Всеподданнейшее письмо князя Варшавского от 22 апреля 1854 года

Всемилостивейший Государь!

Письмо Вашего Императорского Величества от 15-го сего апреля имел счастие получить.

Осмотрев наши здесь позиции и войдя во все подробности дел, я старался дать себе отчет в настоящем положении нашем. От 15 апреля, донеся В. В., что предпринимаю движение к Силистрии, я не скрыл убеждения, что движение сие в теперешних обстоятельствах представляет большие неудобства.

С тех пор дела изменились, но не к лучшему. Австрия и Пруссия заключили с Англией и Францией известный трактат с целью заставить нас очистить княжества. Мейендорф уведомляет, что Австрия, с согласия с Пруссией, предполагает сделать нам вопрос: когда мы оставим княжества? В бумагах ко мне Мейендорф никогда не говорил, что мы успеем взять Силистрию и даже Рущук. Вероятно, что он увлекся, не зная здешних обстоятельств. Княжества мы занимать не можем, если австрийцы с 60 тысячами появятся у нас в тылу. Мы должны будем тогда их оставить и оставить по принуждению, имея на плечах сто тысяч французов в турок. На болгар надежды не много. Между Балканами и Дунаем болгары угнетенные и невооруженные; они, как негры, привыкли к рабству. В Балканах и далее, как говорят, они самодеятельнее; но между ними нет единства и мало оружия. Чтобы соединить и вооружить их, надобно время и наше там присутствие.

От сербов при нынешнем князе ожидать нечего: можно набрать 2 или 3 тысячи (des corps francs), но не более; а мы раздражим только Австрию.

В Турции ожидали бунта вследствие нововведений, но до сих пор это не подтверждается. Итак, при сих обстоятельствах, ежели думать, нам полезнее предупредить вопросы Австрии и объявить, что теперь, будучи за Дунаем и угрожая туркам, мы добровольно очищаем княжества и оставляем на попечение Европы обеспечение прав христиан Турецкой империи. Таким образом, мы отнимем у германских держав предлог к войне с нами. Злость Австрии так велика, что, может быть, она объявит новые к нам претензии; но Пруссия, вероятно, тем удовольствуется. Австрия же без Пруссии не посмеет объявить нам войну, когда мы со 170 тысячами будем за Прутом на фланге Галиции. Вероятнее всего, что она ничего не предпримет. А мы выиграем время и, отбившись с успехом от турок и французов, ожидаем осени, когда флоты союзников не в состоянии держать моря, а десанты их не посмеют остаться. Тогда могут быть возобновлены сношения дипломатические. Если Германия не примет наших предложений, то идти на Австрию, как виновницу коалиции. Но, по моему

¹ Архив канц. Воен. мин., 1854 г., секр. д. № 9.

679

мнению, тогда еще будет не время: ибо в продолжение зимы армия Ваша может быть усилена 200 тысячами; в Польше будем иметь не сто двадцать, но 250 тысяч, а здесь усилить еще на 50 тысяч Австрия, вероятно, не выдержит издержек вооружения; Пруссия увидит нелепость ее положения; они образумятся, и, может быть, коалиция сия разрушится, и Германия примет нашу сторону, не боясь Франции и Англии, при виде нашей сильной армии, готовой идти им в помощь; ибо доселе они полагали, что мы не имеем достаточно войск для их защиты. Линия же наша будет не 1100 верст, как теперь, от Бухареста до Замосця, но верст 500, начиная от Каменца; сила же наша на меньшем пространстве увеличится. Положение дел в Европе так натянуто, что невозможно думать, чтобы не было каких-либо переворотов; в течение года можно ожидать: бунта в Италии, бунта во Франции или перемены министерства в Англии.

По сим причинам осмеливаюсь просить, смею умолять Ваше Величество: не ожидая вопросов Австрии, дать знать германским державам, что мы оставляем княжества; ибо смею повторить, что мы к тому принуждены будем, если Австрия объявит нам войну. Между тем я не останавливаю движения войск к Силистрии, но ожидаю Вашего повеления.

Здоровье мое таково, что у меня через день лихорадка. Повергая себя к ногам Государыни Императрицы, с глубочайшим благоговением и с таковою преданностью имею счастье быть Вашего Императорского Величества Всемилостивейшего Государя верноподданный

князь Варшавский граф Паскевич-Эриванский.

Всеподданнейшая записка князя Варшавского к письму от 22 апреля 1854 года о настоящем положении дел¹

1) Приготовляемые нам Австрией и Пруссией вопросы.

Барон Мейендорф пишет мне, что Австрия заключила с Францией и Англией трактат с целью действовать против нас, чтобы принудить выйти из княжеств, и, с согласия Пруссии, готовится предложить нам, в виде ультиматума, вопросы:

1) Предполагаем ли мы остаться в оборонительном положении за Дунаем?

2) Когда войска наши оставят княжества? Посему если мы будем осаждать Силистрию, что будет уже действием

наступательным, то это поведет нас к разрыву с Австрией и Пруссией; против нас будет почти вся Европа.

2) Положение наше на Дунае до последних полученных сведений.

15 апреля я осмелился донести во всеподданнейшей записке, что, приказав отряду генерала Лидерса двинуться от Гирсова к Черноводам,

Архив канц. Воен. мин., 1854 г., секр. д. № 9.

680

я немного рассчитывал на взятие Силистрии: она сильна; гарнизон в ней увеличен теперь до 20 тысяч; Омер-паша может стать между укреплениями с 20 или 30 тысячами и оттуда усиливать гарнизон беспрепятственно, оставаясь сам недоступным; к нему могут присоединиться и французские войска, высадившиеся в Галлиполи.

Тогда, имея против себя от 80 до 90 тысяч турок и французов, на фланге сильную крепость, а в тылу реку в разливе с неверной переправой, мы никак не могли бы держаться на правом берегу и должны были бы отойти.

Идя вперед, я имел в виду скорее то, что встретим где-нибудь в поле турок, если не Омер-пашу, на что трудно рассчитывать, то другой какойнибудь отряд, и разобьем их.

3) Настоящее положение.

Встретили ли бы мы турок или нет — это дело случая. Из всех действий Омер-паши видно, однако, что турки нигде не показываются, ожидая французов. Лидерс пишет, что они, узнав о нашем движении к Черноводам, вышли даже из Базарджика, и одна часть пошла к Силистрии, другая к Варне. Видно, что они отступают, вследствие принятого плана, для соединения с французами. Между тем, начав осаду Силистрии только в конце апреля, мы в половине и даже в конце мая стояли бы под этой крепостью. Между нею и Исакчей, на расстоянии почти 300 верст, было бы у нас только три батальона в Гирсове и один в Браилове; в Исакче — одна дивизия Ушакова.

Из полученных мною ныне сведений о новом плане кампании французов кажется, будто они изменили его вследствие перехода нашего за Дунай и предполагают собрать по крайней мере 50 тысяч, что, по их расчетам, может быть к 1 июня н. ст., т. е. к 18 мая.

Они, может быть, не имеют теперь в виду действовать на низовьях Дуная; но, когда увидят, что у нас там только 1 ¹/₂ дивизии, то, по всей вероятности, пошлют туда тысяч 20, которые, соединясь с турками, бывшими в Бабадагской области, и сохраняя сообщение с морем, могут атаковать отряд Ушакова и даже овладеть переправой на Дунае, прежде чем корпус Лидерса, преследуемый Омер-пашой и гарнизоном Силистрии, успеет пройти 150, а по другому берегу с лишком 200 верст до Браилова. Если бы мы оставались в Гирсове — французы и турки, вероятно, не решились бы идти на Нижний Дунай, пошли бы к Силистрии, и если переправились бы тут, то я мог бы собрать против них 4 дивизии и между Слободзеей и Бузео дать сражение с некоторой надеждой на успех.

Но и в таком даже случае, когда бы мы оставались в Гирсове, положение наше на Дунае было бы еще слабо и крайне опасно, каков бы ни был план кампании французов. Не они, как я и прежде всегда писал, не англичане и не турки, а австрийцы и пруссаки нам всех опаснее.

По последним полученным от барона Мейендорфа сведениям, Австрия приготовила уже совершенно к наступательным действиям против

681

России 100-тысячную, а с войсками в Галиции и Моравии 180-тысячную армию и очень хорошо расположила для сего свои войска, ибо резерв поставлен совершенно соответственно сей цели: если она сочтет нужным идти в Валахию, то посылает корпус из Германштадта или Кронштадта и за ним 50 тысяч резерва из Песта; если хочет двинуть войска нам в тыл на Молдавию, посылает резерв на Быстрицу и увеличивает им корпус, там стоящий, до 70 тысяч; если бы мы хотели напасть на Галицию из Царства Польского, резерв выходит к Кракову и составляет 100 тысяч.

Для нас всего опаснее и потому именно всего вероятнее, что она будет действовать нам в тыл. В четырех или пяти переходах от границы австрийские войска могут быть в Яссах или Фокшанах, а нашим — до Ясс от Бухареста 340 и от Браилова 225 верст, т. е. 14 и 9 усиленных переходов. Остальные войска у нас по Дунаю: у Силистрии, Туртукая, Журжи, Турно, на Ольте; им нужно сделать по 10, 15 и 20 переходов, чтобы быть за Серетом.

С фронта французы и турки, в тылу австрийцы; окруженные со всех сторон, мы должны будем не отойти, но бежать из княжеств, пробиваться, потерять половину армии и артиллерии, госпитали, магазины. В подобном положении мы были в 1812 году и ушли от французов только потому, что имели перед ними 3 перехода.

Придя в свои пределы, мы будем иметь против себя не одних австрийцев, но и пруссаков. Пруссия, как барон Мейендорф пишет, обязалась в случае, если Австрия начнет военные действия, поставить со своей стороны против Польши 120 тысяч. Войск в Царстве Польском для удержания этой армии недостаточно; а что затем останется нам для сопротивления французам, туркам и австрийцам?

Такое положение будет хуже 1812 года: неприятель в самых богатых наших провинциях, а перед ним — почти никаких сил наших, разве только остатки армии, едва не уничтоженной.

Несмотря на столь грозные опасности, я, в ожидании новых повелений В. И. В., не отменил еще распоряжений о движении к Силистрии.

4) В чем изменились обстоятельства.

Но обстоятельства теперь совсем не те, какие мы прежде предполагали.

Мы не думали, чтобы австрийцы были теперь уже против нас, а когда и говорили об этом прежде, то я полагал всегда, что нам необходимо иметь против Буковины по крайней мере 50 или 60 тысяч; теперь же у нас против нее только 20 тысяч.

Не думали, чтобы с Австрией теперь была Пруссия.

Мы думали, что у турок нет армии; оказывается, что армия их только по принятому плану не действует до присоединения к ней французских войск.

Думали, что у них нет хлеба; теперь положительно знаем, что Силистрия и вообще крепости их снабжены запасами на целый год.

Рассчитывали, что в Силистрии гарнизон никак не более 8 или 10 тысяч; теперь он увеличен до 20 тысяч и потому один, даже без посторонней

682

помощи, может долго держаться, тем более что крепость усилена девятью новыми фортами.

Думали, что в начале мая можем взять эту крепость; между тем только 28 апреля можем приступить к осаде; ибо, по представленным мне расчетам, оказывается: что осадная артиллерия может прийти к Силистрии 27 апреля; заряды могут быть привезены из Измаила 28-го; плоты, приготовляемые в Браилове, могут быть привезены к 26-му, мост около Силистрии может быть готов 28 апреля. Будучи в Гирсове, я остановил было постройку его и тем потерял, может быть, времени два дня, но никак не более; теперь послал генерал-адъютанта Коцебу осмотреть, в каком положении этот мост и когда именно будет совершенно готов.

Наконец, если даже мы возьмем Силистрию, то это не принесет нам много пользы, ибо должны будем оставить ее, когда в тылу будут австрийцы.

Перемена обстоятельств требует и изменения плана действий. Одного плана в войне держаться нельзя: он изменяется беспрерывно по случайностям войны и движениям неприятеля.

Генерал-адъютант князь Горчаков, который и до моего приезда предполагал не осаждать Силистрии, но сделать движение к ней с той только целью, чтобы сохранить как можно долее в своих действиях вид чисто наступательный, в чем находил большие выгоды, теперь, как это видно из письма его к князю Долгорукову, того мнения, что движение к Силистрии несколько рискованно и что осаду теперь начать было бы невыгодно.

5) Что отвечать на приготовляемые нам вопросы.

Я осмелился сказать, что может быть, что, по всей вероятности, будет, если мы будем осаждать сию крепость; если даже не будем ее осаждать, но останемся на Дунае, не отступим за Серет и, при появлении австрийцев, за Прут. При таком положении, что отвечать на вопросы, приготовляемые Австрией и Пруссией.

Чего мы требовали от Турции для христиан, подвластных ей, то, и даже больше, она дала им уже. Стояли мы в княжествах только, чтобы принудить Турцию к тому, что ею ныне уже сделано. Правда, она сделала это не для нас, но для французов и англичан — своих союзников. Тем лучше: союзники станут, а может быть, и делаются уже ей ненавистнее и неприятеля, и если французы и англичане слишком долго будут оставаться у нее в гостях,— быть может, она к нам же прибегнет с просьбой о защите от них.

В настоящую минуту мы должны бы воспользоваться случаем и, не ожидая приготовляющихся нам вопросов, предупредить их, а для того: сообщить Австрии и Пруссии, что мы выходим из княжеств, предоставляя западным державам охранение обещанных им от Турции прав для подвластных ей христиан.

Если Австрия и Пруссия не успеют убедить Францию и Англию не трогать княжеств, тогда, по крайней мере, германские державы, видя, что мы соглашаемся на ее требования, не будут против нас.

Генерал-фельдмаршал князь Варшавский

683

Приложение № 171¹