Православие и политика

Что есть Православие мы знаем из Православного Символа Веры, который всякий верующий христианин каждодневно должен прочитывать хотя бы раз. О Православии мы знаем из “Исповедания Веры Православной” в изложении отца Седьмого Вселенского Собора преподобного Иоанна Дамаскина, которое должно быть настольным чтением каждого образованного человека. Православие есть сама наша вера, которую вот уже более тысячи лет в чистоте хранит Русская Православная Церковь. Я не дерзаю сам от себя говорить о свойства Православия, ибо всякий верующий об этом должен узнавать из более авторитетных источников. Но имея ввиду все учение Веры Православной, мы сегодня поговорим о понятии более прозаическом — о политике.

Если обратиться к исторической этимологии понятия “политика”, то оно восходит к греческому слову полис, что в античности означало главную часть города (скажем — Акрополь), сам город (например — Афины) и шире — земли города-республики (допустим — Аттики). Политик же (политис — по-гречески) таким образом соответствовало попросту гражданину, горожанину, то есть свободному жителю полиса, участвовавшего в жизни городской республики, имевшего права голоса налогоплательщика, в отличие от раба.

В немецком языке этому соответствует — бюргер, во французском — буржуа, от романо-германского корня “бург” — город. Но в нашем российском сознании понятие “гражданин” нравственно неизмеримо выше по слуху, чем слово политик. В живом русском языке, в обиходном звучании слова “политика” и “политик” имеют вполне ощутимый отрицательный оттенок — хитрости, лукавства, вероломства и даже безчестия. Причем этот заряд накопился издавна. Афористичный А.В. Суворов на эту тему рубанул, как палашом: “Политика - тухлое яйцо!” Выражение верное именно мистически — серный дух ада, вот о чем говорил полководец. Тогда — в XVIII веке в традиционную православную российскую политику активно проникли чуждые идеалы и чуждая практика секуляризованной западной политики, носителями которой стали здешние масоны — все эти Панины, Палены, Зубовы, Радищевы, Новиковы, пробравшиеся к самым вершинам власти России.

Поэтому для эмоционально положительного словоупотребления нам необходим возвышенный контекст. Поэтому мы говорим - “честный политик”, “государственная политика”, “политика открытых дверей”... Но как только мы без всяких определений скажем: “Это — политика!” — нашему собеседнику сразу ясно, что речь идет о чем-то малосимпатичном.

Именно поэтому отношение к политике как таковой в современном российском обществе весьма богато нюансами, и все больше отрицательными, скептическими и даже брезгливыми. Если же говорить о людях православных, о мiрянах, тот тут дело обстоит еще сложнее. Значительная часть активных граждан России, которые являются глубоко воцерковленными людьми, относятся к политике как к чему-то совершенно несовместимому с христианским благочестием.

Но не впадаем ли мы в грубое нравственное противоречие, если такую позицию мы объявляем по-христиански верной? Не снимаем ли мы тем самым с себя ответственности за все происходящее в этом мiре, который лежит во зле? Ведь наши ближние в том числе и нашими усилиями должны восставать из этого зла.

Вся беда происходит от того, что мы начинаем отождествлять зло и все сущее. Тот же мiр, лежащий во зле, остается творением Божиим, и если ты можешь умалить зло, то по христиански обязан делать это.

Именно поэтому отношение к политике как таковой в современном российском обществе весьма богато нюансами, и все больше отрицательными, скептическими и даже брезгливыми. Если же говорить о людях православных, о мирянах, тот тут дело обстоит еще сложнее. Значительная часть активных граждан России, которые являются глубоко воцерковленными людьми, относятся к политике как к чему-то совершенно несовместимому с христианским благочестием.

Но не впадаем ли мы в грубое нравственное противоречие, если такую позицию мы объявляем по-христиански верной? Не снимаем ли мы тем самым с себя ответственности за все происходящее в этом мире, который лежит во зле? Ведь наши ближние в том числе и нашими усилиями должны восставать из этого зла.

Вся беда происходит от того, что мы начинаем отождествлять зло и все сущее. Тот же мир, лежащий во зле, остается творением Божиим, и если ты можешь умалить зло, то по христиански обязан делать это.

Политика суть методы и средства осуществления власти, организации власти, влияния на власть, то есть методы управления людьми, обществом, народами, государством и международным сообществом в разной степени и масштабах.

Если для человека, обуреваемого страстями — алчностью, корыстью, гордыней, тщеславием любая власть есть пагубное испытание, то для христианина власть есть ответственность и долг перед Богом за своих ближних, за своих соотечественников, за своих потомков, ибо всякая власть от Бога.

Сугубо русское слово “власть” имеет весьма любопытные свойства. Оно означает и возможность осуществлять управление кем бы то ни было, и пространство, над которым распространяется это право — юрисдикция. Именно поэтому слово власть в славянских наречиях означает и “область”, “волость”. Таким образом в русском языке слово “власть” как бы изначально геополитично, но к проблемам православной геополитики обратимся в других наших заметках на страницах “Десятины”, а здесь сосредоточимся на вещах элементарных, фундаментальных.

В государственной политике традиционно различаются внутренняя политика, направленная на управление собственными согражданами, и внешняя политика, которая выражается в отношениях государства с другими государствами или союзами государств.

В новейшую эпоху сложилась надгосударственная международная политика, в которую составными вошли внешнеполитические интересы государств и союзов государств, но эта совокупность образовала новое качество, которое отличается от простой суммы внешних политик каждого из государств. В результате Первой мировой войны возникла мировая политика, которая имеет и разрешает исключительно глобальные интересы, связанные с долгосрочной тенденцией образования Мирового правительства. При этом мировая политика становится решительным или даже решающим фактором не только внешней политики каждого из отдельных и вроде бы суверенных государств мира, но и активным фактором их внутренней политики.

События последних двух десятилетий в России, Европе и мире явным образом свидетельствуют о существовании четко разработанной глобальной политической доктрины, официально именуемой деятелями международной политики как “новый мировой порядок”.

Эта явная тенденция свидетельствует о возможном наступлении эпохи глобальной, тотальной несвободы — для каждой личности, общества, народов и государств. Эта доктрина подразумевает относительно безбедное, но при этом совершенно бездуховное существование так называемого “золотого миллиарда”, при этом благосостояние, свобода, права человека остальных жителей земли выносятся за скобки. Это пострашнее любой гитлеровской диктатуры. Этот, с одной стороны, узко корпоративный, а с другой строны, глобальный тоталитаризм является реальной угрозой для мира, для народов земли, для независимого и свободного существования национальных государств.

Роль России и других независимых государств, активно выступающих против современного мондиализма, заключается в политическом и нравственном сдерживании этого губительного для человечества процесса.

Вот мера нашего отношения современной политике, вот мера “благочестивого” аполитизма, который не имеет ничего общего с христианской нравственностью.

Его Святейшество Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II, выступая на Архиерейском Соборе 1994 года, однозначно заявил: