2020-10-10
188
Однажды после смерти двух деток на освободившееся место привели двух сестричек, Милочку и Полиночку, как они сами себя называли. Девочки выглядели неожиданно упитанными, у них даже сохранились пухлые розовые щечки и ямочки, словно они шагнули в детский дом прямо из доброго довоенного времени. Они могли не только ходить, но и бегать, они даже играли в прятки, нарушая привычную тишину. Откуда взялось такое чудо в блокадном городе – автор не знала.
Когда две девочки затевали шумную возню, остальные дети просыпались и удивленно смотрели на «довоенных» девочек в нарядных платьицах и туфельках. Порой автору думалось, что она спала и видела восхитительный сон.
С двумя новенькими воспитатели были ласковы, и ничто не предвещало беды. Никто не сомневался, что кто-кто, а уж Милочка и Полиночка непременно доживут до Победы. И вдруг вскоре после их появления начался прицельный обстрел. Снаряды не свистели, а оглушительно разрывались где-то совсем рядом. Новенькие девочки испугались, залезли под кровать и истошно завопили. Вероятно, до сих пор они жили в каком-нибудь глубоком подземном бомбоубежище.
Никакие увещевания воспитателей не помогли. Девочки боялись вылезать из-под кровати даже после отбоя воздушной тревоги, и их с трудом извлекли оттуда. А после очередного обстрела обе девочки умерли. Они почти не изменились и были такими же пухленькими, как прежде, ведь голод не успел коснуться их. И тогда, как писала автор, у нее появилась странная мысль: «Быть может, мы, притерпевшиеся к обстрелам и бомбежкам, сможем как-то пережить блокаду, потому что не испытываем смертельного ужаса?»
По мнению автора, две девочки умерли не от голода, а от панического ужаса. Эта мысль может быть подкреплена данными Алена Бомбара, исследовавшего пределы человеческой способности к выживанию в экстремальных условиях. Он пришел к выводу, что именно паника, порожденная смертельным ужасом, собирала самую обильную жатву смертей после кораблекрушений. Выводы Алена Бомбара могут быть применены и к теме шока, вызванного массированными бомбардировками. Некоторые мысли врача вместе с примерами сопротивления ужасу, рвущемуся к сознанию во время бомбардировок, приводились в предыдущей части данной статьи – в части 2.2, в главе «Любовь, доверие и боевой опыт»[5].
В этой главе приводился опыт, описанной, в том числе, и в книге «Мученики ленинградской блокады». Этот опыт сопротивления ужасу, вызываемому звук несущихся и рвущихся бомб, может быть дополнен примерами, приводимыми в части 4.1 статьи «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы и концлагеря», в главе «Искра жизни»[6]. Суть приводимых примеров можно пояснить следующим образом.
Звук несущейся бомбы приковывает внимание человека, он думает: упадет на него бомба или не упадет. Если концентрации на этой мысли становится высокой, начинает образовываться своего рода доминанта восприятия. А как уже не раз отмечалось в предыдущих частях данной статьи, доминанта в момент возбуждения вызывает торможения иных участков коры головного мозга. То есть – подавляются иные мысли, те, которые не имеют отношения к проживанию момента бомбежки. Если человек оказывается в подобном положении не однократно, и опыт повторяется, а активировать прочие отделы коры по иным поводам он не может, то в каком-то смысле можно сказать, что он закрепляется в аномальном состоянии.
Нарастает эмоциональное отупение, он все более и более забывает о сторонах жизни, не связанных напрямую с бомбежкой. Страшно, – он может сойти с ума.
Возникает риск того, что вся полнота человека может переключиться на навязываемый ему визг бомб и грохот разрывов, то есть – на чуждый человеку ритм. И потому, чтобы сохранить себя, выражаясь языком академика Ухтомского, чтобы не дать образоваться в коре головного мозга воронке, которая втянет в себя все прочие отделы, люди пытались активировать те самые прочие отделы. Кто-то играл в настольные игры, кто-то пытался удержать в уме музыкальную мелодию, кто-то молился. В последнем случае способности человека к сопротивлению аномальной ситуации возрастают, так как действие человека встречается с действием Божественной благодати.
На данную тему можно привести некоторые мысли из части 4.1 статьи «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря» (см. главу «Искра жизни» [7]). В части 4.1, помимо прочего рассказывается, о романе «Искра жизни» (автора – Эрих Мария Ремарк). Один из узников немецкого концентрационного лагере времен Второй Мировой Войны во время бомбежки, старался умом следить за развитием мелодии, которую проигрывал в уме. «Он не хотел думать о бомбах и о смерти. Если он не потеряет мелодию в этом реве, значит, будет спасен. … Ему нужно было во что бы то ни стало удержать в сознании мелодию. Мелодию узников, которым суждено обрести свободу».
Здесь верующий человек узнает знакомые ему плоды поста и молитвы. В культуре Православия пост помогает человеку обуздать внутренние процессы, стремящиеся в хаотизизации. Молитва помогает сохранить трезвость ума, несмотря на атаку различных мыслей и импульсов, идущих как изнутри от собственных страстей, так и от демонов и внешних источников информации (молитва помогает преодолеть искушения, идущие от плоти, дьявола, мира).
В качестве примера обретаемой в молитве помощи можно указать историю, рассказанную схиархимандритом Зосимой (Сокур). В годы гонения на веру он был заключен в тюрьму, где «его били, пытались сломить психологическим измором, а в конце подвергли утончённой пытке по последнему слову кагэбешной науки: его поместили на трое суток в "музыкальную шкатулку".
"Музыкальная шкатулка" – это камера без единой лампочки и без единого окошка, оббитая резиной, через которую просачивается тихая музыка угнетающего характера. Кромешная тьма, удручающая мелодия настолько действовали на психику, что у заключённых "ехала крыша". Резиной же оббивали камеру потому, что уже через сутки жертвы не выдерживали, – бросались на стены.
"Здесь я научился Иисусовой молитве, – вспоминал Старец. – Если бы не Иисусова молитва, я сошёл бы с ума"».
Опыт сопротивления подавляющему сознание эффекту бомбардировок актуален и для тех, кто никогда не сталкивался с эффектом, производимым реальными бомбами. Дело в том, что эффект, производимый на психику бобмардировками, может быть воспроизведен средствами, реализуемыми в условно-мирное время.
Изучение эффекта, производимого на психику стратегическими бомбардировками, велось, как сообщает один автор, во время Второй Мировой Войны. Тогда была создана рабочая группа, целью которой являлось усилие эффекта бомбардировок Германии «пропагандой и другими средствами психологической войны». То есть можно сказать, что группа занималась «поиском способов подрыва морального духа гражданского населения ценой наименьших издержек»[8].
Исследовании привели к созданию так называемой теории «социальной турбулентности». Согласно выработанной модели, выдвигались положения о возможности воздействия на населения «с помощью информации и предположительно ожидаемых кризисных событиях таких как, нехватка энергии, финансово-экономический коллапс и террористические атаки». Общество, в котором потрясения происходят часто и интенсивность потрясений нарастает, может быть ввергнуто в состояние психоза. В данном случае, согласно прогнозам некоторых авторов, могут развиваться такие тенденции как разобщение людей, их бегство в одиночку от шокирующих реалий, их уход в себя, отрицание ими действительности и погружение в популярные развлечения, при этом они «в любой момент будут готовы к вспышке ярости».
В данном случае один из главных методов подавления духа состоит в том, что человека держат «в состоянии неопределенности относительно его текущего положения и того, что может ожидать его в будущем». Неясность усиливается, если распространяются противоречивые новости, если человек оказывается в условиях, когда суровые дисциплинарные меры част меняются на обещания хорошего обращения. Находящийся в таких условиях человек «теряет уверенность в том, приведет ли его какой-либо конкретный план к желаемой цели, или же, наоборот, отдалит от нее. В таких условиях даже те личности, которые имеют четкие цели и готовы пойти на риск, оказываются парализованными сильным внутренним конфликтом в отношении того, что следует делать».
Технология подавления основывается на результатах исследований, согласно которым [с точки зрения исследователей], человеческое сознание способно выдержать ограниченное количество изменений. Или иными словами: в отношении количества изменений, которое способно выдержать человеческое сознание, существуют четкие пределы.
Если часть сознания, отвечающая за принятие решений, перенапрягается, то, по мнению исследователей, может возникнуть шок, физический и психологический надлом. То есть речь идет о таком положении дел, при котором изменения происходят столь быстро, что человеческий мозг не успевает осмысливать информацию.
После серии такого рода шоковой терапии население входит в состояние, характеризующееся нежеланием делать выбор в меняющихся обстоятельствах. Оно становится легко управляемым, что и является целью описанной обработки. Людей охватывает апатия, а вхождению в состояние апатии нередко предшествует появление бессмысленной агрессии.
В норме, у человека есть способность приспосабливаться к тому, что с ним происходит. Он предпринимает какие-то шаги, которые помогают снять напряжение, или он адаптируется к «полной напряжения стреле». Если же человек попадается в состояние турбулентности, и эта турбулентность не заканчивается либо – усиливается, то человек постепенно утрачивает способность к адаптации.
На уровне человека возникает риск того, что будет выбран такой тип реагирования на ситуацию, который будет способствовать деградации человека. То есть человек может начать отрицать реальность, переключиться с реальности на инфантильные фантазии, способные, по его мнению, помочь ему справиться со стрессом. В условиях возрастающей социальном турбулентности может произойти переоценка ценностей, они могут стать менее гуманными и более животными.
На уровне общества может произойти распад общества на группы, воющие друг с другом. При реализации такого варианта люди замыкаются в себя, отрешаются от социальных связей, становятся готовыми принять «извращенную бесчеловечность». А также – принять новые формы религиозности – мистицизма Нью-Эйджа [например, речь может идти о медитативных практиках, помогающих отключиться от реальности; вследствие такого отключения человек все более и более утрачивает способность адаптироваться к реальности, настолько, что его ввергается в состояние глубокого стресса и апатии столкновение с теми вызовами, на которые он ранее довольно безболезненного мог встретить и пережить].
О конкретных аспектах катастрофы, рассмотренных на реальных жизненных примерах, можно узнать из проведенного в Германии исследования касательно последствий вовлечения в практику трансцендентальной медитации (далее для краткости именуется «ТМ»). Исследование было проведено Институтом молодежи и общества (Беншайм (Bensheim), ФРГ) в 1980 году и называется «К чему приводит практика Трансцендентальной Медитации». Достоверность исследования была подтверждена Верховным Судом ФРГ [9] (далее приводятся некоторые мысли и выдержки из исследования).
В исследовании, помимо прочего, отмечалось, что вследствие погружения в медитативную практику у людей со временем снижалась способность противостоять стрессам.
… На определенном этапе у занимающихся медитацией возникает ощущение, что уровень стресса стал меньше «благодаря изменившемуся образу жизни». Снижение уровня стресса возникает вследствие стремления «уклониться от вызывающей стрессы повседневной жизни». Но такая стратегия со временем «приводит к психической нестабильности». И вследствие такой стратегии медитирующие приходят к тому, что начинают ощущать уровень стресса [если он случается] «в диапазоне от сильного до массированного». Стрессовые ситуации, с которыми люди обычно справляются без трудностей, для человека, привыкшего от них уклоняться, становятся катализатором психологических заболеваний.
Путь к болезням психического свойства прокладывается комплексным воздействием на психику медитативной практики и идеологии движения, а также вследствие изменения восприятия мира. «Если процесс увеличивающейся чувствительности и одномерного эгоцентрического мышления достаточно развился, то даже малейшего элемента стресса … хватит, чтобы вызвать болезнь».
У людей, занимающихся медитацией, возникает чрезмерная реакция на стрессовые ситуации. В качестве комментария к этой мысли можно привести слова одного из медитаторов. «Стоило моей жене хоть немного меня рассердить, – говорил он, – как я в изнеможении падал на пол». В исследовании, в рамках которого собирались данные о жизни занимающихся медитацией, отмечалось, что иной медитирующий «стал вялым и не выносит никакого давления. Малейшее напряжение до крайности изнуряет его» (подробнее см. во второй части статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии). Часть 2» в главе «Тренинги, психопрактики, динамические медитации по Ошо, секты» [10]).
Описания последствий бомбардировки человеческого сознания агрессивной информацией можно наложить, к примеру, на новостной поток, текущий в связи с проблемой коронавируса. Информация в потоке постоянно претерпевает изменения, и если этот поток – единственное, что человек использует для принятия решения, то он не может понять, что ему делать дальше. Вследствие того, что информация противоречивая и постоянно меняется, прогнозы на нее основе становится невозможно построить. То карантин снимается в таких-то числах, то снятие карантина откладывается на время иное. То вирус действует на сердце, то на мозг. То являются бессимптомные больные переносчиками, то не являются.
Сталкиваясь с противоречивой информацией, организованной в поток, человек не может выстроить стратегию своей поведения. Не может прогнозировать развитие событий, чтобы выработать осмысленную стратегию адаптации к ситуации.
Вот строит, например, человек планы на посещение какого-то отдаленного места, то есть – на поездку, ориентируясь на первоначально объявленную дату окончания карантина. Но при приближении даты окончания карантина вдруг внезапно объявляется, что окончание карантина переносится на столько-то дней. Человек сдает купленные билеты, переоформляет все, что нужно переоформить, снова ждет окончания карантина. И снова дата окончания сдвигается. Как было отмечено выше, по мнению некоторых исследователей, можно говорить о том, что человек способен принимать ограниченное число решений (нужно понимать, что в данном случае речь идет скорее о тех людях, которые совершают движение в условно-обывательском уровне жизни, то есть по горизонтали; если в их жизни отсутствует ценностная вертикаль, то им крайне сложно устоять перед потрясениями).
См. главу «Регрессия и исчезновение вертикали» в части 4.1 статьи «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря» [11].
То решение перепринято один, два, три раза. На каком-то этапе нервы сдают, и человек отказывается от поездки совсем. Махает на все рукой и – хорошо, если не «запьет горькую».
Или человек слышит новости о поднятии цен на продукты питания или стройматериалы, о каких-то кризисах и о прочем. Он понимает, что нужно на некоторое время «затянуть пояс», а дальше он снова заживет в привычном ритме. Но когда наступает время, в которое он думал пояс ослабить, объявляется о появлении новых вызовов и т.д.. То есть полоса критических событий не оканчивается и выдохнуть с облегчением не получается.
Когда время критической ситуации определено, то, хотя оно может иметь и большую протяженность, человек способен мобилизировать себя на этот перед, настроиться, что называется, на «минимальное энергопотребление». Но когда протяженность критической ситуация неизвестна и временные границы её постоянно меняются, то у человека «выбивает пробки».
Он напоминает ребенка из одной детской игры. Ребенок ныряет, скажем, чтобы проплыть от сих до сих под водой. Когда же он готовится вынурнуть, дети, стоящие рядом, руками удерживают его голову под водой. Он мечется из стороны в сторону, но нигде не может вынырнуть. Кислород кончается, паника нарастает, а вынуть голову из воды не получается (хотя он стоит на дне ногами), – в общем, – это жестокая игра.
О этом ребенке можно сказать, что в каком-то смысле этого слова он попадает в зону турбулентности – зону вихревых потоков. Когда в зону турбулентности попадают пассажиры воздушного судна, их трясет порядком, но через некоторое время их перестает трясти, так как самолет проходит зону турбулентности. При искусственно же формируемой турбулентности выхода для измученных агрессивной информацией людей не предусматривается. Как только на новостных каналах отгремели «сенсационные сообщения» о последних (ожидаемых) катастрофах, как тут же в оборот берется новая порция стрессогеных и страхообразующих вбросов.
Понять всю серьезность последствий, могущих наступить для человека, находящегося в состоянии турбулентности, помогают некоторые заметки из книги Бруно Беттельхейма «Просвещенное сердце». В своей книге Бруно Беттельхейм описывает своей опыт нахождения в немецком концентрационном лагере, в который был помещен как неугодная для Третьего Рейха персона (то есть тоталитарный режим посчитал, что Бруно Б. не соответствовал принятым режимом меркам). Помимо процесса физического уничтожения в лагере полным ходом шел процесс морального уничтожения заключенных (многие из которых попадали в лагерь также не вследствие совершения уголовных преступлений, а вследствие того, что не поддерживали идеологическую линии, транслируемую Третьим Рейхом).
Один из разделов книги так и называется – «Непредсказуемая обстановка». В этой главе описано разрушительное воздействие на человеческую психику условий, которые впоследствии будут описаны как теория социальной турбулентности.
Итак, Бруно Б. пишет, что в лагере, «в условиях крайней изоляции» (слово-то какое еще тогда использовалось – изоляция!) влияние обстановки на человека может стать тотальным. В данном случае выживание связано с способностью сохранить за собой некоторую область свободного поведения несмотря на условия, которые кажутся неодолимыми. Чтобы не стать тенью СС [военное формирование, в задачу которого входило, в том числе, и охрана концентрационных лагерей], а остаться человеком, необходимо было «выявить достаточно важные для вас жизненные ситуации, которыми вы могли бы управлять». То есть необходимо было овладеть некоторой, пусть и незначительной свободой мысли и действия.
Но как раз многие заключенный и переставали действовать, потому что у них пропадала уверенность, что их поступки имели хоть какой-то смысл. «Переставая действовать, они вскоре переставали жить. По-видимому, имело принципиальное значение, допускала ли обстановка – при всей ее экстремальности – хотя бы малейший выбор, минимальную возможность как-то прореагировать».
[Обстоятельства были таковы, что проявить свободу выбора у человека на первый взгляд возможности не было]. У человек почти не было свободного времени, он должен был выполнять бессмысленные задания, он находился в положении, при котором он не мог ничего планировать из-за «постоянных и непредсказуемых перемен в лагерных порядках». Такая обстановка действовала на человека разлагающе.
«Возможно, поэтому СС перемежало жестокие репрессии с некоторыми послаблениями». Бруно не имел доказательств, применялся ли этот механизм намерено или бессознательно, но по наблюдениям он мог судить, что этот механизм работал с ужасающей эффективностью. На Бруно произвело глубокое впечатление то, с каким искусством СС уничтожало веру людей в будущее и способность к прогнозированию.
Если СС хотело, чтобы какая-то группа заключенных приспособилась и выжила, людям объявлялось, что их поведение может повлиять на их дальнейшую участь. Тем группам, которые СС хотело уничтожить, давали понять, что не имеет ни малейшего значения то, насколько добросовестно они будут работать.
Один из способов лишения воли к жизни и разрушения надежды заключенных на то, что они хоть как-то могут повлиять на свое положение, состоял в резких изменениях условий жизни. Так, например, в одном лагере группа заключенных была полностью уничтожена следующим образом. Некоторое время они жили в относительной комфорте, не отягощаемые работами и лишениями; их выделили как «благородных». Но затем их внезапно бросили на работу в карьер, где были самая высокая смертность и самые плохие условия труда, при том был урезан пищевой рацион. Затем они были переведены обратно – «в хорошее жилище и легкую работу, через несколько месяцев – снова в карьер на мизерный паек, и т.д. Вскоре все они умерли» [то есть люди из данной группы не могли адаптироваться к изменениям, которые наступали по непонятным для них причинам]. Самого Бруно, например, трижды «отпускали» на свободу, переодев в штатское.
Вы можете себе это представить? Изможденному человеку, который подвергался голоду и унижениям, вдруг объявляют о освобождении. Он переодевается, проходит какие-то процедуры, связанные с процессом покидания лагеря. И вот его полного надежды подводят к воротам и там объявляют, что он остается в лагере.
Надежда на освобождение, а потом – опять в лагерь. Возможно, здесь уместная аналогия с камнем: камень раскаляют, потом обливают холодной водой, жар – холод, жар – холод, и камень трескается. Надежда и разочарование, надежда и разочарование. И человек, восклицая: «Да, как же так?» махает на все рукой и впадает в ступор, в уныние.
Одна из причин уныния, как писал схиархимандрит Гавриил (Бунге), состоит в том, что человек напрягается в своем стремлении к цели, но сталкивается с невозможностью этой цели достичь. Одно из возможных следствий уныния – апатия.
Апатия страшна тем, что охваченный апатией человек уже не борется, злые, разрушительные мысли почти беспрепятственно входят в него. Отравляют, зовут к самоубийству.
«Невозможность испытать удовлетворение, – пишет отец Гавриил, – чувство обманутости в своих смутных желаниях неизбежно погружают нас в печаль, а затем порождают чувство разочарованности и опустошенности, за которыми немедленно наступает уныние». Уныние может проявляться в двух формах апатии и чрезмерной активности [человек через лихорадочную деятельность пытается отвлечься от разрушительных мыслей]. Оно [уныние] оборачивается в конце концов «различными формами психической депрессии, которая может привести к самоубийству»[12].
О стратегиях преодоления разрушительных последствий описанных условий см., например, в пунктах 89-91 первой части цикла лекций «Офисы, мегаполисы, концлагеря». А также – в пунктах 47-48 второй части того же цикла лекций.
47. Стресс. Мозг загоняется в русло. Ситуация довлеет. Психологическое выживание в концлагерях и офисах. Личное, не завязанное на внешнее
48. Мысли только о кризисной ситуации (тупик). В жизни появляется что-то, что не обусловлено кризисной ситуацией (преодоление)
89. КРАСОТА и пробуждение. Должен быть внутр. источник движения (вера). Зомби, когда источник исключительно вовне. Заключенные в борьбе за внутренний источник движения
90. Красота, искусство. Выживание в лагерях. Стремление сохранить свободу мысли. Пластичность мозга. Слом некоторых стратегий выживания. Жизнь сердца как источник
91. Офисы и сравнении с концлагерями. Монотонность, бессмысленность и пр. ЛЮБОВЬ и ЖИЗНЬ СЕРДЦА как путь к преодолению проблемы монотонности
Некоторые мысли о. Гаврила на тему уныния с комментариями к ним см. в третьей части статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)» [13].
