Текст Соболева Л. «Парикмахер Леонард» (отрывок из рассказа)

Текст Соболева Л. «Воспитание чувств» (фрагмент рассказа).

(1)Девятнадцатилетний Андрей Кротких, краснофлотец и комсомолец, служивший на борту миноносца, ненавидел грязную посуду как некий символ незадавшейся жизни. (2)В самом деле, его товарищи по призыву готовились воевать по-настоящему. (3)Ему же выпала на долю странная боевая часть: мыть посуду — чем тут было гордиться?

(4)Прав да, по тревоге Андрей Кротких был подносчиком снарядов. (5)Но вся его боевая работа была ничтожна: он вынимал из ящика снаряды и укладывал их на подстеленный возле орудия мат. (6)В обойму их вставлял уже другой краснофлотец, и оставалось только с завистью смотреть на него и сокрушаться, что со своей армией грязной посуды вряд ли Андрей станет героем войны. (7)Однако юный комсомолец даже не предполагал, как сильно он ошибался, ведь подвигу в жизни всегда найдётся место.

(8)Светало. (9)Миноносец подходил к месту высадки десанта; ящик с минами был поставлен на корме, готовый к погрузке на шлюпку. (10)Но вдруг корабль резко повернул, заверещал свисток командира: налетели самолёты — надо было отбиваться.

(11)Орудия залаяли отрывисто и чётко, но тут Трофимов, подносивший снаряды, упал, и орудие замолчало. (12)Тогда Кротких подскочил к нему и, быстро нагибаясь к снарядам, накормил голодную обойму. (13)Вскоре рядом с бортом встал огромный, очень высокий столб воды и дыма. (14)Андрей заметил лишь хвост самолёта с чёрным крестом и понял, что они всё-таки сбили фашиста. (15)Правда, молодой боец не успел ни обрадоваться, ни удивиться этому, потому что сзади него закричали:

— (16)Мины!

(17)Он обернулся. (18)Ящик с минами, стоящий на корме, горел. (19)Мины в нём вот-вот должны были начать рваться. (20)Кротких вдруг подумал, что, если это произойдёт, вслед за минами начнут рваться в пожаре снаряды, погреба и весь корабль. (21)С этой мыслью парень шагнул было к ящику. (22)Но тут, когда в стороне что-то грохнуло, ему показалось, что уже грянула взрывом пылающая в ящике смерть. (23)Это было так страшно, что он ринулся с кормы вслед за остальными. (24)Однако парень оказался позади всех, и отчаяние охватило его: если он споткнётся, ему никто не поможет. (25)Подлое, паническое малодушие и страх подогнули его колени. (26)И вдруг впереди, у носового мостика, он увидел комиссара корабля Филатова.

(27)Филатов, расталкивая встречных, бежал на корму, и Кротких догадался, что тот задумал. (28)Догадка эта поразила его. (29)И тут же в голове вспыхнула мысль: комиссар не должен погибнуть, он должен остаться в команде, иначе как же корабль без него! (30)Забыв о страхе, в два прыжка парнишка очутился у ящика и ухватился за дно. (31)Ящик был слишком тяжёл для одного человека. (32)Тогда он присел на корточки и схватил одну горячую мину. (33)Ладонь зашипела, острая боль на миг захолонула сердце, но Андрей всё же отправил мину за борт. (34)И тотчас схватил другую.

(35)Выпрямляясь с очередной миной в руках, он увидел комиссара: тот был уже совсем близко к своей возможной гибели. (36)Тогда Кротких, надсаживаясь, поднял на поручни опустошённый уже наполовину ящик. (37)Пламя лизнуло его лицо. (38)Бушлат загорелся. (39)Он отвернул лицо и сильным, резким толчком сбросил за борт ящик.

(40)Тут кто-то крепко и сильно схватил его за плечи. (41)Это был комиссар.

— (42)Ничего, товарищ комиссар, уже тухнет, — сказал он, думая, что комиссар тушит на нём бушлат, уже и без того почти прекративший гореть. (43)Но, взглянув в глаза комиссара, он понял: это было благодарное объятие за тот поступок, который только что совершил он, Андрей Кротких, обычный посудомойщик.

(по Л. С. Соболеву*)

* Леонид Сергеевич Соболев (1898–1971) — советский писатель, журналист, Герой Социалистического Труда.

Текст Соболева Л. «Парикмахер Леонард» (отрывок из рассказа).

(1)Это был волшебный мастер бритья и перманента, юный одесский Фигаро, по имени Лев, хотя все его звали Леонард. (2)Впервые я увидел его в самом начале Великой Отечественной войны на одном из морских береговых укреплений, куда по наряду горсовета он приезжал три раза в неделю – живой подарок краснофлотцам, весёлый праздник гигиены.

(3)В кустах возле орудия поставили зеркало и столик, все сгрудились вокруг, нетерпеливо дожидаясь очереди и заранее гладя подбородки. (4)Пощёлкивая ножницами, как кастаньетами, парикмахер Леонард пел, мурлыкал, острил, гибкие его пальцы играли блестящими инструментами.

(5)Дождавшись своей очереди, я сел на стул и невольно залюбовался в зеркале пальцами этого цирюльника. (6)Каждый палец его, бледный и изящный, жил, казалось, своей осмысленной, умной жизнью, подхватывая кольцо ножниц, зажимая гребёнку или выбивая трель на машинке, в весёлой шаловливости, в постоянном следовании за песенкой, сопровождавшей работу.

(7)Не удержавшись, я сказал:

− (8)С такими пальцами и слухом вам бы, пожалуй, на скрипке играть.

(9)Он посмотрел на меня в зеркало и хитро подмигнул.

− (10)Хорошая причёска − тоже небольшая соната.

(11)Мы разговорились. (12)Большие чёрные его глаза стали мечтательными. (13)Он рассказывал о своём профессоре, о скрипке, о том, что, когда кончится война, он будет играть и бросит перманент.

(14)Приведя в порядок всех желающих, он достал скрипку, которую неизменно привозил с собой, и краснофлотцы вновь обступили его. (15)Видимо, эти концерты после бритья стали здесь традицией. (16)Леонард играл, вторя невидимому оркестру и изредка напоминая о нём звучным голосом. (17)И казалось, что он видит себя на большой эстраде, среди волнующегося леса смычков и воинственной меди труб…

(18)Вторично я встретил Леонарда в госпитале. (19)Весёлый парикмахер лежал, закрытый до подбородка одеялом, и чёрные глаза его были грустны. (20)Когда я поздоровался с ним, он кивнул и попытался пошутить. (21)Шутка не вышла. (22)В коридоре я спросил врача, что с ним.

(23)Как оказалось, была тревога. (24)Все из парикмахерской кинулись в убежище, которое находилось под пятиэтажным домом. (25)Бомба упала на крышу, и дом, сложенный из хрупкого известняка, рухнул. (26)Убежище было завалено. (27)В нём была темнота и душный, набитый пылью воздух. (28)Никого не убило, но люди кинулись искать выход. (29)Закричали женщины, заплакали дети.

(30)И тогда раздался звучный голос Леонарда:

− (31)Тихо! (32)В чём дело? (33)Ну, маленькая тревога! (34)Больше же ничего не будет. (35)Тихо, я говорю! (36)Я у отдушины, не мешайте мне держать связь с внешним миром!

(37)В убежище притихли и успокоились. (38)Леонард заговорил в отдушину, и все слышали, как он подозвал кого-то, назвал адрес дома, вызвал помощь и пожарных. (39)Один у своей отдушины, не уступая никому этого командного пункта, он распоряжался, советовал, как лучше подобраться к нему. (40)Он спрашивал, как идут раскопки, и передавал это в темноту.

(41)Люди лежали спокойно и ждали. (42)Хотелось пить − Леонард сказал, что уже ведут к отдушине шланг. (43)Стало душно − Леонард обещал воздух, ибо со своего места уже слышал удары мотыг и лопат. (44)По его информации, прошло около шести часов. (45)На самом деле раскопки заняли больше суток, и помощь пришла совсем не со стороны отдушины, в которую он говорил. (46)Потому что никакой отдушины не было, как не было долгие часы ни пожарных, ни мотыг, ни лопат. (47)Всё это выдумал весёлый парикмахер Леонард, чтобы остановить панику, успокоить гибнущих людей и вселить в них надежду.

(48)Когда добрались до него, он лежал в глухом углу, и его некогда лёгкие руки были прижаты тяжёлым камнем. (49)Тонкие, воздушные пальцы были необратимо травмированы. (50)А вместе с ними – мечты о скрипке.

(по Л. С. Соболеву*)

* Леонид Сергеевич Соболев (1898–1971) — советский писатель, журналист, Герой Социалистического Труда.

Текст Астафьева В.

(1)Шёл май сорок третьего года. (2)На отдыхе нам выдали к обеду один котелок на двоих. (3)Суп был сварен с макаронами, и в мутной глубине котелка невнятно что-то белело.

(4)В пару со мной угодил пожилой боец. (5)Мы готовились похлебать горячей еды, которую получали редко. (6)Мой напарник вынул из тощего вещмешка ложку, и сразу я упал духом: большая деревянная ложка была уже выедена по краям, а у меня ложка была обыкновенная, алюминиевая...

(7)Я засуетился было, затаскал свою узкорылую ложку туда да обратно, как вдруг заметил, что напарник мой не спешит и своей ложкой не злоупотребляет. (8)Зачерпывать-то он зачерпывал во всю глубину ложки, но потом, как бы ненароком, задевал за котелок, из ложки выплёскивалась половина обратно, и оставалось в ней столько же мутной жижицы, сколько и в моей ложке, может, даже и поменьше.

(9)В котелке оказалась одна макаронина. (10)Одна на двоих. (11)Длинная, из довоенного теста, может, и из самой Америки, со «второго фронта». (12)Мутную жижицу мы перелили ложками в себя, и она не утолила, а лишь сильнее возбудила голод. (13)Ах, как хотелось мне сцапать ту макаронину, не ложкой, нет, с ложки она соскользнёт обратно, шлёпнется в котелок, рукою мне хотелось её сцапать — и в рот!

(14)Если бы жизнь до войны не научила меня сдерживать свои порывы и вожделения, я бы, может, так и сделал: схватил, заглотил, и чего ты потом со мной сделаешь? (15)Ну, завезёшь по лбу ложкой, ну, может, пнёшь и скажешь: «Шакал!»

(16)Я отвернулся и застланными великим напряжением глазами смотрел на окраины древнего городка, ничего перед собой не видя. (17)В моих глазах жило одно лишь трагическое видение — белая макаронина...

(18)Раздался тихий звук. (19)Я вздрогнул и обернулся, уверенный, что макаронины давно уж на свете нет... (20)Но она лежала, разваренная, и, казалось мне, сделалась ещё дородней и привлекательней своим царственным телом.

(21)Мой напарник первый раз пристально глянул на меня — и в глубине его усталых глаз я заметил какое-то всё-понимание и усталую мудрость, что готова и ко всепрощению, и к снисходительности. (22)Он молча же своей зазубренной ложкой раздвоил макаронину, но не на равные части, и я затрясся внутри от бессилия и гнева: ясное дело, конец макаронины, который подлиньше, он загребёт себе.

(23)Но деревянная ложка коротким толчком подсунула к моему краю именно ту часть макаронины, которая была длиньше.

(24)Напарник мой безо всякого интереса, почти небрежно забросил в рот макаронину, облизал ложку, сунул её в вещмешок и ушёл куда-то. (25)В спине его серой, в давно небритой, дегтярно чернеющей шее, в кругло и серо обозначенном стриженом затылке чудилось мне всесокрушающее презрение.

(26)И никогда, нигде я его более не встретил, но и не забыл случайного напарника по котелку, не забыл на ходу мне преподанного урока, может, самого справедливого, самого нравственного из всех уроков, какие преподала мне жизнь.

(По В. Астафьеву)

Виктор Петрович Астафьев (1924-2001) — крупный советский и российский писатель, участник Великой Отечественной войны. Важнейшие темы творчества В.П.Астафьева — военно-патриотическая и деревенская.

Информация о тексте

Проблемы	Позиция автора
1. Проблема проявления великодушия. (Почему способность проявлять великодушие является ценным качеством человека?)	1. Способность проявлять великодушие по отношению к оступившемуся человеку свидетельствует о благородстве души. Эта способность выражается в бескорыстной уступчивости, снисходительности и способности жертвовать своими интересами.
2. Проблема эгоизма. (Что такое эгоизм и как его побороть?)	2. Эгоистическое поведение определяется мыслью о собственной пользе, выгоде, когда индивид ставит свои интересы выше интересов других. Нельзя позволять эгоистическим потребностям руководить собственным поведением: каждую минуту своей жизни человек должен оставаться человеком.