У некоторых довольно широкие и длинные бороды, у других бороды маленькие; различие же вызывается тем, что большая или меньшая часть волос из бороды выдергивается. 8 страница

Среда, 5 августа. Пока мы стояли на якоре, удалось выяснить, что приливное течение идет от O на W между 10 и 11 часами, а с 11 часов до 2 следующего утра оно при отливе идет на O, и падение воды достигает 3 футов. Приливное течение сильнее и длительнее отливного, и я заключил, что помимо течения, вызванного приливом, имеется еще и течение от W.

5-го в 10 часов д.п. с ветром от SW пошли к берегу и затем отдали якорь между островом и материком на глубине 7 саженей.

Вскоре я высадился на острове в сопровождении нескольких офицеров, чтобы отсюда осмотреть берега и море в западном направлении. Туман, однако, был настолько густым, что видимость на острове оказалась не большей, чем на корабле.

Берег материка, вероятно, поворачивает к N, к низкому мысу, названному [мысом Родней], пеленг на который с острова был NW 0,5 W и расстояние 3 или 4 лиги, однако далее к N на большую дистанцию тянулась высокая земля ²⁵⁶.

Этот остров, названный островом Следж [остров Саней], лежит в широте 64°30' N и в долготе 193°45' O и достигает в окружности примерно 4 лиг. Поверхность его усеяна большими камнями, кое-где поросшими мхом. Попадаются и другие растения, и всего их тут около 20 или 30 разновидностей, причем большинство из них в цвету, но нигде: ни на острове, ни на берегах материка — к не видел деревьев и кустов. На небольшом участке, где мы высадились, довольно много дикой петрушки, гороха, медуницы, и кое-что из этих трав мы взяли на борт для котла. Видели лисицу, нескольких ржанок и других мелких птиц. Нашли прогнившие [358] остатки хижины, частично это жилье было углублено в землю. Люди на этом острове были недавно, и они, должно быть, часто его посещают с той или иной целью, так как с одного конца острова на другой идет битая тропа. Неподалеку от места высадки мы нашли сани, и по саням остров и получил свое название.

Должно быть, именно такие сани используют русские с Камчатки, чтобы перевозить с места на место товары по снегу и льду. Длиной они 10 футов, шириной 20 дюймов и снабжены полозьями, выложенными костью. Сооружены они великолепно: все части тщательно скреплены либо деревянными шипами, либо пластинками из китового уса, что наводит меня на мысль: уж не индейское ли это изделие ²⁵⁷.

Я заметил, что подъем и падение воды были незначительными, а приливное течение довольно сильным, и все время, пока мы стояли на якоре, оно шло на W.

Четверг, 6 августа. Мы простояли здесь до 3 часов утра следующего дня, а затем подняли якорь и пошли на NW с легким ветром от S. Туман то сгущался, то рассеивался, но нам удалось определить меридиональную высоту солнца для установления широты и получить величины высот до и после полудня для исчисления долготы по хронометру.

Поскольку ветер был малым и переменным, мы продвигались медленно, и, так как в 8 часов п.п. корабли, идя к берегу, вступили в мелководье, я отдал якорь на глубине 7 саженей на расстоянии примерно 2 лиг от берега.

Остров Следж был по пеленгу SO 51° на расстоянии 10 лиг, и над ним была видна [S оконечность материкового мыса].

Вскоре после того как мы стали на якорь, погода, прежде туманная, прояснилась, и мы увидели высокую землю, протягивающуюся с NO 40° к NW 30°, явно отделенную от берега, у которого мы стояли на якоре; этот берег, видимо, уходил к NO. В это же время показался остров по пеленгу NW 81° на расстоянии 8 или 9 лиг. Он, очевидно, был невелик; мы назвали его островом Кинга ²⁵⁸.

Пятница, 7 августа. Мы стояли на якоре до 8 часов следующего утра, когда подняли якорь и легли на NW при ветре от SW, густом тумане и моросящем дожде. К вечеру небо немного прояснилось, и мы увидели NW землю, которая протягивалась с NtW к NWtW и была примерно в 3 лигах. Ветры были очень переменными, погода туманная с дождем, который шел всю ночь, и мы до утра лавировали короткими галсами.

Суббота, 8 августа. 8-го между 4 и 5 часами утра снова показалась NW земля. Вскоре наступил штиль, и, видя, что течение несет корабли прямо к берегу, мы отдали якорь на глубине 12 саженей. Берег протягивался с NNW к NWtW и был от нас на расстоянии 2 миль. Над его W оконечностью поднимался [359] высокий пик, расположенный в широте 65°42' N и в долготе 192°50' О.

В 8 часов подул ветер от NO; мы подняли якорь и легли на SO в надежде найти проход между берегом, у которого становились на якорь 6-го числа, и NW землей. Но этим курсом мы шли недолго, так как вскоре глубина стала 7 саженей. Прояснилось, и мы увидели низкую землю, соединяющую оба берега, и высокую землю за ней.

Установив теперь, что все эти земли были частями непрерывного берега, я повернул и пошел к NW земле; после нескольких галсов мы стали на якорь на глубине 17 саженей, обнаружив в этом месте сильное течение, идущее к NO в том же направлении, в котором протягивался берег.

Погода в это время была очень пасмурная, шел дождь.

Воскресенье, 9 августа. Однако к 4 часам утра настолько прояснилось, что мы могли видеть все земли у нашей стоянки. Высокий крутой утес, или остров, открытый вчера вечером, был по пеленгу WtS, другой остров к N от предыдущего и значительно больший был по пеленгу WtN, пик, о котором выше упоминалось, находился по пеленгу SOtO, и мыс, под ним лежащий, — по пеленгу SO 32° ²⁵⁹.

Под этим пиком располагались низкие земля, вытянутые к NW, и самый крайний их мыс был по пеленгу NOtO на расстоянии 3 миль, и над ним и за ним поднималась высокая земля — как мы предполагали, продолжение материка.

Этот мыс, который я назвал мысом Принца Уэльского, весьма примечателен тем, что он является западной оконечностью всей до сих пор известной [части] Америки. Он лежит в широте 65°46' N и в долготе 191°45' О. Обсервации, посредством которых были определены широта и долгота, были проведены в виду этого мыса, но возможно, они содержат небольшие погрешности, поскольку погода была пасмурной ²⁶⁰.

Думается, что мы видели людей на берегу, и, если мы не ошибаемся, в том же месте приметили какие-то возвышения, подобные копнам или хижинам. Такие пригорки мы видели на материке у острова Следж и на некоторых других участках берега.

До 8 часов утра был штиль, а затем подул очень слабый ветер от N, и мы подняли якорь.

Ветер и очень сильное течение были противными, и на море развело высокую волну, которая захлестывала корабль. В полдень на несколько минут проглянуло солнце, но мы успели взять его высоту и определить широту, которая была приведена выше.

Мы лавировали под ветер до 2 часов п.п., но, видя, что вероятность прекращения ветра мала, я спустился на W к острову, замеченному нами ранее, в надежде стать на якорь и переждать, пока не кончится шторм. Но, приблизившись к этому острову, мы [360] убедились, что он состоит из двух маленьких островов; каждый из них был не более 3 или 4 лиг в окружности, и близ них не было желанного убежища; ветер же дул с большой силой в сторону берегов этих островов и прохода между ними. Поэтому я решил не становиться здесь на якорь и пошел дальше на W.

Погода стала хорошей, и временами небо было довольно ясным. В 7 часов на W была замечена земля, и в 8 часов она протягивалась с NNW к WtS; ближайший берег был от нас в 6 лигах. До 10 часов я шел к ней, а затем отвернул на O, чтобы не приближаться к берегу ночью.

Понедельник, 10 августа. На рассвете 10-го легли на W к земле, которую видели вчера вечером. В 7 час. 11 мин., когда долгота по хронометру была 189°24' О, эта земля протягивалась с SW 72° к NO 41°. Между ее SW оконечностью и мысом, который был по пеленгу W на расстоянии 2 лиг, в берег врезался большой залив, в котором мы стали на якорь в 10 часов д.п. и примерно в 2 милях от берега на глубине 10 саженей; на дне был гравий.

Южный мыс залива был по пеленгу SW 58°, северный мыс — по пеленгу NO 43°, внутренний берег — по пеленгу NW 60° на расстоянии 2 или 3 лиг, а два острова, мимо которых мы прошли вчера, были по пеленгу NO 72° на расстоянии 14 лиг ²⁶¹.

Когда мы стали здесь на якорь, то увидели на N берегу индейское селение и самих людей, причем они явно были смущены или напуганы появлением наших кораблей: можно было разглядеть туземцев, уходящих в глубь страны с узлами на спинах.

К этому месту я направился на трех вооруженных шлюпках в сопровождении нескольких офицеров. На высоком месте у селения собралось 40 или 50 туземцев, вооруженных короткими копьями, луками и стрелами. Когда мы приблизились, три туземца спустились к берегу и были столь вежливы, что, приветствуя нас, сняли шляпы и отвесили нам низкие поклоны.

Мы ответили им не менее вежливо, что, однако, не пробудило у них должного доверия к нам, так как в тот момент, когда шлюпки подошли к берегу, они удалились. Я последовал за ними без спутников и знаками и всякими иными способами убедил их остановиться, после чего вручил им безделушки и в ответ получил две лисьих шкуры и пару клыков морского коня [моржа] ²⁶².

Уж не знаю, кто первый начал обмен подарками — я или они, поскольку свои дары туземцы положили на землю до того, как я дал им ответные презенты. Они вели себя крайне настороженно и боязливо, знаками давая понять, что остальным нашим людям не следует подниматься к селению; и, когда я попытался положить одному из них руку на плечо, он отскочил назад на несколько шагов. По мере того как я продвигался вперед, туземцы отходили в тыл и были готовы в любой момент пустить в ход свои копья, [361] а люди, которые стояли на холме, всем своим видом показывали, что поддержат своих земляков стрелами.

Мне и двум или трем из моих спутников все же удалось неприметно войти в соприкосновение с туземцами. Мы роздали бусы тем из них, кто стоял поближе, и они проявили больше доверия к нам: и, когда еще несколько наших людей присоединилось к нам, туземцы не подняли тревогу, и между обеими сторонами завязалась торговля.

В обмен на ножи, табак, бусы и пр. они дали нам кое-какую свою одежду и немного стрел, но ничто не могло побудить их расстаться с луками и копьями. Это оружие они держали в постоянной готовности, не выпуская его из рук, и только однажды четверо или пятеро туземцев положили луки и копья на землю, чтобы спеть нам песню и проплясать перед нами, но и в этом случае оружие положено было так, чтобы в любой момент его можно было схватить, причем безопасности ради они попросили нас сесть на землю.

Их стрелы были снабжены наконечниками из кости и камня, но очень немногие наконечники были зазубрены, а некоторые представляли собой округлые и тупые кусочки кости, причем трудно сказать, для какой цели они были предназначены, разве что для охоты на мелких животных, которых надо убивать, не нанося ущерба шкурке.

Луки у них были такие же, как у обитателей американского берега, и похожи на те, которыми пользуются эскимосы. Копья, или эспонтоны, были стальные и железные, европейской и азиатской работы; немало труда было затрачено, чтобы украсить их резьбой и инкрустацией из бронзы и белого металла.

У тех, кто стоял наготове с луками и стрелами в руках, за плечами были копья, подвешенные на кожаных ремешках. Стрелы хранились в кожаных колчанах, подвязанных к левому плечу. Некоторые колчаны были просто великолепны, и красная кожа, которая пошла на их изготовление, была украшена красивой вышивкой. Кое-какие туземные вещи, и в частности их одежда, были сделаны с мастерством, которое далеко превосходило все то, что можно было ожидать от народа, живущего на самом крайнем севере.

Все американцы, которых мы видели прежде, отличались невысоким ростом, и лица у них были круглые с выдающимися скулами. Этот же народ был очень рослым и длиннолицым, так что казалось, что он принадлежит совсем к другой нации.

Мы не видели ни женщин, ни детей, ни мальчиков, ни девочек, ни пожилых люден, за исключением лишь одного плешивого старика, и только у него не было копья, лука и стрел. Все эти люди были среднего возраста и, как на подбор, здоровые и сильные. У старика на лице была черная полоса — знак, которого не [362] было у прочих туземцев, у всех уши были прорезаны, и у некоторых из этих прорезей свешивались стеклянные бусы. Это был единственный вид украшений, который мы видели у туземцев. Они ничего не продевали в губы и этим отличались от американцев.

Их одежда состоит из шапки, куртки, штанов, башмаков и перчаток, и все это сделано из кожи или шкуры оленей, собак, тюленей и т. д., причем одежда эта очень хороша и носят ее шерстью внутрь и шерстью наружу. Шапки тесно прилегают к голове, и кроме этих шапок (а они имеются у большинства туземцев) мы приобрели несколько капюшонов из собачьих шкур, настолько просторных, что они покрывают и голову, и плечи. По всей видимости, волосы у туземцев черные, и обычно они либо их бреют, либо коротко срезают, а бород не носят.

Из того немногого, что они у нас получили, в наибольшей цене были ножи и табак.

Здесь были и зимние и летние обиталища туземцев. Зимние сводообразны, и пол в них ниже уровня земли. Я обследовал одно такое жилище, которое имело овальную форму. Длина его была примерно 20 футов, а высота — больше 12 футов. Каркас состоял из дерева и китовых ребер, размещенных весьма удачно и связанных маленькими скрепами из материалов такого же рода [bound together with smaller materials of the some sort]. На этот каркас накладывается грубая и прочная трава, которая затем засыпается землей, так что снаружи эти жилища кажутся маленькими холмиками. Вдоль двух длинных и одной короткой стороны кладутся подпорные стенки из камня высотой 3 или 4 фута. На стороне, лишенной стенки, делается наклонная насыпь, которая ведет к входу — дыре, прорезанной в кровле.

Пол дощатый, и под ним нечто вроде подклети, в которой ничего, кроме воды, я не увидел. В торцовой части имеется сводчатое помещение, которое я счел кладовой. Эта камера связана темным проходом с противоположным торцовым помещением и с той дырой в кровле, через которую поступает воздух. И хотя дыра эта — на уровне земли, но нельзя сказать, что туземцы живут под землей. Один торец примыкает к откосу холма, у которого стоят жилища, и на одном из утесов этого холма воздвигнуто нечто вроде караульной будки, или дозорной башни: сооружение это построено из костей больших рыб.

Летние жилища довольно большие и круглые, и кровля у них остроконечная. Каркас делается из тонких жердей и костей, и на этот остов кладут шкуры морского зверя.

Я обследовал внутреннюю часть такого жилища. Сразу же у двери, или входа, расположен очаг, и около него стоят немногочисленные деревянные сосуды, все очень грязные. Постели лежат под стенами и занимают половину окружности. Кое-какие приличия, видимо, соблюдаются, так как помещение перегорожено в [363] нескольких местах шкурами; постель и подстилки делаются из оленьих шкур, по большей части сухих и чистых.

Близ жилищ находилось несколько помостов высотой 10—12 футов, подобных тем, которые мы видели кое-где на американском берегу. Они были построены только из костей и на недосягаемой для собак высоте (а собак тут было очень много), на них сушились шкуры и рыба. Собаки из породы фоксов; они довольно велики и разной масти, а шерсть у них длинная и мягкая. Видимо, собак здесь держат исключительно для санных упряжек; сани здесь есть, и я видел их в большом количестве в одном из зимних жилищ. Но отнюдь не исключается, что собак тут употребляют в пищу. Мы видели несколько мертвых собак, убитых нынче утром, но, по какой причине это было сделано и почему их не убрали, я не могу сказать.

У них такие же каноэ, как у американцев, и мы видели обе разновидности этих каноэ в бухточке, у которой расположено селение ²⁶³. Судя по большим рыбьим костям и шкурам морских животных, можно заключить, что морской промысел дает здешним туземцам основное пропитание. Страна эта исключительно бесплодна, мы не видели здесь ни деревьев, ни кустов, а в глубине земли к западу приметили гряду гор, покрытых недавно выпавшим снегом.

Мы полагали, что земля эта — часть острова Алашка, показанного на карте м-ра Штеллина, но затем, приняв во внимание очертание берега, положение противоположного американского побережья и долготу, заключили, что это скорее та страна чукчей, которая была обследована Берингом в 1728 году. Однако надо сказать, что при первом знакомстве я должен был согласиться с картой Штеллина, но, сильно ли она грешит в отношений широты и является ли она плодом воображения вообще, я не имею права утверждать, до тех пор пока у меня не будет на то доказательств.

Пробыв с этими людьми часа два или три, мы возвратились на корабли. Вскоре ветер отошел к S, и мы, подняв якорь, вышли из бухты, направившись на NO, в проход между берегом и двумя островами.

Вторник, 11 августа. На следующий день в полдень берег был по пеленгу SW 80°— NW 84°, острова — по пеленгу SW 40° и пик на мысе Принца Уэльского — по пеленгу SW 16°, а за ним земля тянулась на SO, и самый дальний ее пункт был по пеленгу SO 75°. Место корабля было в широте 66°5,5' N и в долготе 191°19' О, глубина составляла 28 саженей. Мы находились примерно в середине пролива, разделяющего оба берега, идо каждого из них было около 7 лиг. Дул малый ветер от W, и погода была мягкая и приятная.

Отсюда мы пошли на O, с тем чтобы приблизиться к американскому берегу. Глубины постепенно уменьшались до 15 саженей, а затем внезапно дошли всего лишь до 7 саженей. В это время [364] ветер был малым, что лишало нас возможности выбраться на большие глубины, и мы были вынуждены отдать якорь на 6 саженях — только это могло предотвратить снос кораблей к мелям. Ближайшая часть западной земли была по пеленгу W в 12 лигах, пик на мысе Принца Уэльского находился по пеленгу SW 16, и самая северная из видимых земель на материке была по пеленгу OSO; ее ближайшая часть находилась примерно в 4 лигах.

После того как мы отдали якорь, я послал шлюпку для промеров; было обнаружено, что море в направленпп материка постепенно мелеет. Пока мы стояли на якоре (а было это между 6 и 9 часами), течение либо совсем отсутствовало, либо оказывалось едва заметным, и мы не могли установить, поднимается вода или падает.

Среда, 12 августа. Когда подул ветер от N, мы подняли якорь и легли на W и на этом курсе вскоре вошли в глубокую воду и направились на N. Оба берега были видны, и мы шли ближе к американскому побережью на глубинах от 28 до 12 саженей.

Четверг, 13 августа; пятница, 14 августа. 13-го в 4 часа п.п. после нескольких часов штиля подул ветер от S, и я шел на NOtN до 4 часов утра следующего дня, когда, не видя земли, лег на OtN при глубине 21 сажени.

Между 9 и 10 часами мы увидели землю (предположительно — продолжение материка), и она протягивалась с OtS на OtN, a вскоре еще более значительная земля показалась на NtO. При очень крепком ветре от StO и мглистой погоде с дождем я продолжал идти на OtN до 2 часов п.п., когда глубина почти внезапно уменьшилась до 13 саженей. До 4 часов лавировали, после чего при более ясной погоде пошли к земле, которая вскоре протянулась с N к SO. Ближайшая ее часть была на расстоянии 3 или 4 лиг, глубина составляла 12 саженей.

Берег образовывал здесь мыс, названный мысом [Малгрейв]. Он лежит в широте 67°45' N и в долготе 194°51' О. Земля у берега очень низкая, но чуть подальше она образует холмы умеренной высоты, совершенно свободные от снега и, по всей видимости, безлесные ²⁶⁴. Я повернул и спустился на NWtW под нижними парусами, взяв по два рифа на марселях, но вскоре снова стало туманно и пошел дождь, а ветер усилился, так что я вынужден был отвернуть на W.

Суббота, 15 августа. 15-го в 2 часа д.п. ветер отошел к SWtS и стал очень крепким, так что мы шли только под двумя нижними парусами и глухо зарифленным марселем.

Воскресенье, 16 августа. В полдень ветер стих, показалось солнце, и мы по обсервациям определили, что находимся в широте 68°18' N. Глубина была 25 саженей. Я шел на NtO до 6 часов утра, а затем взял двумя румбами к О. Мы встретили [365] морских коней (seahorses) и стаи птиц, причем некоторые из них были похожи на жаворонков, а другие были не больше завирушек ²⁶⁵. Заметили бакланов, что указывало на близость земли, но из-за густого тумана ничего не было видно, а так как дул сильный ветер, неразумно было держаться взятого курса, следуя которым мы приближались к земле. Глубины были 24 сажени.

Понедельник, 17 августа. С полудня 16-го до 6 часов утра следующего дня я шел на OtN и на этом курсе вышел на глубину 16 саженей. Небо было довольно ясным везде, кроме восточной части, где сгустился туман, что указывало на отсутствие земли. Я шел на NOtO, полагая, что глубины будут возрастать, но на протяжении 6 лиг они уменьшились до 11 саженей. Поэтому я решил взять круче к ветру, то есть к W, и, следуя этим курсом, мы вышли на глубину 19 саженей. Ближе к полудню временами стали показываться луна и солнце, и мы провели обсервации. Широта и долгота, приведенные к полудню, были соответственно 70°33' N и 197°41' О. Долгота по хронометру в полдень была 198°00' О, склонение составляло 35°1'22" О.

У нас было основание полагать, что обсервованная долгота определена с весьма небольшой погрешностью.

Незадолго до полудня к северу на горизонте были замечены отблески, подобные тем, какие дают льды, и обычно называемые мерцанием (blink). Это не отвечало нашим предположениям о том, что льды мы скоро не встретим, хотя резкость воздуха и туманы, наблюдавшиеся последние два-три дня, указывали на внезапную перемену обстановки. В 1 час п.п. показалось большое ледяное поле, и у нас теперь не было сомнений в истинной причине замеченных на горизонте отблесков. В 2 час. 30 мин. мы повернули у самого края этого ледяного поля при глубине 22 сажени. В это время мы находились в широте 70°41' N и дальше не в состоянии были продвинуться, так как льды, протягивающиеся с WtS на OtN насколько хватает глаз, оказались совершенно непроходимыми.

Здесь в изобилии встречались морские кони. Некоторые из них плавали в воде, но большая часть находилась на льду. Я хотел было спустить шлюпки и подстрелить несколько этих животных, но, поскольку ветер усилился, от этого намерения пришлось отказаться, и мы пошли на S или, скорее, на W, так как ветер дул от этой четверти.

Вторник, 18 августа. Однако мы ничего не выиграли, и в полдень 18-го были в широте 70°44' N; судя по хронометру, в это время мы находились лиг на пять далее к О. Глубина была 20 саженей у кромки льдов, а они казались сплошными, словно стена, и в высоту достигали по крайней мере 10 или 12 футов, но далее к N ледяное поле было еще выше, и поверхность его [366] представлялась крайне неровной, причем там и здесь были видны на льду небольшие озерца.

Мы шли на S и, пройдя лиг 6, оказались в месте с глубиной 7 саженей. Эта глубина держалась на дистанции примерно полумили, а затем возросла до 8 и 9 саженей. В это время небо, прежде очень мглистое, слегка прояснилось, и мы увидели низкую землю, которая протягивалась с S на SOtO и находилась на расстоянии 3 или 4 миль. Ее восточная оконечность образовывала мыс, на котором громоздились льды, поэтому я назвал этот мыс мысом Айси-Кейп [Ледяной мыс] ²⁶⁶. Он лежит в широте 70°29' N и в долготе 198°20' О, но земля за ним тянется насколько хватает глаз и, несомненно, является продолжением Американского материка.

“Дискавери” был примерно в миле от нас сзади и под ветром, и в том месте глубина оказалась меньше, чем у нас, что вынудило его сделать поворот оверштаг. Дабы не разлучиться с ним, я должен был также сделать поворот. Мы оказывались в еще более критическом положении, так как в направлении подветренного берега глубины уменьшались, а с наветра на нас надвигались льды ²⁶⁷. Ясно было, что если бы мы и дальше оставались между льдами и берегом, то нас могло бы отнести к суше, если бы она оказалась перед нами. А по всей видимости, земля с подветренной стороны была где-то близко, быть может даже рядом, и свободный проход намечался лишь на SO.

Лавируя короткими галсами на N, я дал на “Дискавери” сигнал о повороте и повернул сам. Ветер был довольно благоприятным, и мы пошли на SW и SWtW, причем глубины были теперь не менее 10 саженей, а чаще — больше 12 и 13 саженей.

Среда, 19 августа. 19-го в 8 часов д.п. ветер отошел к W, и я отвернул к N. В полдень были в широте 70°06' N и в долготе 196°42' О. В этом положении мы были окружены плавающими льдинами, а главное, ледяное поле находилось примерно в 2 лигах к N.

В 1 час 30 мин. п.п. мы оказались у самой кромки ледяного поля. Оно было не таким плотным, как то, которое мы видели дальше к N, но все же тянулось без разрывов и слагалось крупными льдинами, так что нельзя было через него пройти. На льдинах виднелось огромное множество морских коней, и, поскольку мы нуждались в пополнении наших запасов, с каждого корабля были спущены шлюпки для охоты на этих животных. В 7 часов вечера мы доставили на борт “Резолюшн” девять туш. До сих пор мы полагали, что это морские коровы, но подобные предположения, к нашему разочарованию, не оправдались. Быть может, тех моряков, которые в течение нескольких дней пожирали этих животных глазами, и не разочаровало бы подобное открытие, поскольку им неизвестно различие между морскими коровами и этими животными, но у нас было несколько человек, побывавших в [367] Гренландии, и они заявили, что животных, которых мы подстрелили, никто не ест. Тем не менее мы питались мясом этих животных до тех пор, пока все не съели, и почти все на борту предпочитали их солонине.

Свежий жир сперва так же сладок, как костный мозг, но спустя несколько дней становится горьким, если только его не засолить, а в соленом виде он сохраняется довольно долго. Мясо жесткое, черное, и вкус у него грубый, но сердце по вкусу напоминает говяжье. Топленый жир очень хорош для ламп, а кожа, крепкая и толстая, пришлась кстати для нашего такелажа. Зубы, или клыки, были в ту пору года по большей части еще малы, и даже самые большие и старые в длину не превышали шести дюймов, поэтому мы и предположили, что недавно у этих животных сменились зубы ²⁶⁸.

На льду они лежат стадами, в которых насчитываются сотни голов, и толкутся, как наши свиньи. Эти животные издают глухой рев, и ночью или в тумане по этим звукам можно распознать близость льда, когда его еще нет в поле видимости.

Нам не приходилось видеть все стадо спящим: всегда часть животных находится на страже, и, когда наши шлюпки приближались, эти дозорные будили своих соседей, те в свою очередь поднимали тревогу, так что все стадо вскоре пробуждалось. Но они редко обращаются в бегство, пока все стадо не будет растревожено, а в этом случае животные в величайшем беспорядке одно за другим устремляются к морю, и тогда, если сразу не удается убить несколько особей, они все исчезают; убегают даже смертельно раненные. Нам не кажется, что эти животные так опасны, как это утверждают некоторые авторы, и даже когда они нападают, то делают это больше ради видимости.

Сперва они сопровождали шлюпки, подходя к ним очень близко, но выстрел из мушкета или даже попытка прицелиться из него обращали их в бегство. Самки отстаивали своих детенышей до последнего мгновения и ценой собственной жизни независимо от того, находились ли они на льду или на воде. Детеныши не покидали матку даже после ее гибели, так что если ее убивали, то и они становились нашей добычей. В воде матка держит детеныша передними ластами.

Пеннант в своем “Обозрении четвероногих” (стр. 355) ²⁶⁹ дает отличное описание этих животных, называя их арктическими моржами, но я не видел сколько-нибудь удачного их рисунка.

Не знаю, почему их называют морскими конями; может быть, слово это не более как искаженное русское название “морж” (morse); во всяком случае на коней они совсем непохожи. Несомненно, эти животные водятся в заливе Св. Лаврентия, где их называют морскими коровами, и они скорее похожи на коров, чем на лошадей, но, пожалуй, сходство это ограничивается одной только [368] мордой. Короче говоря, это животное подобно тюленю, но значительно больше его.

Приведу размеры и вес одного из них, и притом не самого большого:

			Футы	Дюймы
Длина от рыла до хвоста....................			9	4
Длина шеи от головы до плеча..........			2	6
Высота в плечах.........			5	0
Длина ластов	}	передних........	2	4
		задних........	2	6
Ширина ластов	}	передних........	1	2,5
		задних........	2	0
Рыло	}	ширина........	0	5,25
		длина........	1	3
Окружность шеи под ушами........			2	7
Ширина туши в плечах.......			7	10
Ширина у задних ластов............			5	6
Расстояние от пасти до глаз..........			0	7
Вес без головы, шкуры и внутренностей...........			854 фунта
Вес головы................			41,5 фунта
Вес шкуры.................			205 фунтов