Лекция 8. Основания Ялтинского мира. Советские и американские планы послевоенного устройства в Европе. 5 страница

На конференции в Ялте в феврале 1945 г. Сталин подписал «Декларацию об освобождении Европы». В ней говорилось о согласовании политики трех держав и совместных действиях в разрешении политических и экономических проблем послевоенной Европы в соответствии с демократическими принципами.

По мнению Дж. Робертса советские представления о послевоенном мире обусловливались влиянием идеологии. Во-первых, существовала объективная экономическая база для сотрудничества СССР с Великобританией и Соединенными Штатами; во-вторых, между Великобританией и США имелись противоречия и соперничество, разделившие два государства после войны; и, в-третьих, за гранью войны создавалась новая, демократическая Европа, где было сильно влияние коммунистов и левого крыла, что создало в высшей степени удачный политический климат для долгосрочного сотрудничества между социалистическими и капиталистическими странами. Эта точка зрения не противоречила традиции Коминтерна, согласно которой утверждалось мнение, что сильные социальные антагонизмы между социалистическим и капиталистическим обществами неизбежны после войны и основной послевоенной целью советской дипломатии должно стать предотвращение формирования англо-американского западного блока, враждебного СССР.

Дж. Робертс утверждает, что Великобритания и США были непримиримо настроены против разделения мира на сферы влияния и СССР начал в одностороннем порядке устанавливать собственные сферы влияния в Восточной Европе. Сам Дж. Робертс пытается минимизировать значение т.н. «процентного соглашения», предложенного Черчиллем в октябре 1944 г. в Москве. В мемуарах Черчилль вспоминает, что на совещании в Москве 9 октября 1944 г. он сказал: «Давайте урегулируем наши дела на Балканах. Ваши армии находятся в Румынии и Болгарии. У нас есть там свои интересы, миссии и агенты. Не будем ссориться из-за пустяков. Что касается Англии и России, как вы относитесь к тому, чтобы иметь 90 % господства в Румынии при наших 90 % в Греции, а в Югославии – 50 на 50?». Затем последовал знаменитый лист бумаги, на котором было записано процентное соотношение, причем было добавлено разделение 50  50 в Венгрии и 75  25 в пользу России – в Болгарии. Сталин сделал на нем отметку, а затем Черчилль сказал: «Не покажется ли это несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем этот лист». Сталин ответил: «Нет, оставьте его себе».

Дж. Робертс считает, что на этой встрече не произошло и не могло произойти разграничение сфер влияния. Тем не менее, он делает любопытный вывод о том, что динамика коммунистических режимов в странах Восточной Европы находилась в зависимости от самих массовых коммунистических партий, которые не только управлялись из Москвы, но сами серьезным образом влияли на политику Москвы. «Специфика советской сферы влияния в Восточной Европе заключалась в том, что она оформлялась снизу, а управлялась сверху».

Похоже, что наибольшая степень напряженности между Лондоном и Москвой при обсуждении тем разграничения сфер влияния была вызвана схожестью геополитического мышления Сталина и Черчилля. Поворот советского руководства в сторону ООН был связан с намерением СССР под прикрытием международной организации реализовать свои геополитические планы.

Западные представления о новом мировом порядке и планы его строительства. В отечественной историографии эта тема является слабо освещенной.В этом нет ничего удивительного. С началом «холодной войны» проблемы послевоенного устройства становятся объектом идеологической войны. Надо ли удивляться тому, что в советских изданиях крайне скупо или тенденциозно говорилось об Атлантической хартии, о решениях Бреттон-Вудсской конференции, о советской реакции на план «Маршалла».

Не будет преувеличением сказать, что в США в 20-40-х гг. вышли «горы» исследований, в которых анализировались дефекты вильсоновского плана Лиги Наций, проблемы реконструкции послевоенной мировой и национальной экономики, причины великой депрессии, истоки локальных и мировых конфликтов и, как следствие, предлагались проекты повышения эффективности международных и национальных институтов. Отправным пунктом рекомендаций являлась посылка о кризисе европоцентристских моделей мирового порядка и смещении центра мировой политики в США. Первоначально СССР не рассматривался в качестве мирового конкурента.

Опыт развития экономики после Первой мировой войны и протекционизма, последовавшего после великой депрессии, оказали глубокое влияние на идейные установки авторов новых проектов мирового порядка. В центре внимания оказались проблемы свободы торговли, дефицита долларов и необходимости капиталов для осуществления экономической реконструкции.

В одном из недавних исследований Д.И. Победаша предпринята попытка проследить дискуссии в США по поводу планов послевоенного мирового порядка.

За редким исключением суждения, высказанные в процессе научных дискуссий, превращаются в строгие политические планы. Тем не менее, они дают представление о циркуляции идей. Которые в дальнейшем вписываются в политические доктрины и политику. Как отмечает Д.И. Победаш, на ранней стадии мирового конфликта участники дискуссий пришли к консенсусу в том, что после войны необходимо кардинально изменить промышленные, финансовые и общественные институты. Например, Стивен Даггэн указывал на то, что в ходе первой мировой войны ни одна из сторон не выдвигала своей целью ликвидацию капитализма. В то время как в годы второй мировой войны эти цели были поставлены как фашистскими тоталитарными государствами, так и советским. Они противопоставляли традиционному капитализму сильное государство, которое должно было искоренить экономические спады, безработицу и другие социальные и экономические проблемы. Ради сохранения мира, считал С. Даггэн, крупные державы должны выступать в качестве гарантов мира, ограничивая при этом суверенитет малых государств.

Генри П. Джордан призывал к созданию наднациональных форм организации мира как альтернативы системе национальных государств. При растущей глобализации мира национальные интересы отдельных государств вступали в противоречие с общими интересами мира. Назрела необходимость определенной унификации, наведения единого порядка. Соединенные Штаты, естественно, должны блюсти свои интересы и – раз уж некая унификация неизбежна – стремиться к выработке наиболее выгодных для себя правил.

Клайд Иглтон обратил внимание на то, что в связи с ростом взаимозависимости государств одному из них становится не под силу поддерживать стабильность собственной валюты. Возможным решением этой проблемы могло бы стать создание единой международной валюты, контролируемой некоей международной организацией. Говоря о всевозрастающей взаимосвязи и взаимозависимости в области морали и религии, Иглтон даже высказывает предположение, что назрела необходимость совместной выработки моральных основ человеческого общества. Необходима общая система правосудия. «Данный анализ показывает необходимость создания централизованного административного и судебного механизма содружества наций, опирающегося на всесокрушающую мощь».

Пол Эллсворт подчеркивал, что внешнеэкономическая политика Соединенных Штатов, как и любые другие аспекты их внешней политики, должна исходить из необходимости соблюдать, в первую очередь, национальные интересы США. Поскольку Соединенные Штаты являлись на тот момент крупнейшим мировым экспортером, вторым (после Великобритании) мировым кредитором, и – несомненно – богатейшей державой в мире, в интересах США было развитие более свободной и широкой международной торговли.

Интересные мысли высказывал Антонин Баш, профессор Колумбийского университета, впоследствии участвовавший в работе Бреттон-Вудсской конференции в составе делегации Чехословакии. Он оценивал роль Соединенных Штатов в мировой экономике как определяющую. Баш считал аксиомой, что устойчивое развитие мировой экономики может быть достигнуто за счет расширения мирового производства и торговли. Для обеспечения мира и стабильности, по его словам, «…необходимо, чтобы довоенная политика ограничений была заменена политикой торговой экспансии. Вряд ли мы можем рассчитывать, что европейские страны станут пионерами в установлении режима более свободной торговли. Для этого у них будет слишком ослабленная экономика, им самим потребуется серьезная помощь извне. Очевидно, что инициатива должна исходить от ведущих экономических держав, в первую очередь – от Соединенных Штатов».

Таким образом, подытоживает Д.И. Победаш, к июлю 1944 (к началу Бреттон-Вудсской конференции) среди многих американских исследователей выработалась более или менее единая точка зрения на проблемы послевоенного мироустройства. Представлялось очевидным, что причиной столь затяжного и тяжелого характера, которым обладала депрессия 1930-х годов, а также одной из причин подъема фашизма, стали экономические меры протекционистского характера, принимавшиеся правительствами в узко-национальных интересах. Чтобы не допустить повторения подобного сценария развития событий, предполагалось принять меры по установлению единого экономического порядка, причем США – как бесспорному экономическому лидеру – отводилась в этом ведущая роль. Предполагалось, что новый мировой экономический порядок должен предусматривать максимально возможное снятие торговых барьеров и ограничений, а также некий наднациональный механизм регулирования экономических отношений. Ни один из авторов рассматриваемых выше работ, не упоминал идеологический фактор, который впоследствии стал зачастую играть чрезвычайно важную роль в системе отношений между государствами и блоками государств. Не высказывалось каких-либо предположений о необходимости исключить Советский Союз из послевоенной мировой экономической системы. Напротив, многие признавали, что Советский Союз, как выразил это Антонин Баш, «…может и должен стать значительным фактором в мировой экономике».

В отличие от СССР в США разработка внешнеполитических программ действий в войне и послевоенного устройства мира разрабатывались как в многочисленных научных и правительственных центрах, так и самостоятельными лицами. На официальном уровне государственный департамент образовал в 1939 г. консультативный комитет (комитет по подготовке послевоенной внешней политики), во главе которого был поставлен видный политический деятель С. Уэллес. В состав комитета вошли дипломаты, юристы, экономисты, финансисты, политики, ученые, занимавшиеся как разработкой статей Устава организации, которая должна была прийти на смену Лиге Наций, так и изучением политических, финансово-экономических, территориальных и многих других проблем, порождаемых войной и заставивших Соединенные Штаты привести свою внешнюю политику в соответствие с новой реальностью, сложившейся в результате войны.

Этот комитет, действовавший до 1945 г., подготовил для государственного секретаря Корделла Хэлла огромное количество справок и предложений, ставших основой для выработки новых концепций, которыми должен был руководствоваться государственный департамент. Даже после смены Хэлла сначала Э. Стеттиниусом, а затем Дж. Бирнсом Рузвельт продолжал считаться с мнением советников, работавших в комитете, учрежденном Хэллом. Среди множества важных вопросов послевоенного устройства на первый план выходила проблема создания новой международной организации, которая должна была прийти на смену провалившейся европоцентристской Лиге наций. Новый порядок должен был опираться на новые международные институты глобального характера, способные решать проблемы мира в соответствии с концепциями, культурой и интересами той державы, которая будет доминировать в коалиции победителей. Новые международные институты должны были содействовать оздоровлению экономики, перенесшей ужасы войны, установлению финансово-торговой системы, в рамках которой рыночная экономика смогла бы обеспечить миру максимально возможный рост и процветание экономики в атмосфере демократии и свободы торговли.

Это был глобальный проект, который априорно не исключал ни одну из стран мира и, более того, предполагал более или менее скорую ликвидацию отношений зависимости, имперских преференций, в том числе участие закрытых систем с жесткой плановой экономикой советского типа, получавших таким образом возможность залечить раны, нанесенные войной, и вернуться к системе мирного сотрудничества с остальным миром.

Общие контуры этого проекта были прописаны в Атлантической хартии, документе из восьми пунктов, который был принят президентом Рузвельтом и премьер-министром Черчиллем по итогам их встречи 9  12 августа 1941 г. в бухте Арджентия, острова Ньюфаундленд (Канада), на военных судах. В период работы над Атлантической хартией и документами о ленд-лизе комитет госсекретаря К. Хэлла уделял важное значение разработке новой мировой экономической политики. В частности в статью 7 англо-американского соглашения о ленд-лизе было включено положение о постепенной отмене системы преференций. Но было очевидно, что это соглашение не могло рассматриваться в отрыве от валютного аспекта проблемы, потому что нарушение торгового и валютного равновесия являются двумя сторонами проблемы торгового обмена. Как следствие, настаивание на свободе торговли потянуло за собой другую проблему изыскания валютных средств, которые придали бы свободе торговли реальное содержание, направленное не на подчинение, а на достижение взаимозависимости.

В опубликованном 14 августа документе были изложены общие принципы участия двух союзных стран в антифашистской войне и послевоенного устройства мира. В послании конгрессу Рузвельт заявил: «Принципы Декларации в настоящее время являются целью, достойной стремления нашей современной цивилизации. Эти принципы настолько четко сформулированы, что всякое возражение против любой части декларации автоматически предполагает готовность пойти на компромисс с нацизмом или согласие на заключение такого мира, который обеспечил бы нацизму господство над большим числом покоренных народов»[47]. Атлантическая хартия настаивала на принципах гражданских и религиозных свобод, независимости, прав человека, справедливости.

Основная цель американцев в области мировой экономики заключалась в реконструкции многосторонней системы мировой торговли. Историки международных экономических отношений говорят о «многосторонности», а не о свободе торговли, потому что многосторонность не означает отмену всех торговых барьеров (квот и пошлин), а только их сокращение. Для постановки проблемы используются не абсолютные, а относительные термины – и это означает, что торговые барьеры при многостороннем режиме должны применяться в равной мере ко всем входящим в него странам. «Многосторонность» воспринималась как более реалистичный и менее абстрактный вариант абсолютной свободы торговли, которая, будучи осуществленной буквально, привела бы к бесчисленным нарушениям равновесия и к ценовой дискриминации. Вопрос об «устранении дискриминации» стал ядром американской концепции «многосторонности», поскольку он был тесно связан с заботами о будущем мирового рынка, который должен был служить для сбыта американской промышленной продукции и средством поддержания политических отношений, зависевших от существующих форм торгового обмена. Проект Рузвельта включал образование нескольких крупнейших международных организаций.

Англичане понимали, что пропаганда свободы торговли была по большей части связана с неприятием европейского протекционизма тридцатых годов, а также системы имперских преференций в рамках Британского содружества наций, установленной в 1932 г. на конференции в Оттаве. Но они также знали, что политико-экономические узы с Соединенными Штатами, сложившиеся в период войны, требовали от них приспособления к американским подходам. Впрочем, концепция «многосторонности» оставляла достаточно пространства для поиска компромисса, к которому в высших английских кругах были готовы. Действительно, ограничения на свободу торговли вообще создавали препятствия для английской экономической жизни, которая зависела от импорта. Даже в политическом плане устойчивость британских позиций зависела от непрерывного притока продовольствия из-за рубежа, и этого обстоятельства оказалось достаточно, чтобы преодолеть сопротивление сторонников безоговорочного сохранения системы имперских преференций.

Таковы были предпосылки начавшихся в ходе войны англо-американских переговоров, к которым позже присоединились другие государства Объединенных Наций. С американской стороны в них участвовал Генри Уайт, высокопоставленный чиновник в министерстве финансов, а с английской стороны Джон М. Кейнс, который в течение всего периода войны вместе с Лайонелем Роббинсом, главным советником английского правительства, занимался международными экономическими вопросами. Генри Уайт еще в 1942 г. разработал план создания Фонда стабилизации Объединенных Наций и Банка реконструкции. Эти два института, начало деятельности которых планировалось на конец войны, были призваны «предотвратить расстройство валютной системы и коллапс денежной и кредитной системы; обеспечить возрождение международной торговли; предоставить большое количество капиталов, необходимых практически во всем мире для реконструкции, поддержки и экономического возрождения». На фоне концепции «многосторонности» Хэлла проект отражал намерение министерства финансов (Уайта, но также и Моргентау) проводить политику активного вмешательства, весьма далекую от принципа laissez faire, присущего абсолютной свободе торговли в духе кейнсианства.

В свою очередь Кейнс подготовил к переговорам с американцами проект, сходный с планами создания Американского фонда. Проект предусматривал образование клирингового союза или компенсационной палаты, которая могла бы предоставлять кредиты своим членам, чтобы помочь им преодолеть финансовые затруднения в сфере международной торговли. Таким образом, концепция «многосторонности» на практике сталкивались с необходимостью обеспечения ее валютной базой. Кейнс предполагал также образование Организации международной торговли, которая должна была определить условия сотрудничества в рамках надежной системы международной торговли. Организационные и валютные аспекты международной торговли могли оказать влияние на воссоздание здоровой рыночной экономики и, возможно, на возрождение способности этой экономической системы включить в себя как колониальные территории, которые могли стать с течением времени независимыми, так и страны с плановой экономикой, которые могли учесть требова­ния мирового рынка.

Документ, предназначенный для внутреннего пользования американской администрации, опубликованный Ричардом Гарднером, отражает ее взгляды на цели американской политики: «Быстрый рост объема мировой торговли в послевоенное время весьма важен для достижения полной и эффективной занятости в Соединенных Штатах и других странах, для сохранения частной инициативы и для успеха системы международной безопасности, созданной для предотвращения войн в будущем». С целью создания благоприятных условий для максимально возможного роста международной торговли на основе равноправия было необходимо, чтобы государства отказались от практики ограничения торговли, распространенной в межвоенный период, и сотрудничали в целях снижения торговых барьеров, созданных в то время правительствами. США являются единственным государством, которое в состоянии взять на себя инициативу наращивания общих усилий, направленных на снижение международных торговых барьеров. Благодаря большой экономической мощи, благоприятному состоянию платежного баланса и значению их рынка для благосостояния всего мира, влияние Соединенных Штатов на политику в сфере мировой торговли превосходит влияние любого другого государства. Хотя сотрудничество с Соединенным Королевством важно для успеха любой обширной программы, ставящей своей целью снижение торговых барьеров, вполне вероятно, что после войны Соединенное Королевство сможет гарантировать свое участие, только если будет уверено, что Соединенные Штаты смогут энергично осуществлять свое лидерство».

Ключевыми инструментами экономической стабилизации международной системы суждено было стать трем институтам – Международному валютному фонду (МВФ), Международному банку реконструкции и развития (МБРР), а также Генеральному соглашению по тарифам и торговле (ГАТТ). МВФ должен был сосредоточиться на формировании кодекса поведения государств в валютной сфере, обеспечении контроля за стабильностью международной валютной системы и оказании финансовой помощи в преодолении дефицитов платежных балансов. Крупнейшим шагом МВФ было восстановление золото-долларового стандарта, то есть регламентирование обмена золота на доллар по официальному курсу и фиксирование твердых обменных паритетов основных мировых валют. МБРР должен был стать инструментом содействия развитию отстающих стран посредством предоставления целевых кредитов и поощрения инвестиций через предоставление гарантий инвесторам. Предназначением ГАТТ было содействие либерализации международной торговли через поэтапное снижение таможенных тарифов и отмену внешнеторговых ограничений.

Процесс устранения торговых барьеров протекал довольно медленно в сравнении с развитием финансового сотрудничества (тем более, что была отброшена идея создания Международной торговой организации и заменена общим соглашением, которое должно было вступить в силу в 1947 г., но фактически смогло оказывать свое особое влияние только с середины пятидесятых годов, имеется в виду ГАТТ). Напротив, с конца 1943 г. до середины 1944 г. эксперты значительно продвинулись в создании Международного валютного фонда и Международного банка реконструкции.

К ним следует добавить Организацию по вопросам продовольствия и сельского хозяйства (ФАО), созданную официально в октябре 1945 г., но ставшую наследницей двух организаций: имевшего большой опыт работы Международного института по вопросам сельского хозяйства (основанного в 1908 г. и действовавшего до 1946 г. с местопребыванием в Риме) и функционировавшей с 1943 г. в течение непродолжительного времени в Соединенных Штатах Временной комиссии объединенных наций по вопросам продовольствия и сельского хозяйства. Именно длительный опыт международного сотрудничества в области продовольствия и сельского хозяйства позволил принять в 1949 г. решение о размещении штаб-квартиры ФАО в Риме, еще до того как Италия была допущена в Организацию Объединенных Наций.

В апреле 1944 г. было опубликовано совместное англо-американское заявление о необходимости образования Фонда, а в июле 1944 г. в Бреттон Вудсе начала работу конференция Объединенных Наций для обсуждения окончательной структуры организации. Параллельно с образованием ООН начался долгий путь, который привел в июле 1945 г. к одобрению учредительных соглашений, касающихся как Фонда, так и Банка.

Таким образом, создание ООН и финансово-экономических институтов, согласованных в Бреттон-Вудсе, следует рассматривать в едином контексте формирования ялтинского мирового порядка. СССР не исключался из этого «концерта мировых держав». Более того, многие американские политические лидеры, включая Ф. Рузвельта рассматривали СССР как «нормализующуюся систему», а признание законных интересов безопасности СССР как возможность его «перевоспитания» через включение через интеграцию в мировое сообщество. К этому времени относится появление концепций «конвергенции».

Вместе с тем, не следует недооценивать влияние противников послевоенного сотрудничества с СССР в наивысших эшелонах американской власти.

Бреттон-Вудсская конференция и соглашения [48]. Конференция проходила в США с 1 по 23 июля 1944 г, на горнолыжном курорте в Бреттон-Вудсе (штат Нью-Гемпшир). На конференцию приехало около 730 человек из 44 стран. На выбор места проведения конференции повлияли несколько факторов. Г. Моргентау хотел провести конференцию в уединенном месте, где все участники были бы изолированы от вашингтонской суеты и полностью могли бы посвятить себя работе. Кроме того, Чарльз Тоби, сенатор-республиканец от штата Нью-Гемпшир и член комитета по банковским и валютным вопросам, лоббировал выбор своего штата с тем, чтобы получить для себя освещение в прессе перед выборами. Несмотря на то, что Тоби, как и большинство республиканцев, был настроен изоляционистски, Рузвельт и Моргентау включили его в состав американской делегации, надеясь заручиться впоследствии поддержкой Конгресса. Были и другие причины, повлиявшие на выбор места проведения конференции: летняя жара в Вашингтоне была противопоказана Кейнсу, имевшему проблемы с сердцем, кроме того, в США в то время большинство отелей отказывали в предоставлении номеров евреям (министр финансов США не мог даже заказать номер в гостинице), а в Бреттон-Вудсе антисемитизма не наблюдалось, видимо, из-за давно обосновавшейся там хасидской общины.

Американскую делегацию возглавляли министр финансов США Генри Моргентау и его помощник Гарри Декстер Уайт, которого многие считают главным архитектором международной валютной системы, созданной после окончания второй мировой войны, а также одним из величайших американских экономистов ХХ века. Делегация состояла из 7 официальных лиц, а вместе с советниками, секретарями, экспертами – 45 человек, считая же специальных помощников, о роли которых будет сказано ниже, насчитывала до 200 человек.

Кроме Моргентау и Уайта, только Дин Ачесон и Марринер Экклес были знакомы с планами, остальные члены американской делегации имели о них только самое общее представление, основанное на публикациях в прессе и проводившихся в Конгрессе слушаниях. Дин Ачесон в то время занимал пост помощника госсекретаря, однако был в курсе экономических вопросов, поскольку с 1933 года занимал пост заместителя министра финансов. Банкир из штата Юта Марринер Экклес был председателем совета директоров федеральной резервной системы, с 1935 г. фактически был заместителем Моргентау по кредитно-денежной политике.

Моргентау попросил Уайта проинформировать членов американской делегации о наиболее важных моментах, касавшихся создания Фонда и Банка, причем отметил необходимость придерживаться того, что эксперты в ходе работы в Атлантик-Сити определили как интересы США. Идея создания резерва на основе национальных взносов участников стала альтернативой предложению Кейнса об учреждении клирингового союза. Уайт заявил, что в создании Фонда основным вопросом будет распределение квот. Все страны будут пытаться получить возможно бόльшую квоту, но самыми проблематичными для американской делегации будут требования Китая получить четвертую по размеру квоту, а также требования Франции о предоставлении ей пятой по размеру квоты, причем на пятое место также будет претендовать Индия, приславшая на конференцию чрезвычайно внушительную делегацию. Менее значительные страны будут также добиваться увеличения своих квот, причем наибольшую проблему представит Австралия, которая, по выражению Уайта, пытается существенно выйти за рамки роли, подобающей столь небольшой и незначительной стране.

Уайт сообщил членам делегации, что США будут отстаивать на конференции следующие условия: совокупный размер квот от 8 до 8,3 миллиарда долларов, причем квота США будет не более 2,75 миллиарда, квота Британской империи, как единого целого, будет немного меньше, а Советский Союз займет третье место с размером квоты около десяти процентов от общего фонда. Интересно отметить уверенное заявление Уайта, что в переговорах с Советским Союзом по данному вопросу не должно возникнуть никаких проблем, соглашение в общих чертах уже достигнуто, и СССР преследует единственную цель – получить третью по размеру квоту.

Следующий важный вопрос, который затронул Уайт – количество золота, которое страны-участницы должны были внести в фонд. Единственную проблему в этом отношении представлял Советский Союз, требовавший снижения своего взноса на 50 процентов и выступивший с заявлением о том, что все страны, подвергавшиеся оккупации, должны получить соответствующие скидки, в зависимости от размеров нанесенного им ущерба. Все оккупированные страны, поддерживают подобную позицию, причем не подвергавшаяся вторжению Великобритания также потребовала для себя подобных уступок.

Относительно распределения голосов, американцы считали, что количество голосов, принадлежащих стране, должно соответствовать размеру внесенной ею квоты. С точки зрения малых стран, у каждого из государств, принявших участие в создании фонда, должно было быть 100 голосов. Уайт, однако, заявил, что США не изменят свою позицию по данному вопросу.

Было очевидно стремление США обеспечить себе ведущую роль при голосовании, фактически оставить за собой право управления. Причем, вполне вероятным представляется предположить, что Уайт рассчитывал на поддержку СССР, так как квота Британского Содружества должна была быть немногим меньше квоты США, и блок Великобритании с любой из ведущих держав (СССР, Франция, Китай) собрал бы больше голосов, чем было у США. Союз США и Франции на тот момент представлялся весьма маловероятным, даже французская делегация в начале конференции не считалась представлявшей Францию, к этому пришли постепенно только впоследствии, когда были проведены переговоры между Рузвельтом и де Голлем.

Подобные соображения были высказаны в американском журнале «Ньюсуик». В статье, посвященной рассмотрению результатов Бреттон-Вудсской конференции, не только приводятся квоты, внесенные в Фонд странами-участницами (США – 2 750 млн. дол., Британия – 1 300 млн. дол., СССР – 1 200 млн. дол., Китай – 550 млн. дол., Франция – 450 млн. дол.), но и проводится анализ возможного расклада при голосовании. По выкладкам «Ньюсуик», США и СССР вместе набирали больше голосов, чем британская империя в целом, однако коалиция СССР и британской империи набирала значительно большее количество голосов, чем их было у США.