III. Русский классицизм

1.   Понятие трансплантации. Классицизм стал первой художественной системой в русской литературе, то есть, по сути, основанием литературы Нового времени. Представление о том, что русский классицизм был простым заимствование из Европы, «пересадным растением», как думал В. Г. Белинский, в корне неверно. Тем более, что русские представители этого направления никогда не называли себя «классицистами». Однако главные принципы освоения европейского опыта могут быть прояснены через явление трансплантации. Термин этот принадлежит Д. С. Лихачеву, и описывает закономерные в истории культуры процессы взаимовлияния культур.

Трансплантация или «перевод на языки русской ментальности и культуры» представляет собой следующее явление:

- заимствуются не конкретные факты, вещи или жанры, а опыт другой культуры. В России в первую очередь был проявлен активный интерес к философским идеям Европы. Идеи о государстве и его устройстве были известны в России уже в 1720–1730-е годы. Философский опыт Европы был хорошо известен умным и образованным Феофану Прокоповичу (учился в Италии), Антиоху Кантемиру, Василию Татищеву. Например, написанные ими знаменитые «Кондиции» (1730) для приглашенной на русский трон Анны Иоанновны (которые она порвала сразу же после восшествия на престол) были продуманной «программой» ее государственного правления, составленной по западным философским образцам. И позднее, на протяжении всего XVIII века, европейские философы будут очень популярны в России, особенно Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, Вольтер, Д. Дидро.

- заимствуется только то, что востребовано в данной культуре, то, что необходимо ей самой. В России, где строится петровская «новая Россия», государственные идеи и рассуждения европейских философов были востребованы как нигде. Недаром Петр ездил в Европу за идеями и читал книги, например, того же Дж. Локка. Более того, русские были убеждены, что пока европейцы мечтают об «идеальном государстве», в России оно уже строится прямо на их глазах.

- заимствованное явление при пересадке на другую культурную почву может меняться, иногда – до неузнаваемости, то есть становиться из «чужого» «своим», или может и не прижиться. Поскольку термин имеет ботаническое происхождение, в данном случае для примера можно воспользоваться ботаникой: невозможно, например, при всем желании привезти семена прекрасной пальмы из Африки и вырастить из них дерево в Петербурге. Это и есть невозможность трансплантации. Хотя, может быть, в домашнем цветочном горшке из семян может получиться некое чахлое растеньице, абсолютно непохожее на многометровую красавицу-пальму. В этом случае мы видим изменение до неузнаваемости.

-  Те же процессы были свойственны и новой русской литературе. Рассмотрим, например, типичную формулы европейской поэзии того времени, определяющую состояние поэта. При жесткой ориентации на античность и при отличном знании в Европе античной литературы[2] такая формула восходила к латинскому словосочетанию «furor poeticus» (поэтический фурор, воодушевление). Первые русские поэты – А. Кантемир, В. К. Тредиаковский, М. В. Ломоносов, блестяще знавшие латынь, могли бы просто перенести эту формулу в русскую поэзию. Но нет, они понимали, что латинская традиция и латынь абсолютно чужды русской ментальности, незнакомы русскому читателю, и потому искали путей перенесения идеи «на языки русской ментальности и культуры». Важно было найти именно в русской ментальности понятия и представления, способные не только рассказать о таком пока мало известном русскому человеку феномене, как Поэт, но и высказать одновременно свое русское понимание этого явления (недаром ведь русский поэт особенный: «поэт в России – больше, чем поэт», как сказал Е. Евтушенко). Решение проблемы находит Ломоносов, определив состояние поэта через понятие-лексему восторг, церковнославянское, хорошо знакомое практически каждому человеку, почерпнутое в святоотеческой литературе. То, что оно означает духовное вознесение к небесному, уже не нужно было пояснять, и русский читатель сразу же воспринял Поэта как сакральную личность, как Поэта-пророка.     

  Тот же процесс трансплантации можно увидеть на примере жанра оды. В Европе ода восходила к «латинской оде» античной традиции, ориентировалась на нее и на латынь, а потому, одновременно, и на античную языческую образность. В России такая структура оды невозможна, поскольку у нас вообще не было в традиции поэзии и ее образцов. Из чего же она будет произрастать? Эту лакуну заполнил В. К. Тредиаковский. В статье «Рассуждение об оде» он нашел единственный пример стихотворной речи, знакомый русскому человеку – это псалмы, поскольку они «не что иное, как Оды, хотя на Российский не стихами переведенные»[3]. Так у русской оды появился свой источник – вместо языческой оды христианский псалом. Следовательно, и язык, на который ориентируется автор оды (а работает он с языком) – это язык церковнославянский (в то время Библия была только на церковнославянском), а ее образность – религиозная, связанная с религиозными текстами. Такими образом, казалось бы, мы видим два одинаковых жанра – европейскую и русскую оду, но по внутреннему своему содержанию, по поэтике – это очень разные тексты. Об этом характере русской оды писал В. М. Живов в разделе своей книги, который законспектирован в ваших тетрадях.

2. Национальное своеобразие русского классицизма.

- Русские поэты и писатели эпохи классицизма решали совершенно другие проблемы и задачи, нежели их европейские коллеги, то есть сама направленность их творческой деятельности была другой. В первую очередь, это связано с идеей построения новой русской культуры и литературы (по примеру реформатора Петра I). Однако громадным препятствием на этом пути стало отсутствие необходимого «литературного поля».

            * Необходимые пояснения. Понятие это достаточно условное, мы будем понимать под «литературным полем» устройство литературы как механизма производства художественных текстов. Представим себе, что нужно иметь в обществе, чтобы в нем была и развивалась литература. Прежде всего, литературный язык, на котором она будет создаваться. Еще, например, должна быть определена такая фигура, как Писатель или Поэт. Кто они, чем они заняты, на что имеют право? Для функционирования литературы нужны и журналы, например, критики, книжные магазины, в конце концов.

- Что же имеет в это время только еще строящаяся русская культура? Практически ничего, что необходимо для литературы. Еще не было единого, нормированного литературного языка. Раньше эту функцию выполнял церковнославянский, а разговорный русский был очень дифференцированным (резко чувствовались региональные различия: фонетические, морфологические, лексические), не были определены нормы и правила. Именно поэтому первой заботой русских классицистов стали лингвистические искания единства. И В. К. Тредиаковский, и М. В. Ломоносов были выдающимися филологами-лингвистами, рядом с ними работал выдающийся русский лингвист Василий Евдокимович Адодуров, который написал первый опыт «Русской грамматики» (1740). Это было время жарких споров, поисков, огромного труда – все они понимали, что создают новую русскую культуру. Вопрос-то был непростой. Как говорить – если культура строится новая и, якобы, европейская, так, может, ориентироваться на некий новый язык? Нет, именно исконное лингвистическое значение русского языка и его долголетняя связь с церковнославянским определили решение вопроса М. В. Ломоносовым, который в 1755 году издает «Российскую грамматику». Так создается русский литературный язык.

- Другой проблемой времени стала проблема культурного наследия. Если в Европе таким наследием считалась античность, то в новой России (как рассказывают нам школьные учебники) никаких исторический корней не было (ведь Петр, якобы, отвергнул старую Русь). Но без унаследования, без корней никакая культура невозможна, поскольку оказывается вне истории. Поиск своего культурного прошлого – громадное дело русских классицистов. М. В. Ломоносов определил наши исторические корни, наш культурный генофонд как «церковнославянское наследие» в работе «О пользе книг церковных в российском языке». Так он реконструировал нашу «античность», которую мы получили от греков и их великих писателей, и наша «античность», по мнению Ломоносова, гораздо ценнее и лучше, чем латинская, «из худых авторов усвоенная». Так создавалось мощное «тело» русской культуры, ее масштаб, которые определили ее особую духовность, связь с религиозными аспектами понимания мира и человека.  

- Русским классицистам пришлось выстраивать и русскую поэзию, которой не хватало собственной системы стихосложения. Поэтому силлабо-тоническая система была создана Тредиаковским (1735) и Ломоносовым (1739) и описана в их трактатах. Именно на этой основе и будет развиваться русская поэзия дальше. В своих поэтических произведениях они дали образцы новых метров, а также разъяснили русскому читателю, кто такой Поэт и что такое поэзия.

   Таким образом, русский классицизм отличается своим устроительным, реформаторским характером. Его деятели строили новую культуру, обустраивая все ее сферы, заложив фундаментальные основания всей будущей русской литературы. Когда сегодня возникает вопрос – кто является создателем русского литературного языка? – звучит школярский ответ – Пушкин! Почему же мы забыли великое дело русских классицистов? Ломоносова? Представьте, как он садится перед листом чисто бумаги, собираясь писать грамматику. Как ее писать? У него не было предшественников, не было ни о д н о г о учебника или описания русского языка! И его гениальный ум, можно сказать – «высчитывает», те правила и нормы, на которых стоит и современный русский язык!

3. Главные черты русского классицизма.

- Гражданское звучание присуще произведениям классицизма в России. Главным предметом поэтических рефлексий было государство, преклонение перед гением Петра I («Он Бог был…», Ломоносов). Поэтому господствующими жанрами в русском классицизма стали ода и трагедия, наиболее ярко отражающие философские идеи «идеального государства». Ода Ломоносова, например, кажется непонятной сегодня потому, что это философское произведение.

- Классицизм в России был искусством поэзии, прозу классицисты отвергали.

- Внимание к религиозным темам. Любимым жанром русских классицистов был очень своеобразный жанр «переложения псалмов». Поскольку русские псалмы представлены прозой, то их переложение в стихи считалось настоящим искусством. А. П. Сумароков, например, «переложил» в стихи всю Псалтырь. Религиозные стихотворения писал Ломоносов («Ода, выбранная их Иова», «Вечернее…» и «Утреннее размышление о Божием величестве»).

  - Формирование образного и тематического ряда русской поэзии. Именно в это время были созданы такие образы, как образ поэта-пророка, образ восторга, образ поэтического бессмертия и многие другие, унаследованные следующими поколениями русских поэтов.

- Формирование русской драматургии. Жанр трагедии, излюбленный классицистами, сыграл огромную роль в развитии национального театра и русской драматургии. Недаром черты сумароковской трагедии отразятся и в «Грозе» Островского, и в «Вишневом саде» Чехова.

 Вывод: русский классицизм – яркое, самобытное явление в истории культуры и литературы, главное его значение состоит в том, что эпоха классицизма – это и есть настоящее начало новой русской литературы, сформированной, обоснованной и утвержденной трудами, исканиями и творчеством замечательных и гениальных русских людей, прежде всего – Василия Кирилловича Тредиаковского, Михаила Васильевича Ломоносова и Александра Петровича Сумарокова.

[1] Идея «общественного договора» была очень популярной, ее обсуждали такие выдающиеся философы, как Дж. Локк, Б. Спиноза, Т. Гоббс, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо и многие другие.

[2] Следует учитывать, а если что-то не очень понятно, то изучить вопрос (!), что античное наследие в Европе было всегда актуальным. Все тексты античности были давно переведены на латынь, а потому это наследие получило название «латинское». Его изучали в университетах, в школе, читали и любили, тем более, что латынь стала с раннего средневековья общеевропейским языком науки, образования (исследования писали на латинском, преподавание во всех университетах Европы шло на латинском) и церкви (во всех странах церковные службы и молитвы – только на латыни). А потому латинские термины, выражение, общепринятые формулы были понятны в Европе всем образованным людям, они входили в их ментальность.

[3] Псалмы были хорошо известны русскому человеку с детства, поскольку Псалтырь долгое время была своеобразным букварем, по которому учились читать. В русской Библии псалмы, которые являются изначально стихами, были переведены прозой.