При изучении литературных источников о жизни славян до XVIII в. не удается найти прямых указаний об общественном положении детей с дефектами речи и о возможных формах организации помощи им. Можно лишь предполагать, что дети с тяжелыми речевыми расстройствами относились к числу «убогих» как и слепые, глухие, умственно и физически неполноценные дети (А.Г. Басова, А.И. Дьячков, А.Д. Доброва, Х.С. Замский, Н.Д. Ярмаченко), и были потому призреваемы, в первую очередь, монастырями и церковью.
С X в. на Руси за церковью официально было закреплено дело общественного призрения. Десятая часть прибылей отчислялась казной духовенству для организации приютов и богаделен («убожниц»). До нас дошли сведения из летописей об организации при некоторых монастырях таких приютов. В частности, при Киево-Печорском монастыре в XI в. был известен дом для убогих сирот. Позднее в XIV—XVIII вв. подобные дома открываются в Новгороде, Пскове, Москве, Ростове, Смоленске идр. городах.
Из летописей мы черпаем сведения о гуманном отношении на Руси к убогим, нищим, калекам. «Всего же больше убогих не забывайте», — обращается в своем наставлении сыновьям князь Владимир Мономах. Летописи неуемно восхваляют щедрость многих князей в отношении подачи милостыни нищим, убогим, больным. Особенно щедрые подачки выдавались в праздничные дни (например, по случаю победы над печенегами, по поводу завершения строительства церкви; в религиозные праздники, в дни смерти знатных особ и т. п.
|
|
Руководствуясь христианским учением, что «благотворящий бедному дает взаймы Богу», князья и другие знатные лица периодически занимались благотворительностью «во спасение своей души». Существует, например, предположение, что Иван Калита (1282 — 1340) носил с собой денежный мешок с целью подачи ручной милостыни. Известны случаи, когда некоторые знатные люди, надеясь охранить себя от смерти в дни «черной чумы», отдавали свои имения в милостыню церквям и монастырям для нищих, убогих, немощных, а сами постригались в монахи.
Долгое время благотворительность была в основном делом церкви. Но ввиду большого распространения нищенства на Руси правительство вынуждено было в конце концов признать, что благотворительность не может составлять дело только одной церкви, а несет в себе залог общественного благополучия. Впервые правительство обсуждает вопрос о благотворительности на 1-м Земском соборе в 1551 году. Но и после этого, как следовало ожидать, система благотворительности не носила регулярного характера и, конечно, не охватывала всех нуждающихся в ней.
В заключение необходимо отметить, что хотя на Руси больше, чем в каком-либо другом государстве, характерным было в целом гуманное отношение к убогим, эти же самые убогие (а в их числе лица с недостатками слуха, зрения, речи, интеллекта, калеки) подвергались нещадной эксплуатации, представляя для монастырей даровую рабочую силу. По этому поводу А.Т. Басова пишет: «...Милосердие» монастырей имело также некоторый сугубо материальный смысл. «Убогие дети» (слепые, глухие, увечные и т.д.), с одной стороны, вызывали глубокую жалость населения и способствовали дополнительному притоку пожертвований. С другой — за стенами монастырей, в часы отсутствия посетителей, убогие дети подвергались самой обыкновенной эксплуатации. В больших монастырских хозяйствах было немало участков, на которых был нужен труд безответных питомцев».
|
|