Из доклада владислава гомулки на торжественном заседании в Варшаве в связи с 15-летием со дня провозглашения в Польше народной власти

Было бы ошибкой считать, что антисоветская политика, политика отказа от помощи СССР перед лицом явной опасности со стороны Третьей империи была монополией санации. В действительности это была политика всей польской буржуазии. За исключением Коммунистической партии Польши и левых течений в ППС и в крестьянском движении, антисоветскую политику поддерживали все тогдашние партии и группировки, даже те, которые в области внутренней политики не были согласны с санацией. Однако ни одна из этих оппозиционных партий не имела достаточно мужества, для того чтобы разоблачить пагубные для народа последствия антисоветской политики. Ни одна из них не имела смелости громко сказать, что только союз с СССР может уберечь Польшу от гитлеровского нашествия, от поражения.

Все это мотивировалось известной теорией "двух врагов", "антирусским комплексом", оставшимся от периода разделов Польши. Эти истины и откровения провозглашала также та часть польской буржуазии, которая - во главе с Дмовским - перед первой мировой войной и во время первой мировой войны была горячей сторонницей соглашения с царизмом.

По сути дела это был не какой-то мифический "антирусский комплекс", а классовая ненависть к первому в мире государству рабочих и крестьян, несмотря на то, что возникновение этого государства было непременной предпосылкой восстановления независимости Польши. В действительности буржуазия и помещики, а также правое руководство тогдашней ППС опасались общественного влияния, какое могли бы оказать на польский народ союз с Советским Союзом и совместная с ним борьба против гитлеризма.

Этому единственно реальному и эффективному союзу, который мог бы уберечь Польшу от сентябрьского поражения, несанационные круги польской буржуазии предпочитали мифический союз с британскими и французскими мюнхенцами. По этому же пути в конце концов пошло и польское санационное правительство.

Почему этот союз был мифическим? Да потому, что каждый, кто умел видеть, мог убедиться еще до 1 сентября на основании многочисленных недвусмысленных фактов, что тогдашние правительства Великобритании и Франции не окажут подвергшейся гитлеровскому нападению Польше никакой реальной помощи. К сожалению, это очень скоро подтвердилось.

Целых три дня надо было ждать формального объявления войны Великобританией и Францией. Более того, мало, очень мало, по существу ничего, кроме инсценированных атак на участке Саарбрюккена, не было предпринято на западной границе империи также и после 3 сентября. Французский народ назвал эти в высшей степени странные военные действия "смешной войной", "войной не всерьез".

Но в Польше война отнюдь не была смешной. В Польше горели города и села. Гитлер бросил в Польшу все свои отборные дивизии, все бронетанковые и моторизованные дивизии, всю авиацию. На Польшу хлынул сокрушительный стальной поток вермахта.

Отсутствие помощи Польше со стороны западных союзников, отсутствие наступления на Западе, которое оттягивало бы силы противника, объяснялось официально на Западе недостаточной подготовкой, боязнью неудачи, страхом перед превосходством Третьей империи. А как обстояло дело в действительности? Я сошлюсь на западные источники. Французский генерал Гутар в работе, изданной в 1956 году под званием "1940 год - война утраченных возможностей", пишет:

"1 сентября 1939 года только основное ядро германской армии имело какое-то значение. Эти силы Гитлер целиком бросает на Польшу, которую он хочет ликвидировать как можно скорее. В то же время он не выдвигает против Франции никаких сколько-нибудь значительных сил. Почти все действующие дивизии (44 из 52), все бронетанковые дивизии, все легкие дивизии, все моторизованные дивизии и вся авиация направляются на восток. Оборона "западного вала" между Базелем и Аахеном поручается 25 резервным дивизиям ландсвера либо их эрзацу, подкрепленным лишь 8 полноценными дивизиями. Эти силы под командованием генерала фон Лееба противопоставлены французской армии, состоящей из 90 дивизий и располагающей 2500 танков и 10 000 орудий. Мы знаем, кроме того, что вооружение и подготовка резервных дивизий и ландсвера оставляли желать много лучшего".

Припомним также показания, какие давали в Нюрнберге известные гитлеровские генералы.

Кейтель: "Если бы французы перешли в наступление во время польской кампании, они не встретили бы сопротивления с немецкой стороны".

Иодль: "В 1939 году мир не смог избежать катастрофы только потому, что 110 дивизий, которыми располагали французы и англичане, совершенно бездействовали перед лицом 23 немецких дивизий на Западе".

Что было причиной полного отсутствия наступательных действий на Западном фронте в сентябре 1939 года?

Эту удивительную инертность можно и следует объяснять, прежде всего, политическими соображениями.

Польша была для мюнхенцев пешкой, которую они с легким сердцем пожертвовали в грязной игре, надеясь на то, что вермахт, быстро покорив нашу страну, окажется лицом к лицу с Советской Армией. Несколько иными средствами продолжались попытки реализовать концепцию, лежавшую в основе мюнхенской политики: толкнуть Третью империю против СССР. Упущено было из виду только одно, а именно, что Гитлер, прежде чем ударить на Советский Союз, решил обеспечить себе западный тыл.

Уже в августе на заседании французского верховного военного совета генерал Лаффарг заявил, что предусматривается только видимость наступления, "для того чтобы казалось, что мы выполняем наши обещания".

Такова была горькая истина. Еще более горьким оказался вкус поражения, который испытал польский народ. Одинокий, оставленный своими мнимыми союзниками и бежавшими отечественными "героями", солдат польской армии оказывал мужественное сопротивление. Обманутые, лишенные современного вооружения, воины польской армии атаковали немецкие танки кавалерийскими клинками. Под ливнем бомб немецких самолетов отчаянно сражалась Варшава. Рука об руку с солдатами боролись рабочие батальоны...

Сентябрьская катастрофа не изменила политики польских правящих классов. В основе политической концепции правительства, которое очутилось в лондонской эмиграции, и в основе политики, которую проводили в стране организации и партии, связанные с этим правительством, лежало все то же социальное содержание, та же идеология, та же политика, на которых базировалась санация в досентябрьской Польше.

Правительства могучих, богатых западных держав в момент, когда война с гитлеровской империей перестала быть для них "войной не всерьез", решили, что они не могут позволить себе роскоши иметь "двух врагов", что их единственный враг - фашистская Германия и ее приспешники, а союзником в этой борьбе является СССР. Однако польская реакция с настойчивостью маньяка продолжала свою обанкротившуюся антисоветскую политику...

В эмиграционном правительстве и в руководстве связанных с ним организаций и партий в Польше одержали верх сторонники теории "двух врагов". Логическим следствием этой теории был лозунг "выжидание в боевой готовности". Прежде временное ослабление гитлеровской военной машины шло бы вразрез с надеждой на "обескровливание России". Им не было дела до польского народа, истекавшего кровью от руки гитлеровских палачей. Для этих господ было сто раз важнее спасение досентябрьского "порядка" с Березой Картусской, с сотнями тысяч безработных, с 7 или 8 миллионами "лишних рук" в деревне и с 19 тысячами помещичьих имений.

Уже 26 июня 1941 года орган армии крайовой "Информационный бюллетень" писал в статье под заголовком "Слава господу богу и благодарение":

"В том, что произошло 22 июня 1941 года (день нападения гитлеровской империи на СССР), следует усматривать исключительное счастье: рука одного из наших врагов разит другого, и оба - победитель и побежденный - будут истекать кровью, взаимно истребляться и истощаться. То, что произошло 22 июня, освобождает нас от жуткой перспективы неравной борьбы с Москвой на следующий день после поражения империи".

Таким образом, эти "проницательные" политики и стратеги планировали, что после поражения империи наступит… новый киевский поход.

Следует со всей силой подчеркнуть, что солдатскую массу и большую часть низших офицеров армии крайовой составляли честные, патриотически чувствующие и мыслящие поляки, они рвались в бой с оккупантом, в решительный бой, подобный тому, какой вела гвардия людова, а потом армия людова по призыву и под руководством Польской рабочей партии.

Но независимо от патриотизма и заслуг солдатской массы армии крайовой ее политическое руководство и главное командование стремились к целям, тесно связанным с реакционной и пагубной для Польши политикой санации. "Мы должны смазывать рельсы маслом, чтобы немецкие поезда скорее доезжали до Восточного фронта",- говорило командование армии крайовой своим солдатам, спрашивавшим, почему не ведется борьба с транспортом врага.

Напрасно ППР, гвардия людова, а затем армия людова призывали к единству действий, к организации эффективной вооруженной борьбы, такой, какую армия людова вела сама. Ответом лондонской реакции и ее приспешников в стране была не брезгующая никакими средствами борьба с ППР и армией людовой. Против них была развернута подлая и лживая пропаганда, якобы польские коммунисты, якобы пепеэровцы не борются за независимость и суверенитет Польши. Дело не ограничивалось пропагандой. В ответ на призыв к единству действий в августе 1943 года был истреблен целый отряд гвардии людовой под Боровом в Люблинском воеводстве. Убивали также из-за угла не только отдельных пепеэровцев, но и сотрудничавших и симпатизировавших им крестьянских деятелей, солдат крестьянских батальонов или демократов, как, например, Крахельскую. И после всего этого граф Бур-Коморовский с радостью приветствовал в марте 1944 года фашистские НСЗ ("народове силы збройне") в рядах армии крайовой.

Буржуазно-помещичья реакция не прекратила скрытой борьбы против польской демократии и после освобождения страны. Она велела стрелять пепеэровцев, "как уток". Стреляли. Убивали. Убивали рабочих, которые овладевали фабриками, крестьян, которые делили помещичьи земли, убивали солдат и офицеров возрожденного Войска польского, освобождающего вместе с Советской Армией Силезию, Поморье и Польскую Балтику и идущего на Берлин. Более двадцати тысяч коммунистов и других демократических деятелей пало в борьбе с реакционными бандами...

В результате военных действий и террора оккупанта Польша потеряла 6 миллионов граждан, а полмиллиона людей на всю жизнь остались инвалидами. Было разрушено более половины промышленных предприятий. Особенно сильно пострадали западные земли. В развалинах лежала столица Польши Варшава и много других больших городов: Гданьск, Щецин, Вроцлав.

По сравнению с другими странами военные разрушения в Польше были исключительно велики. Народное достояние Польши уменьшилось на 38%, в то время как во Франции - на 1,5%, а в Великобритании - на 0,8%...

"Правда" от 22 июля 1959 г.