2020-10-12
84Потерянные звери.
Мы с тобой – потерянные звери, звёзды вместо сердца, небо-море.
Я тебе рисую на ладони облачные линии прибоя.
Ты прости меня, что разучилась плакать и что снег так мягко на ресницы,
Семь ключей на каменную душу, мне бы не уснуть и не… присниться,
Мне бы не забыть, что я живая, мне бы прочитать слова молитвы.
В этом представлении я рыцарь, вместо
хэппи-энда будут титры.
Мы с тобой потерянные звери, нас с тобою сказочник проспорил,
Но сегодня, ровно на мгновенье, небо станет самым близким морем.
Дожди.
Эпоха дождей в нашем сказочном королевстве…
Осколок серого неба в твоей груди вместо сердца.
Ломаешь замки на окнах, пора собираться вдаль,
Там на границах развалин ждёт нас ненужный Рай.
Смотри, как падают звёзды, смотри, как горит листва.
Когда умирают герои, книги теряют слова.
Герои забытых мифов, Боги ненужных дней.
В замке из пластилина покосилась скрипучая дверь.
Ты разбился на сотни бликов. Пожалуйста, не молчи.
|
|
|
Ветер ударит в спину, пора покупать зонты.
Осень
Эта осень раскладывается на шаги: ближе, дальше, выше.
Это небо, как мальчик-садист нас неустанно мучит.
Переулки, дворы, развалюхи, ищем для танцев крыши,
Нас с тобой в этом городе так странно синхронно глючит.
Что хоть до края, хоть до причала – выхода нет, мы застряли,
И потеряли волшебный компас, карту и фляжку с виски.
Это надрыв эгоизма у двери с рисованным раем,
Эти многоэтажки для смерти слишком кривы и низки.
Эти окна слишком ярки и приторны теплотою,
Лучше под дождь и ветер, лучше шептать секреты,
Спрячь меня от тоски крыльями, взглядом, ночью,
Лишь бы под этой листвой не забыться, кто мы…
Маленькому принцу от Лиса
На ладони твоей – карта страны чудес,
ты – мой Маленький принц, который за всех в ответе.
Бесконечные дни в лабиринте немых дорог,
и в чужие глаза улыбаешься на рассвете.
Пыль земная, пыль миллионов снов оседает на сердце,
мне уже не нужно спасенье.
Я бродяга, разучившийся верить в любовь,
а ты помнишь каждую розу, ушедшую в воскресенье.
И ты знаешь, я не то что бы приручён,
и почти не скучаю, когда ты не звонишь и не пишешь,
Но, бывает, ночами звенит колокольный звон…
Я, как раненый пёс, дожидаюсь тебя на крыше…
Ты приходишь неслышно, чуть пьяный от ста разлук,
обнимаешь и гладишь меня по выцветшей морде.
Я, конечно, не то что бы стал тебе лучший друг,
но мне без тебя не уснуть в этом огненном шторме.
Зазеркалье.
В моём зазеркалье идёт бесконечный дождь.
А ты с другой стороны читаешь про море,
кого-то ждёшь.
Чёрный кофе, пластинки играют на выдохе блюз….
Сквозь тысячи прожитых лет я назавтра тебе приснюсь.
По возможности всё будет тихо: без зонтов и нежное небо…
А на утро ты будешь помнить: ветер в спину, сердце из пепла…
|
|
|
С самой последней гавани, если хочется, приходи…..
Я, наверно, не излечима – в моём зазеркалье дожди.
Осколки лета.
Еще пара солнечных дней и мы станем осколком лета.
Со старой дороги, тсс, начинается мост в небо.
С заброшенных городов начинается тяга к морю,
Полынь проросла в зенит, я ладонью ее укрою...
Я тебе напишу «Привет», а подумаю - нервы рвутся.
Через сотни не прожитых лет, я хочу к тебе прикоснуться.
Ты в меня прорастаешь сном, я тебя обнимаю ветром,
По душе моей битым стеклом расстояния и километры.
Расплескалось, замерло утро, немота поглотила речь,
Там, где завтра наступит осень, я стану тебя беречь.
Сон.
Мне приснился сон,
Что на небе шторм.
А мы - два капитана,
Потерявшие навеки
свои океаны.
Там, вдали,
Наши парусники-корабли.
Мы на них, не касаясь рук,
Кружимся в вальсе под сердца неровный стук.
Мне приснился сон:
Господь улыбался нам
Со своих икон.
А мы, обнявшись,
Боялись рассвета –
Дети нежного лунного света.
Мне приснился сон:
Небо упало в шторм,
Ветер рвал паруса,
А мы улыбались, глотая брызги из-под зонта.
Мне приснился сон,
Колокольный звон,
И мы падаем в миражи.
Не буди меня, Господи,
Не буди.
Ассоль
Падали на теплый песок… ах, какое небо,
И облака как мел.
По нашей крови гуляет напряжение ветра
В три тысячи децибел.
«Давай ночью станцуем на крыше»….выдох,
Глоток вина.
Сегодня. Сейчас. И, может быть, завтра
Я буду любить Тебя.
Видишь, на пристани корабли….большие, белые,
Ждут Ассоль…
А она по барам, по кабакам продаёт паруса
И морскую соль.
Падали, падали на песок, вдыхали небо,
Закат немел.
В этом году вместо сердца вода
И колчан затупившихся ржавых стрел.
Капитан затонувшего корабля.
Что же делать мне – обожженному изнутри?
На причале встречали меня призраки-корабли.
Говорили матросы, с улыбок стирая соль:
«Вот и все, ты теперь наш молодой король.
Наш повелитель, вожак на ближайшие сотни лет.
Скорее плывем, пока нас не догнал рассвет.
Там за грозой ждут чужие неведомые миры.
Вот держи вместо сердца тебе механические часы".
Что же делать мне – оборачиваться нельзя,
Расцветают на мачтах чернильные паруса.
Взять штурвал и отправится с ними в бездну.
Когда солнце взойдет, я уже навсегда исчезну.
Волны бились о скалы, сердце почти не билось,
Я молил об одном, чтоб тебе на заре приснилось:
Будто не было смерти, и ты навсегда со мной.
Через пару веков я на час возвращусь за тобой.
От нежности умерший зверь.
Родительский день
Ещё немного, и мы попадём в тиски
Совсем не нашей, просто чужой весны…
Прогнозы погоды будут вещать капель,
Но они никому не расскажут, где мы теперь.
Где наше небо, кто нас любил, растил…
Слушай, отец, я снова себя разбил,
Вывернул душу, вычистил позвонки,
Научился ночами не вздрагивать на звонки…
Улыбаться знакомым, пить, не пьянея, грог.
Только бессонница во мне растворяет смог
Этого города, этих пустынных дней.
Отец, может быть, ты расскажешь мне,
Кто я теперь?
Что же мне делать, папа, куда идти?
Этот мир для меня потушил огни,
Забил меня в чёрное, выжег на коже шрам,
И меня так тошнит от бульварных семейных драм.
Знаешь, я вспомнил ещё, что такое страх:
Это – когда седина расползается на зрачках
И стекает резной паутиной на самое дно.
Когда она доползёт до души, придётся открыть окно…
Чтобы не задохнуться.
Мне надо, мне надо проснуться…
Из этого мира – в иной,
Где ты ещё говорил со мной.
Прогнозы погоды вещают капель….
Метель….
|
|
|
Я тебе принесу георгины в родительский день.
***
Мы стали взрослее и чуточку тише.
И осень нас греет, как клетчатый плед.
И время быстрее, и пламенней крыши,
Наш возраст чуть больше полсотни лет.
Мы больше не Боги? И крылья все в саже…
До неба так близко с последнего этажа.
И всё же мне кажется, что однажды
Найдётся
Из волчьего тела вылетевшая душа.
Май
Май. А мне бы стать бы немного спокойней и тише.
Имя Полина сменить на нежно-мужское Саша,
Купить чёрно-белую пленку, начать снимать крыши,
Научиться играть на флейте… и, может быть, даже
Вытравить отраженье твоё из-под радужки глаз…
Город похож на поезд, сошедший с рельсов,
Как хорошо, в этом поезде не было нас,
Таких одиноких и снова осиротевших.
Май. По утрам воздух пахнет дождями и барбарисом.
Еещё пару дней, и я научусь взрослеть…
И буду, наверно, считать самым глупым капризом
Желанье шагнуть с подоконника и взлететь.
Май. Ну что же, не бойся,
Возьми меня за руки, вырежи и измерь
В этих заброшенных переулках.
Я от нежности умерший глупый зверь.
Май. А ты не знаешь?
Кто я теперь…
Молитва
Я в себя принимаю стеклянность,
Город в себя принимает осень.
Ты плюс я получилась разность,
И мы уходим.
По неверным маршрутам,
По заброшенным снам.
Под звон чужих колоколен
Я свечку поставлю нам.
Прости нас Господи, но ты не слышишь.
Зачем ты, Господи, нас сводишь вместе?
Что ж так тянет, Господи, сброситься с крыши?
Смотри Game Over – я в этом квесте.
Никакого ритма в моей молитве,
Сердце сбивается на тишину.
Господи, миленький, что за пытки –
Я не хочу…
Что ж так больно, словно вены наружу
Вывернули и прошили ниткой!
Хочется сдохнуть, замерзнуть в стужу,
Но ты продолжаешь пытки.
Хочу напиться до одуренья,
Алкоголя, яда, ударить в темя.
Но меня не вылечит, к сожаленью,
Время.
Господи, что это, ты не слышишь?
Это не я кричу, это птицы
Я тебя, об одном прошу,
Разреши ему, Господи,
мне не сниться……………………………
Счастье мое.
Счастье моё, где ты?
|
|
|
Может быть, не на этой планете?
Откуда столько тоски в маленьком сердце?
Обними –
не хватит минуты, чтоб отогреться…
Держи меня за руку, не отпускай.
Мне так не хватает тепла,
Когда вся душа – прозрачный хрусталь
И в венах – река.
Я буду молчать, изучая свет,
Идущий из-под ресниц.
Счастье моё, через сотню лет
Ты станешь крылом перелётных птиц.
А я, растворяясь листвой сентября,
Стану лететь во след…
Дороги, вокзалы, спящие города
И нашей разлуки – век.
Счастье моё, где ты?
Я тебе расскажу про дни
Где реальность влюбилась в жестокую сказку…
Счастье моё, звони
***
Мостовые заброшенных городов помнят твои шаги,
Ангелы, брошенные людьми, шептали тебе: «Дыши……»
По причалу за черными парусами: «Милый, милый…»
Сквозь двадцать шесть перелётов твой взгляд превращается в иней.
Через сотню немых дождей нам уже ничего не хочется,
Вместо письма о прощании нарисую тебе одиночество.
***
Дождь идет, а боль не идет, звенит.
Разбивает мысли на стекла уходит в зенит.
И по выжженным венам, не кровь - просто песок.
Мне б до тебя, до утра догореть в срок.
А на улице ветер полирует асфальт, дома.
С каждым выдохом-вдохом не хватает тебя, тебя.
Обнимать, целовать твои руки – такая блажь.…
Мне так хочется тишины. Стреляй, и пожалуйста, не промажь.
Небо-окно.
Такая странность небо – окно.
Чтобы тебя достать
Нужно просто разбить стекло,
И протянуть свои руки….
Господи, ты, наверное, атеист,
Смеешься, когда смотришь на нас
сверху вниз.
Надеваешь бисер (погибшие души)
На тонкую леску,
А те, которые еще живы
Танцуют пьяные арабеску.
У меня все ладошки смотри, в крови…
Их изрезали облака.
Он плюс я – бесконечность тоски,
я его досмотрю до дна.
Дочитаю до самых последних строк,
Догорю в его мыслях,
Допью вино….
Господи, а тебе все равно смешно,
Чтобы тебя достать,
Нужно просто упасть в окно.
Какая чушь, все это расставанье.
Приходи ко мне милая девочка – ночевать.
Я научу тебя пить
белый китайский чай и молчать.
Я выкраду твою душу и спрячу в ладонь.
Милая девочка – слышишь?
Так песни поет огонь,
Что оживает под ребрами и внутри
когда мы одни.
Приходи ко мне… ну же, скорей беги.
Я хочу слышать сердце свое
У тебя в груди.
***
А я сижу, как обычно, поджав коленки.
В глазах замирают седые льдинки.
Привет. Ты опять изучаешь стенки?
Глаза разъедает табачной дымкой.
Желудок режет от пепси-колы.
А крылья лучше тупой иглою
Нашить мне на эти, на эти стенки,
В которых нет: ни про нас с тобою,
Ни завиточка, ни слабой тени,
Ни кляксы, краски, ни рваных кромок
Моей тоски, что дурное время
рифмует в строчки нелепых стопок.
И я, я уже не знаю, что будет завтра в начале утра:
Пустой трамвай, и насквозь простужен
Бетонный город. Считаю сутки
В которых мне ты так сильно нужен,
Но недоступен. Мой статус «тише»,
«не беспокоить», «не троньте плечи»,
«не лезьте в душу».
Меня так тянут пустые крыши.
Не знаешь, а может теперь все лечат?
И эти дыры размером с сердце,
И эти спазмы у самой глотки
Рубцуют тонкой иглой без нитки
Вливая вместо снотворных водки???
Тссс. Тише, тише, не надо боли.
Я ей протравлена до предела…
Тебя в себе убивала молча…
Но, кажется, не сумела.
***
Ветер каплями по стеклу – си ми нор.
Листья по ветру шепотом – ля диез.
Я тебя нарисую заново – на стекле.
Я тебя назову предательски – нежный Бес.
Скоро осень, нас выбросит в листопад,
Зашифрует на сайтах о наготе.
И мы будем с тобой, как всегда, не в такт
Растворятся бликами по воде.
***
Не надо, не надо, мой милый, под шум колес
Думать о том, чтобы замерло время.
Эта жизнь с нами играет фолк,
Мысленно сиротея.
Там, наверху, ставки на белое,
Черно-красное, слабых – стреляют.
Я глаза закрываю, а вдруг,
В нас когда-нибудь проиграют.
Мне останется лишь обнимать тебя,
Богу до нас нет дела.
Отражаясь в твоих глазах
Душа моя поседела.
И еще, знаешь, когда дожди
Бились по ржавым крышам,
Ты думал – это молчанье твоей души,
Но я тебя слышу.
Я тебя вижу, внимаю,
Читаю по
Заброшенным в шкаф, старым чердачным книгам.
Чтобы стать бесконечным потоком снов
нам хватит мига.
А пока, рассыпаясь во мне песком,
Слушай время.
Эта жизнь почти доиграла фолк,
Мысленно сиротея.
***
А еще мне казалась, что февраль продувает меня насквозь.
Что там, где должно было биться сердце, что-то опять не срослось…
И, выходит, мне нечем отстукивать «SOS» и «Я здесь» в небеса.
Значит, нужно скорее спрятать от всех глаза
И вдыхать ментоловый воздух.
А потом было утро, и казалось, что все не так,
Что я просто осколок камня у Господа на руках.
Он его крутит, вертит и думает каждый миг
«просто кусок породы, так что ж у него болит????»
И складывает в шкатулку.
А в шкатулке на дне опалы, гранаты и малахит.
И каждый изрезан своими печалями, каждый молчит.
Каждый знает, что правда запрятана в их груди.
Бог смеется, вливая в них души, получаемся я и ты…
Но только с дырой внутри.
И сквозь нас проливается время, текут моря,
Проходят пустынные караваны, умирают и строятся города.
А мы всё стоим, и думаем, каждый миг:
Что ж это между ребрами так каменно остро болит?
***
Скажи, ты не помнишь, где начинается небо?
Ответь, покажи, где сияет созвездие Волка?
Пожалуйста, расскажи, что сны, это странная небыль,
И когда я тону, и вонзается в пальцы иголка,
Это лишь миг, окружённый тенями рассвета.
Падаю вниз, с раскрытыми настежь глазами…
До дна далеко, я никак не найду ответа,
Куда ты ушёл, вместе с моими мечтами?
Куда ты пропал? Разлука? Но мы не встречались.
Кошка-любовь исчезла на водосточных трубах.
Бабочки-мысли за призраком так метались,
И выгорала душа на черепичных горячих крышах.
Боль поднималась внутри, набирая силу,
Хотела сердца кусок положить у края обрыва.
Взвизгнули струны колокольным мотивом мира,
Время стеклом между крыльев со стоном застыло.
Скажи, помнишь ли ты, как дышать, умирая от пыли,
В непрерывном мерцанье огней из созвездия Волка?
Мы с тобой не причём, это всё проклятые мили
Разрезали звук пополам: тихо, громко.
***
Когда ты видишь его, твоя кровь превращается в яд,
Тело в струну, мысли в дорожный смог.
Дыхание сбилось – две тысячи раз подряд,
И ты понимаешь – это твой Бог.
Смелый, гордый, ухмыляющийся из-под ресниц,
Выточенный молчаливым горем.
«Марево, морок мой», падаешь ниц,
И хочешь, чтоб он в тебя проливался
Морем.
РОДИНА (Свердловску).
Родину на куски, разорвало серое небо.
Родина, всё ждала, когда же придут перемены.
Сыпала рыжей листвой и дождями в обнимку.
Не отвечав на звонки, разрезала старую симку.
Надевала на пальцы кольца, слушала песни ветра.
Сокращала время до ночи, на целые километры.
Хотела сорваться с крыши на юг с лебединой стаей.
Но что-то там не сложилось, и Родина стала седая.
На подоконнике курит, ловит города звуки,
В тонкий блокнотик пишет свои стихи о разлуке.
И думает, что конечно, скоро вернуться птицы,
Всю эту долгую осень, мне Родина будет сниться.
Твое расставание.
По-осеннему весенние улицы, напоены с неба ненастьем.
Размениваешь на битые стёклышки то, что было «На счастье».
То, что было «На память» стираешь, глотнув портвейна,
На стенке потерянных душ, отмечаешь крестики тенью:
Вот эта была бесценна, но слишком горда и упряма.
А эта не сумела простить, хоть болела три года рана.
А эта молчала, что больно, и страх превратился в пепел,
Его разметал по морю её обнимавший ветер.
Частички её печали, ты с крыльев стряхнуть не смог….
В стеклышках отражается самый ненужный Бог.
Не верь.
А он говорит: «Не верь.
В моем сердце больше потерь,
Чем может вместить до дна
Твоих берегов река.
Не верь мне, лучше иди.
На моем маяке огни
Давно превратились в дым.
Я словно сто лет один.
И в этой тиши, смотри,
Замирали мои часы.
Если придешь за мной,
Я буду уже седой»
«Не верь,- говорит он ей,-
Лучше с размаха бей.
Лучше стреляй в меня.
Я буду тебе – беда.
Я стану тебе морской
соленой дурной тоской.
Лучше беги скорей,
Захлопнув большую дверь».
«Не верь,- он ей говорит,-
Мое сердце давно не болит.
Мое сердце давно как штиль
Превратилось в звездную пыль».
Но словно весенней бриз в ладонях ее рука.
И он говорит: «Прошу, не отпускай меня».
***
Мне тебя не хватает, без тебя не дышится, не горит,
Город, расплавленный от жары, до первых дождей молчит.
Мне бы нежность мою, тугую, натянутую как струну,
Выпустить по твоим губам, почувствовать наготу
Каждой жилы, вены, каждого выдоха не в меня.
Там, где ты пришивал мне крылья - сломанная игла.
Кровоточит, режет тело, пытается проколоть сердце
По Цельсию 37, но мне не спрятаться, не согреться.
Эта дрожь, как фобия, как перекресток семи дорог
Небо, чувствуя новую жертву, расплескало по кружкам грог.
Пейте Ангелы, хорошо, что вы уже давно не хранители,
Там, на земле, забыли, когда вас в последний раз видели.
Смотрите, какая смешная девочка, сидит на крыше, не хочет в рай.
Ее сердце так легко разбивается, ведь сердце ее хрусталь.
Город, расплавленный от жары, одиночество, солнцепек…
Мне бы взять тебя за руку так,
чтоб ты меня отпустить не смог.
Космос.
Ты выходишь на улицу, тихо, спокойно, идешь в метро.
Надо встретиться с мамой, подругу сводить в кино.
Написать свои планы на ближайшие пять с половиной лет:
Свадьба, дети, дом деревянный, раз в месяц мешок конфет…
Но, тут тебя кто-то касается за плечо:
«Привет, долго не виделись». «Да давно».
«Ты торопишься? Может ко мне? У меня есть китайский чай.
Помнишь, под дождь за окном ты ночами со мной играл?»
И тебя не то чтобы накрывает, это же ты ушел,
Когда она в сотый раз бросала ключи и ножи на стол,
Когда она месяц в комнате не включала свет
и говорила: «Слышишь? Нас ищет время, но мы в темноте, нас нет»
Вот блин, как это не заметил, но ты уже у ее двери…
А за ней куча карт, кораблей и невидимые враги.
«Слушай, мне к маме, потом подругу вести в кино».
Она, понятливо улыбается, наливая тебе вино.
На подоконник садится, снимает медленно кофту: «Жарко».
А у тебя начинается изморозь между лопаток: «Падла».
Говоришь ей: «Оденься», - она смеется и курит Vok.
Ты б ее застрелил, конечно же, если б смог.
Спрятав глаза, думаешь: «Господи, что за дура?
И почему меня на ней так стремительно перемкнуло….???»»»»
Она встает с подоконника, ты рывком прижимаешь ее к стене:
«Знаешь, я все это время хотел, чтоб ты просто сгорела в костре».
Кидаешь ее на диван, целуешь на раз, два, три.
И тут понимаешь – космос… он опять у тебя внутри.
Нарисованное время.
Встреча с ангелом
Ты сегодня до ужаса милый, хоть крылья все в саже.
Шепчешь страстно на ухо: «Смотри, если иглами в сердце, то всё расцветает».
Улыбаешься мерзко, как будто не помнишь, не знаешь,
Что ты – Ангел-Хранитель… «Я, конечно бы, спас тебя,
но ты знаешь – чудес не бывает».
Заливаешься смехом: «О Боже, какие смешные страданья.
Хочешь, можешь месяц на небо смотреть, можешь с бомжами напиться…
Это в принципе всё равно, хоть закричись, но тебя здесь никто не услышит….
Ты такой идиот, что мне хочется застрелиться…»
***
Нарисованное время, нарисованные люди,
Ощущение, что я налакалась ржавой мути.
Насмотрелась порнофильмов, веря в наглые рекламы:
«Он полезен для здоровья, мажьте этим ваши шрамы».
В 25 кадре точки, одиночество в улыбке,
Наши жизни подчинились кукловодов грязной нитке.
Умереть. Проснуться. Кто мы? Отражение в печали?
Умоляю, лист порвите, где меня вы рисовали.
***
Тысячи дорог в никуда,
Стёклышки разбитых витрин,
Манекены смотрят на свет,
Сквозь призму своих мобил.
Прибили все крылья к небу,
Осыпаемся хлопьями снега,
Гламур и дискурс в почёте.
Мёртвые дети века.
Улыбки окровавленных губ,
Чужие правила жизни,
Просыпаешься утром, страх,
И забились куда то мысли.
А можно, я не стану дарить,
вам кусочки
Своего сердца.
Мне и так одиноко от боли,
Мне хочется просто
Согреться.
***
Мы дети каменного века, мы разучились быть собой…
Наш смех и взгляд полны обмана и чувства стали лишь игрой.
Мы, сидя в ванной, режем вены, надеясь всё, что нас спасут…
Откроют дверь, услышат стоны и как хреного нам поймут.
Мы пишем прозу и рифмуем, купаясь в собственной пыли,
Мы лицемерим и дрейфуем, марая каждого в грязи.
Кричим о вере, о свободе, забыв, что значат имена…
А ночью, молча, курим в небо, и нет спасенья от себя.
***
Резали. Строили. Думали. Плакали.
Друзьями мы были только с собаками.
Смотрели в их морды, искали ответ:
Где оно счастье? Где наш рассвет?
Курили. Сжигали. Топили. Молчали.
В каменных стенах мы совсем одичали.
Без мира, без правды, улыбки лишь ветер,
Мы так одиноки и души, как пепел.
***
Еще немного,
Еще пара раздолбанных лет…
И я, улыбаясь, сделаю шаг навстречу.
Смотри,
я научился кричать,
Разучился дышать,
Когда дожди обнимают плечи.
Это небо похоже на потолок,
Эти люди, как куклы от фирмы Dollss,
А я, похоже,
навечно с ухмылочкой – идиот,
Но мне не хватает вина и гроз.
Я буду ждать тебя на крыльце,
На серых крышах порвавших вечер…
Не опоздай и нажми курок,
Я сделаю шаг навстречу…
***
Давай взрослеть с тобой вместе под этим неоновым светом,
Раз отблески звёзд отняли у нас с тобой этажи.
Мой ангел с улыбкой убийцы, не надо идти за ответом
Туда, где на стенах иконы и чьей-то души миражи.
Наверно, уже довольно, писать стихотворные бредни?
Про то, что кто-то там, умер. Если страшно - беги.
С браслетом на тонком запястье, стирать, рисовать столетья,
Наверное, хватит уже, раз одинаковы дни.
Когда-нибудь мы с тобой сможем шагнуть с раскаленной крыши
Расправить крылья по ветру. Страшно – смотри в глаза.
Ну а пока не плачь, ангел мой, тише, тише….
Мы держим пари с этим городом, кто быстрее сойдёт ума………………………………………………
Москва-Абакан
Когда открываешь форточку, в комнату
Врывается: «Скорый поезд Москва–Абакан...»
И фонарный сумрак оранжевый сонному
Старому дому наливает бокал…
«Отправляется от третьей платформы...»
Прячещься, царапаешь вены, забившись в угол,
Чужие крылья по крупицам расстреляны,
Одеваешь в чёрное полумёртвых кукол.
«Просим пассажиров пройти на посадку…»
А раньше думалось, что можно быть нежной,
Но, чьи-то, сказки создали не то притяжение.
И в сердце
Осколок от зеркала Королевы снежной.
Гай. Хроники маяка.
Гай (1)
Город наполнился электричеством и дождями.
Вставать по утрам в полседьмого невыносимо.
Хочется, чтоб сердце моё руками
Вынули из груди – смотри, как красиво бьётся
Оно на ладони.
Мне скоро в Гамбург
Улетать, ускользать на серебряном самолете…
Ты остаёшься курить сигары,
Разбрасывать карты, писать в блокноте….
Письма, которые не отправишь, мне?
Мы так похожи на сумасшедших,
Вытравили души свои каплями на стекле
В память о всех ушедших…
В тёмную ночь до рассвета не засыпай
Не кричи, не молись, не рассказывай тайны,
Милый мальчик, до дрожи простуженный Гай,
Я буду любить тебя вечно.
Гай (2). Письма
Гай, ну прости меня, я, как всегда, бесполезна,
Путаю даты, тебе, кажется, сегодня тридцать?
Твой маяк засыпала за день снежная бездна,
Ты бродил по окрестности в поисках с кем напиться.
Что-то давно уже в нас сломалось... в тебе-то точно
Стало на две серебряных шестеренки меньше.
Из-за них ты два года не можешь согреться ночью,
Голос стал в трубке как будто темней и резче.
Здравствуй, как ты?
Словно в меня вживили
Эту тоску, не сказав, под самые рёбра…
Вечер пахнет смородиной и ванилью, мы точно были?
Или это всего лишь горячка Бога?
Время застыло песочною струйкой в сутках…
Когда ты улетала, я тонной скупал конверты,
На них было солнце и бабочки в незабудках,
Я хотел написать тебе про рассветы,
Но…
Знаешь, когда тебя вдруг не стало,
Рассветов стало безумно мало.
Гай (3)
А он думает, что за глупость, конечно же, не люблю.
Она там, в своём трижды проклятом Гамбурге,
А у меня корабли здесь ныряют в бездонную синеву
И даже зимой случаются радуги.
А вчера была буря, врывалась на выдох в город,
Стучалась в закрытые окна, рвала афиши.
Я бродил из комнаты в комнату, чёртов холод
Продирал до лопаток. До неба ближе,
Чем до тебя.
Только, пожалуйста, не звони…
Это твоё «Привет» хуже выстрела в спину.
Ты же знаешь, что даже в конце зимы
Не пережить седины.
Сердце простужено, может, пойти напиться,
Вычистить душу, ты тоже меня забывала???
Рваными рифмами? Желанием не присниться…
Странно, я вспомнил сейчас,
Как ты в руках моих
Замирала.
Гай (4). Айко
А ты знаешь, я нашёл себе пса,
Девочку, сучку, по кличке Айко.
Просто там, где ты прорастала в меня, – дыра
Размером с непризнанное государство.
Это типа попытки «не свихнуться от одиночества»,
Я читаю ей Цвейга, мы слушаем джаз и блюз.
Она знает, если я пьяный иду с револьвером на улицу,
Всё равно не смогу, всё равно вернусь….
Потому что она меня ждёт…
Я её обнимаю и глажу лохматую морду.
Я, конечно же, знаю, Айко,
Что все пройдёт,
Только ты продолжай меня ждать
Вечерами у парка….
Гай(5)
Город расцвел черемухой и фонтанами.
Если в них бросить монету – желанье должно исполниться.
Только мысли с зимы клочками рваными
Все никак не могут собраться, в ряды построиться.
Я пытался все вспомнить тебя весеннюю –
В тонком шелковом платье и стрижкою до плеча.
Ты танцуешь босая, а мне все кажется
Я живой,
Лишь, когда ты смеешься, зажмуривая глаза.
Загадаю – где-то там далеко – ты меня все еще ждешь.
Не звонишь – потеряла мой номер случайно.
Эти капли на мостовой – просто холодный дождь.
Я соскучился по тебе
Так отчаянно.
Гай (6, конец)
Волки внутри.
Стихийно тревожно, что-то растет в груди.
Может быть, ветер? А может – лунная стая.
Серые, черные, белые волки внутри,
По лесу бегут, мои сны догоняя.
Этот сентябрь засыплет меня листвой,
Я не писал тебе пару сотен
Темных ночей, пропитавшихся тишиной.
Я опустел и, кажется, я свободен.
Я обесточен, выжжен, разорван в клочья.
Кажется, я проиграл, мне, кажется, я не смог.
И только волчьи стаи приходят ночью,
Но каждое утро я так же бессмысленно одинок.
Брату.
А он вышел из дома в предутреннее – хмурый город,
Пока не проснулись трамваи и светофоры.
Ему со вчера показалось, что зимний холод
В его сердце стал больше чем альпийские горы.
И, чтобы сравнять свой внутренний градус с внешним,
ему нужно конечно отправиться к заполярью,
поселиться на станции, стать «абсолютно здешним»
И каждый прожитый день завершится далью.
Далью, в которой вмещается айсберг в небо.
Далью, в которой нет больше лифтов и звонков с работы.
Где - то идут пароходы, летят самолеты где - то,
А он свое одиночество льет не спеша в блокноты.
Она просыпается, солнце стекает в окна.
За окном распустились цветы непослушной кистью.
Его нет в этой комнате, завтра – полгода ровно,
Ровно полгода, как не приходят письма.
А он пишет в блокноте: Привет, здесь такое лето,
Что если руки расправить, кажется будто крылья
Прорастают из самой спины, достают до неба.
И детские сказки становятся новой былью.
А он пишет: Привет. Я, наверное, скоро приеду.
Привезу тебе снег и немного полярной стужи.
Ты будешь кричать и ругаться, что к черту среду,
К черту пятницу, я тебе стал не нужен.
А он пишет: Пожалуйста, собирайся.
В этом городе нам никогда не прожить как птицы.
Я тебя умоляю. Ну же, давай - сдавайся!
Я тебе все равно не устану ночами сниться.
Она вновь просыпается, солнце стекает в окна.
За окном распустились цветы непослушной кистью.
Его нет в этой комнате, сегодня – полгода ровно.
Жаль, что с другой стороны не доходят письма.
Ориэль.
А он, каждый вечер, как загнанный адский пес…
Покупает себе коньяк, лимон, у него невроз.
Это нужно лечить, хоть потом и болит голова.
И под ребрами зреет его космическая дыра.
После первой, ему, как правило, хочется закурить,
Он чиркает зиппо, вдыхает табак и мир начинает плыть.
Он плывет вместе с ним, как брошенный катерок
И сквозь дым понимает – пора поменять замок.
Ориэль усмехается: «Мне замки твои не преграда».
Наливает вторую рюмку, протягивает, сам выпивает залпом.
Гай глядит на него и думает: «Что за время»…..
А космическая дыра под ребрами становится все чернее.
Говорит Ориэлю: «Ты ж вроде ангел, а носишь в кармане нож.
Пропадаешь ночами, утрами безбожно пьешь.
Ты чего привязался ко мне, у меня же нечего взять?»
Ориэль, допивает вторую бутылку: «Да я просто устал спасать».
Гай не знает, с чего это все происходит уже неделю.
Он встает, укрывает уснувшего Ориэля.
«Я конечно, как это все у вас происходит, не знаю.
Но если хочешь, сегодня я тебя поспасаю».
И дыра в нем медленно зарастает.
Содержание.
Зазеркалье…………………………………….2
От нежности умерший зверь……….12
Нарисованное время……………………36
Гай. Хроники маяка………………………45
