Своеобразие авторской песни

Авторская песня – это особый жанр. В отличие от популярной эстрадной песни поющаяся поэзия адресована далеко не всем и каждому. Она понятна лишь тем, кому автор доверяет, кто душевно расположен к нему и способен разделить его мысли и чувства. Поэт-певец не отделяет себя от аудитории, не «исполняет» песню, не «демонстрирует» себя и свое творчество слушателям, а ведет с ними доверительный разговор по душам, рассчитывая на ответную реакцию. Атмосфера взаимного доверия и взаимопонимания, возникающая в ходе такого «разговора», переживаемое всеми присутствующими чувство общности, сопричастности («Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» — О. Митяев) является главным признаком авторской песни, позволяющим видеть в ней особую «форму духовного общения единомышленников» (Б. Окуджава). Эти песни поются в дружеских компаниях, у костра, в походах, геологических экспедициях, в неформальной обстановке. Эта «неформальность» авторской песни и составляет ее главную притягательную силу. Авторская песня обращена к каждому, и она про каждого. Здесь и любовная лирика, и философские раздумья о смысле жизни, и темы мира и войны, предназначение человека и его мечты.

Песни Булата Окуджавы вошли в жизнь россиян как-то сразу и, как оказалось, надолго. Они заметно отличались от тех, что звучали тогда, в 50-х, на концертах, по радио, на пластинках, и от тех, что пели дома.

На фоне тогдашнего репертуара совершенно необычными казались слова и интонации, пришедшие с песнями Булата Окуджавы. Уже сами эти словосочетания и образы – «Часовые любви», «ситцевые женщины», «Мои кредиторы – молчаливые Вера, Надежда, Любовь…». Удивляла и радовала фраза о влюбленных парах на рассветных московских улицах – тихая, на убежденная: «Признаю только эти войска». И совершенно непривычно, хлестко звучало сказанное о недавней войне слово «подлая» в песне, которая сразу стала одной из самых наших любимых. Оказалось, что о Великой Отечественной и о гражданской можно петь так, как никто до тех пор не пел.

Оказалось, что обыденное может мгновенно превратиться в сказочное, что к женщине подобает обращаться «Ваше Величество» и что для песни иногда достаточно всего четырех строк:

В саду нескучном тишина,

Встает рассвет светло и строго.

А женщину зовут Дорога…

Какая дальняя она…

Не только по словам, не только по мелодии, но, прежде всего, по тону, по интонации. Это была интонация общения, беседы. Эти песни были адресованы не столько всем вместе, сколько каждому в отдельности. Окуджава не столько пел, сколько напевал. В таких речевых оборотах, как «мой дорогой», «а мы с тобой, брат…», «извините», «знаете», «пожалуйста», - словечках, казалось бы, необязательных, и даже, как утверждал один из критиков «совершенно лишних», возникала в песенном диалоге столь дефицитная, столь желанная, столь необходимая в переломное время пятидесятых годов атмосфера искреннего человеческого внимания и взаимопонимания.

Рядом с Окуджавой с магнитофонных лент звучали голоса Юрия Визбора, Юлия Кима, Александра Галича, Новеллы Матвеевой. Но их песни были в большей степени искусством, а песни Окуджавы – в большей степени жизнью.

Потребность в жанре, который позже назовут «авторской песней», оказалось чрезвычайно велика. Термин этот появился много позднее и связан он с творчеством Владимира Высоцкого. Но само это явление (бард – эстрадный исполнитель поэтического произведения, им же самим положенного на музыку), столь широко распространенное, например, во Франции, было давно известно в русской культуре, стоит вспомнить хотя бы песни Александра Вертинского.

Для радио, фирмы «Мелодия» и Мосэстрады песни Окуджавы оказались в те годы непривычными и даже неприемлемыми, большинство слушателей впервые познакомились с ними в «магнитофонном исполнении». Но страна влюбилась в эти песни, прежде всего, потому, что они были добры, мужественны, красивы. Но именно они и вызвали такую сокрушительную критику, какой не подвергался ни один из «предшественников» Окуджавы.

Что же такого было в этих песнях, что вызвало столь радостное принятие одних и яростное негодование других? Внимательно всматриваясь в биографию Окуджавы, мы можем теперь понять, что его «внезапное» и довольно позднее увлечение песенным творчеством (ему было далеко за 30) не случайно. Судьба этого человека, никогда не учившегося музыке, складывалась так, что его детство и юность оказались интенсивно насыщенными самыми разнообразными музыкальными и звуковыми впечатлениями.

В раннем детстве, месяцами живя то в Москве с родителями, то в Грузии с бабушкой-армянкой, мальчик говорил и по-грузински и по-армянски. Потом случилось так, что ни по-грузински, ни по-армянски говорить не приходилось. Знание слов ушло, но чувство этих звучных языков осталось в глубине памяти. В 1937 году его отец, видный партийный работник, был арестован и вскоре расстрелян. Мать сослана в один из карагандинских лагерей. Сын с ней встретился только через 10 лет. Тринадцатилетнего мальчика родственниками удалось спрятать и тем самым спасти от детского дома, куда было положено «сдавать детей» «врагов народа».

Только через 1,5 года Булат Окуджава смог вернуться в родной арбатский двор, продолжить учебу в московской школе. Из 9 класса ушел на войну. Был минометчиком, связистом и взводным запевалой.

В 1947 году вернулась мама. Об этой трогательной и горькой встрече Б. Окуджава поведал в рассказе «Девушка моей мечты».

«Обстоятельства моей тогдашней жизни были вот какие. Я вернулся с фронта и поступил в Тбилисский университет… Учился я на филологическом факультете, писал подражательные стихи, жил, как мог жить одинокий студент в послевоенные годы – не загадывая на будущее, без денег, без отчаяния. Влюблялся, сгорал, и это помогало забывать о голоде, и думал, бодрясь: жив – здоров, чего же больше? Лишь тайну черного цвета, горькую тайну моей разлуки хранил в глубине души, вспоминая о маме».

Сначала 50-х годов Б. Окуджава живет в Москве, работает в «Литературной газете». Он очень любил этот город и посвятил ему много стихотворений – песен.

Прекрасный московский цикл складывался как бы в полемике с двумя совершенно различными, но достаточно значительными музыкальными явлениями. Во-первых, преобладали в то время «гимновые» песни о Москве, во-вторых, увлекшись песнями французских певцов о Париже, Окуджава посчитал несправедливым, что нет таких же «интимных», «домашних» песен о его городе, о Москве, улицы и переулки которого любил не меньше, чем парижане – Большие бульвары.

Из воспоминаний поэта: «Мне давно хотелось написать песню о Москве, о городе, который я так люблю. Но не похожую на гимн, а какую-то интимную, выразить мою любовь. Вот так я думал, мечтал, мечтал.… И вот у меня стали появляться «Ленька Королев», «Полночный троллейбус», потом «Московский муравей», «Арбат, мой Арбат» - получился такой вот цикл московских песен».

По московским улицам в песнях поэта ходили самые прекрасные, самые красивые женщины. Булат Окуджава писал: «Тема многих моих стихов – песен – любовь. Долгое время у нас почти не пели о любви, и в самом слове «женщина» для некоторых было что-то сомнительное. Из протеста против пуританского ханжества я решился воспеть женщину, как святыню, пасть перед ней на колени. Должен признаться, что здесь мне ирония отказала. Если я и шутил, то только над собой, как над героем этих песен, которые изображали беспомощность и неудачи мужчин».

В конце 50-х были написаны Окуджавой и песни о «комиссарах в пыльных шлемах» среди которых и та, что опубликована лишь в 1987 году – «О чем ты успел подумать, отец расстрелянный мой», и песни – зарисовки, типа, «Из окон корочкой несет поджаренной», и, наконец, «Песенка о голубом шарике» - совсем не такая уж простая, какой может показаться на первый взгляд.

Вот с этим репертуаром 1959 году Окуджава вышел на «широкую» публику, но по-прежнему его песенное творчество было ориентировано на дружеское общение. Поэт говорил, что прежде всего хотелось написать ему такую песню, «чтобы друзья, сидевшие за столом, согласно закивали головами…» В начале 60-х годов репертуар поэта – певца пополнялся и довольно стремительно и к концу 1962 года содержал около 50 песен. В 1962 году Окуджава уходит из «Литературной газеты», в редакции которой он отработал несколько лет, и целиком отдается стихотворному и песенному творчеству.

В 1970 году появилась одна из самых знаменитых песен – «Мы за ценой не постоим», написанной по заказу киностудии. Эта песня стала одним из главных действующих лиц фильма «Белорусский вокзал».

Большой творческой удачей представляется еще одна «военная» песня. Она была написана в 1975 году для другого кинофильма, «Великая Отечественная». Это «Песня о московских ополченцах». Мужественная, она так и уйдет к нашим потомкам не только художественным, но и документальным памятником, погибшим под Москвой. Примечательно, что создатели фильма просили Окуджаву озвучить эту песню своим голосом.

В 80-е годы появляются такие песни – шедевры, как пронзительно – исповедальные «Все глуше музыка души», «Пускай моя любовь, как мир стара…», щемящие сердце песни о друзьях, погибших на войне, - «Всему времечко свое» и «Первое послевоенное танго», выразительны и красивы «В день рождения подарок» и «Песня, короткая, как жизнь сама», песня о «Володе Высоцком».

Настойчиво и последовательно, но никогда не впадая в дидактичность, Окуджава внушает нам простые истины о любви, вере, дружбе, братстве, верности, милосердии… Он делает это чаще всего деликатно, мягко: «Я потом, что непонятно, объясню», а иногда категорично: «Мы за ценой не постоим!», - но почти всегда с улыбкой, когда дружеской, а иногда с привкусом горечи и грусти: «Тем более, что жизнь короткая такая…»

Какой особой магией обладают иные словосочетания стихов и песен Булата Окуджавы! Не так-то просто подчас определить, в чем же состоит их привлекательность – «Возьмемся за руки, друзья!», «До свидания, мальчики!», «Пусть будет дверь открыта», «Давайте понимать друг друга с полуслова!».

Николай Михайлович Рубцов родился в 1936 году в посёлке Емецк Архангельской области. Вскоре его родители (а отец был военным, политработником) переехали в Тотемский район Вологодской области. Мать умерла рано, но совсем осиротила мальчишку война. В анкете Литинститута, где учился Рубцов, о родителях он написал: «Сведений почти не имею». С 1942 года начинается детдомовская жизнь Коли Рубцова. Никольское, где он окончил семилетку и откуда отправился в город Тотьму в лесотехнический техникум, и считал он всегда своей родиной. Мальчишка, не видевший моря, бредил им. Мечта эта привела его, шестнадцатилетнего, в Архангельск, где он не сразу попал кочегаром на рыболовецкое судно.

Манили и большие города. В 1955 году он уже рабочий в Ленинграде. Отсюда на четыре года уходит служить на флот, на эскадронный миноносец. Здесь он начинает писать и печататься во флотских изданиях.

Вернувшись в Ленинград, работает на Кировском заводе, заканчивает вечернюю школу, ходит в литературное объединение при многотиражке «Кировец». В 1962 году проходит творческий конкурс в Литинститут им. Горького. В 1965 году издает первую книжку.

Поэзия Рубцова глубоко символична. Символы «малой родины» - это и берёза, журавли, деревня, гнездо, дом, огонёк, храм.

 

Я люблю, когда шумят берёзы,

Когда листья падают с берёз.

Слушаю – набегают слёзы

На глаза, отвыкшие от слёз.

 

А это из «Посвящения другу».