Краткая характеристика методологических воззрений в естествознании середины XV111 в

Биология как наука об общих закономерностях развития жизни в XVIII в., по существу, еще не сформировалась. Даже самый термин «био­логия», обнаруженный нами в «Философии ботаники» Линнея (гл. I, § 52), не соответствовал его современному содержанию. Лишь полвека спустя (1802) этому термину Линнея дали современное содержание Ла-марк и Тревнранус, по-видимому, независимо друг от друга (см. ком-мент. 64).

Органический мир представлялся большинству ученых разомкнутым, разделенным пропастью на царство животных и царство растений. Отдель­ные высказывания натуралистов о существовании между растениями и животными некоторого подобия общепринятых взглядов не меняли. В об­ласти естественных наук, в том числе биологических, господствовало мета­физическое мировоззрение, центром которого явилось учение об «абсолют-нон неизменяемости природы» ¹.

Природа в целом представлялась не имеющей своей истории во вре­мени. Интересовались только пространственной протяженностью; раз­личные формы группировались не одна за другой, а одна подле другой; естественная история считалась чем-то неизменным, вековечным, подобно эллиптическим орбитам планет.

Преодоление пропасти между животным и растительным миром и уста­новление исторической связи и единства между ними стало возможно только в XIX в., после утверждения в науке закона превращения энергии, клеточного учения и эволюционного учения Дарвина.

И все же, несмотря на господство в XVIII в. метафизического мировоз­зрения, мимо фактов изменения органических видов не могли пройти ни

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 348.

346

Послесловие

ботаники, ни зоологи. Проблема превращения видов неотступно возни­кала перед философами и натуралистами в связи с вопросом о превраще­ниях органических форм под воздействием факторов среды или под влия­нием необычных скрещиваний. Возникала она и при обсуждении проблемы самозарождения, и при изучении различий между ископаемыми и совре­менными видами растений и животных, и при попытках оценить существо систематической близости организмов, с чем особенно часто сталкивались ботаники и зоологи.

В качестве всеобщих стояли и проблемы единства и многообразия ор­ганических форм — «единство в многообразии» и «многообразие в един­стве» по формулировке Лейбница.

Прогрессивный элемент, приводивший к мысли о последовательности, преемственности и связи органических форм, был даже в метафизическом и по существу креационистском представлении о статической «иерархии» форм и так называемой «лестнице существ» швейцарского натуралиста Шарля Бонне ².

Таким образом многие ученые и мыслители XVIII в. сознательно [или интуитивно, с разной степенью последовательности, открыто или завуали­рованно делали неоднократные попытки подойти к антитеологическому решению вопроса об изменении органических форм и вынуждены были под давлением фактов отходить от библейской легенды о «сотворении» видов.

Однако в целом постулаты о неизменяемости видов, их изначальном сотворении и целесообразности оставались еще долго господствующими. Их придерживался и Карл^Линней, по крайней мере на этапе публикации «Философии ботаники». Развитие понималось лишь в пределах индивидуаль­ного развития особей — от их рождения до смерти (развитие по кругу).

Биологические науки формировались в XVIII в. разрозненно и зна­чительно отставали в своем развитии от точных наук — математики, астрономии, механики.

Однако в них все больше стали обнаруживаться результаты великого переворота, связанного с крушением устоев феодализма и развитием но­вых, более прогрессивных для того времени производственных отношений. В биологии за предыдущие столетия накопился огромный, правда, хао­тически представленный материал — ботанический, зоологический, ана­томический, собственно физиологический. Не было сколько-нибудь си­стематического сопоставления между собой различных форм жизни.

Среди исследований того периода, видимо, почти не было отдельных трудов по изучению фактов географического распространения растений и животных в связи с условиями их местообитания.

Между тем запросы жизни, практика настоятельно требовали систе­матизации накопленных знаний, их упорядочения, отбора. Этому и посвя­щены были главные усилия ученых.

² Позднее русский мыслитель и натуралист А. Н. Радищев (1749—1802) выявил более глубокое понимание «лестницы существ» и рассматривал ее как следствие преобразо­вательного, исторического процесса (см. [Амлинский, 1955. С. 34—36]).

Послесловие

347

Значительный сдвиг в повышении интересов к этим вопросам был до­стигнут в результате путешествий, нарастающих экономических связей, в том числе межконтинентальных, на основе развития торговли и море­плавания.

Знакомство с находками путешественников и с малоисследованными или вовсе неизвестными ранее в Европе растениями, животными и ми­нералами обогатили ученых многочисленными новыми фактами и откры­тиями в области естествознания.

Большую начальную работу по изучению накопленного материала в области ботаники и зоологии выполнили выдающиеся систематики XVI, XVII вв. А. Чезальпино, К. Геснер, К. Клюзий, К. Баугин, И. Юнг, Р. Морисон, Дж. Рей, Ж. Турнефор и многие др.

Большого внимания в этом отношении заслуживает плодотворная деятельность путешественников-натуралистов России первой половины XVIII в. (Г. В. Стеллер, С. П. Крашенинников, И. Г. Гмелин и др.). Из­вестного завершения систематика того времени достигла в трудах Линнея.

Линней со свойственной ему тщательностью и выдающимися качест­вами методиста и классификатора занялся изучением трудов своих пред­шественников. Библиотеки его учителей, которыми ему разрешали поль­зоваться, раскрыли перед ним большое число исследований в области описательных наук со времен античного мира и эпохи Возрождения до XVIII в. Возник огромный мир ранее неведомых ему фактов, сведений и знаний. Его взору представилось много захватывающих интересных проблем, гениальных догадок, которые его многочисленные предшествен­ники пытались истолковать и представить в виде различных концепций

естествознания.

Аналитический ум Линнея выхватывал из этого обилия знаний, све­дений и теоретических предположений все наиболее ценное и пригодное для создания некоторой обобщающей системы классификации природы, что и получило свое отражение в первых систематических построениях

ученого.

Благодаря гениальной интуиции систематика и тонкому знанию огром­ного эмпирического материала Линней создал систему классификации, которая позволила ему упорядочить накопленный материал и вооружить описательные науки наиболее совершенным для своего времени искус­ственным методом. Это позволило ученому упорядочить в первом прибли­жении наши знания о многообразии природы.

В первой главе публикуемого труда — «Библиотека» — изложены научные пути становления ботаники, результаты исканий ученых и наб­людателей природы прошлых веков. Попутно раскрыта неповторимая в своей оригинальности классификация... самих ученых и любителей естествознания, доведенная до филигранной детализации.

При ознакомлении с большим списком ботанических трудов, пере­численных Линнеем, заметно, что основное внимание ученого сосредото­чено на исследованиях в области описательной ботаники (§ 6).

Изучение предшественников Линней ведет строго хронологически. Перечень их трудов Линней начинает с известных ему ученых античного

348

Послесловие

мира, публиковавших труды в области ботаники (Теофраст, Плиний, Диоскорид).

Этот этап включает деятельность и других исследователей в области изучения сельскохозяйственных растений, далее упомянутых Линнеем (Катон, Варрон, Колумелла, Плиний). Пробел в четырнадцать веков между исследованиями названных ученых и ботаниками XV в., которыми про­должается список, имеет весомое основание. В эпоху средневековья не было таких известных и значительных ботаников, которые могли бы из­менить представления античного мира о растениях и добавить существенно новое к накопленным фактам.

Только в XVI в., в период «травников» и собирателей, начался плодо­творный этап некоторой систематизации знаний о растениях.

Этот новый этап после возрождения наук выразился в составлении «травников», т. е. перечней растений, имевших преимущественное зна­чение лечебных трав. Эти «травники» связаны с именами Трагуса (Бока), Брунфельса, Фукса и др. (см. Указатель имен).

Существенное значение для развития ботаники имела организация первых ботанических садов (§ 15), с которыми нас знакомит «Философия ботаники».

Это явилось своеобразным переломом в направлении поисков раститель­ных форм, так как до конца XV в. флористы Европы посвящали свои уси­лия разработке наследия Диоскорида и Плиния и мало интересовались тем, какова флора их страны, если она не была описана Диоскоридом и Плинием.

Особое внимание флористов, врачей и аптекарей привлекли своим свое­образием растительные формы, обитавшие на известковых склонах Южных Альп. В частности, поразили внимание ботаников растения, обнаружен­ные в зоне известковой горы вблизи озера Гарди. По мнению авторитетных ботаников XVIII в. (Шпренгель и др.), эти формы растений своей кон­трастностью в сравнении с растениями, описанными античными авторами, и положили начало перелому в направлении ботанических исследований.

Это были уже не случайные поиски, а попытки выявления и культи­вирования нужных растений. Здесь использован весь опыт, накопленный в растениеводстве с древнейших времен и помноженный на целеустрем­ленное выращивание растений, полезных не только для целей медицины, но и для сельскохозяйственного растениеводства, в том числе в создании многообещающих кормовых ресурсов.

Опыт и методы исследований путем обмена знаниями между учеными и практиками стали замечательным фондом в развитии науки для после­дующих поколений, несмотря на противоречия и неточности.

Немаловажное значение имело создание и накопление гербариев, которые, по характеристике Линнея, стали эмпирической основой знаний.

Особенно велики были результаты изучения флоры, фауны и мине­ральных экспонатов новых стран и континентов. Несмотря на трудности контактов, боязнь «раскрыть тайны», отсутствие каких-либо систематиче­ских научных публикаций, поступательное развитие ботанической науки продолжалось.

Послесловие

349

Ее новые основы были заложены в энциклопедических трудах Геснера, работах Уоттона³ в области систематической зоологии, Везалия (вслед за Леонардо да Винчи) в анатомии, в исследованиях Чезальпино, Клю-зия, Каспара Баугина и других выдающихся ботаников.

Несмотря на многочисленные домыслы некоторых авторов, подчас недостаток достоверных методов, а также отсутствие познания микроско­пического мира, успехи в добытых знаниях делали свое дело, способство­вали созданию первых свай для последующего развития науки.

Особенно значительны были успехи в области расширения знания рас­тительного и животного мира благодаря описательному методу, который, несмотря на его несовершенство в ту эпоху, способствовал плодотворному накоплению сведений на ранних подступах к созданию «Системы природы» Линнея.

Эти новые успехи не были прямым отрицанием античной науки в ее наиболее значимых и достоверных приобретениях, как и науки после­дующих столетий средневековья и раннего Возрождения. Вместе с тем. это не исключало значительных, подчас принципиальных уточнений, до­полнений, а иногда коренного пересмотра и переоценки фактов.

Великие открытия, начиная с эпохи Возрождения (Леонардо да Винчи и особенно Везалий и др.), подхваченные прогрессивным естествознанием XVI—XVII вв. (Коперник, Галилей), оказали глубочайшее, преобразую­щее влияние и на биологические науки. Глубже стали знания в области анатомии и физиологии растений, связанные с применением микроскопа.

Следует отметить, что изобретение микроскопа (Галилей, Дреббель, Левенгук) и его широкое применение Левенгуком и другими, открыло но­вые пути для распознавания многообразия невидимых ранее форм расте­ний и животных, а также тончайших структур их организации. Работы Мальпиги (1628—1694) и Грю (1628—1711) создали новый этап в органо­графии, анатомии и физиологии, а также отчасти и в гистологии.

Почти параллельно Сваммердам (1637—1680) дал классический ана­лиз организации беспозвоночных животных. Это исследование было ре­формировано в конце XVIII в. трудами Мари Франсуа Биша (1777—1802). Еще раньше специальные труды по орнитологии и ихтиологии Р. Бе-лона (1518—1564) и особенно исследования В. Гарвея (1578—1657) по кровообращению и изучению, в частности, эмбрионального развития со­здали новый этап в познании животного мира.

Таково в самых кратких чертах состояние разных областей биологи­ческих наук, на которые опирались знания ученых первой половины XVIII в., в том числе Линнея.

Здесь, однако, необходимо подчеркнуть, что все эти выдающиеся от­крытия не были сцементированы теоретически и носили сугубо эмпириче­ский характер. Но и эти идеологически «безгрешные» эмпирические ис-

 

³ Уоттон Эдвард (Wotton Е., 1492—1555) — лондонский врач, натуралист, автор боль­шого зоологического труда «De differentiis animalium» (1552), состоящего из десяти книг. Классифицировал животный мир в систематическом порядке, приближаясь к аристотелевскому методу.

350

Послесловие

следования были пресечены клерикализмом, так как в них «усмотрели» дерзновенные посягательства, опасные для устоев теологии.

Благодаря расширению книгопечатания и полезных контактов между исследователями открылась возможность создания во Флоренции «Ака­демии опыта» ⁴.

Реализуя самые значительные замыслы Френсиса Бэкона (1561 — 1626), высказанные в его «Новом органоне», а также результаты достиже­ний в области механики (Галилей, Торичелли, Гильберт), геологии (Сте-нон и др.). астрономические открытия (Кеплер, Коперник, Галилей), «Академия опыта» ставила своей задачей уйти от всякого рода предвос­хищений и приблизительных построений, основанных на спорных анало­гиях и домыслах. Строгое тяготение к индуктивному методу при всей его неминуемой односторонности имело огромное положительное значение для подъема науки до высот точности, доступной уровню знания века.

Отдавая должное целеустремленности Линнея и его относительной одноплановости, которая быть может помогла ему углубиться в изучение кардинальных проблем описательных наук, нельзя однако пройти мимо того, что мир научных идей и открытий уже в XVII в., особенно во вто­рой его половине, был богат новыми фактами и обогащениями в познании органического и неорганического миров, которые оставались в какой-то степени вне интересов ученого.

Его задача уже на первом этапе своего научного роста была по-своему значительной. Необходимо было изучить и оценить созданный фундамент знаний о растительном мире, с которого начали выдающиеся систематики XVI, XVII вв., в первую очередь Чезальпино, Каспар Баугин, Юнг, Мо-рисон и Джон Рей. Именно они противоречиво раскрыли черты много­образия и сходства, «родства» растений на основе их внешнего, а реже вну­треннего строения, общности организации и воспроизведения.

Немаловажное значение в развитии деятельности натуралиста имела борьба идей и научных представлений в ботанике, способствовавшая мед­ленному, но ощутимому изменению его взглядов под напором им же об­наруженных фактов.

Трудно разумеется предположить, что исследования предшественни­ков Линнея — классиков в области анатомии и физиологии растений ока­зались вовсе вне его внимания.

Анализ «Философии ботаники» показывает, что Линней изучал труды энциклопедистов XVI в. (Геспера и др.), был знаком с трудами класси­ков анатомии и физиологии растений и животных (Мальпиги, Грю, Свам-мердам, Левенгук).

Однако, видимо, особенностью целеустремленного гения Линнея была потребность ограничить себя изучением внешних растительных форм, их тончайших различий. Факты позволяют утверждать, что к использованию знаний о внутренней организации растений, их микроскопическом строе­нии Линней даже в более поздние годы прибегал лишь в самых крайних случаях. В его поразительной по интенсивности работе он не отвлекался

⁴ Первое естественнонаучное общество, основанное в 1560 г.

Послесловие

351

от главной цели, доступной его гениальной наблюдательности и невероят­ному трудолюбию: охватить в единой схеме все многообразие известного тогда растительного и отчасти животного мира.

Таково в самых элементарных общих чертах состояние разных обла­стей биологических наук, на которые опирались знания Линнея и его со­временников.

Что же касается смены теоретических представлений, то уже в натур­философской концепции «лестницы существ» при всей ее метафизичности неминуемо возникали идеи связности, направленного развития живых существ. Эти идеи большей частью толковались крайне односторонне и откровенно идеалистически, особенно в указанный период. Все тела при­роды располагались в виде восходящего ряда — «лестницы», начиная от простых тел и переходя к телам все более сложным. При этом представле­ния о сложности, качественных различиях были чисто внешними, поверх­ностными и зачастую ошибочными.

Широкое распространение идеи последовательной статической градации получают в связи с учением Г. Лейбница (1646—1716), согласно которому все в природе совершается путем постепенного перехода; ничто не проис­ходит скачкообразно. Природа, по Лейбницу, не нарушает закона не­прерывности никогда и нигде. Все существа образуют одну общую цепь, в которой различные классы и другие подразделения органического мира, подобно звеньям цепи, связаны между собою до такой степени, что ни рас­судку, ни воображению невозможно найти места, где бы одни из них на­чинались, а другие кончались. Исходя из тезиса Лейбница о том, что «за­кон непрерывности» является всеобщим и «в шествии природы нет ни скач­ков, ни провалов», Боннэ в нескольких работах подробно останавливается на идее «лестницы существ», на которой в виде одной непрерывающейся цепочки расположены все существующие тела природы.

Эту позицию Лейбница, примененную Боннэ к органическому миру, Линней формулирует в гл. II «Философии ботаники» как бесспорную ак­сиому.

Индуктивный метод анализа природы с его принципом классификации «по сходству или различию», метафизическое и креационистское представ­ление о том, что «мы насчитываем столько видов, сколько различных форм было создано изначально» (§ 157), что видов столько, сколько различных форм встречается в настоящее время, создали противоречия между фор­мально-логическими, метафизическими и, по сути дела, искусственными принципами классификации Линнея и результатами его исследований, ведущими в конечном счете к естественной системе.

Все эти противоречия еще не принимали характера большой остроты, как это было впоследствии — в XIX в., но они заставили Линнея сделать большую уступку, выразившуюся в признании того, что «местами благо­даря скрещиванию, пожалуй, могли возникать новые виды»⁵.

Одной из причин, заставивших Линнея усомниться в абсолютной не­изменяемости видов, явились найденные им пелорические цветки среди

5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 349.

352

Послесловие

цветков льнянки (Linaria vulgaris). Он сделал предположение, что об­наруженный им цветок с правильным актиноморфным венчиком, т. е. пе-лория, произошел путем гибридизации от линарии с ее неправильными зи­гоморфными венчиками и что таким образом возник вид, явившийся ре­зультатом скрещивания старых видов. Поэтому он уделил большое вни­мание гибридизации и одним из первых получил путем искусственного скрещивания гибрид (Tragopogon pratensis porrifolium), использованный им для научных целей.

Эта обусловленная уровнем фактов половинчатость Линнея, выразив­шаяся в признании возможности возникновения новых видов в пределах рода в результате скрещивания, нашла свое отражение в ряде работ. Возможность образования с течением времени новых видов Линней весьма ясно сформулировал в работе «О существовании пола у растений», пред­ставленной на конкурс, объявленный Санкт-Петербургской Академией наук и опубликованной в 1760 г. в трудах Академии.

Данный тезис не был случайностью, а являлся выражением трудностей, к которым привели Линнея его прежние воззрения. Это подтверждается тем, что он повторил его в 1763 г., в «Genera Plantarum», а затем в 12-м из­дании «Системы природы», опубликованном в 1766 г., где вместо основного своего принципа о невозможности возникновения новых видов («nulla species nova») сделал даже специальную оговорку, что при известных ус­ловиях могут возникать и новые виды.

Под непосредственным влиянием Линнея в редактируемых им сбор­никах диссертаций молодых ученых «Amoenitates academicae» были на­печатаны работы его учеников — Гроберга, Альстрема и других, в кото­рых также шла речь о возможности возникновения новых видов расте­ний в пределах рода. Гроберг тоже считал, что виды одного рода могут путем гибридизации давать начало новым видам. Эти высказывания уче­ников Линнея настолько отражают взгляды самого Линнея на последнем этапе его научной деятельности, что иногда приводятся как его собствен­ные мнения.

Компромиссная форма решения вопроса, выражавшаяся в том, что высшие таксономические категории (класс, отряд, род)⁶ созданы в их нынешнем виде творцом, а низшие (вид и разновидность) могут иногда изменяться под влиянием среды и гибридизации, была впрочем, распро­странена даже среди тех ученых, к которым относится высказывание Энгельса, характеризующее ту эпоху: «Наука все еще глубоко увязает в теологии» ⁷.

Несмотря на сказанное о Линнее, необходимо, однако, подчеркнуть, что он все же прежде всего был великим исследователем природы, для ко­торого «опыт является главой вещей». Учение о сотворении и неизменяе­мости видов принималось им как бесспорное, общепринятое учение, без какого-либо анализа, который был свойствен его учителю Бургаву.

⁶ «Семейство» как категория было оформлено А. Жюсье как дополнение к систематике Линнея и принято наукой для растительного мира. Латрель применил эту таксоно­мическую категорию в зоологии.

⁷ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 349.                                            ....- -

Послесловие

353