Иван Ильич вгляделся внимательно и понял, что всю эту паутину линий прорезает все та же серебристая тропа. И все линии пересекались с ней и исходили из нее

-Ну, детство мы смотреть не будем. Там ничего интересного. Давай самое главное. Когда ты стал делать выбор. Учился, женился и пробовать жизнь на вкус.

И Ивана Ильича опять потянуло вперед и все как то замелькало вокруг. Пока тропа не свернула куда то влево и он оказался перед очередными Вратами. Они были похожи на несгораемый шкаф сталинских времен, большой и кондовый с дверным зеркалом.

-Так. Что тут у нас? – сказал Проводник. – Ага! Ты часто смотрелся в это зеркало, а потом открывал его и одевал ту одежду, которая тебе больше всего нравилась. Пока там не остался всего лишь один костюм. В котором, ты и ходишь до сих пор. Узнаешь?

Ивану Ильичу сразу стало как то неуютно и тоскливо. Да, дверь навевала старые воспоминания. Близкие люди и друзья. Обман и измены. И крушение надежд… Он хорошо помнил это состояние души последних лет, полного тихого одиночества и эгоизма. Когда он отстранился от всего и вся. И жил один в своей квартире. Равнодушный и безразличный ко всему окружающему миру.

Тут опять все сдвинулось с места, и нить трассы понеслась перед ним вперед, пока он не остановился перед новыми Вратами.

-Да ты у нас спортсмен! – произнес Проводник то ли ехидно, то ли как то удивленно.

Это были Ворота Пути, похожие на иероглиф, из трех перекладин, что часто можно увидеть в Японии. - О, как это было давно, - подумал Иван Ильич с теплотой придавшись воспоминаниям. - Тогда я был молодой и сильный. Именно там я впервые ощутил славу. Когда стоял среди таких же парней в белых костюмах с цветными поясами и мне повесили медаль на шею на широкой ленте. И все было прекрасно и открывалась красивая дорога куда то вперед, пока мне не сломали ногу на каких то проходных соревнованиях… И все. На спорт я тогда забил…

И снова случилось движение перед глазами, пока тропинка не уперлась в новые Врата. Это было что то сверкающее как солнце и исходящее малиновым свечением. Свет из врат слепил глаза и разглядеть там было  ничего не возможно.

-А вот и любовь! – то ли торжественно, то ли опять ехидно, (Иван Ильич ни как не мог уловить), произнес голос Проводника.

-То, что ты обрел, а потом потерял.