Представление комиссаров

(На сцене комиссары, изображающие детей с сумками и рюкзаками. Они испуганно жмутся друг к другу, затравленно озираясь. Появляется ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР.)

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР (широко улыбаясь). Здравствуйте, дети. Я – Дежурный комиссар. Пожалуйста, идемте все за мной.

(Поворачивается и идет. ДЕТИ тупо стоят и не трогаются с места. ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР возвращается и терпеливо с улыбкой повторяет.)

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. Дети. Идемте за мной. По-жа-луй-ста…

(ДЕТИ делают робкий шаг вперед и решительный шаг назад).

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР (уже спокойно, без тени улыбки). Дети, я последний раз повторяю волшебное слово. Идемте все за мной (орет) бего-ом!!!

(ДЕТИ в ужасе бегут за ним. На сцене появляется РОБКИЙ КОМИССАР.)

РОБКИЙ КОМИССАР (дрожа). Какой же я комиссар, если я детей боюсь?.. Если я детей боюсь – какой же я комиссар?

ХОР ИЗ-ЗА КУЛИС (скандирует). Сво-бод-но-е вре-мя! Сво-бо-ду де-тям!

(На сцене появляются двое ДЕТЕЙ, девочки. Истерично о чем-то спорят).

ПЕРВАЯ. А я тебе говорю – ты ничего не понимаешь!

ВТОРАЯ. А я тебе говорю – это ты ничего не понимаешь!

ПЕРВАЯ. Смотри. (Подходит к РОБКОМУ КОМИССАРУ) Эй, не ты у нас на отряде стоишь?

РОБКИЙ КОМИССАР (испуганно). Я.

ПЕРВАЯ (Хватает КОМИССАРА за свитер). Вот, видишь, как у него горло связано, видишь?

ВТОРАЯ (терзает на КОМИССАРЕ свитер). Обыкновенная стойка.

ПЕРВАЯ (терзает). Да, где ж обыкновенная? Здесь реглан и чулочная вязка.

ВТОРАЯ (треплет КОМИССАРА за воротник). Все связано на четырех спицах.

ПЕРВАЯ (отпихивает КОМИССАРА так, что тот падает). А я тебе говорю – ты ничего не понимаешь!

ВТОРАЯ. Нет, это ты ничего не понимаешь! (Уходят.)

ХОР ИЗ-ЗА КУЛИС (скандирует). Дис-ко-те-ку! Дис-ко-те-ку!!

(РОБКИЙ КОМИССАР приходит в себя отряхиваются. Появляются двое ДЕТЕЙ в трико, мальчики-крепыши.)

ПЕРВЫЙ. Ну, ты дебил.

ВТОРОЙ (радостно). Ага.

ПЕРВЫЙ. Ну, ты чайник. Опять не врубился, да?

ВТОРОЙ (радостно). Не-а? Гы-гы!

ПЕРВЫЙ. Ну, ты бревно. Смотри приемчик. (Показывает на КОМИССАРЕ прием. Тот падает.) Во, двадцать минут не поднимется. (Уходит).

ВТОРОЙ (задумчиво смотрит на лежащего КОМИССАРА). Неа-а! (Поднимет его и проводит прием. КОМИССАР снова на полу.) Ага!

(Довольный уходит. КОМИССАР приходит в себя и поднимаются. Появляется ДРУГОЙ КОМИССАР.)

ДРУГОЙ КОМИССАР. Саша, а где твой отряд? Почему ты не с ним?

РОБКИЙ КОМИССАР. Что-что? Ты кого козлом назва-ал?! (Гонится за ним.)

(Появляются СТАРШИЙ КОМИССАР и ПЕСЕННЫЙ КОМИССАР с гитарой.)

ПЕСЕННЫЙ. Нет, нет, нет, и не думай! Я буду Старшим комиссаром, а ты Песенным.

СТАРШИЙ. Нет, ты будешь Песенным, а я Старшим!

ПЕСЕННЫЙ. Нет, я буду Старшим, а ты Песенным!

СТАРШИЙ. Песенным будешь ты, а я Старшим.

ПЕСЕНЫЙ. Нет, не угадал. Старшим буду я.

(Силой впихивает СТАРШЕМУ в руки гитару.)

СТАРШИЙ (вздыхает, потом начинает беспорядочно бить по струнам и петь противным козлиным голосом). Спя-я-ят, желтые-е-е поля-я-яны-ы-ы!!!

ПЕСЕННЫЙ (задумчиво). Знаешь что? (Отбирает гитару.) Будь ты нашим Старшим комиссаром!

(На сцену выходят все комиссары и поют приветственную песенку.)

 

Девочки, мальчики, кто вы?

И как вы ваще, в натуре, сюда попали?

Как вы, в натуре, сюда попали?

И чё вы тут все потеряли?

 

Тут было все пусто и тихо,

Как вдруг стало шумно и много.

И как вы, в натуре, сюда попали?

Точняк – вас силком загоняли!

 

А что вам в обед наливали?

И как вы ваще, в натуре, здесь поели?

И как вы, в натуре, все это съели?

И даже не все заболели.

А нравятся ль вам комиссары?

И как они ваще, в натуре, сюда попали?

И что им, в натуре, от вас надо?

Точняк, что не все у них дома.

 

Поем мы вам умную песню,

А чё это вы вдруг уши заткнули?

Быть может, вам чё туда попало?

Спасибо, в натуре, за вниманье.

После этой песенки Старший комиссар представляет всех организаторов сбора, снабжая краткими характеристиками.

Например:

«Комиссар первого отряда – Алексей Толчеев! (Овации и вопли первого отряда.) Студент академии, учится на инженера. В комиссары его занесло. Не исключено, что морально устойчив, возможно, не имеет порочащих связей. Спортсмен, чемпион Совета комиссаров по тасканию кроватей. Уже третий год делает жалкие, ничтожные и абсолютно бесплодные попытки притвориться строгим, вечно всем недовольным, никогда не улыбающимся комиссаром. С этой целю всегда повторяет два выражения: «Нет, я сказал» и «Нельзя, я сказал».

И так вот про каждого комиссара полушуточная-полусерьезная характеристика. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОТРЯДОВ, конечно же, надо закончить душевной песней. На худой конец сойдет даже «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» О.Митяева. Но это уж на самый-самый худой.

Еще раз повторюсь, ибо это принципиально важно: ничего в ПРЕДСТАВЛЕНИИ ОТРЯДОВ не должно быть иного, кроме как художественного отражения местной действительности. Это труднее, чем пародировать телепередачи, зато эффект эмоциональный, художественный и педагогический обычно превосходит все ожидания. Дети познают вкус истинного, а не суррогатного творчества.

И еще одно принципиальнейшее замечание. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОТРЯДОВ – единственный случай, когда комиссары имеют право выйти на сцену. Какими бы актерами, певцами и танцорами они не были, им на сцене не место, а комиссаров, играющих на гитаре, я всегда категорически предупреждаю: увижу, что ты поешь детям, а не вместе с детьми – вышвырну со сбора во мгновение ока. Есть комиссары, а есть звездуны, и последних я терпеть не могу. В центре внимания должны быть дети, пребывающие в сладостном заблуждении, что это они всё сами придумывают и самоорганизуются на осуществление своих задумок, а комиссары вроде как и не причем.

Эх, приведу-ка я фрагмент из еще одного детского выступления.

 

Полотенца

МАЛЬЧИК (выходит на авансцену и делает вид, что моет руки). Ура! Обед!

ДЕВОЧКА (то же самое). Обед! Ура!

МАЛЬЧИК. Как тебя зовут?

ДЕВОЧКА. Дуня, а тебя?

МАЛЬЧИК. Христофор.

(Заканчивают мыть руки. Ищут, чем бы их вытереть.)

ДЕВОЧКА. Ну и столовая, ни полотенец, ни сушильников.

МАЛЬЧИК. Дуня, прости, что я так вот сразу, без ухаживаний… В общем, ты мне сразу понравилась… можно мне тебя обнять?

ДЕВОЧКА. Я на тебя, Христофор, тоже сразу запала. Конечно, ты можешь меня обнять.

МАЛЬЧИК. Дуняша!

ДЕВОЧКА. Хритофорушка.

(Устремляются друг к другу, обнимаются и вытирают руки друг об друга.)

МАЛЬЧИК. Дунюшка!

ДЕВОЧКА. Христофорчик.

 

По-моему, прелестно.

Если вечернее дело не провалится в чисто творческом смысле, то можно заметить: дети расходятся на ОГОНЬКИ ЗНАКОМСТВ бесконечно счастливые от мысли, что впереди у них еще несколько таких же прекрасных дней, каким, несмотря ни на что, был день только что прожитый.

 

 

 

Представление отрядов. Как здорово, что все мы здесь... «Зеленый гусь»

 

ОГОНЬКИ ЗНАКОМСТВ

А еще я могу лечить от сглазу и шевелить ушами…

А.Лавров

Каждый день сбора обязательно должен заканчиваться огоньком – обсуждением дня и подведением итогов. (Подробнее об этом в главе ВЕЧЕРНИЙ ОГОНЕК.)

А что говорить о самом первом огоньке? Важность и определяющее значение ОГОНЬКА ЗНАКОМСТВ трудно переоценить. Его особенность в том, что на нем каждый рассказывает о себе то, что считает нужным. Считается, что это позволяет детям это самое... как его… «получше узнать друг друга».

Первый огонек лучше всего проводить в закрытом помещении при свечах. Костер на поляне, конечно, романтичней, а посему предпочтительнее, но времени на это хлопотное дело в первый день может не найтись. Да и дождь зарядит обязательно, он не может не зарядить. Вполне подойдет старая коряга, утыканная свечками, вокруг которой разбросаны на полу матрасы.

Детям дается пять минут на посещение туалета. За эти полчаса они успеют не только покурить, но и тщательно все зажевать резинкой (только наивный комиссар верит в силу запретов и угроз наказания). Наконец – минут через сорок – все собираются у огня. Отрядный комиссар берет в руки свечку и говорит примерно следующее:

«Закончился наш первый день на лагерном сборе. Каждый вечер мы с вами будем собираться в нашем тесном кругу и подробно подводить итоги прожитого дня. Но сегодня – наш первый огонек. Сегодня нам предстоит не только обсудить то, как был прожит сегодняшний день, но и познакомиться немного поближе. У меня в руках свечка. Сейчас я расскажу вам о себе. О том, кто я и откуда. Каковы мои увлечения и взгляды на некоторые явления. В общем, ничего особенного, самые простые вещи. Вы можете задавать мне любые вопросы, мне будет очень приятно, если вы будете их задавать. Когда я закончу рассказывать о себе, постаравшись не занять на это слишком много времени, то передам эту свечу сидящему справа от меня, чтобы уже он рассказал о себе и ответил на наши вопросы. Но прежде чем мы начнем, давайте споем с вами песню. Она очень простая, ее не нужно знать наизусть. Каждая строчка повторяется два раза. Пойте ее вместе со мной».

Вот, например, уже упомянутая песенка Е.Птичкина из кинофильма «Семь стариков и одна девушка».

 

Землю обмотали тоненькие нити,

Нити параллелей и зеленых рек.

Совершите чудо, руку протяните!

Надо чтобы в дружбу верил каждый человек.

Обогрейте словом, обласкайте взглядом.

От хорошей шутки тает даже снег.

Это так чудесно, если с вами рядом

Станет добрым и веселым грустный человек.

Мы не зря мечтали о волшебном чуде,

Пусть планету кружит сумасшедший век,

Совершите чудо, пусть выходит в люди,

Пусть выходит, пусть выходит в люди человек.

Свечка идет по кругу. Каждый рассказывает о себе, отвечает на вопросы. Последним говорит приглашенный на огонек гость или второй комиссар (если по глупости организаторов он все-таки есть). Завершается первый огонек обсуждением дня. (Подробнее в главе ВЕЧЕРНИЙ ОГОНЕК.)

Это общеизвестная и широко практикуемая методика… Отдавши ей необходимые почести, теперь бы мне хотелось высказать по поводу ее свое личное мнение.

Должен опять же сказать со всей откровенностью: я еще не видел ни одного ОГОНЬКА ЗНАКОМСТВ, который бы мне понравился. Дети еще зажатые, неразговорившиеся, и выходит из огонька не дело – только мука. Хорошо, если в отряде 10–12 детей, тогда еще минут сорок это занудство можно перетерпеть. А если их 25–30? (В упомянутые давние времена такое безумие практиковалось.) Хорошо, если весь отряд состоит из зубров, за плечами у которых по нескольку сборов, тогда еще можно их рассказы послушать (да и в этом случае они очень достают: «А вот когда я был на сборе «Юный огнетушитель»…) А если это не так? Добавим к этому бесконечно тихие голоса, требующие сильного напряжения слуха…

А вообще-то ОГОНЬКИ ЗНАКОМСТВ проводят ответственные вожатые в обычных лагерях. Все потому, что поговорить в первый вечер не о чем. Ничего достойного внимания не происходит в обычных лагерях ни в первый, ни в последующие дни. Обсуждать нечего. Вот и высасываются из пальца искусственные темы огоньков, ввиду отсутствия событий.

Словом, лично я в своей практике отрядного комиссарства очень быстро похоронил ОГОНЕК ЗНАКОМСТВ и превратил его в просто ВЕЧЕРНИЙ ОГОНЕК, о чем никогда не жалел. Ну, совершенно мне все равно, какие оценки в школе получают мои питомцы и нравится ли им певица Земфира. Гораздо интересней – особенности их характеров и творческие способности, а это уже и так сильно прояснилось в течение дня. Поэтому нечего тут тратить речи по-пустому, давайте обсудим все сегодняшние события и дадим им оценку, благо у нас их было сегодня выше крыши. А ребенок, анализирующий день есть ребенок раскрывающийся.

Если более опытные в сборовских делах товарищи меня поправят, я буду им очень признателен. Может, совсем не так надо проводить ОГОНЬКИ ЗНАКОМСТВ. Пишите опять же на E-mail: lasukoff@mail.ru

После ОГОНЬКА ЗНАКОМСТВ в плане есть пункт – Укладывание. Это ни что иное, как вожделенное свободное время. Это полчасика на подготовку ко сну, решение бытовых и гигиенических вопросов. Самые шустрые дети успевают попить чайку. Но, знаете ли вы, с чего у нас начинается Укладывание? А начинается оно с того, что Отрядный комиссар говорит:

«Сейчас, дорогие мои, я на десять минут выйду из домика. Когда я вернусь – вот в этой сумке, которую я ставлю на стол, должно лежать все спиртное, которое вы с собой привезли. Желаю вам не впасть в ложное искушение». И вы знаете: сдают ведь водочку и прочее, сдают… Нередки случаи, когда сдают ее, проклятую, уже часа через три после заезда без намеков со стороны комиссаров: «Возьми, Ваня, у меня эту дурацкую бутылку, а то, боюсь, глупость совершу».

Так заканчивается самый трудный и самый долгий первый день. Дети отправляются притворяться спящими, а комиссары по-всамделешнему заседать. Чтобы подвести итоги прожитого дня и уточнить план дня второго. Сколько ни готовься в городе, а реальный лагерь многое потребует изменить.

При всем при этом за время заседания нужно сделать несколько перерывов, чтобы пройтись по корпусам и домикам, да проверить на наличие всех детей в кроватях и на предмет – не пахнет ли от кого жвачкой. В первую ночь эти рейды мы делаем вообще каждые 20 минут, пусть знают, гаврики, что у нас никак не сорвешься.

Так что закончится Совет где-то в районе пяти часов утра.

Спокойной ночи, комиссары.

 

 

Огонек. «Зеленый гусь»

РАЗМЫШЛЕНИЯ О КАДРАХ

Доктора, профессора,

Медицинская сестра.

С ними – семьдесят студентов,

Тридцать пять корреспондентов…

Все на палубу спустились

Еле-еле разместились.

Б.Заходер

Прежде чем окунуться во второй день сбора, хочется порассуждать о качестве и количестве педсостава и вообще о том, как эти кадры решают все.

Моя настольная книга – «Законы Паркинсона». В ней очень убедительно показано, как эффективность любого учреждения падает по мере увеличения количества сотрудников. Избежать роста числа функционеров невозможно, ибо каждый Начальник стремится к увеличению числа подчиненных, и все попытки сократить аппарат в конечном итоге приводят к его увеличению. Дело медленно погибает.

Заглянул я как-то в один обычный-обычный летний лагерь. Схема отдыха там была традиционна: ежедневно – речка, ежевечерне – дискотека. И так каждый день у всех отрядов. Разнообразие вносил только старший отряд. Его 19-летняя вожатая весь день ходила в обнимку со своими 15-летними мальчиками, а эти мальчики периодически, под прикрытием темноты, бегали в село за самогоном.

В этом лагере работал многочисленный штат сотрудников. Все вожатые накануне прошли учебу, в их тетрадках было много записей. Этими вожатыми руководили не только Старшаявожатая, но и Замдиректораповоспитательнойработе.

Я спросил у них: «Скажите, ну почему у вас каждый, каждый, каждый вечер дискотека, одна только дискотека и ничего, кроме дискотеки?» Ответ: «Так ведь дети ж просят». «А вы не пробовали за двадцать дней потока хоть один раз, чисто для разнообразия, провести что-нибудь другое?» Старшаявожатая и Замдиректораповоспитательнойработе вытаращили на меня глаза: «А зачем? Детям же нравится». Словом, извечное «всегдатакбыло». Я взвился: «Если вы не знаете, чем можно занять детей хотя бы один вечер и так, чтобы им понравилось, то какого черта вы работаете здесь и гордо носите звания Замдиректораповоспитательнойработе и Старшейвожатой?» «А какого черта ты приехал сюда и мешаешь нам воспитывать детей в духе?..»

Я уехал, наслаждаясь мыслью, что больше никогда не увижу этих мерзких баб. Через год нисколько не был удивлен, случайно узнав, что в этом лагере появилась еще одна должность – Методистпоорганизациидетскогодосуга. И такие работники имеют педагогическое образование, у кого-то на хорошем счету, их кто-то ценит и выдвигает…

Ох, уж это «дети просят». Припоминается еще случай. Довелось мне однажды внезапно возглавить один отряд вожатых, из которых я никого не знал даже в лицо. О том, что мне придется его возглавить, я узнал только за два дня до заезда детей. Так что выбивать из вожатых дурь привычных стереотипов пришлось на ходу. На первой же планерке после отбоя, каждый из них истерически произносил слова: «Это издевательство над детьми...», «они хотят...», «очень требуют…» Тогда я сказал: «Господа вожатые. Пожалуйста, достаньте по листку бумаги… Пишите… «Я, вожатый такой-то… обязуюсь съесть этот листок бумаги, если еще хоть раз заявлю на планерке, что дети чего-то там хотят…» Через неделю мы вспоминали об этом эпизоде с улыбкой.

В нашей работе главное: верить в свою правоту и всегда с высоченной колокольни плевать на то, что требуют в начале потока дети, родители и начальники. Наградой за этот подвиг всегда будут сотни теплых писем от детей, родителей и иногда даже начальников. Умные и талантливые начальники бывают!.. Сам я не видел, но мужики рассказывали.

Это я все к чему? Опять к тому же, что кадры решают все. Увы, в комиссары и вожатые рвется огромное множество народа, среди которых не так уж много умниц и художников педагогики. Порою очень тяжело бывает сказать желающему покомиссарить: «Нет, тебя в команде не будет». Есть много ненормальных с целыми букетами комплексов. Встречаются и педофилы и просто искатели дешевого летнего отдыха. К таковым отношу особенно радистов. Но какой соблазн, пригласить в комиссары не независимого Творца, а преданную, заглядывающую в глаза Серость! Сколько хороших, ярких педотрядов осерила и стерла с лица земли эта порочная практика большого и малого Начальства. Не бояться работать с теми, кто умнее и талантливее тебя – на это требуется огромная сила воли.

Еще письмо?

Ирина, Петрозаводск

«Я боюсь людей, которые идут в педагогику с комплексами и только. Которым нужна власть над людьми, не смеющими оценивать только потому, что они дети, а ты взрослый, а значит, изначально прав. «Вас нельзя подпускать к детям» мне, к счастью, слышать не доводилось. Но, думаю, я не столь экстремальна в педагогике, как ты. Честно говоря, очень интересно было бы с тобой поработать по твоим правилам. Да, мы сходимся по многим вопросам, но уверена, что есть и расхождения. Может быть, даже не расхождения, а просто я уверена, что ты делаешь много того, что мне просто не пришло бы в голову. Ты раскрепощеннее, неожиданнее…»

Наша лагерная Система полностью укладывается в Паркинсоновы законы, а под прикрытием «заботы о детях» доведена вообще до полного абсурда. Есть лагеря, где количество персонала доходит до трети от количества детей. Неисчислимые полчища любителей халявного отдыха каждое лето заполняют лагерные пространства под видом физруков, радистов, плавруков, инструкторов, музруков, оформителей, худруков, библиотекарей, кружководов, психологов, методистов, не считая армии хозяйственного персонала. За этим частоколом едва-едва просматриваются дети. Но есть еще одна категория лишних работников, это – … вожатые.

Как-то всегда считалось непреложной истиной, что в отряде должны работать двое вожатых, и самое оптимальное – парень и девушка. Там и тут попадаются лагеря, где вожатых по трое на отряде и по четверо… Почему это правильно и хорошо, так никто убедительно и не доказал. Если в отряде 40 детей (это тоже есть полный идиотизм), то все равно каждый из трех вожатых работает со всеми сорока. И имена этих вожатых: Лебедь, Щука и Рак.

В уже многократно помянутые давние времена и у нас на сборах тоже работало всегда по два комиссара на отряде, и это казалось естественным и непреходящим. Кроме Отрядных было еще много Юнкомов и Уникомов. (А еще помню, были так называемые Кандидаты в Юнкомы – КЮКи.) Храню одну фотографию с городского сбора «Эврика». На снимке – отряд комиссаров. И всего их – 34 человека. На 150 детей. Приплыли.

И были в нашем педотряде проблемы и проблемищи, которые воспринимались как вечные и неизбежные, как плата за радости комиссарской работы.

В педотрядах больших числом соперничество господ комиссаров друг с другом, с широким во влечением в эту борьбу детей – явление сколь мерзкое, столь и распространенное. У комиссаров, стоящих на одном отряде могут быть разные мотивы, разные личные психологические цели. Эти цели могут быть связанны с детьми, а могут и не быть. Модель взаимодействия напарников, называемая Сотрудничеством, наблюдается, к сожалению, реже, чем хотелось бы. Чаще просматриваются модели: Псевдосотрудничества и Конкуренции.

Интересная история с одним письмом. Вот оно (имя изменено):

Наталья

«Не поняла. Как это у вас так сложилось, что между вожатыми на одном отряде нет контакта? Как это так? Напарник – самый родной, самый близкий человек, они как альпинисты в связке. Все люди разные и те качества, которых не хватает тебе – восполнит твой напарник».

Письмо было длинное, но смысл так и сводился, что напарник родной и близкий.

А через год от Наташи пришло другое письмо:

«По личным причинам, очень прошу Вас удалить то моё письмо…»

Видимо, напарник перестал быть родным и близким…

Конечно, конечно. История знает немало блестящих вожатских дуэтов. У меня пару раз были такие напарницы, что я был готов на них молиться. А бывало и наоборот. Это великая лотерея. Вот несколько моих воспоминаний о моём раннем вожатстве.

Наташа. Из бывших активистов, знала множество игр, кричалок и песен. На первых порах произвела наиприятнейшее впечатление. Но впоследствии оказалось, что главная её мания – детская любовь. Ради этой цели она постоянно говорила всем «моя ты лапочка», всё разрешала и всевозможными способами избегала черновой вожатской работы (т.е. тех действий, когда вожатый должен от детей требовать то, что они не хотят). Она всерьез полагала, что на фоне моей жёскости она будет выглядеть белой и пушистой. Дети охотно пользовались этой «добротой», отряд лихорадило. Когда за аморалку и пьянство её выгоняли из лагеря, попыталась подбить детей на забастовку. Дети рассмеялись и, не бросив ей даже «до свиданья» подошли ко мне и сказали: «А вот тебя мы уважаем».

Рита. Она была просто хороший, душевный человечек. Очень добрая, но в меру строгая, с большим чувством социальной ответственности. Прекрасно сознавая, что знаний и способностей по творческой части у неё маловато, добровольно и охотно взяла на себя тылы. Все наволочки и полотенца были всегда сосчитаны, дети накормлены, заштопаны, уложены с вымытыми ногами. Планы, графики дежурств, педдневники и отчёты находились в идеальном порядке. Три потока подряд я уписался творчеством, педагогикой, сколачиванием детского коллектива. И Рита всегда была на шаг сзади, готовая прикрыть, прийти на помощь, поддержать и подбодрить. Прощаясь с ней в конце лета, я при детях встал на колени и поцеловал её руки.

Юля. Сначала она работала на втором отряде, а я на первом. Её прозвали Безумная Юля. Энергетика била через край. Она то плакала от отчаяния, то ликовала до самого неба, то впадала в меланхолическую задумчивость. Ни одной секунды не сидела на месте и отряду не давала. Ошибалась, влипала в проблемы, но снова пробовала. Когда Начальник перед третьим потоком сказал: «Вариантов нет, будете стоять на первом отряде», мы дружно закричали «Нет!». Два холерика, два фонтанирующих разгильдяя не смогут сработаться… Мы заключили два договора: 1). Наши будущие ссоры и мордобития дети видеть не должны; 2). В нашем первом отряде свободного времени не будет вообще. Но получилось неожиданное. Мы понимали друг друга не то что с полуслова, со взмаха ресниц. Всё, что говорила и делала Юля, мне казалось правильным, нужным и гениальным (обычно напарник говорит и делает «не то»). Она относительно меня испытывала те же чувства. Тридцать дней без свободного времени работать было адски тяжело, и одновременно это было райское блаженство. Это был мой первый отряд, который был «сделан» от и до. Родился прекрасный детский коллектив, который удивлял до такой степени, что мы постоянно спрашивали себя: «Не сон ли?» Мы никогда не заходили в детские спальни, будучи уверены, что там идеальная чистота. Мы никогда не будили детей по утрам и не гнали их на зарядку и уборку территории. Мы встречались с ними на утренней линейке, они шли строем чистенькие, радостные и приветствовали нас. Мы никогда не укладывали их на Тихий час и после отбоя, они прекрасно укладывались сами. Все двадцать ребят нежно любили друг друга и нас с Юлей. Мы вместе пережили столько радостных событий, что ни один год вспоминали при встречах. Юля не была хорошей напарницей, она была гениальной напарницей, идеально подошедшей мне. Именно, работая с ней, я почувствовал, что такое педагогический успех…

 

И все же я против комиссарских пар, а, уж тем более – трио.

Бывает, скажем, так. Одного комиссара тянет к психологическим раскопкам, а второго к звездизму. То есть: напарник считает, что отряду, во что бы то ни стало, надо выступить на Вечернем деле лучше всех; напарница же уверена: вечернее дело надо завалить, а потом разобрать причины на огоньке. Они постоянно отлучаются подкармливать свой конфликт, а расплачиваются дети. Или еще: напарница – заботливая мама, забеганная, заморенная черновой вожатской работой, забывающая порой даже причесаться, но все-таки стремящаяся посеять хоть немного разумного, доброго, вечного, но напарник (профессиональный Казанова) почему-то имеет кучу времени, чтобы ежедневно посещать душ и благоухать одеколоном. Девочки отряда его обожают, а непричесанная напарница закипает все больше и больше… Черт знает, что получится у них, а не отряд.

Из-за большущего разнообразия целей и мотивов, подбор комиссарских пар является непреходящей головной болью всех методистов и Старших комиссаров. Им просто делать нечего, кроме как сидеть ночами и раскладывать головоломные пасьянсы, чтобы, в конце концов, половине педотряда не угодить.

Вот имеется одна опытная комиссарка в цветущем женском возрасте. Она хочет в напарники непременно мальчика: юного, неопытного, смотрящего ей в рот и обязательно (вы слышите – обязательно) красивого.

А тут энергичный паренек в расцвете своего педагогического таланта с неисчерпаемыми запасами энтузиазма. Ему до зарезу нужна спокойная, трудолюбивая напарница, боящаяся детей и ограждающая его творческие порывы от прозы жизни (подъем, уборка, учет пододеяльников, дежурство по столовой).

Или образовала нелегкая в отряде влюбленную комиссарскую парочку, которая ставит ультиматум: мол, если не хотите, чтоб мы постоянно друг к другу на свиданье бегали – ставьте нас на один отряд и баста. И наплевать, что мы оба опытные и могли бы многому научить своих юных напарников…

А бывает, что блестяще сработавшаяся на одном сборе пара, вдруг на следующем – начинает конфликтовать и ненавидеть…

Вот и мучайся, подбирай, удовлетворяй… А оно нам надо?.. Хотелось бы от работы получать радость, а не носиться от одной проблемы к другой. Кто работал в лагерях, прекрасно знает, как дети манипулируют своими вожатыми, разделяя их: «Вася, ты у нас такой хороший, а Рита нам ничего не разрешает».

Года четыре назад я подумал: «А может, комиссар не переломится, если недельку поработает с отрядом один?» Взял, да и поставил на отряд по одному комиссару… И получился блестящий ансамбль, без каких-либо психологических игрушек. Наша маленькая команда работала очень напряженно, но дружно и результативно. С тех пор меня никто не сумел уговорить поставить на отряд двух комиссаров.

И впоследствии, работая в обычных лагерях, я подговаривал вожатых оставаться формально вдвоем на отряде, а неформально поделить его надвое и плотно работать каждый со своей половинкой. Эффективность резко возросла, а Старшаявожатая все удивлялась: почему старшие отряды на Вечерних делах каждый раз готовят по два номера?

Отрядных комиссаров по способам воздействия на детей я делю на три категории: Передающие, Хотящие и Вопрошающие.

Комиссары Передающие (такие ко мне в педотряд попадают только по случайному недоразумению и быстро отстреливаются) очень боятся, что дети их любят не до конца и посему всякое неприятное для деток требование сопровождают репликой: «Тут, понимаете, Старший комиссар с чего-то взял и распорядился территорию убрать». Понимать его надо так: Старший комиссар плохой, это от него исходят дурацкие распоряжения, а я, мол, хороший, но меня заставляют заставлять вас собирать бумажки.

Хотящие комиссары превращают свышеспущенное распоряжение в свое страстное желание: «А ну-ка, господа дети, оторвемся минут на двадцать от наших приятных занятий, да пойдемте окрестную территорию вылизывать. Почему сейчас, а не послезавтра? А так мне захотелось. Шел по территории, и что-то вдруг не понравилась она мне своим внешним видом. И возжелал я, чтобы она стала чистой и благоухающей. Вперед!» Такие комиссары хороши и я их высоко ценю и люблю. Но это все же не высший уровень руководства.

Высший уровень демонстрируют комиссары Вопрошающие. Они периодически спрашивают своих подопечных: «А что, разве территория у нас до сих пор не блестит и не благоухает?», «Вы хотите сказать, что в нашем отряде есть неинтеллигентные люди?», «А не слишком ли большой у нас отряд?»

Я – дилетант в психологии, но для себя лично делю все педотряды на коллективы санаторного типа и казарменного. В санаторном очень теплые, нежные отношения всех друг с другом: много времени и энергии уходит на празднования дней рождения, отмечания юбилеев, посвящения, просто хождения друг к другу в гости. В таком коллективе всем очень хорошо, тепло и уютно. Правда, недолго. Вскоре начинаются проблемы, истерики, «бунты стариков» и пр., но не это самое плохое. Плохо то, что санаторные педотряды малоэффективны по конечным результатам работы. Они – слепы, свою скромную результативность не видят в упор, но чувствуют, а потому делают много альбомов и сайтов про свои достижения.

Совершенно иная картина в коллективах казарменного типа. Там отношения между участниками процесса бывают хорошими, никакими, просто ужасными (до определенного предела, конечно), т.е. вожатых не связывает друг с другом почти ничего личного. Их главная радость – не общение друг с другом, а работа и ее результат. У результативного педотряда много признаков, но я считаю главнейшим следующий: если в этом коллективе не отмечают дней рождений, то это может быть хороший педотряд.

И еще. Как нормальному мужчине, мне, конечно, очень нравится общество девушек, но в любом коллективе их должно быть чуть-чуть меньше, чем парней. И девушкам комфортно, и коллектив при этом намного работоспособнее. Поэтому поиск и привлечение в педагогический отряд молодых людей – архиважная задача всякого руководителя. Нормальные пацаны в вожатые сами не идут – их приводят девчонки. Скажем им спасибо и пожелаем удачи в этом нелегком труде.

Мой самый любимый сбор – «Зеленый гусь». Любимый потому, что это единственный сбор без Начальства. Там у меня абсолютная власть и все до мелочей я делаю так, как хочу. Так вот – на «Гусе» у меня работает чисто мужской педотряд. Даже на кухне – исключительно парни. И это высочайший класс работы. Причем дело совсем не в мужском шовинизме. Бывало, сидишь на Совете комиссаров, а напротив тебя – комиссарка Надя. А у неё и глаза, и ротик, и волосы и… чего только у неё нет. Какой тут, к черту, план на завтрашний день? Инстинкт продолжения рода всесилен, и от него не спрятаться, не скрыться.

Вот, например, история. Как-то моя знакомая Галя – величайшая вожатая всех времен и народов – решила набрать высококвалифицированную команду, дабы отработать с ней пару смен в одном из лагерей на самом высоком уровне. И люди в педотряд действительно подобрались – загляденье. Опытные, энергичные, одержавшие множество педагогических и творческих побед. «Эх, Галина, – завидовал я. – Да с такой командой ты решительно свернешь не одну гору». И вот приезжаю я в этот лагерь и застаю там… сонное царство. Ходят унылые дети с бадминтонными ракетками, а вожатых не видно. Кидаюсь к Галочке с расспросами, а она смущенно говорит: «Ты знаешь, я бы не сказала, что работа с детьми сильно кипит… Все мы настолько погрязли в любовных разборках, бегаем друг за другом, объясняемся, обижаемся, прощаем… Как-то все не до детей… А ты знаешь, что Наташка Дашкина, моя лучшая подруга, отбивает у меня Гришу Вальвашевского!..» Глаза ее гневно сверкнули…

Господа методисты и начальники! Днем и ночью помните: все вожатые – это живые люди!.. А что еще страшней – молодые люди!

Интересным представляется также вопрос о продолжительности сборов и количестве детей на нем. Есть у нас очень денежные организации, которые могут профинансировать даже полет на Луну нескольких тысяч ребятишек.

Не знаю я. Видел и 22-дневные сборы, участвовал и в однодневках. Принципиальной разницы в результатах не заметил. Сборы, где 60 детей, на мой взгляд, лучше, чем те, где их 350, ибо таким муравейником труднее управлять, да и качественный педотряд собрать намного сложнее. Предполагаю, что сбор с количеством дней больше 14-ти должен быть трудовым. Вот, например, видел я подмосковный трудовой лагерь «Остров сокровищ» под руководством Виталия Лебедева. Четыре часа в день дети работают в поле, (зарабатывают реальные деньги), потом небольшой отдых и до конца дня – творчество, спорт и творчество. А дней таких – 30. Можно позволить себе самую тщательную подготовку, например, Театрального фестиваля. Я его видел. Я посмотрел 6 замечательных спектаклей в исполнении детей, а готовился он три дня. Дети в этом лагере кажутся нереально-идеальными, хоть снимай их для программы «Время» брежневских времён.

Причем организация такой работы детей в трудовом лагере сама по себе может стать увлекательнейшим КТД, а сама работа должна быть зримой: пусть растет стена или штабель дров, благоустраивается улица или все ярче сияет свежевыкрашенный забор (слеты юных археологов в этом смысле очень хороши).

Мне лично представляются самыми приятными сборы от 4 до 6 дней с количеством детей от 60 до 100. Отряды от 12 до 15 человечков, на которых стоит по одному комиссару. Кроме Отрядных комиссаров будут полезны: Художник, он же декоратор, реквизитор и гример; Танц-комиссар, он же психолог; Песенный комиссар он же радист и Хоз-комиссар. Всякие другие люди на сборах только лишняя обуза. Притом что желающих поехать всегда выше крыши, есть вероятность, что ты дашь слабину и таки не сможешь устоять перед просьбами и мольбами друзей. Вот и думай, что тебе важнее: высококачественный сбор или признательность знакомых.

Найти хорошего комиссара ой как трудно. Но тысячекратно труднее не взять на сбор плохого. Ты его в двери, а он в окно; ты его куда подальше, а он жаловаться Начальству. Если ты три раза подряд можешь сказать «нет», то есть подозрение, что ты – великий руководитель.

Помнится, вызвал меня проректор университета, где я работаю: «На вас поступила письменная жалоба от студентки Зданутовой, которую вы не хотите брать на сбор. Она пишет, что уже два лета проработала вожатой и имеет право, а вы прогнали ее в грубой форме». Я сказал: «Если вы прикажете – возьму ее. Но очень прошу вас: пригласите сначала её к себе, и пять минут поговорите, все равно о чем». Проректор так и сделал. Потом снова вызвал меня: «Да ей же место в психушке. Я никак не мог ее выставить, пришлось сделать это в грубой форме. Кто ее брал в лагерь?» Я ответил: «По-видимому, тот, у кого не хватает духу сказать «нет».

 

О-о… заболтались мы с вами.

На дворе уже утро.

Утро второго дня.

 

 

 

Педотряд «Зеленый гусь». Неплохо смотрится?

 

 

ДЕНЬ 2

9.45 – 10.00	УТРЕННИЙ РАЗВОД
10.00 – 10.30	Завтрак
10.30 – 11.30	ОТРЯДНОЕ ВРЕМЯ по планам Отрядных Комиссаров
11.30 – 12.30	Клубы по интересам
12.30 – 14.00	Подготовка к ЗОЛОТОМУ ВОВОЧКЕ
14.00 – 14.30	Обед
14.30 – 15.30	ЗОЛОТОЙ ВОВОЧКА
15.30 – 16.30	ОТРЯДНОЕ ВРЕМЯ
16.30 – 18.30	БОЛЬШОЙ ПРЫЖОК
18.30 – 19.30	РАЗУЧИВАНИЕ ПЕСЕН
19.30 – 20.00	СПЕВКА
20.00 – 20.30	Ужин
20.30 – 22.30	Подготовка к Вечернему делу
22.30 – 23.30	Вечернее дело ШЕДЕВРЫ РОК-Н-РОЛЛА
23.30 – 00.30	ВЕЧЕРНИЙ ОГОНЕК
00.30 – 01.00	Укладывание
00.15 – 01.00	По одному ребенку от каждого отряда на совет к Старшему комиссару.
01.00	Совет комиссаров

Второго дня дождаться также невозможно, как и зарплаты. Когда же он все-таки наступает, то комиссары долго не верят своим глазам и все переспрашивают. Второй день – это как второй тайм в футболе, который начинается при счете 2: 0 в твою пользу. Многое еще может произойти, но играть намного спокойнее.

Дети еще не самые близкие друзья комиссаров. Но они уже верные союзники, готовые ринуться куда угодно по первому мановению комиссарской руки. В глазах вопрос: «А че еще будет?» Дисциплина теперь железная, ибо прочно держится на двух китах: четком осознании ее необходимости и леденящем душу страхе, что тебя могут за что-нибудь отправить домой.

В.Ланцберг в своем замечательном труде «Технология группы» поминает термин «сильная позиция». Он приводит пример, как в один интернат пришел работать новый педагог и потребовал для работы большой кабинет. В этот кабинет он притащил пару компьютеров, синтезатор, электрогитару, акустическую гитару, шахматы, самовар и много чего другого привлекательного для мальчишек. Оставил дверь приоткрытой и сел пить чай, поигрывая на синтезаторе и пощелкивая на компьютере. Естественно, мальчишки стали заглядывать и спрашивать: «А можно?.. А можно?» Оказалось – можно, только надо погасить сигарету. Далее Ланцберг пишет: «Постепенно выяснилось, что зона запретна не безусловно; что достаточно не иметь больших проблем с педагогами интерната и своими товарищами, а также не употреблять в общении таких терминов как «козел», чтобы можно было не только бывать тут, но и проводить чуть ли не все свободное время. И даже жить в отсутствие хозяина, будучи особо доверенным лицом… В итоге вокруг кабинета образовалась группа завсегдатаев, которую отличал стиль поведения, отношения к работе, учебе, друг другу… «Сильная позиция» может быть реализована не только через «пространство соблазнов», но и через свободу действий педагога. Так, будучи обязанным кормить-поить всех своих подопечных без исключения, он может не быть обязанным организовывать интересные походы и уж, во всяком случае, брать в них кого ни попадя. Эта свобода дополнительных возможностей действий и свобода выбора в их рамках – основа его суверенитета».

На второй день сбора, в отличие от начала первого, у комиссаров очень даже сильная позиция. Мы никому ничего не должны, сбор устраиваем исключительно для себя и желаем общаться с приятными людьми. И если кто-то нам неприятен, то мы с ним общаться не будем. В первый день мы вводили детей в «пространство соблазнов», были терпеливы и, хоть нехотя, но прощали им естественное недопонимание, стереотипное мышление и даже хамство. Но на второй день мы можем позволить себе предъявлять любые требования. Ты хочешь прожить с нами оставшиеся дни? Тогда будь так добр, смени кислое выражение лица на бодрое.

Комиссар Леша рассказывал мне, как однажды в ночь с первого дня на второй увидел он на аллее хорошенькую девочку. «Минуточку… ты почему не спишь сладко в своей кровати?» – спросил он. «С мальчиком гуляла. А что, нельзя?» – с вызовом ответила очаровашка. «Как ни печально, но ночью у нас все должны спать, даже внезапно полюбившие друг друга». «Ну, что это за порядки такие? – пошла она в атаку. – Что за концлагерь? Я все-таки личность, почему такое неуважение?» «Ты знаешь, мне нравится то, с каким достоинством ты себя держишь. Знаешь себе цену и не позволяешь никому пренебрегать твоей личностью. Молодец. Завтра поутру, ты, конечно, уедешь отсюда, но уважение к твоей личности я сохраню в своем сердце навсегда», – сказал комиссар и пошел спать… А в девять утра (за полтора часа до подъема) в дверь Лешиной комнаты раздался стук. На пороге стояла чумазая, зареванная «личность». «Леша, прости меня, я не хочу уезжать… обещаю быть самой послушной и активной, только не отправляй, не отправляй, пожалуйста!» – говорила она сквозь рыдания. «А как же быть со свободой личности в нашем концлагере?» – спросил злой, не выспавшийся Леша. «Я была дура, дура, дура!!!» Девочка была так красива, а Леше было двадцать лет… Впоследствии она оказалась замечательным ребенком, но я до сих пор в шутку пеняю комиссару: «При помощи элементарного женского обаяния тебя, Леха, развели как лоха».

А еще помню, как приехала к какому-то мальчику мама, чтобы взять у него лишние вещи и увезти их домой. Я послал за этим мальчиком с просьбой передать, чтобы он пришел в штаб с вещами. Не совсем сознательный вестовой забыл при передаче сообщения сказать про маму. Мальчик появился весь трясущийся и заикающийся, на грани обморока.

Это чувство (леденящий душу страх) внушается утренним шоу с выгоном взашей одного-двух идиотов, которые, не вняв предупреждениям, все-таки правила игры нарушили. Их истерика и слезы никакого влияния на принятое решение не оказывают, но к каждому приходит осознание истины: комиссары не шутят, сказали – сделают.

Я много слышал сказок и теоретических выкладок об уважении к ребенку, свободе его выбора. Все эти рассуждения, может быть, верны, когда у педагога есть приличные запасы времени, терпения, такта а, самое главное, желания работать со своими подопечными 24 часа в сутки. Но чаще всего они прикрывают лень и конформизм господ воспитателей, которые почему-то понимают это «уважение» таким образом: «дети хотят – надо дать, дети не хотят – боже упаси их заставлять». Ведь если один раз детей заставить что-то сделать против их воли, они ведь могут и обидеться. А это такое горе, такое горе.

Наше насилие – это не кнут и розги.

Наше насилие – это установление четко очерченных правил игры и требование жесткого их соблюдения.

Если ты играешь в шахматы, то будь так добр: тронул – ходи. Свобода твоего выбора в том, что ты можешь в любой момент встать и пойти играть в хоккей.

И потом, никакое это не насилие. Просто у нас «сильная позиция». «Заставлять» – это когда: «не сделаешь – будет больно». У нас ситуация другая: «не хочешь – свободен». Мы тут песенки собрались попеть в обществе тех, кто нам нравиться. Твоя задача (может быть, она трудная) – не омрачать наше чело проблемами и нравится нам изо всех сил.

Одним летом мне довелось участвовать в российско-французском семинаре вожатых. Я не могу передать ужаса, охватившего меня, от рассказа французских коллег о принципах организации детского отдыха в Европе.

Если мне правильно все перевели, и я правильно все понял, то картина примерно такая: в отряде у них не более восьми детей, которых опекают двое взрослых, прошедших серьезную педагогическую подготовку. Ребенок там может позволить себе встать во сколько захочет (!) и сходить позавтракать в удобный для себя момент. После завтрака вожатые предлагают ему большой список различных полезных занятий и просто развлечений – «программы» и «подпрограммы». У него полная свобода выбора. Хочет, участвует, а не хочет – никто не смеет его принуждать. Называется это все «отказом от режима» и уже с успехом внедряется в наиболее передовых (и финансово обеспеченных) лагерях России. Главная педагогическая задача, как мне объяснили, чтобы ребенок быть совершенно доволен своим «отдыхом»…

Стоп! Приехали! А разве у нас другая задача? Мы, собственно, тоже никакой другой цели и не преследуем, кроме как той же самой – абсолютного детского счастья. С той лишь разницей, что нам пока не нужно мотивировать ребенкова папашу и в следующий раз выкладывать денежки за пребывание чада именно в этом лагере.

Но вот ведь что интересно: у нас жесткий поминутный режим, мы даже и не думаем спрашивать у детей, чем бы они хотели заняться, ни о какой свободе не может быть и речи, таких слов, как «уважение к личности ребенка» мы даже и не знаем... а дети самым неприличным образом счастливы. Почему и откуда берется у них столько положительных эмоций при таком «неуважительном» отношении к их личности – не могу понять, хоть ты тресни!

Когда мы все это выложили французам, то они долго с сомнением качали головами и говорили: «Но это же нарушение прав ребенка». Мы привезли их на сбор. А происходило это в «обычном» лагере, где нам на шесть дней просто предоставили поработать на старших отрядах. Контингент детей был, понятно, сложный, обычные сельские дети, далеко не все хорошо воспитанные, много лет приезжающие в этот лагерь и точно знающие все лазейки. Начальник лагеря требовал соблюдения дурацких режимных моментов. Это были самые тяжелые условия работы, которые я могу припомнить. Наши Вечерние дела проходили под аккомпанемент дискотеки… И в конце первого дня французы иронизировали: «Нет, мы предполагали, что будет издевательство над подростками, но то, что мы видим – просто садизм». Но как же были они посрамлены в последующие дни, когда увидели своими глазами, как (!) действует наша «методика насилия» на живых детей. Через шесть дней мы сдали их на руки своим вожатым и стали прощаться… какие были слезы и истерики… Дети долго бежали за нашим автобусом и кричали «не уезжайте!». Потрясенные иностранцы не находили слов… Вернувшись с этого международного сбора домой, я с удовольствием раскрыл Чехова и перечитал мой любимый рассказ «Глупый француз». (Одна француженка, прочитав книжку, спросила меня: за что я и Чехов так не любим французов? Я дал ей прочитать рассказ, и она искренне посмеялась над русским обжорством.)

Во второй день такой неприятный инцидент, как отстрел парочки маргиналов, быстро забывается, и все затопляет непреходящая, всепоглощающая радость. Радость дела, радость творения, радость общения.

Помимо нарушителей, в каждом отряде может найтись по одному мунявому ребенку, который ничего не нарушает, но все делает с такой кислой миной, что сильно напрягает остальных. Все мунявые присылаются Отрядными комиссарами ко мне, и я ласково предлагаю им не мучиться, а потихоньку собрать вещи и уехать… Небывалый творческий подъем мгновенно загорается в их глазах, им начинают нравиться все мероприятия, все песни…в общем, в дальнейшем Отрядные комиссары просто не могут нарадоваться на их активность и энтузиазм.

Второй день – это день самоидентификации групп, время интенсивного внутриотрядного общения. Во второй день ребят мало занимают другие отряды, им интересен только свой, а остальные интересуют только с точки зрения сравнения. Зажим и настороженность у многих, однако, еще сохраняются. Но уже загораются первые звездочки, утверждаются лидеры, и все внимание теперь приковано к ним, а не к жалким остаткам оппозиции.

Настроения второго дня:

Утро – приподнятое, эйфория, ожидание вчерашних вечерних ощущений. Утро второго дня всегда и везде у нас было удивительно бодрое и доброе. Удивительно.

Середина дня – успокоение. Оттого, что ощущения уже не так сильны, потеря чувства новизны. Иногда очень лень приступить к подготовке нового дела. Именно приступить, но стоит начать, как вновь приходит вдохновение. Однажды девочка Настя на мой вопрос, что больше всего понравилось в системе сбора, на мой взгляд, сформулировала очень точно: «Понравилось то, что иногда очень неохота что-либо делать, а потом, когда сделаешь – так кайфово». А ведь верно, а?

Вечер – спокойная и нежная любовь к сбору, отряду и ко всему происходящему.

К хорошему привыкаешь быстро. Кажется, что уже давным-давно живешь именно так, вся прошлая жизнь – в смутной дымке. Все спрашивают друг у друга: «Вы не помните, кто такой Путин?» И с большим юмором вспоминают себя в час заезда.

Счастливого второго дня!

 

 

УТРЕННИЙ РАЗВОД

Сапоги нужно чистить с вечера, чтобы утром надевать их на свежую голову.

Военная мудрость

Когда-то я всячески хулил утренние линейки в пионерских лагерях (от них у меня в памяти – сильно мятые галстуки, зевающие пионеры и Дежурный вожатый с похмелья) и не проводил сборища всех в одном месте сразу после подъема. И был не прав. Дело не в том – что, дело в том – как.

Пятнадцать минут веселой увертюры ко всему дню обязательно нужны. В другие утра могут быть и сонливость и мунявость, но настроение в первое утро всегда на большом подъеме. УТРЕННИЙ РАЗВОД – маленький праздник импровизаций, интересных неожиданностей, теплых поздравлений, словом, творчества. Готовит его та часть дежурного отряда, которая не накрывает в столовой завтрак. Ведет – Дежурный комиссар, который со своим отрядом спал всего часа три. (Да не увидят никогда это чтиво работники наших доблестных медицинских органов, стоящих на страже детского физического здоровья, и знать ничего не желающие о здоровье душевном.)

Все отряды готовят каждый свою часть минут двадцать после умывания.

В УТРЕННИЙ РАЗВОД входят:

а) творческий выход на линейку;

б) сдача рапортов;

в) краткая речь Дежурного комиссара о дне прошедшем;

г) награждение отличившихся вчера аплодисментами, шоколадками и т.д.;

д) если есть флаг сбора, то поднятие его награжденными;

е) краткая информация по плану предстоящего дня;

ж) выступление дежурного отряда, анонсирующее Вечернее дело;

з) информация к размышлению. (Например: «Сегодня нас покинули два человека по причинам, о которых вам предлагается подумать».)

и) шагом марш, в столовую на завтрак!

Как правило, на подготовку РАЗВОДА отряду вполне хватает 15 минут. В первое утро комиссар в этом активно помогает, во все последующие – ограничивается контролем.

Сценарий для примера

(Все отряды выстраиваются для выхода на линейку. У флага стоит ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР.)

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. Отряды, внимание! К торжественному, полуторжественному и совсем не торжественному выходу на первый утренний развод второго дня лагерного сбора «Зеленый гусь» – приготовиться. Первому отряду на развод войти!

ПЕРВЫЙ ОТРЯД (хором) А мы не пойдем!

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР (падает в обморок, его откачивают) Почему?

ПЕРВЫЙ ОТРЯД (хором) Мы тут постоим!

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. Зайдите, прошу вас.

ПЕРВЫЙ ОТРЯД (хором) Да мы лучше тут!

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. Нет, уж вы зайдите.

ПЕРВЫЙ ОТРЯД (хором) Ну, так уж и быть! (Робея, заходит на линейку и занимает свое место.)

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. Второму отряду на развод войти!.. Где второй отряд?.. Второго отряда нет?! (Бегает, повсюду ищет ВТОРОЙ ОТРЯД)

ВТОРОЙ ОТРЯД (хором.) Да мы зде-есь!!!

(Со всех сторон, с заборов и сквозь кусты и другие отряды выбегает шумный ВТОРОЙ ОТРЯД и занимает свое место.)

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. Гля, нашлись все-таки. Отды-шись! Третьему отряду на линейку войти!

ТРЕТИЙ ОТРЯД (входит… это уж как его фантазия разыграется)

(Все остальные отряды заходят в том же духе.)

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. Отряды, вольно! Командирам или как их вы там в отрядах называете приготовиться и сдать.

КОМАНДИР ПЕРВОГО ОТРЯДА. Отря-яд!.. Зев-ни! Рты за-хлопнь! (С большой ленцой подходит.) Гражданин Дежурный комиссар, можно я не буду сдавать рапорт, а то мне неохота?

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР (зевая и потягиваясь) Ну и стойте, как последние лохи, без рапорта.

КОМАНДИР ПЕРВОГО ОТРЯДА. Вот спасибочки. Отря-д, обле-нись! (Лениво, лениво плетется к своему отряду.)

КОМАНДИР ВТОРОГО ОТРЯДА (бодро, энергично, напористо) Отря-яд! Засмейсь!.. Чаще!.. Реже! На легкое хихиканье перей-ди!.. Товарищ Дежурный комиссар, второй отряд, преисполненный оптимизма и интернационализма, к прожитию второго дня полностью готов. Больных нет, расстроенных нет, в отряде двенадцать человек, из них вчера не наелись тринадцать. Рапорт сдавал командир этого самого отряда!

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. Спасибо, рапорт хороший, заверните.

КОМАНДИР ВТОРОГО ОТРЯДА. Понял. Отря-д! Ржать пере-стань!

КОМАНДИР ТРЕТЬЕГО ОТРЯДА (…это уж как они придумают)

(Все остальные отряды сдают рапорт аналогичным образом, а, может, и совсем не аналогичным, может быть, совсем не сдают. Никакая выдумка, за исключением глупостей и пошлостей, не будет в тягость.)

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР (строго, строго) Господа участники сбора, примкнувшие к ним и затесавшиеся в доверие! Сегодня ровно в пять часов утра закончился первый день нашего лагерного сбора. Несмотря на грозный приказ вести себя весь день тихо, скромно; не высовываться, а тем более не выделываться, среди вас все-таки нашлись умники. За это они сейчас будут осыпаны наградами несметной ценности. Попрошу оркестр бегом сюда.

(Выходит шумовой оркестр с банками, досками, бутылками и пр.)

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР (продолжает строго, строго) Итак, за проявленное вчера чувство юмора нашейной медалью «За звездение», конфеткой «Барбарис» и рукопожатием Старшего комиссара награждается Федор Николаевич из первого отряда!

(Мальчик Федя выходит из строя и получает свою награду, оркестр играет нечто наподобие туша. Награждается по одному – два человека от каждого отряда. Имена награждаемых Отрядные комиссары накануне сдают Дежурному.)

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. А теперь те, у кого мытые уши, быстренько прослушайте: как и при помощи чего над вами будут измываться сегодня. Ну, во-первых, хотите вы этого или не хотите, но с самого утра каждому придется позвездиться на конкурсе инсценированных анекдотов ЗОЛОТОЙ ВОВОЧКА. Требуем отнестись со всей серьезностью. Потом межотрядные интеллектуальные соревнования на самый БОЛЬШОЙ ПРЫЖОК всем отрядом… Ох, чувствую я – вы у меня допрыгаетесь. А когда допрыгаетесь – сядете и будете песни учить, как завещал… не помню кто… (В общем, перечисляет основные мероприятия дня, за исключением вечернего дела.) …Ну а вечером вас ждет встреча …

ДЕЖУРНЫЙ ОТРЯД (хором) С нами!

(Во всевозможных неформальных прикидах, с гитарами и ударниками, в париках и наголо обритые появляются поклонники рок-музыки. Это дежурный отряд в творческой форме анонсирует вечернее дело, в нашем случае это «ШЕДЕВРЫ РОК-Н-РОЛЛА».)

 

Сегодня ты без конфет и футбола

Попсу голимую в узел свяжи

Возьми, товарищ, шедевр «рок-н-ролла»

И нам сегодня на сцене покажи.

Нет ничего тяжелее на свете

Не зря нам в руки гитары даны,

И любят «Арию» малые дети,

И любят «Пёпл» большие пацаны.

Наш «хеви метал» соседей пугает

«Ромштайн» нас к тихому счастью ведёт

И кто без плеера в ухе шагает

Тот однозначно с попсою пропадёт!

ДЕЖУРНЫЙ КОМИССАР. Отряды!.. К торжественному маршу!.. В столовую!.. Ложки наголо!.. Напра-во! Приятного аппетита!

Вот, собственно, и все. Вообще, УТРЕННИЙ РАЗВОД беспределен в области творческих импровизаций. Я непременно и всегда держу на сборе Летописца, чтобы он записывал то, что рождается вот так, мимоходом. Приведенный выше сценарий есть продукт перелистывания этой летописи. Можно понапридумывать целую прорву всевозможных ритуалов, фишек, штучек, банок, залепух и мизансцен. Это такой бесценный кладезь, что даже страшно делается: «Куда мне все это девать?!!» Самое главное, что РАЗВОД – дело, посильное абсолютно всем, даже самым нетворческим людям. А если уж творческая изюминка есть…

Например, однажды какой-то дежурный отряд заявил, что с сегодняшнего дня на сборе поощряется покаяние и доносительство. Раскаявшийся грешник считается святым, а наиболее активные доносчики получают значок «Почетный стукач». Вопреки ожиданиям, желающих покаяться в самых немыслимых грехах оказалось хоть отбавляй, каялись очень весело. А для стукачей у столовой был установлен «Ящик для доносов». Содержимое этого ящика потом натолкнуло нас на одну мысль, и вскоре коллекцию наших дел пополнило мероприятие под названием СУД, но об этом позже.

Дети завтракают, а потом расходятся по отрядным местам, чтобы заняться чем-нибудь важным и нужным, всем тем, что приготовили для них Отрядные комиссары.

Сейчас ОТРЯДНОЕ ВРЕМЯ.

 

 

Утренний развод. «Зеленый гусь»

ОТРЯДНОЕ ВРЕМЯ

 

Пойдите, расчертите квадрат 7х8, будем ходить по кругу от забора до обеда.

Военная мудрость

 

ОТРЯДНОЕ ВРЕМЯ – это святыня, на которую не смеет покушаться никто, здесь – способности, творчество, фантазия Отрядного комиссара.

При планировании сбора между нами непременно разгораются споры по поводу того, сколько нужно давать времени на внутриотрядную работу. Ввиду разнообразия личных характеров и пристрастий господ комиссаров – споры эти бессмысленны.

Есть, например, такие Отрядные, которым сбор в целом по большому счету не нужен. Они легко наполняют содержательной деятельностью любое количество отрядного времени, и все им будет мало. Редко встречаются такие Отрядные. Это очень сильные педагоги, и если выберут своей профессией учительство – счастлив будет тот класс, в котором они станут кураторами.

Комиссары юные, еще не могут самостоятельно определять большие цели, они хорошие исполнители. Оставшись с отрядом один на один и не имея конкретной задачи, они мучаются, пыхтят и превращают ОТРЯДНОЕ ВРЕМЯ в пение песен, играние игр и разговаривание разговоров.

Истина посередине. Полагаю, что один час в день на усмотрение стоящих на отрядах – разумный компромисс между двумя крайностями. Детям нужен дом, в который они могут время от времени возвращаться и отдыхать в нем душой. Ну, а конкретные отрядные Дела – не предмет моего труда. В вожатской литературе и на сайтах разных педотрядов их великое множество. Но нужно помнить:

а) отряду должно быть хорошо;

б) отряду должно быть интересно;

в) дети должны общаться методом тасования колоды.

Подбор, обучение, воспитание Отрядных комиссаров – дело архиважное. Талант – товар штучный, и если уж он попался на твоем пути – умри, но затащи его. Очаруй, заколдуй, прибегни к шантажу, но заставь ловить великий кайф от педагогической работы.

О комиссарах, которые работали со мной, я мог бы написать отдельную книгу и очень даже толстую. Можно написать про Игоря Крюкова, добрейшего, обаятельнейшего парня с неотразимой улыбкой; когда он не улыбался – его физиономия была абсолютно бандитской и мы просто умоляли его держаться и в первые полчаса улыбку прятать… Долго можно писать про Лешу Леонова, которого дети обожали так, что моим любимым развлечением было – проходя мимо его отряда, сказать: «Леша, я перевожу тебя в другой отряд, прощайся» – во, у деток была реакция... Многих страниц заслуживает Леша Марышев, чьи педагогические таланты были прямо-таки из области фантастики; все его отряды были идеальны и беспроблемны с первых же минут: дружат, любят, творят и готовы куда угодно, как ему это удавалось – загадка великая... А хватит ли слов, чтобы описать умницу и красавицу с длинными, золотыми волосами – Марину Кочемасову, дети буквально не давали ей пройти, облепляя со всех сторон; ее постановки, ее стихи, ее творческие находки и идеи вошли в наш золотой фонд… Песенный комиссар Гена Тимошенко знал много тысяч песен и, по-моему, не меньшее количество аккордов; когда он брал в руки гитару, все вокруг замирало и обращалось в слух… А блистательный и неотразимый мачо Сережа Кабанов… А незауряднейший Женя Ландышев… Без вас, мои дорогие, не было бы ни сборов, ни этой книжки…

Ну, вот – отвлекся на сантименты.

О качестве Отрядного комиссара нужно, прежде всего, судить по тому, что и как делается в ОТРЯДНОЕ ВРЕМЯ. Об этом можно узнать из рассказов детей, которых я лично собираю в конце каждого огонька по одному человечку от отряда. Однажды на мой вопрос: «Ну, а что у вас было на ОТРЯДНОМ ВРЕМЕНИ?» – услышал ответ: «А нам наш комиссар целый час пел под гитару свои песни». Ранним утром, еще до подъема графоман и звездун, прокравшийся в комиссары покинул сбор.

Отрядных творческих дел и занятий разработано за годы существования вожатства великое множество, несоизмеримо больше, чем общелагерных. Может быть, поэтому у меня всё не дойдут руки разработать что-нибудь своё, оригинальное. Здесь я только слегка усовершенствую чужое. Но всё же будет правильно привести примеры нескольких отрядных дел, которые лично мне нравятся.