Правовая природа полномочия

На сегодняшний день, в цивилистической литературе нет, пожалуй, более спорного вопроса, чем вопрос о юридической природе полномочия.

Проблематику уяснения пределов полномочия в отечественном законодательстве можно проследить и на примере неоднозначного понимания обстоятельств одного и того же конкретного дела различными судебными инстанциями.

Например, подобную ситуацию можно усмотреть в постановлении Президиума ВАС РФ от 3 сентября 1996 г. № 6248/95[32].

Ассоциация крестьянских хозяйств (АКХ) обратилась в арбитражный суд с иском к нескольким предприятиям об истребовании в натуре 1000 тонн пшеницы второго класса. Между элеватором и АКХ заключен договор на хранение зерна и подсолнечника. По доверенности гражданин Х., представитель АКХ вместо сданной на хранение отечественной пшеницы второго класса получил 1000 тонн зерна турецкого производства, которое было отправлено в переработку двум комбинатам хлебопродуктов. Это подтверждается, в частности, справкой начальника железнодорожной станции, приказом на отпуск 1000 тонн пшеницы через гражданина Х., письмами производственного объединения хлебопродуктов и т.д.

В приведенном примере воля гражданина Х. - представителя АКХ идет явно в разрез с волей представляемого. На это обстоятельство, мотивируя свои решения, указывали нижестоящие инстанции. Однако, с другой стороны, представитель - гражданин Х. действовал надлежащим образом в соответствии с правилами о договоре хранения с обезличением. Исходя именно из этой посылки вышестоящий суд признал действия Х. правомерными.

Вышеизложенное говорит в пользу того, что не случайно проблема существования представительства традиционно связывалась с вопросом о юридической природе полномочия.

Увы, высказываемые взгляды на природу полномочия представителя настолько противоречивы, что отпадает всякая возможность не только выявить какие-либо общие черты у имеющихся определений полномочий представителя, но и свести их к одному общему понятию. Прежде всего, это объясняется тем, что, как представляется, ни одно из определений полномочий представителя, к сожалению, нельзя признать свободным от недостатков.

Для выяснения юридической сущности полномочия представителя необходимо определить, к чему сводится сущность полномочия вообще.

Термин “полномочие” употребляется в следующих значениях:

1) Им обозначается волеизъявление представляемого о том, что другое лицо стало его представителем. В этом случае полномочие равнозначно доверенности как сделке.

2) Под ним понимается само право, власть, способность представителя совершать сделки от имени представляемого с непосредственным результатом для последнего.

3) Полномочием называют и письменный документ, содержащий волеизъявление представляемого. Здесь полномочие рассматривается в смысле доверенности как документа[33].

Вообще, среди имеющихся точек зрения относительно юридической природы и сущности полномочия можно выделить пять основных концепций: юридических фактов, проявления правоспособности, абсолютного права, относительного права, субъективной обязанности.

По мнению­ сторонников концепции “юридических фактов”, полномочие – юридическое действие, (круг действий), которое может совершать представитель от имени представляемого[34], или юридический факт, определяющий границы присоединения к правоспособности представляемого дееспособности представителя[35].

Данная концепция вызывает следующие возражения:

Говорить о присоединении дееспособности представителя к правоспособности представляемого можно лишь образно: субъекты правоотношения наделяются право - и дееспособностью законом. В этом случае “отношения по представительству не могут повлечь какого-либо изменения объема правосубъектности одних лиц за счет других”[36].

Круг действий, которые может совершать представитель, и полномочие, которым определен этот круг действий не тождественны: первое составляет материальное содержание второго.

Полномочие возникает в силу определенного юридического факта. Последний же не может породить ничего иного, кроме правовых последствий (возникновения, изменения, прекращения прав и обязанностей). Если же признать, что полномочие – юридический факт, то получается, что один юридический факт порождает другой.

Не убеждает в правильности данной концепции и указание на то, что благодаря полномочию представитель приобретает не права, а только возможность осуществления чужих прав и обязанностей или приобретения их для другого лица. “Если данная возможность не субъективное право и не элемент право-дееспособности, а иного значения термина “возможность” наука права не знает, полномочие в определенной трактовке вообще не познаваемо. Полномочие как юридическая возможность, принадлежащая конкретному лицу, и есть субъективное право, кроме того, вряд ли целесообразно использовать различные по содержанию термины (“возможность” и “юридический факт”) для обозначения одного и того же правового явления”[37].

Я.А. Куник под полномочием понимает субъективное право, предоставленное лицу (в частности, представителю), на совершение сделок и иных юридических действий[38]. Это взгляд характерен для сторонников так называемой концепции субъективного права.

Однако еще Н.О. Нерсесов утверждал, что полномочие не может быть субъективным правом. Он обосновывал свои выводы следующим образом. Во-первых, полномочию не соответствует чья-либо обязанность. Обязанность представляемого по отношению к представителю может вытекать лишь из другого правоотношения. Права и обязанности представляемого соответствуют правам и обязанностям контрагента, а не полномочию представителя. Во-вторых, полномочие нельзя нарушить как субъективное право. Представляемый может нарушить права представителя, вытекающие из основного договора. В-третьих, полномочие не порождает права на иск. С такой аргументацией трудно не согласиться.

Следующая концепция, - “проявления правоспособности”, исходит из того, что полномочие – особое правовое явление, не являющееся ни правоспособностью, ни субъективным правом, и выступающее как “проявление” гражданской правоспособности и заключающееся в возможности совершить действие от имени другого лица[39].

Отношения по представительству подверглись наиболее детальному исследованию в работах В.А. Рясянцева[40]. Он пришел к выводу заключил, что представительство относится к тем правовым явлениям, которые, существуя наряду с правоспособностью и субъективными правами, представляют собой нечто большее, чем первое и нечто меньшее, чем вторые. При этом В.А. Рясенцев указывает на то, что полномочие устанавливается, прекращается, ограничивается, расширяется по воле соответствующего лица, может быть, передано третьему лицу.

Однако позднее в литературе было показано, что проявление правоспособности - это не что иное, как различные виды субъективных прав[41]. Поэтому следует согласиться с тем, что трактовку полномочия представителя как проявления правоспособности нельзя признать верной, так как “никаких проявлений стоящих, между правоспособностью и субъективным правом нет”[42], в связи, с чем полномочие оказывается отнесенным к категории несуществующих правовых явлений.

В.А. Рясенцев, вначале полагал что “за полномочием правильно отрицается значение субъективного права”[43]. В более поздних работах он именует полномочие, хотя и особым, но субъективным правом[44]. Стоит добавить, что современное законодательство позволяет определить полномочие все же, как право совершать сделки от имени представляемого.

Более распространена концепция полномочия представителя - субъективного абсолютного права. В соответствии с этой концепцией, полномочие представителя - это абсолютное право представителя, существующее вне правоотношения (или в абсолютном правоотношении)[45]. Связь таких взглядов с концепцией представительства-деятельности очевидна. В обосновании взглядов на полномочие представителя как на абсолютное право авторы обычно указывают на то обстоятельство, что представитель может действовать по отношению к непосредственному кругу лиц, которые не несут перед представителем никаких обязанностей. Но это единственный аргумент, приводимый сторонниками рассматриваемой концепции. Тем не менее, указания лишь одного негативного критерия - отсутствия у третьих лиц обязанностей перед представителем, - явно недостаточно. Как минимум, необходимо установить у полномочия представителя и иные позитивные качества абсолютного права.

В.А. Рясенцев, возражая против отнесения полномочия представителя к числу абсолютных прав, указывал на то, что законом предусмотрено ограниченное число абсолютных прав, но полномочие представителя среди них не указано[46].

Полномочие представителя имеет совершенно иное содержание, чем абсолютные права. Обладателю абсолютного права противопоставлены все и каждый субъект права, на правообязанной стороне находится “универсально-безличная масса всех “прочих” лиц”[47]. Представителю же противостоят не все и каждый, а определенное лицо или определенный круг лиц, и об абсолютном праве речь вестись, естественно, не может.

Непременным атрибутом абсолютного права является возможность защиты его в исковом порядке. Иск о защите абсолютного права должен быть основан на законе. Однако нормы, предусматривающей возможность обращения представителя в суд или иной орган с иском о защите полномочия, в законодательстве нет. Арбитражной и судебной практике такие случаи также неизвестны.

Субъективное абсолютное право обычно используется управомоченным самостоятельно, вне правоотношений (в абсолютных правоотношениях) без содействия третьих лиц. Полномочие представителя, напротив, практически всегда состоит в совершении таких действий, которые не могут быть осуществлены без содействия третьих лиц (например, совершение двусторонних сделок и др.).

Представляется, что было бы достаточным убедиться в отсутствии у полномочия представителя хотя бы одного признака абсолютных прав, чтобы усомниться в правомерности отнесения полномочия к кругу абсолютных прав.

В силу вышеизложенного, отнесение полномочия к абсолютным правам приходится признать не только достаточно проблематичным, но и практически необоснованным.

В рамках концепции представительства-правоотношения сформировался взгляд на полномочие представителя как на субъективное относительное право. Высказавший этот взгляд О.А. Красавчиков считает, что полномочие - это субъективное организационное право представителя выступать от имени представляемого. Подобно всякому субъективному праву, по его мнению, оно является мерой возможного поведения. В данном случае представителя, по отношению к третьим лицам. Представитель же является не только носителем субъективного полномочия, но и известных обязанностей[48].

В.А. Рясянцев, как бы предвосхищая возникновение такого взгляда, указывал, что полномочие представителя нельзя признать субъективным правом, так как полномочию не соответствует чьей-либо обязанности; полномочие нельзя нарушить как субъективное право; полномочие не порождает права на иск; представляемый не обязан по отношению к представителю: права и обязанности из сделки представителя, действовавшего в пределах полномочия, возникают для представляемого в силу закона автоматически, поэтому здесь нельзя говорить об обязанности, соответствующей полномочию[49].

С подобной аргументацией трудно не согласиться. Справедливость большинства из этих положений явствует из анализа концепции полномочия-абсолютного права.

Обращает на себя внимание также то, что положение о наличии у представляемого обязанности принять на себя правовые последствия деятельности представителя не находит и подтверждения в гражданском законодательстве. В нормах о представительстве имеется указание на автоматизм наступления у представляемого правовых последствий из действий представителя, без всякой с его стороны обязанности (ст. 182 ГК РФ).

К.И. Скловский утверждает, что полномочие представителя можно определить, как обязанность совершать определенные представляемым (или законом в интересах представляемого) юридические действия от имени представляемого[50].

В обоснование своей позиции К.И. Скловский приводит следующую аргументацию:

Во-первых, представляемый обладает правом требования от представителя осуществления полномочия. Это право представляемого может также выражаться в правомочиях контроля за деятельностью представителя, в правах на изменение объема полномочия в уже возникшем отношении представительства, на одностороннее прекращение представительства.

Во-вторых, полномочие представителя как субъективная обязанность имеет ряд особенностей. Особенности эти не в том, что представитель действует в чужых интересах. Всякая обязанность - это действия не в своем интересе, а в интересах управомоченного.

В-третьих, особенности полномочия представителя, на взгляд К.И. Скловского, состоят в следующем:

1) специфика полномочия как субъективной обязанности представителя связана с участием в представительстве третьего лица;

2) содержанием полномочия представителя является обязанность, но свою завершенную форму, качество полномочия эта обязанность приобретает лишь с момента, когда она приобретает возможность быть доведенной до согласия третьих лиц, быть ими воспринятой, когда внутренние отношения представляемого и представителя разворачиваются вовне, приобретают форму, доступную восприятию третьими лицами[51].

К.И. Скловский различает понятие полномочия в узком и широком смысле.

В широком смысле полномочие представителя - это субъективная обязанность представителя в отношении представляемого. Оно выражается в установленной законом форме, доступной восприятию третьими лицами. В узком смысле полномочие представителя - это круг действий, которые он вправе совершить по отношению к третьему лицу в рамках возложенной на него обязанности[52].

Между тем и подобная точка зрения относительно правовой природы полномочия, как представляется, не может быть абсолютно верной.

Очевидно, что помимо субъективной обязанности действовать в интересах представляемого у представителя существует ряд прав, которые также входят в круг полномочия. Международная торговая практика разработала доктрину представительства по необходимости, в соответствии с которой агенту разрешается превышать свои полномочия в чрезвычайных обстоятельствах и делать все необходимое для защиты собственности принципала, в том числе продавать ее, если собственности грозит повреждение или гибель. Однако объем предоставленных в таком случае агенту полномочий должен диктоваться реальной и определенной коммерческой необходимостью и, во-вторых, агент не может связаться с принципалом и получить его инструкции до распоряжения товарами.

Следовательно, и невыполнение представителем своей обязанности, тем не менее, несет юридически значимые последствия для представляемого. А обязанность представляемого может возникнуть лишь с момента осуществления корреспондирующего ей права. Такая обязанность принципала в этом случае корреспондирует не только праву третьего лица, но и праву представителя действовать, исходя из своего представления об интересах принципала. То есть полномочие, понимаемое К.И. Скловским в узком смысле, как круг действий представителя, ограниченный строгими рамками возложенной на него обязанности, в данном случае будет иметь и исключение.

Помимо сказанного, стоит отметить также то, что при понимании представительства в широком смысле, из определения К.И. Скловского будет выпадать так называемое нераскрытое представительство, когда агент вообще не информирует третье лицо о наличии отношений представительства. Сюда же следует добавить доводы сторонников концепции “субъективного права”[53], по крайней мере, о том, что полномочие это всегда право представителя на положительные собственные действия, из чего можно сделать вывод о присутствии в полномочии такого права.

Поэтому, подвергнув каждую из пяти точек зрения подробному анализу, можно с уверенностью утверждать, что все они имеют существенные недостатки. Тем не менее, полномочие - это не нечто абстрактное, а реально существующее в действительности юридическое понятие, которому присущи определенные черты. Полномочие имеет определенную форму и содержание. Чтобы понять сущность полномочия, в первую очередь, обратимся к форме его выражения.

В любом случае полномочие представителя будет вытекать из договора, оформляющего отношения представительства. Оно либо указывается в договоре, либо в доверенности. Однако и в том и в другом случае полномочие складывается не только из ряда прав и обязанностей, предоставленных представителю в договоре (доверенности), но также прав и обязанностей, вытекающих из закона, обычаев делового оборота, в силу того, что лицо приобрело статус представителя.

Каждое из этих прав и каждая обязанность является самостоятельным полномочием представителя. Именно поэтому полномочие определяется то как субъективное право, то как обязанность. Именно потому рассмотренная судебная практика, отвечая на вопрос об объеме полномочия представителя, имеет в виду не нечто абстрактное, а конкретное понятие.