. Не оказывает она влияния на квалификацию преступления и в тех случаях, когда ответственность не диффе­ренцируется в зависимости от тяжести причиненного вреда (на­пример, от фактического размера материального ущерба, если он является значительным при умышленном уничтожении или по­вреждении чужого имущества, — ч. 1 ст. 167 УК).

В тех случаях, когда уголовная ответственность зависит от тяжести последствий, лицо, допускающее ошибку относительно этого признака, должно нести ответственность в соответствии с направленностью умысла.

Например, попытку перемещения через таможенную границу Российской Федерации товаров в крупном размере, не удавшую­ся в силу обстоятельств, не зависящих от воли виновного (в связи с падением рыночных цен на перемещаемые товары размер не достиг критериев крупного), Судебная коллегия по уголовным

делам Верховного Суда РФ признала покушением на совершение контрабанды в крупном размере¹.

Наступление более тяжкого последствия, чем субъект имел в виду, исключает ответственность за его умышленное причине­ние. Если же причинение более тяжкого последствия охватывалось неосторожной виной, то наряду с ответственностью за умышлен­ное причинение (или попытку причинения) намеченного последст­вия наступает ответственность и за неосторожное причинение более тяжкого последствия, если таковая предусмотрена законом. При этом возможны два варианта квалификации. Деяние квали­фицируется по одной уголовно-правовой норме, если она, уста­навливая ответственность за умышленное причинение одних по­следствий, предусматривает неосторожное причинение более тяжких последствий как квалифицирующий признак (ч. 2 ст. 167,

ч. 4 ст. 111 УК). Если же подобной нормы в УК нет, а также в случаях реальной совокупности преступлений (пытаясь умыш­ленно причинить тяжкий вред здоровью одного человека, винов­ный по неосторожности причиняет смерть и другому лицу), дея­ние должно квалифицироваться по статьям УК об умышленном причинении (или покушении на причинение) намеченного по­следствия (ч. 1 ст. 111 УК) и о неосторожном причинении факти­чески наступившего более тяжкого последствия (ст. 109 УК).

Ошибка в развитии причинной связи означает неправильное понимание виновным причинно-следственной зависимости между его деянием и наступлением общественно опасных последствий.

Когда вследствие преступных действий наступает тот пре­ступный результат, который охватывался намерением виновного, то ошибка в причинной связи не влияет на форму вины. Однако если последствие, охватываемое умыслом, фактически наступает, но является результатом не тех действий, которыми виновный намеревался их причинить, а других его действий, ошибка в раз­витии причинной связи влечет изменение квалификации деяния.

У. и JI. с целью кражи проникли в дом, но, обнаружив там престарелого Ю. и стремясь избавиться от свидетеля, нанесли ему два ножевых удара в область сердца. Похитив ценные вещи, они подожгли дом, где оставался Ю., которого преступники

считали уже мертвым. Но оказалось, что Ю. был лишь тяжело ранен и погиб только при пожаре. Ошибка У. и Л. относительно причины смерти Ю. породила совокупность двух преступлений против личности: покушения на убийство с целью скрыть другое преступление (ч. 3 ст. 30 и п. «к» ч. 2 ст. 105 УК) и причинения смерти по неосторожности (ст. 109 УК). Это деяние было бы не­правильно квалифицировать только как убийство, поскольку дей­ствительное развитие причинной связи здесь не совпадает с пред­полагаемым и смерть не является результатом ножевых ранений.

Ошибка в обстоятельствах, отягчающих и смягчающих нака­зание, заключается в неверном представлении виновного об от­сутствии таких обстоятельств, когда они имеются, либо об их на­личии, когда фактически они отсутствуют. В этих случаях ответст­венность определяется содержанием и направленностью умысла. Если виновный считает свое деяние совершенным без отягчающих или смягчающих обстоятельств, то ответственность должна насту­пать за основной состав данного преступления. Так, лицо не может нести ответственность за изнасилование несовершеннолетней, если он обоснованно считал ее достигшей возраста 18 лет; соучастник, не знавший о том, что взяткополучатель является главой органа местного самоуправления, не может отвечать за пособничество в получении взятки, предусмотренной ч. 3 ст. 290 УК. И наоборот, если виновный был убежден в наличии отягчающего обстоятельст­ва, которое на самом деле отсутствовало, деяние должно квалифи­цироваться как покушение на преступление, совершенное при отягчающих обстоятельствах.

Глава VIII. Субъект преступления

§ 1. Понятие и значение субъекта

Одним из элементов состава преступления является субъект преступления, т.е. физическое, вменяемое лицо, совершившее преступление. Действующий Уголовный кодекс не дает опреде­ление понятию «субъект преступления», используя в качестве синонима термин «лицо, совершившее преступление». Вместе с тем именно в ст. 19 УК называются необходимые признаки, ха­рактеризующие то или иное лицо как субъекта преступления.

Субъектом преступления может быть только физическое лицо. Следует отметить, что в уголовном законодательстве ряда зару­бежных стран предусматривается возможность привлечения к уголовной ответственности не только физических, но и юридиче­ских лиц. В советской и российской юридической литературе также неоднократно предлагалось закрепить институт уголовной ответственности юридических лиц. Однако это положение не разделяется действующим российским уголовным законодатель­ством¹.

Все лица, совершившие преступления, несут уголовную от­ветственность при условии, что они в момент совершения обще­ственно опасного деяния осознавали фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руково­дили ими. Эта способность именуется в уголовном праве вменяе­мостью.

Вменяемость тесно связана с возрастом лица, совершившего общественно опасное деяние, поскольку возможность управлять своим поведением зависит от возрастного развития. Возраст при­менительно к уголовной ответственности — не просто опреде­ленное количество прожитых лет, а еще и объективная характе­ристика способности лица осознавать значение своих действий (бездействия) и руководить ими.