Сдача английской барки у Гамбе-Карлебю

бы для нас пагубно принять сражение на правом берегу реки. «А между тем,— присовокуплял Паскевич,— князь Горчаков не смеет перейти реку, даже когда это будет совершенно необходимо для спасения армии. Может быть, еще время будет дать ему сие разрешение, если то благоугодно Вашему Императорскому Величеству»⁹².

В тот же самый день государь писал князю Варшавскому. Император Николай находился в тревожном настроении. Только что полученные известия о несчастном деле Карамзина и Сельванском штурме, а также о сделанном Австрией предложении по отводу войск из княжеств посодействовали фельдмаршалу получить наконец от государя условное разрешение снять осаду Силистрии, о котором вслед за этим так сожалел император Николай и которым поспешил воспользоваться фельдмаршал, не без основания боясь могущей быть отмены.

«Австрия принимает решительно враждебные меры,— писал государь⁹³,— и доселе удерживается только еще отказом короля Прусского на предложение нам безусловных уступок. Он требует, чтобы были взаимные предложения и противникам нашим.

Итак, настало время готовиться бороться уже не с турками и их союзниками, но обратить все наши усилия против вероломной Австрии и горько наказать за бесстыдную неблагодарность. Сейчас получил донесение, что австрийцы будут готовы не раньше 1/13 июля...

Ежели до получения сего письма Силистрия не будет еще взята или совершенно нельзя будет определить, когда взята будет, думаю, что осторожность требует снять осаду...»

307

Государь предполагал в таком случае оставить против Силистрии, на левом берегу реки, для охранения нашего тыла и фланга генерала Лидерса с полутора дивизиями пехоты и необходимой кавалерией, а остальные войска сосредоточить на левом берегу реки, выше Силистрии, где и ожидать дальнейших событий. «Ежели война с австрийцами будет неизбежна,— писал государь,— ты в совокупности сил своих найдешь возможность и случай приобрести новую неувядаемую славу, горько наказав вероломных и неблагодарных подлецов».

Свое письмо государь кончал успокоением Паскевича насчет союзников, положение которых не позволяло им скоро появиться на берегах Дуная⁹⁴.

На условное согласие императора Николая снять осаду Силистрии воздействовала, таким образом, исключительно решительная угроза Австрии и желание обратить всю силу своего оружия против этого коварного облагодетельствованного врага. И уже в следующем своем письме государь поставил предел данному им условному согласию. «Снять осаду,— писал он,— будет нужно, думаю, ежели не будет уже никакой надежды скоро овладеть, а неприятель будет близок и в силах»⁹⁵. В этом же письме государь настойчиво указывал Паскевичу уехать лечиться подальше от армии, в Киев или Гомель, находя, что «нет удобства больным оставаться среди военных действий и озабоченным всем, что происходит»⁹⁶.

Но участь Силистрии, как и следовало ожидать, была решена фельдмаршалом до получения последнего письма императора Николая.

Наши осадные работы против Араб-Табии дошли после взрыва мин 7-го числа до своего предела. Оставалось приступить к финальному акту осады — занятию укрепления открытой силой. Это было тем более необходимо, что турки почти что не держали войск в самом форте, а сосредоточили большие массы резервов вблизи, за складками местности. Атака открытой силой Араб-Табии и Песчаного в принципе и была решена, но, к несчастью, 7-е число пришлось на понедельник, и атаку решили отложить на ночь с 8 на 9 июня⁹⁷.

На этот раз подготовления к штурму были сделаны во всех подробностях и успех дела был по мере сил обеспечен.

Песчаный форт должен был атаковать генерал Заливкин с Забалканским полком, имея в частном резерве Брянский егерский полк; Араб-Табию — генерал Веселитский с Замосцьским полком, имея в частном резерве Люблинский егерский полк. Траншеи в промежутке между обоими фортами предназначался атаковать Камчатский полк. В общий резерв назначались Полтавский, Пражский и Егерский

308

князя Варшавского полки. Общее начальство над всеми войсками, предназначенными для атаки, вверялось генералу Бельгарду.

К каждой атакующей колонне присоединялись саперы и по взводу стрелков для приспособления к обороне и занятия взятых неприятельских укреплений, а также команды охотников, вызванных из полков, предназначенных для атаки.

Войскам надлежало прибыть на сборные пункты к часу пополуночи и начать атаку на рассвете по сигналу, данному с одной из батарей букетом ракет. По этому сигналу Забалканский полк атакует Песчаное укрепление с фронта и тыла, Камчатский — промежуточные траншеи, после чего, взойдя на гору, заходит правым плечом, чтобы взять в тыл Арабское укрепление, которое с фронта атакует Замосцьский полк. По овладении этими укреплениями войска останавливаются и стараются в них укрепиться.

Полки, предназначенные для атаки, принимают следующее построение: впереди охотники с лестницами, непосредственно за ними один батальон в ротных колоннах, причем две роты идут впереди, а другие две поддерживают их; за ними в частном резерве — второй батальон, за которым в общем полковом резерве остальные два батальона в полувзводных колоннах из середины.

Начальникам приказано было собрать офицеров и дать им подробные словесные указания. Войскам действовать холодным оружием и отнюдь не стрелять; на «ура» бросаться не далее как с 50 шагов. Следовало избегать слишком большого скопления войск на атакованных пунктах, поэтому частные резервы должны были следовать на расстоянии 200 шагов, а полки второй линии вводить в дело лишь в крайности. Люди были предупреждены, что так как укрепления решено взять во что бы то ни стало, то сигнала «отбой» не будет и ему не верить.

Для отвлечения внимания неприятеля должны были одновременно с атакой, т. е. на рассвете, начать демонстративное наступление также отряды генералов Хрулева и князя Бебутова, первый — по лощине между Араб-Табией и Абдул-Меджидом и второй — против этого последнего. Кроме того, генерал Хрулев должен был ночью выстроить и вооружить на левом фланге атаки батарею на 12 орудий для обстреливания тыла ложементов и резервов, расположенных в овраге за Араб-Табией.

В течение 8 июня атака должна быть подготовленной действиями всех наших батарей, для чего в траншеи вновь было ввезено несколько осадных орудий⁹⁸.

Однако на этот раз штурму не суждено было состояться. Генерал-адъютант Коцебу описывает в своем дневнике день, предшествовавший штурму, следующим образом⁹⁹:

«8 июня. У нас много работы с приготовлениями к атаке. Все в хорошем расположении духа и полны надежд. Диспозиция хоро-

309