На тему: «Популяционная концепция расы»

Доклад

 

 

Студента 1 курса

программы подготовки «академическая магистратура»

очной формы обучения

направления подготовки 46.04.01 «История»

Бойко О.О.

Преподаватель: к.и.н., доц. Пенькова О.Б.

 

 

Донецк 2020

 

Концепция расы, согласно исследованиям историков, существует только с XVI в. При этом активное развитие и распространение этих идей приходится на следующий, XVII век. Изначально деление на расы основывалось на нескольких морфологических признаках и на географическом ареале их распространения. Продолжительный колониальный период придал термину «раса» политическую и культурную окраску. В этот же период появились представления о неравноценности отдельных рас по отношению друг к другу. Это обстоятельство привело к еще большей политизированности проблемы рас, которая стала скорее социальной проблемой, нежели антропологической. Для стран, в которых население состоит не только из разных этносов, но и из разных расовых вариантов, вопрос об их происхождении и их равенстве или неравенстве всегда был и остается важным.

Под термином "раса" понимается система человеческих популяций, характеризующихся сходством по комплексу определенных наследственных биологических признаков (расовых признаков). Важно подчеркнуть, что в процессе своего возникновения эти популяции связаны с определенным географическим ареалом и естественной средой.

Предтечами современных научных расовых классификаций можно считать работы XVII и XVIII вв.

Первая известная классификация человеческих рас опубликована в 1684 г. Ф. Бернье. Он выделял четыре расы, первая из которых распространена в Европе, Северной Африке, Передней Азии и Индии и к которой близки также коренные жители Америки, вторая раса распространена в остальной части Африки, третья - в Восточной Азии, четвертая - в Лапландии.

К. Линней в десятом издании "Системы природы" (1758 г.) описал четыре географических варианта внутри введенного им же вида Homo sapiens: американский, европейский, азиатский, африканский, а также предложил отдельный вариант для лопарей. Принципы выделения рас были тогда еще неопределенны: в характеристику рас К. Линней включал не только признаки внешности, но также темперамент (люди Америки - холерики, Европы - сангвиники, Азии - меланхолики и Африки - флегматики) и даже такие культурно-бытовые черты, как покрой одежды и т.п.

В похожих классификациях Ж. Бюффона и И. Блюменбаха дополнительно выделялись южноазиатская (или малайская) раса и эфиопская раса (рис. 5.3). Впервые было высказано предположение о возникновении рас от единого варианта вследствие расселения в климатически различные области Земли. И. Блюменбах считал центром расообразования Кавказ. Он же впервые применил метод антропологической краниологии для построения своей системы.

В последующем расовые классификации усложнялись и дополнялись. В пределах больших рас стали выделяться малые, но признаками такого выделения в системах XIX в. зачастую служили черты культуры и язык.

Различиям рас придавалось весьма разное толкование. В ходе накопления данных о разнообразии человечества появились и развились две тенденции, два подхода к этому многообразию - моногенизм и полигенизм. Исходной точкой зрения можно считать первую концепцию, поскольку она соответствует библейской легенде о происхождении всего человечества от Адама и Евы. Согласно моногенизму, все люди принадлежат к одному виду, а отличия позволяют выделить лишь разновидности, возникшие из-за различий внешних условий и истории.

С начала XIX в. в странах Западной Европы начинает преобладать полигенизм. Его возникновение связано с двумя разными причинами: борьбой научной мысли с религиозной традицией и политико-экономическими тенденциями в мире. Согласно полигенизму, разные расы людей произошли от разных видов обезьян.

Раса - понятие биологическое и выделяется сугубо и только по биологическим признакам. Классические расовые признаки включают черты внешности - цвет и форму глаз, губ, носа, волос, цвет кожи, строение лица в целом, форму головы. Люди распознают друг друга в основном по чертам лица, которые являются и важнейшими расовыми признаками. Как вспомогательные, применяются признаки строения тела - рост, вес, телосложение, пропорции. Однако признаки тела намного более изменчивы внутри любой группы, чем признаки головы и, кроме того, часто сильно зависят от условий среды - как естественных, так и искусственных, а потому не могут применяться в расоведении как независимый источник.

Кроме признаков, определимых на живом человеке, для расоведческих целей часто используются признаки, определимые на черепах. Частично они повторяют измерения и описания живого человека - форма и размеры лица, головы, - но многие краниологические признаки вполне самостоятельны.

Расовые признаки в большинстве своем не связаны друг с другом какой-либо биологической зависимостью, а потому могут образовывать многочисленные, даже практически бесчисленные, комбинации. Однако внутри каждой группы, связанной происхождением и родством, комплексы расовых признаков устойчивы, что и позволяет выделять характерные комбинации - расовые типы. Одни признаки более устойчивы, чем другие, меняющиеся всего за несколько поколений вследствие разных причин. Из-за этого при переселениях, смешениях и генетических процессах внутри популяций признаки меняются неравномерно, создавая дополнительное разнообразие. Более стабильные черты позволяют выделить несколько рас большого порядка (большие расы), включающие в себя расы малого порядка (малые расы), выделяющиеся на основе более изменчивых признаков. Стабильные, давно сложившиеся признаки распространены на огромных территориях почти непрерывно, как, например, цвет кожи, форма волос, степень уплощенности или выступания лица. По ним можно определить первичные центры образования рас.

Учитывая отсутствие прямой связи между биологическими и социальными признаками, стоит ясно различать разные способы классификации человеческих групп.

Объединение людей на основе общего самосознания, самоопределения называют этносом (этнической группой). Оно производится также на основании языка, культуры, традиций, религии, хозяйственно-культурного типа. Как было показано выше, ни одно из этих явлений не связано с биологическими свойствами людей. Связь биологических и социальных явлений является лишь исторически обусловленной. Естественно, чем меньше группа людей и чем дольше она была изолирована от других, тем большей кажется связь культуры и антропологического типа.

Определяя свою принадлежность к той или иной группе, люди говорят о национальности. Одна из самых простых форм социальной этнической организации людей - племя. Более высокий уровень социальной организации называется народностью (или народом), которые объединяются в нации. Представители одного племени или другой небольшой этнической группы обычно принадлежат к одному антропологическому типу, поскольку являются в той или иной степени родственниками. Представители одного народа уже могут заметно отличаться антропологически, на уровне разных малых рас, хотя, как правило, в пределах одной большой расы.

Так, среди людей, определяющих себя как русские (и которых другие люди определяют так же) можно встретить представителей практически всех вариантов европеоидной расы. То же можно сказать почти о любом другом народе Европы.

Важно помнить, что не было в истории человечества момента существования "чистых" рас (как это понимают расисты), которые бы потом начали смешиваться и взаимодействовать друг с другом. Расы не возникли одномоментно, они всегда и постоянно находились в процессе становления и изменения. Некоторые очень характерные антропологические варианты могли иногда возникать в условиях длительной изоляции, однако не известно случаев, чтобы такая изоляция привела бы к появлению некой кардинально отличающейся от остальной группы. Практически между любыми известными расовыми вариантами можно найти непрерывные переходы.

Отсюда следует, что вряд ли уместно говорить и о большей или меньшей древности какой-либо расы в целом. Некоторые расовые признаки сформировались раньше или позже других, но сами расы имеют древнее происхождение. Например, часто можно слышать, что наиболее древняя раса негроидная, а внутри нее - бушменская, а самая молодая раса - монголоидная, а внутри нее - американоидная. Однако типичнейший признак монголоидной расы - лопатовидные резцы - обнаруживается уже у синантропов, живших 420 тыс. лет назад. Малая уплощенность лица индейцев - не столь специализированный признак, как плоское лицо азиатских монголоидов. С другой стороны, очень маленькое лицо бушменов и полное отсутствие у них надбровных дуг выглядят в эволюционном контексте куда прогрессивнее, чем те же признаки у европейцев. Такая "чехарда" признаков характерна для всех рас.

Существует несколько концепций рас. Ряд антропологов определяли расу как комплекс морфофизиологических признаков (классические примеры этого направления - школы К. Пирсона, Я. Чекановского, работы А.А. Ивановского и др.).

Постепенное проникновение простейших количественных методов в антропологию привело к подсчету процентного содержания выделенных в современных популяциях или в палеоантропологических сериях типов. Процентные характеристики отражали число индивидуумов, отнесенных к тому или иному типу. На первый взгляд такая процедура приводила к увеличению плотности информации, так как она позволила вести сравнение отдельных групп, пользуясь точными цифрами, но метод получения этих цифр — выделение типов — отражал индивидуальный опыт исследователя, его личные представления о систематике антропологических типов и потому все равно был субъективен.

Концепция продолжала оставаться простым эмпирическим обобщением: индивидуум — носитель расовых свойств, раса — арифметическая сумма индивидуумов, следовательно, чтобы разложить ее на составляющие элементы, нужно спуститься с группового уровня на индивидуальный. Значительный шаг по пути теоретического обоснования концепции расы как суммы индивидуумов или, как ее часто называют, индивидуализирующей (типологической) концепции расы сделал известный польский исследователь Я. Чекановский. Он подвел под нее генетическую основу, выдвинув положение о наследовании расовых признаков целым комплексом. Отдельные расовые типы рассматривались как доминантные, или рецессивные, и на них была распространена гипотеза Т. Бернштейна о типе наследования групп крови системы АВО.

Таком образом, был сделан переход от фенотипа к генотипу, через который и происходило определение.

Согласно такому подходу, описав черты конкретного человека, можно четко отнести его к той или иной расе - такой подход называется типологическим. Его сторонники выделяют типы, своеобразные образцы рас. Каждый индивид оценивается по степени приближения к тому или иному "чистому" типу. Это типологическая концепция. Кроме нее есть и более глубокая – популяционная.

Вклад в расоведение советских учёных (таких, как В. В. Бунак, В. П. Алексеев и др.).

В современном российском расоведении господствует популяционная концепция расы. Согласно ей, расы — это не дискретные общности, а группы популяций, между которыми есть плавные переходы. При этом подходе расовый тип не может определяться у индивидуума.

В США отход от типологической концепции расы к популяционно-генетической датируется 1950 г. В СССР основы популяционной концепции расы были сформулированы ещё в 1938 г. В. В. Бунаком. В дальнейшем концепция была развита В. П. Алексеевым[20].

На феномен внутригрупповой и межгрупповой изменчивости обратили внимание уже после появления типологической концепции рас.

Впервые на различие этих двух явлений обратили внимание английские биометрики — ученики К. Пирсона, — работавшие в начале века. До них предполагалось, что не только вариации любых признаков внутри отдельной популяции управляются законом нормального распределения, для открытия и обоснования которого особенно много было сделано Э. Кэтли и основателем английской биометрической школы К. Пирсоном, но что этот же закон действителен и для средних, характеризующих популяции. Между тем реальность оказалась много сложнее, и пониманию этой сложности положил начало сам К. Пирсон и его соратники. Ими было вычислено большое число внутригрупповых корреляций между отдельными признаками во многих популяциях. Оказалось, что если выбирать относительно гомогенные популяции (о строгой гомогенности говорить не приходится, так как ее, по-видимому, вообще нет в органической природе на популяционном уровне и тем более нет в демографической структуре общества), то коэффициенты внутригрупповой корреляции между одноименными признаками в них одинаковы по направлению и близки по абсолютной величине. В них находят выражение одинаковые в целом для человечества законы вариаций изменчивости любых морфофизиологических особенностей. Если же вычислять коэффициенты межгрупповой корреляции тех же признаков, то они часто значительно отличаются по своей величине от внутригрупповых.

Отход от концепции расы как суммы индивидуумов произошел вследствие больших успехов генетики, в частности антропогенетики, особенно популяционной. После первых популяционно-генетических наблюдений в работах К. Пирсона, Г. Харди и У. Вайнберга дальнейшее движение мысли в области популяционно-генетической теории, обязанное фундаментальным трудам С. С. Четверикова, Н. П. Дубинина и Д. Д. Ромашова, А. С. Серебровского в СССР, С. Райта в США, Р. Фишера и Дж. Холдейна в Англии, оказало огромное влияние на все сферы эволюционной биологии, изменило и значительно конкретизировало прежние представления о формах действия естественного отбора, привело к открытию эффекта дрейфа генов, вызвало громкий резонанс за пределами собственно биологических дисциплин, в том числе и в антропологии.

В американской литературе принято считать началом нового подхода к расе 1950 год, когда в США состоялся симпозиум по количественной биологии, на котором было продемонстрировано большое количество фактов, свидетельствующих о быстром изменении расовых признаков и о популяционно-генетических эффектах в расообразовании. В советской антропологической литературе, однако, основы популяционно-генетической концепции расы были сформулированы еще до Великой Отечественной войны В. В. Бунаком в статье, опубликованной в 1938 г. В этом факте приоритета советской антропологической науки нашел отражение замечательно высокий уровень генетических исследований и теоретической мысли в области генетики в нашей стране в 30—40-х годах. В чем же состоит популяционный подход к расе в отличие от индивидуально-типологического? Коротко говоря, он состоит в том, что раса рассматривается не как простая сумма индивидуумов, а как самостоятельное образование, имеющее свою собственную структуру и несводимое только к количественному эффекту увеличения числа индивидуумов. Признаки в пределах расы складываются в иные сочетания по сравнению с индивидуумом, как показывает рассмотренное выше вычисление межгрупповых и внутригрупповых корреляций, а значит, изменчивость индивидуума не может служить мерилом групповой изменчивости. Индивидуум не отражает в своей морфологии и физиологии расовых свойств или отражает их лишь в слабой степени. Таким образом, раса представляет собой не индивидуально-типологическое, а групповое понятие, что и находит отражение в представлении о расе как о популяции, то есть как о совокупности индивидуумов, управляемой не суммарными эффектами увеличения численности индивидуумов, а своими собственными популяционно-генетическими закономерностями.

Совершенно закономерно изменение методических приемов в расоведении при распространении популяционной концепции расы. тем более что она завоевала большое число сторонников и даже в какой-то мере официально узаконена резолюциями совещаний экспертов ЮНЕСКО по расовой проблеме, имевших место в августе 1964 г. в Москве и в сентябре 1967 г. в Париже. Последнее даже не совсем правомерно, так как спорные научные вопросы (а теория расы, конечно, пока не отлилась в законченные формы) не решаются голосованием и постановлениями. Но так или иначе, популяционный подход к изучению изменчивости у человека стимулировал и продолжает стимулировать поиски все более совершенных способов выделения элементов, входящих в состав популяции, а также разработку разнообразных приемов определения суммарных расстояний между группами по фенотипу (для всех морфофизиологических признаков) и по генотипу (для признаков с точно изученной наследственностью и детерминированных наследственно небольшим числом генов).

Согласно правилу К. Бергмана наблюдается, как известно, зависимость между температурой среды и размерами тела гомотемных животных: на севере и юге, в районах сурового арктического и антарктического климата, размеры тела больше, чем в тропической зоне  По-видимому, это есть высшее выражение и следствие общих закономерностей терморегуляции организма, хотя никто еще, насколько мне известно, не суммировал всех относящихся к этому вопросу фактов по отношению к человеку и не рассмотрел их под единым углом зрения. Применительно к популяциям человека аналогичное соотношение продемонстрировано сразу для нескольких признаков — длины тела, веса, поверхности тела. Каждый из этих признаков в отдельности может служить показателем общих размеров тела. Межгрупповые корреляции этих показателей со среднегодовыми температурами обнаруживают закономерный характер и высокую степень связи между ними: и длина тела, и вес, и поверхность тела связаны со среднегодовой температурой отрицательной корреляцией, из чего следует, что в среднем малорослые группы человечества встречаются чаще в центральном поясе ойкумены, чем на ее северных и южных окраинах. А это как раз и есть то явление, которое постулируется правилом К. Бергмана.

Географическая изменчивость с относительно строгой концентрацией однородных вариаций в определенных зонах выявлена и для многих других расовых признаков — размеров головы и лица, интенсивности развития и формы волосяного покрова, групповых факторов крови, белковых фракций сыворотки, вкусовой чувствительности к фенилтиокарбамиду, вариаций ладонных линий и пальцевых узоров. Географичеркие закономерности распространения каждой из этих групп признаков специфичны и часто не совпадают друг с другом не только в крайних вариантах, но и в границах концентрации тех или иных вариаций. Этим в значительной степени объясняется нигилизм по отношению к морфологическим признакам после развития физиологической антропологии и выявления признаков с точно фиксированными законами наследственной передачи, а заодно и к выделенным с помощью этих признаков расовым категориям, нигилизм в рядах генетиков — крайних сторонников популяционной концепции расы, отрицающих вообще ее реальное существование (о неправомерности такой точки зрения только что говорилось). Однако такая несопоставимость не снимает основного значения географического критерия для расовой изменчивости, она только свидетельствует о значительно более дробной дифференциации человечества на расовые варианты.

Некоторые антропологи полагают, 4to обширность и однородность ареала любого признака свидетельствует о его древности 2. В связи с этим правомерно было обращено внимание на то обстоятельство, что такая экстраполяция изучения географии изменчивости на ее историю справедлива только в том случае, если закономерный характер изменчивости по одним признакам сопровождается географической дисперсностью, или чересполосностью, распределения других признаков. B противном случае мы имеем дело не с ранними этапами расообразования, а как раз с поздней миграцией. Яркий пример тому — закономерный характер географической изменчивости на всех тех территориях, которые были заселены после эпохи великих географических открытий европейцами. Ареалы характерных признаков европеоидной расы очень обширны вследствие интенсивности миграций европейского населения, последовавших за эпохой великих географических открытий. Ни о какой древности формирования признаков они, однако, не свидетельствуют.

Размах изменчивости характерных для вида признаков зависит от предшествующей его истории, широты ареала, дисперсности экологической ниши или совокупности экологических ниш, многочисленности образующих вид популяций. Современное человечество имеет длительную и сложную предшествующую историю, охватывает в своем распространении всю землю и живет поэтому почти во всех наземных экологических нишах, представленных на планете, состоит из Многих тысяч, а может быть, и десятков тысяч популяций. Все эти обстоятельства должны вызывать интенсивную изменчивость и, следовательно, большую амплитуду колебаний отдельных признаков.

Из огромной палеогеографической литературы неопровержимо вытекает, что численность человечества увеличилась, начиная с нижнего палеолита до настоящего времени, минимум в тысячу раз. Параллельно с увеличением численности имела место тенденция к увеличению популяций вследствие действия интегративных, или консолидирующих, механизмов, постепенно усиливавшихся в поздние эпохи истории человечества по сравнению с ранними. С другой стороны, достаточно мощные генетические барьеры продолжают активно действовать и в современную эпоху. Одним из таких мощных генетических барьеров являются политические границы — фактор, явно усиливающийся в своем действии с эпохи средневековья. Поэтому, хотя подсчетов числа древних популяций в разные эпохи пока не произведено, как не произведено их и для современной эпохи, нет оснований полагать, что вследствие увеличения численности популяций между их числом и численностью человечества сохраняется постоянное соотношение. Скорее число популяций в пределах человечества возросло, являясь одной из причин генетического разнообразия. На ранних этапах человеческой истории наличие генетического барьера между популяциями всегда, или почти всегда, приводило к действию центробежных, и только центробежных, сил, то есть закрывало популяции от внешних влияний.

На уровне разновременных синхронных срезов от эпохи бронзы до средневековья были вычислены фенетические расстояния между отдельными западноевропейскими популяциями. Оказалось, что они закономерно уменьшаются по мере приближения к современной эпохе, наступает как бы сближение популяций между собой. Это существенный аргумент в пользу исключительной роли смешения в последние столетия и идущей параллельной с ним консолидации.

Однако при вдумчивом отношении к этому наблюдению видно, что ему нельзя придавать всеобщее значение и экстраполировать его с населения Европы на весь земной шар. Панойкуменное уменьшение фенетических расстояний, если бы оно действительно имело место, должно было бы автоматически повести к сужению видовой изменчивости и уменьшению разнообразия как раз по тем признакам, по которым вычисляются фенетические расстояния. Коль скоро такого сужения не наблюдается, полученные выводы для динамики фенетических признаков в Западной Европе имеют локальное значение и не могут быть распространены за ее географические границы. На других территориях могло иметь место не ослабление, а усиление уровня дифференциации. Конкретное доказательство этому мы находим в исследовании О. Б. Трубниковой выявившей усиление дифференциации при переходе от неолита к современности в Восточной Азии.

В пользу такой локальной неоднородности уровня дифференциации популяций свидетельствуют фенетические расстояния, полученные для одного синхронного среза. Речь идет о краниологических материалах в основном XVIII—XIX вв., относящихся к народам Восточноевропейской равнины и Кавказа. В первом случае это группы, представляющие непосредственных предков современного русского населения, во втором — каждая группа представляет отдельный народ или самостоятельное этнографическое подразделение. В каждой группе, с известными натяжками, можно видеть популяцию, так как на Кавказе в качестве генетического барьера выступает этнический фактор, на Восточноевропейской равнине —- географический. Фенетические расстояния между всеми кавказскими популяциями решительно больше и по величине, и по форме, чем между восточноевропейскими. Масштаб различий дает полную возможность говорить о разном уровне Дифференциации двух сопоставляемых совокупностей популяций. А коль скоро видовая дифференциация неодинакова при синхронном срезе, следовательно, она не идет однонаправленно и в диахронном плане, интеграция и дезинтеграция сменяли друг друга в зависимости от социальных и культурных причин.

Вопрос о структуре внутривидовой изменчивости человека неоднократно ставился в литературе, но освещался лишь под каким-нибудь определенным углом зрения и преимущественно при исследовании эмпирических данных. Английскими биометриками, как уже говорилось, была конкретно показана разница в характере и направлении внутривидовой и межгрупповой изменчивости, в основном русскими исследователями эта разница была использована в целях расового анализа, разработаны способы ее учета. Однако структура видовой изменчивости человека в целом не была предметом углубленного рассмотрения. Учитывая преимущественно популяционную структуру человечества, следует рассматривать ее как частный случай межгрупповой изменчивости вообще, при котором низшим элементом, образующим межгрупповой ряд, его элементарной ячейкой является популяционная средняя.

Таким образом, вопрос о строении видовой изменчивости человека — это вопрос о характере межгруппового распределения популяционных средних по каждому признаку. Совершенно очевидно, что на такой вопрос не может быть однозначного ответа. Распределение признаков с дискретным выявлением, в частности особенно испытывающих действие отбора, вряд ли осуществляется по одному типу; здесь возможны самые разнообразные модификации кривых межгруппового распределения.

Можно сделать вывод, что ойкумена постоянно расширялась в ходе истории человечества. Расширение это происходило как за счет освоения ранее не освоенных участков территории, расположенных между основными ареалами расселения человечества, так и за счет заселения новых областей, которые вообще не могли быть приспособлены для жизни на предшествующем уровне технического и хозяйственного развития. Сравнительно поздно, например, были заселены Арктика и острова Океании: в первом случае человеку нужно было преодолеть неблагоприятные климатические условия, что требовало изобретения соответствующей одежды и жилища, во втором — безграничные водные просторы, что было невозможно без мореплавания. Увеличение ойкумены безгранично расширяло экологическую нишу человеческого вида, что само по себе при адаптивности расообразовательного процесса приводило к формированию новых очагов расообразования, временная последовательность возникновения которых отражала динамику расселения и освоения ойкумены. Однако расселение человечества по земной поверхности не было само по себе единственной причиной расообразования.

В процессе расселения дифференцировались экологические ниши, так как в пределы ойкумены входили все новые и новые области с уникальными комплексами условий. Но дифференциация происходила не только за счет этого, а и вследствие установления дополнительных генетических барьеров, частично отражавших географические рубежи, а частично возникавших из-за увеличения расстояний между расселявшимися группами. Возникшее в ходе истории хозяйственное и этнокультурное разнообразие человечества создавало со своей стороны препоны для общения между популяциями и, следовательно, не только увеличивало число популяций, но и способствовало постоянно популяционному разнообразию. Иная тенденция возникала в процессах этнокультурной консолидации. С одной стороны, многообразные исторические события вызывали интенсивное смешение, с другой — сама интеграция популяций приводила к распространению определенных генных комплексов на обширные территории, образованию смешанных вариантов и в результате к обогащению расового состава человечества. Итак, увеличение ойкумены в ходе расселения человечества, увеличение плотности населения в ходе хозяйственного развития, появление все новых и новых генетических барьеров вследствие этнокультурной дифференциации и противоположное ему по результатам смешение — вот те причины, которые вызывали постоянное появление новых очагов расообразования на протяжении эволюции Homo sapiens. В разных системах классификации насчитывается приблизительно от 30 до 50 самостоятельных расовых группировок, объединяемых часто в иерархически соподчиняющиеся общности более высоких уровней 1. В пределах отдельных территорий географическая изменчивость изучена достаточно хорошо, и внутри населения этих территорий выделены многочисленные локальные комплексы, которых в общей сложности можно насчитать больше ста. Можно думать, что население территорий, недостаточно полно изученных в антропологическом отношении, в свою очередь отличается значительным географическим полиморфизмом, следовательно, число локальных антропологических комплексов в пределах человечества составляет несколько сот. Все до сих пор разработанные расовые классификации преимущественно опирались на морфологические особенности и лишь в слабой степени учитывали результаты изучения генетических вариаций. В ряде случаев поэтому сходство даже по ведущим признакам могло носить конвергентный характер, выражая результат параллельного формообразования вследствие сходной адаптации. Огромный материал, накопленный в разных странах мира за последние три-четыре десятилетия, показывает, что генетические маркеры иногда дифференцируют близкие морфологические группы, вскрывая наличие длительно действовавших генетических барьеров там, где они остаются незамеченными при морфологическом исследовании. С другой стороны, эволюционная подвижность этих маркеров позволяет иногда говорить о микроэволюционных перестройках при стабильности морфологического комплекса во времени и, следовательно, выявить разные этажи расовой дифференциации. Тем более есть все основания полагать, что мы находимся лишь у порога изучения расовой изменчивости человечества и получили до сих пор информацию лишь об основных расовых группировках. Констатация несомненного факта исключительного расового многообразия человечества, не до конца, пока вскрытого современными исследованиями, открывает перед антропологическим материалом еще большие возможности в решении проблем этногенеза, чем до сих пор. Чаще всего антропологические данные использовались для решения вопросов этногенеза народов и составляющих их крупных этнографических групп. Теперь можно исследовать генезис отдельных популяций и их совокупностей и таким образом подойти к рассмотрению их истории на фоне истории соседних популяций. Картина этногенеза при этом не только детализируется, но и обогащается новыми оттенками, а антропологические данные превращаются в серьезный исторический источник при изучении не только ранних, но и более поздних этапов истории человечества.

В заключении, следует сделать вывод о том, что расовые признаки не наследуются единым комплексом, а у конкретного человека они совершенно не обязательно соответствуют какому-то характерному типу. Однако, оценивая изменчивость внутри популяции и даже группы популяций, можно определить некий образ, который и называется расой. Значительная индивидуальная и популяционная изменчивость приводит к тому, что границы рас весьма расплывчаты, между разными расами существуют многочисленные переходы.

Можно услышать, что расы очень сильно отличаются друг от друга, настолько сильно, что спутать их невозможно. Это не так. Действительно, пигмея Центральной Африки можно легко отличить от жителя Тибета, вряд ли в популяциях Конго и Меконга можно встретить очень похожих людей и т.п. Однако, совершив своеобразное путешествие между двумя такими географическими пунктами, мы обнаружим между ними непрерывный переход антропологических признаков. В каждых двух последовательных группах на таком возможном пути мы чаще будем встречать очень похожих друг на друга индивидов. В то же время, исследуя популяции в целом, мы обнаружим между ними некоторые отличия. Различия двух соседних популяций зачастую будут почти неуловимыми (впрочем, не всегда), но между удаленными группами эти отличия, как правило, весьма значительны. Именно значительное сходство некоторых групп популяций и их отличие от других являются теми признаками, по которым антропологи различают расы.
Понятно, что в условиях непрерывной изменчивости провести границы трудно, однако популяционная концепция расы и не подразумевает наличия четких границ. А сильно удаленные группы отличаются настолько, что и индивидуальная изменчивость уже не может перекрыть этой разницы. Именно эта диалектика и позволяет выделять расы среди континуума человечества. В настоящее время все реже встречается категорическое отрицание любого разделения человечества и все чаще признается важность и практическая значимость понимания биологических особенностей различных групп населения. Исследования рас и этносов находят свое применение в медицине, криминалистике, палеоантропологии, фармакологии и других отраслях знания. Таким образом, продолжение изучения как существующих расовых концепций и стереотипов, так и поиски новых, более точных способов описания изменчивости человечества, имеют высокое значение и широкие перспективы развития.

 

Список литературы:

1. Алексеев И.П. География человеческих рас. М., 1974.

2. Алексеев В.П. Историческая антропология. М., 1979.

3. Алексеев В. П. Становление человечества.— М.: Политиздат, 1984.—

462 с,

4. Бунак В.В. Раса как историческое понятие // Наука о расах и расизм. Труды Института антропологии МГУ. Вып. 1. М.;Л., 1938.

5. Рогинский Я.Я. Проблемы антропогенеза. М., 1977.

6. Рогинский Я.Я., Левин М.Г. Антропология: учебное пособие. М.: Высшая школа, 1978. Хрисанфова Е.Н., Перевозчиков И.В. Антропология: учебник. 4-е изд. М.: Изд. Московского университета, Наука, 2005.

7. Рычков Ю.Г., Ящук Е.В. Генетика и этногенез. Историческая упорядоченность генетической дифференциации популяций человека (модель и реальность) // Вопросы антропологии. Вып. 75. М., 1985.

8. Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М., 1971.

9. Подзюбан Е.В. Методологические положения Франца Боаса и его школы // Мир науки, культуры, образования, 2014. № 2 (45). С. 328-331.

10. Вергелес О. ПОНЯТИЕ «РАСЫ» В АМЕРИКАНСКОЙ ФИЗИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИМ.