Развитие историко-литературного процесса, традиции и новаторство в литературе 80-90-х годов

Современный литературный процесс характеризуется исчезновением былых канонизированных тем: «тема рабочего класса», «тема армии» и т. п. и резким возвышением роли бытовых взаимоотношений. Внимание к быту, порой абсурдному, к опыту человеческой души, вынужденной выживать в ситуации ломки, сдвигов в обществе, порождает особые сюжеты. Многие писатели как бы хотят отделаться от былой патетики, риторики, проповедничества, впадают в эстетику «эпатажа и шока». Реалистическая ветвь литературы, пережив состояние не востребованности, подходит к осмыслению перелома в сфере нравственных ценностей. На видное место выходит «литература о литературе», мемуарная проза.

«Перестройка» открыла двери для огромного потока «задержанных» и молодых писателей, исповедующих разные эстетики натуралистическую, авангардистскую, постмодернистскую, реалистическую. Одним из способов обновления реализма является попытка освободить его от идеологической заданности.

 Эта тенденция привела к новому витку натурализма: в ней соединились традиционная вера в очистительную силу жестокой правды об обществе и неприятие пафоса любого рода, идеологии, проповедничества - проза С. Каледина «Смиренное кладбище», «Стройбат»; проза и драматургия Л. Петрушевской.

1987 год имеет особое значение в истории русской литературы. Это начало уникального, исключительного по своей общекультурной значимости периода. Это начало процесса возвращения русской литературы. Основным мотивом четырех лет (1987 гг.) становится мотив реабилитации истории и запрещенной — «неподцензурной», «изъятой», «репрессансной» — словесности.

 В 1988 году, выступая на Копенгагенской встрече деятелей искусства, литературовед Ефим Эткинд говорил: «Сейчас идет процесс, который для литературы обладает и небывалой, феноменальной значительностью: процесс возвращения. Толпа теней писателей и произведений, о которых широкий читатель ничего не знал, хлынула на страницы советских журналов... Тени возвращаются отовсюду».

Первые годы реабилитационного периода — 1987—1988 годы — это время возвращения духовных изгнанников, тех русских писателей, которые, в физическом смысле, не покидали пределов своей страны.

С публикацией произведений Михаила Булгакова «Собачье сердце», «Багровый остров», Андрея Платонова «Чевенгур», «Котлован» «Ювенильное море», Бориса Пастернака «Доктор Живаго», Анны Ахматовой «Реквием», Осипа Мандельштама «Воронежские тетради» творческое наследие этих известных и до 1987 г. писателей было восстановлено в полном объеме.

Следующие два года — 1989—1990 годы — это время активного возвращения целой литературной системы — литературы русского зарубежья. До 1989 года единичные републикации писателей-эмигрантов — Иосифа Бродского и Владимира Набокова в 1987 году — были сенсационными. А в 1989—1990 годах «толпа теней хлынула в Россию из Франции и Америки» (Е. Эткинд) — это Василий Аксенов, Георгий Владимов, Владимир Войнович, Сергей Довлатов, Наум Коржавин, Виктор Некрасов, Саша Соколов и, конечно, Александр Солженицын.

Главной проблемой для литературы второй половины 1980-х годов становится реабилитация истории. В апреле 1988 года в Москве состоялась научная конференция с очень показательным названием — «Актуальные вопросы исторической науки и литературы». Выступавшие говорили о проблеме правдивости истории советского общества и о роли литературы в уничтожении «белых исторических пятен». В эмоциональном докладе экономиста и историка Евгения Амбарцумова прозвучала поддержанная всеми мысль о том, что «правдивая история стала развиваться вне окостеневшей официальной историографии, в частности, нашими писателями Ф. Абрамовым и Ю. Трифоновым, С. Залыгиным и Б. Можаевым, В. Астафьевым и Ф. Искандером, А. Рыбаковым и М. Шатровым, которые стали писать историю за тех, кто не смог или не захотел этого сделать».

В том же 1988 году критики заговорили о появлении в литературе целого направления, которое обозначили как «новая историческая проза». Опубликованные в романы Анатолия Рыбакова «Дети Арбата» и Владимира Дудинцева «Белые одежды», повесть Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая» стали общественными событиями этого года. Таким же общественно-политическим событием стала пьеса Михаила Шатрова «Дальше... дальше... дальше...», при этом образы «живого плохого Сталина» и «живого нестандартного Ленина» едва прошли тогда еще существовавшую цензуру.

Состояние собственно современной литературы, т.е. той, которая не только печаталась, но и писалась во второй половине 1980-х годов, подтверждает, что в этот период литература являлась прежде всего делом гражданским. Громко заявить о себе в это время смогли только поэты-иронисты и авторы «физиологических повестей»: Леонид Габышев «Одлян, или Воздух свободы» и Сергей Каледин «Стройбат», в чьих произведениях живописались темные стороны современной жизни — нравы несовершеннолетних преступников или армейская «дедовщина».

Следует обратить внимание и на то, что публикация рассказов Людмилы Петрушевской, Евгения Попова, Татьяны Толстой, авторов, которые сегодня определяют лицо современной литературы, в это время прошла почти незамеченной. В той литературной ситуации, как справедливо заметил Андрей Синявский, это были «художественно избыточные тексты».

Итак, это время, когда сбылось пророчество Михаила Булгакова «Рукописи не горят» и была выполнена программа, столь осторожно намеченная академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым: «И если мы издадим неопубликованные произведения Андрея Платонова «Чевенгур» и «Котлован», некоторые еще остающиеся в архивах произведения Булгакова, Ахматовой, Зощенко, то это, как мне кажется, тоже будет полезно для нашей культуры» (из статьи: Культура правды — антикультура лжи // Литературная газета, 1987. № 1).

 В течение четырех лет широким русским читателем был освоен колоссальный массив — 2/3 ранее неизвестного и недоступного корпуса русской литературы; все граждане стали читателями. «Страна превратилась во Всесоюзную Читальню, в которой вслед за «Доктором Живаго» дискутируется «Жизнь и судьба» Натальи Ивановой.

Эти годы называют годами «пиршества чтения»; произошел неслыханный и неповторимый рост тиражей периодических литературных изданий, так называемых «толстых» литературных журналов - журнал «Новый мир» (1990 г.); все писатели стали гражданами; народными депутатами от творческих союзов в преобладающем большинстве стали именно писатели — В. Астафьев, В. Быков, О. Гончар, С. Залыгин, Л. Леонов, В. Распутин; торжествует гражданская «суровая», а не «изящная» литература.

 Ее кульминацией становится 1990 год — «год Солженицына» и год одной из самых сенсационных публикаций 1990-х годов — статьи «Поминки по советской литературе», в которой ее автор — представитель «новой литературы» — Виктор Ерофеев объявил конец «солженизации» русской словесности и начало следующего периода в новейшей русской литературе — постмодернистского 1991—1994 гг..

Для постмодернизма характерно осмысление мира как хаоса, мира как текста, осознание разорванности, фрагментарности бытия. Один из главных принципов постмодернизма — интертекстуальность, т.е. соотнесенность текста с другими литературными источниками.

Постмодернистский текст формирует новый тип взаимоотношений между литературой и читателем. Читатель становится соавтором текста. Восприятие художественных ценностей становится многозначным. Литература рассматривается как интеллектуальная игра.