Человек - личность

Литература

1. Кистяковская М. Ю. О стимулах, вызывающих положительные эмоции у ребенка первых месяцев жизни // Вопросы психологии. 1965. №2. Обратно к тексту
2. Лехтман-Абрамович Р. Я., Фрадкина Ф. И. Этапы развития игры и действий с предметами в раннем детстве. М.: Медгиз, 1949. Обратно к тексту
3. Щелованов N. М. Ясли и дома ребенка. Задачи воспитания. Гл. 1. Воспитание детей раннего возраста в детских учреждениях. М.: Медгиз, 1960. Обратно к тексту

А.Н. Леонтьев

СОПОДЧИНЕНИЕ МОТИВОВ: ФЕНОМЕН ГОРЬКОЙ КОНФЕТЫ [1]

В ходе развития субъекта отдельные его деятельности вступают между собой в иерархи­ческие отношения. На уровне личности они отнюдь не образуют простого пучка, лучи ко­торого имеют свой источник и центр в субъекте. Представление о связях между деятельностями как о коренящихся в един­стве и целостности их субъекта является оправданным лишь на уровне индивида. На этом уровне (у животного, у младенца) со­став деятельностей и их взаимосвязи не­посредственно определяются свойствами су­бъекта — общими и индивидуальными, вро­жденными и приобретаемыми прижизненно. Например, изменение избирательности и смена деятельности находятся в прямой за­висимости от текущих состояний потребно­стей организма, от изменения его биологиче­ских доминант.

Другое дело — иерархические отношения деятельностей, которые характеризуют лич­ность. Их особенностью является их «отвязанность» от состояний организма. Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности.

Иначе говоря, «узлы», соединяющие от­дельные деятельности, завязываются не дей­ствием биологических или духовных сил субъекта, которые лежат в нем самом, а за­вязываются они в той системе отношений, в которые вступает субъект.

Наблюдение легко обнаруживает те пер­вые «узлы», с образования которых у ребен­ка начинается самый ранний этап формиро­вания личности. В очень выразительной форме это явление однажды выступило в опытах с детьми-дошкольниками. Экспери­ментатор, проводивший опыты, ставил перед ребенком задачу — достать удаленный от него предмет, непременно выполняя пра­вило не вставать со своего места. Как только ребенок принимался решать задачу, экспериментатор переходил в соседнюю ком­нату, из которой и продолжал наблюдение, пользуясь обычно применяемым для этого оптическим приспособлением. Однажды пос­ле ряда безуспешных попыток малыш встал, подошел к предмету, взял его и спокойно вернулся на место. Экспериментатор тотчас вошел к ребенку, похвалил его за успех и в виде награды предложил ему шоколадную конфету. Ребенок, однако, отказался от нее, а когда экспериментатор стал настаивать, то малыш тихо заплакал.

Что лежит за этим феноменом? В процессе, который мы наблюдали, можно выделить три момента: 1) общение ребенка с эксперимен­татором, когда ему объяснялась задача; 2) ре­шение задачи и 3) общение с эксперимента­тором после того, как ребенок взял предмет. Действия ребенка отвечали, таким образом, двум различным мотивам, т. е. осуществляли двоякую деятельность: одну — по отношению к экспериментатору, другую —по отноше­нию к предмету (награде). Как показывает наблюдение, в то время, когда ребенок до­ставал предмет, ситуация не переживалась им как конфликтная, как ситуация «ошиб­ки». Иерархическая связь между обеими деятельностями обнаружилась только в мо­мент возобновившегося общения с экспери­ментатором, так сказать, post factum: кон­фета оказалась горькой, горькой по своему субъективному, личностному смыслу.

Описанное явление принадлежит к самым ранним, переходным. Несмотря на всю наив­ность, с которой проявляются эти первые соподчинения разных жизненных отношений ребенка, именно они свидетельствуют о на­чавшемся процессе формирования того особого образования, которое мы называем лич­ностью. Подобные соподчинения никогда не наблюдаются в более младшем возрасте, зато в дальнейшем развитии, в своих несоизме­римо более сложных и «спрятанных» формах они заявляют о себе постоянно. Разве не по аналогичной же схеме возникают такие глу­боко личностные явления, как, скажем, уг­рызения совести?

Развитие, умножение видов деятельности индивида приводит не просто к расширению их «каталога». Одновременно происходит центрирование их вокруг немногих главней­ших, подчиняющих себе другие. Этот слож­ный и длительный процесс развития лично­сти имеет свои этапы, свои стадии. Процесс этот неотделим от развития сознания, само­сознания, но не сознание составляет его первооснову, оно лишь опосредствует и, так сказать, резюмирует его.

Итак, в основании личности лежат отно­шения соподчиненности человеческих деятельностей, порождаемые ходом их развития. В чем, однако, психологически выражается эта подчиненность, эта иерархия деятельностей? В соответствии с принятым нами опре­делением мы называем деятельностью про­цесс, побуждаемый и направляемый моти­вом — тем, в чем опредмечена та или иная потребность. Иначе говоря, за соотношением деятельностей открывается соотношение мо­тивов. Мы приходим, таким образом, к необ­ходимости вернуться к анализу мотивов и рассмотреть их развитие, их трансформации, способность к раздвоению их функций и те их смещения, которые происходят внутри системы процессов, образующих жизнь чело­века как личности.

Хайнц Хекхаузен
МОТИВАЦИЯ ДОСТИЖЕНИЯ[2]

Хекхаузен (Heckhausen) Хайнц – немецкий психолог, специалист в области психологии мотивации, автор исследований мотивации достижения. С 1983 по 1988 год руководил отделением психологии мотивации Института психологических исследований Макса Планка в Мюнихе. Именем Х. Хекхаузена названа премия, ежегодно вручаемая выдающимся молодым ученым в области психологии Немецким Психологическим Обществом.

Сочинения: The anatomy of achievement motivation (1967) и др. В рус. пер.: Мотивация и деятельность, в 2 томах (1986); Психология мотивации достижения (2001).

Проблемы психологии мотивации выводят нас за традиционные рамки, разделяющие такие психические про­цессы и функции, как восприятие, память, мышление и обучаемость. Эти проблемы предполагают гораздо боль­шую взаимосвязь этих функций, чем может показаться, судя по многочис­ленным психическим явлениям, ко­торые они представляют. Более того, психология мотивации становится все в большей степени эксперименталь­ной. Исследования мотивации дости­жения, проводимые в последнее де­сятилетие, как будет показано, явля­ются очевидным доказательством это­го факта.

Мотивация ориентированного на достижение поведения определенно заслуживает внимания. С одной сто­роны, она исторически связана с ис­следованиями мотивации, проводи­мыми двумя пионерами немецкой психологии – Нарциссом Ахом [1] и Куртом Левиным [7][3]. У первого попытки объяснения направленного на достижение, поведения испытуемых его лаборатории, были связаны с концепцией «де­терминирующей тенденции», у второго – с использова­нием понятия «квазипотребности». С другой стороны, и психологи-экспериментаторы, проводившие психодиагно­стические процедуры, полагались на мотивацию дости­жения испытуемых в гораздо большей степени, чем на любой другой вид мотивации, при получении ответов в процессе эксперимента. Все это время они провоциро­вали ее, не учитывая ее собственное влияние, просто со­ответствующим образом давая инструкцию. Не учитыва­ли они и индивидуальные различия в мотивации дости­жения, несмотря на очевидность факта, что подобные различия должны существовать. Вместо этого экспери­ментаторы и психодиагносты, должно быть, посчитали их несущественными или неприемлемыми в качестве пе­ременной, которая может повлиять на поведение испы­туемого.

Именно поэтому методика измерения мотивации дос­тижения, разработанная исследовательской группой Дэ­вида С. Мак-Клелланда, – это «прорыв», значение кото­рого для будущей работы психологов значительно превы­шает узкую область исследования мотивации достиже­ния [8, 2].

В данной работе мы сосредоточили наше внимание толь­ко на том типе взаимодействий личности со средой, который включает в себя идею достижения. В эту область входит все, что можно представить как «соревнование с установленными критериями наивысшего качества»[4] [8].

Нечто подобное происходит, когда действие, его ре­зультат или способность выполнить его, рассматривается, переживается или судится на основе оценок, соотносимых с более или менее жесткими критериями «лучше» — «хуже». Эта область оценок определена различными критериями успеш­ности: от самых общих и абстрактных до конкретных специ­фических. В своей самой простой форме критерий успешно­сти представляет собой пару противоположностей: успех-неудача; хорошо-плохо. Чаще всего подобная классифика­ция используется только на самых ранних стадиях, поскольку критерии успешности удивительно дифференцируются, если определенное взаимодействие со средой остается ориентиро­ванным на достижение в течение достаточно длительного времени. Психология формирования подобных стандартов – критериев успешности – еще не исследована. Бо­лее того, критерии успешности могут быть ориентированы на задачу (например, уровень мастерства как результат дея­тельности), или на человека (например, по сравнению с собственными прошлыми достижениями), или быть ориен­тированными на других (например, сравнение с достижени­ями других, как в ситуации соревнования).

Мотивация дос­тижения, таким образом, может быть определена как по­пытка увеличить или сохранить максимально высокими спо­собности человека ко всем видам деятельности, к которым могут быть применены критерии успешности и где выполне­ние подобной деятельности может, следовательно, привести или к успеху, или к неудаче.

В конечном счете успех или неудача в ориентирован­ном на достижение взаимодействии человека со средой всегда случайны и таким образом являются всего лишь преходящими периодическими состояниями по отношению к мотивации достижения. И вне зависимости от того, на­сколько дифференцированы критерии успешности, эта шкала состоит из двух частей: одна из них символизирует успех (не важно, насколько ярко выраженный), а другая – неудачу; и эти части отделены друг от друга узкой погра­ничной областью, если не границей. В зависимости от до­стигнутых успехов эта граница может перемещаться вверх и вниз по шкале, смещая вместе с собой нулевую точку отсчета. Потому невозможно объективно определить для достаточно длительного периода времени, что именно для определенного человека будет являться успехом, а что – неудачей.

Совершенно другие вопросы возникают и в свя­зи с изменениями в структуре самих критериев успешнос­ти. Так, например, как это происходит с любой шкалой оценок, – количество градаций и их величина могут изме­няться со временем.

Из исследования уровня притязаний [6] мы знаем, что успех и неудача расцениваются как таковые только в области задач средней сложности; достижение чего-то, что является слишком простым, не рассматривается как успех, а неудача в достижении слишком сложного не пере­живается как неудача. Если достижение цели становится со временем все проще, то стимул к достижению постепен­но уменьшается, пока совсем не исчезнет, хотя внешние условия среды остаются неизменными. То же самое проис­ходит, если что-либо остается недостижимым.

Успех и неудача присутствуют и во взаимодействиях личности со средой, не имеющих никакого отношения к достижениям. Но для экономии времени в дальнейшем изложении понятия успеха и неудачи будут использовать­ся только в контексте ориентации на достижение. Идея достижения сконцентрирована вокруг двух возможностей: достижения успеха или избегания неудачи. Соответствен­но, в мотивации достижения присутствуют две тенденции, собственно достижения и избегания: «надежда на успех» и «боязнь неудачи».

ОБЩАЯ СТРУКТУРА ЦЕЛЕЙ И ДЕЙСТВИЙ

Мотивация достижения направле­на на определенный конечный резуль­тат, получаемый благодаря собствен­ным способностям человека, а имен­но: на достижение успеха или избега­ние неудачи. Мотивация достижения, таким образом, по сути своей ориен­тирована на цель. Она подталкивает человека к «естественному» результа­ту ряда связанных друг с другом дей­ствий. Предполагается четкая после­довательность серии действий, произ­водимых одно за другим. Однако су­ществуют специфические формы ак­тивности, не связанные напрямую с целью таким образом. Относящаяся к достижению деятельность иногда выполняется сама по себе и не имеет своей целью завершение по достиже­нии цели или какой-либо другой внешней причины. С такого рода про­явлениями мы встречаемся, напри­мер, при решении интеллектуальных заданий (кроссворды, голово­ломки) или в ручной работе, требую­щей определенных навыков (вышивка, вязание). Различные сложности, с которыми люди стал­киваются в процессе решения задач такого рода, воспри­нимаются как приятный и даже стимулирующий опыт. Слишком быстрое достижение цели и успеха может даже разочаровывать [5]. Подобного рода организа­ция целей, связанная с достижением, как и игра, относит­ся к категории «нецелевой активности»

[3, 4].

Для мотивации достижения характерен постоянный пересмотр целей. Если посмот­реть на последовательность действий, важность постоян­ного пересмотра целей с течением времени становится оче­видной, поскольку цепь действий может прерываться на часы, дни, недели, месяцы или даже годы. Еще одной ха­рактеристикой мотивации достижения является постоян­ное возвращение к прерванному заданию, к чему-то преж­де оставленному, возобновление основной направленности действий. Так, создаются сложные и долгое время суще­ствующие структуры из основной, побочной и входящей в их состав деятельности, которые ведут посредством дости­жения серии «субцелей» к главной, пусть даже очень от­даленной. Планирование становится необходимым для до­стижения упорядоченной последовательности и функцио­нальной организации цепи действий. Этот временной ох­ват ряда действий, которые Мюррей [9] называет «серией» актов, и отличает мотивацию достиже­ния от множества других мотивов.

М.И. Лисина
ПОТРЕБНОСТЬ В ОБЩЕНИИ [5]

Лисина Мая Ивановна (1929–1983) – российский советский психолог, автор фундаментальных исследований развития общения. Доктор психологических наук, профессор. Окончила отделение психологии философского факультета МГУ, защитила кандидатскую диссертацию под руководством А.В. Запорожца в Институте Психологии АПН СССР, где проработала всю жизнь. В 32 года возглавила лабораторию психологии детей раннего и дошкольного возраста, с 1976 года возглавляла отдел возрастной психологии Института общей и педагогической психологии АПН СССР. Создала новое направление в детской психологии – психологию младенческого возраста. Первой в психологической науке подвергла систематическому исследованию генезис общения у детей: его формы, фазы и движущие силы развития, влияние на общее развитие детей. Автор более 100 научных публикаций, последнюю книгу закончила буквально за неделю до смерти. Работы переводились на множество иностранных языков и были опубликованы в США, Германии, Швеции, Италии и др.

Сочинения: Общение и речь: развитие речи у детей в общении со взрослыми (1985); Проблемы онтогенеза общения (1986); Развитие общения дошкольника со сверстниками (1989); Психическое развитие воспитанников детского дома (1990) и др.

ПОТРЕБНОСТЬ В ОБЩЕНИИ

Изучение потребностей — одна из труднейших проблем психологии, потому что увидеть их непосредственно нель­зя и судить об их наличии у человека, об уровне их развития и особенностях содержания приходится на основании косвенных данных. Большинство психологов утверждают, что у человека суще­ствует особая потребность в общении. Но природу этой потребности они либо не определяют, либо формулируют тавтологически, как «стрем­ление к общению», «желание быть вместе». При этом остается невыясненным, почему люди стремят­ся друг к другу и зачем им нужно быть вместе.

Не решен и вопрос о происхождении потребности в общении. Лишь немногие считают ее целиком врожден­ной. Гораздо чаще выдвигается иная точка зрения, состоящая в ут­верждении того, что потребность в общении складывает­ся прижизненно, в ходе реальной практики общения че­ловека с окружающими людьми.

По сути дела остается открытым и вопрос о специ­фике потребности в общении — о ее качественном свое­образии и несводимости к любым другим потребностям. На словах ее часто признают, но на практике коммуни­кативную потребность нередко сводят к другим потреб­ностям—во впечатлениях [6], в безопасности [8], в комфорте от сопри­косновения с мягким теплым телом [18] или в совокупности всех благ [2].

Как же и когда появляется потребность в общении у детей? В поисках ответа на этот вопрос мы провели систематическое наблюдение за детьми начиная с 16-го дня жизни.

Результаты наших наблюдений свидетельст­вуют о том, что сразу после рождения ребенок никак не общается с взрослым: он не отвечает на обращения старших и, конечно, сам к ним не адресуется. А после 2 мес. младенцы вступают во взаимодействие с взрослыми, которое можно считать общением; они развивают особую активность, объектом которой является взрослый, и стремятся привлечь внимание взрослого, чтобы самим стать объектом такой же активности с его стороны. Но как точнее определить, есть ли уже у младенца коммуникативная потребность, а если нет – то на каком этапе становления она находится?

Отправляясь от нашего определения общения, от понимания его предмета и природы коммуникативной потребности, мы выделили 4 критерия, одновременное наличие которых служит свидетельством того, что у ребенка уже есть потребность в общении.

Первым критерием служит для нас внимание и интерес ребенка к взрослому; в этом критерии обнаруживается направленность ребенка на познание взрослого и тот факт, что взрослый стал объектом особой активности детей. Вторым критерием мы считаем эмоциональные проявления ребенка в адрес взрослого; в них обнаруживается оценка взрослого ребенком, наличие у ре­бенка отношения к взрослому, которое неразрывно связано со знанием о нем. Третий критерий состоит в инициативных действиях ребенка, направленных на то, чтобы привлечь интерес взрослого, проявить себя перед старшим партнером; в этом поведении обнаруживается стремление ребенка познакомить взрослого с собою и самому как бы еще раз увидеть свои возможности через реакцию другого человека. Наконец, четвертым крите­рием служит для нас чувствительность ребенка к отношению взрослого, в которой обнаруживается восприя­тие детьми той оценки, что дает им взрослый, и их са­мооценки.

Проявления детей, соответствующие 4 критериям, возникают в поведении детей не сразу, а один за дру­гим в указанной последовательности. Взятые в совокуп­ности, они, по нашему мнению, дают возможность, во-первых, ответить на вопрос, есть ли у данного ребенка потребность в общении с взрослыми, и, во-вторых, оха­рактеризовать уровень сформированности этой потреб­ности. Применение указанных критериев позволяет сде­лать вывод о том, что у детей в первые месяцы жизни происходит постепенное оформление потребности в об­щении, разделяющееся на 4 этапа по мере появления 4 критериев и завершающееся к 2 мес.

Не означает ли это, что указан­ная потребность унаследована и лишь «проявляется» после рождения ребенка? Мы отвечаем на этот вопрос отрицательно. Наша точка зрения состоит в утверждении целиком прижизненного формирования потребности детей в общении с окружающими людьми. Доказатель­ство выдвигаемого тезиса мы находим в некоторых ра­ботах по госпитализму. Так, например, М. Ю. Кистяковская [6] наблюдала, что в условиях госпитализма дети не проявляют к взрослым ни внимания, ни ин­тереса даже по истечении 2—3 лет жизни. Но стоило педагогу наладить взаимодействие с ребенком, как в течение короткого времени детей удавалось далеко продвинуть по пути развития, сформировать у них ак­тивное отношение к людям и окружающему миру. При этом педагог практически проводил ребенка через те этапы, которые были выделены и описаны выше как этапы развития потребности ребенка в общении с взрос­лыми. Дело начиналось с пробуждения у ребенка по­знавательного интереса к взрослому. Чуть позднее у ребенка появлялось аффективное отношение к людям и предметам. И в заключение у детей формировалось инициативное поведение, направленное на самовыявле­ние и на получение оценки от окружающих людей.

Откуда берется у ребенка потребность в общении, если при рождении она отсутствует и сама собой (на­пример, при госпитализме) не возникает? Мы пола­гаем, что она может быть построена только на основе других потребностей, которые начинают функциониро­вать ранее. По-видимому, первоначально некоторые элементы будущей деятельности общения выполняются в составе иных видов активности, побуждаемых други­ми потребностями. Ведь любая деятельность всегда многограннее, чем предусматривается предварительной задачей. И лишь потом постепенно эти элементы выделяются, объединяются и составляют новый вид дея­тельности. При этом деятельность общения и потреб­ность в общении конституируются почти одновременно, и исходным пунктом в обоих случаях служит выделе­ние взрослого в качестве объекта особой активности ребенка.

Но наше рассуждение немедленно выдвигает два новых вопроса: 1) на основе каких потребностей формируется потребность ребенка в общении с взрослыми и 2) какие факторы обеспечивают приобретение ею специфических черт, отличающих ее от тех потребностей, на базе которых она возникает, и необходимых для того, чтобы ее можно было считать истинно новой потребностью?

Мы считаем основой коммуникативной потребности органические жизненные нужды ребенка (в пище, тепле) и многие, многие другие, которые с такой полнотой перечислила в свое время М. Риббл [22]. Будучи беспомощным и не умея удовлетворить их самостоятельно, младенец сигнализирует о диском­фортных состояниях и тем добивается их устранения. Но его беспокойство и крики являются сигналами, и очень точными [14, 17], только объективно. Субъективно он никому их не адресует, и это дало повод авторитетным психологам утверждать, что в первые дни и недели жизни младенец либо вовсе не подозревает о существовании близких взрослых, ухаживающих за ним, либо ощущает их присутствие крайне смутно, толком не отделяя родителей ни от себя, ни от остального мира [21, 5].

Однако жизненная практика в конце концов помо­гает ребенку открыть существование взрослого как единого источника поступления к нему всех благ, а ин­тересы эффективного «управления» таким источником создают нужду ребенка в том, чтобы его выделить и ис­следовать

Но органические потребности не единственная осно­ва потребности в общении. Мы придаем также великое значение изначальному стремлению ребенка к новым впечатлениям [3, 6, 11, 13, 16]. Взрослый человек — самый богатый инфор­мацией объект в мире младенца.

Однако нужда ребенка в удовлетворении органиче­ских потребностей и его стремление к информации — лишь та основа, которая заставляет младенца первона­чально выделить взрослого в окружающем мире, обра­тить на него особое внимание. Это еще не общение: решающее значение для возникновения последнего имеет поведение взрослого, его позиция в отношении к ребенку. Дело в том, что взрослый с самого начала относится к младенцу как к субъекту и ведет себя с ним как партнер по общению. Более того, взрослый не­редко «играет» и за ребенка как за второго участника общения, авансом наделяя его действия смыслом и зна­чением, которого они еще не имеют.

Такое поведение взрослого в ходе практического взаимодействия с младенцем создает дополнительную необходимость и возможность для выделения его ребен­ком как объекта, но оно позволяет ему со временем воспринять взрослого также и как субъекта, а посте­пенно с его помощью открыть новые — субъектные — качества и в самом себе. Специфика коммуникативной потребности состоит, как говорилось выше, в устремлен­ности ребенка на понимание и оценку себя и других лю­дей — тех, с которыми он общается. Возникшая у ребенка с открытия фундаментального свойства — субъектности, «личностности» взрослого и самого себя, по­требность в общении и дальше постоянно побуждает детей к выявлению все новых и новых качеств у себя и у окружающих людей, их возможностей и способностей, важных для успеха совместной деятельности.

Рождение новой потребности не сводится к над­стройке новых сигналов над прежней потребностью, когда вид взрослого, звук его голоса и прикосновение напоминают ребенку о предстоящем насыщении или смене мокрого белья на сухое. Это в корне отличает наше понимание рождения коммуникативной потребно­сти от концепции «социального научения». В рамках указанной концепции потребность в общении — это вторичная потребность, не только основанная на нужде в помощи взрослого, но и сводящаяся к ней [2]. Мы же утверждаем, что в первые неде­ли жизни у ребенка появляется именно новая, отсутст­вовавшая ранее потребность в общении — для понимания себя и других, равно одаренных активностью, но бесконечно разнообразных субъектов, контакты с кото­рыми приносят ребенку совершенно особое, ни с чем не сравнимое удовлетворение.

Выше мы говорили о рождении потребности ребенка в общении с взрослыми. Но в последующие годы у де­тей появляется также стремление общаться друг с дру­гом. Как рождается эта новая коммуникативная потребность?

На наш взгляд, потребность в общении имеет еди­ную природу независимо от того, каков возраст парт­нера: главное — это узнать о себе и оценить себя через другого и с его помощью. А кто является тем зеркалом, в которое ты смотришься, определяется только тем, как именно можно использовать партнера для целей само­познания и самооценки.

ОСНОВНЫЕ МОТИВЫ ОБЩЕНИЯ

Прежде чем перейти к вопросу о возникновении моти­вов общения, необходимо коротко остановиться на том, как мы понимаем, что такое «мотив» вообще.

Как известно, термин «мотив» толкуется раз­ными психологами весьма неодинаково. В той концепции деятельно­сти, которую мы взяли за основу при интерпретации общения, понятие мотива тесно связано с понятием по­требности. А. Н. Леонтьев пишет об этом так: «В са­мом потребностном состоянии субъекта предмет, кото­рый способен удовлетворить потребность, жестко не за­писан. До своего первого удовлетворения потребность «не знает» своего предмета, он еще должен быть об­наружен. Только в результате такого обнаружения по­требность приобретает свою предметность, а восприни­маемый (представляемый, мыслимый) предмет — свою побудительную и направляющую деятельность функ­цию, т. е. становится мотивом» [7, т. 2, с. 205]. Таким образом, мотив деятельности совпадает с ее предметом. Следовательно, для каждого участника взаимодействия мотивом общения служит другой чело­век, его партнер по общению. В случае коммуникации с взрослым мотивом общения, побуждающим ребенка обратиться к взрослому, совершив инициативный акт общения, или ответить ему, совершив реактивное дейст­вие, является сам взрослый человек. При коммуника­циях со сверстником мотивом общения является другой ребенок.

Но и ровесник, и взрослый очень сложны и разнооб­разны. Кроме того, они постоянно изменяются под влиянием различных событий и обстоятельств. В раз­ные периоды детства ребенок способен увидеть в своем партнере лишь часть его действительных качеств. Взрослея, ребенок постигает других людей в их все бо­лее существенных и глубоких свойствах. Параллельно изменяется и то в партнере, что мотивирует социаль­ные акты детей на различных ступенях дошкольного детства. Так возникают разные категории мотивов об­щения и происходит развитие каждой из них.

Очень важно учитывать тот факт, что в процессе об­щения активны все участники взаимодействия. Следова­тельно, если между ребенком и взрослым разворачива­ется общение, то не только взрослый оказывается мо­тивом социального поведения ребенка: ребенок тоже обязательно становится объектом — а значит, и моти­вом — деятельности общения у взрослого человека. Эти два мотива принадлежат разным людям: один — ребенку, а другой — его партнеру, но они функционируют в едином взаимодействии этих людей и поэтому взаимно обусловливают друг друга. Изучая мотивы общения детей с взрослыми и сверстниками, мы столкнулись с переплетением их встречных мотивов, настолько тес­ным, что в большинстве случаев разделить их можно только путем сложного анализа. Мы постоянно вынуж­дены говорить не только о том, что привлекает ребенка в партнере, но и о том, что он получает от него, становясь мотивом (объектом) активной коммуникативной деятельности последнего.

Основные группы мотивов общения детей с окру­жающими людьми. Анализируя результаты эксперимен­тальных работ, мы пришли к выводу, что мотивы, по­буждающие ребенка вступать в общение с взрослыми, связаны с тремя его главными потребностями: это 1) по­требность во впечатлениях, 2) потребность в активной деятельности и 3) потребность в признании и поддерж­ке. Общение с взрослым составляет лишь часть более широкого взаимодействия ребенка и взрослого, в осно­ве которого лежат указанные нужды детей.

О существовании у детей острой потребности во впечатлениях свидетельствуют работы многих исследо­вателей.

После появления на свет ребенок обнаруживает тя­гу к новым впечатлениям, жадно ловя лучи света, на­пряженно прислушиваясь к разным звукам, замирая от прикосновения к своему телу. При этом, чем сложнее и необычнее (т. е. информативнее) объект, тем больше он приковывает внимание, тем дольше к нему интерес ребенка. С течением времени потребность во впечат­лениях постоянно увеличивается и возрастает [20, 12]. Но возможности ребенка само­стоятельно удовлетворить эту потребность невелики. Длительность состояния беспомощности приводит к тому, что долгое время лишь через посредство взрослых дети могут насытить свою жажду впечатлений. Таким образом, потребность в новых впечатлениях рождает у детей стремление вступить в контакт с взрослыми. Так возникает первая группа мотивов общения, которые мы называем познавательными, или мотивами общения де­тей с взрослыми на познавательные темы. Согласно пред­лагаемой концепции, этим мотивом является сам взрослый в одном своем определенном качестве: как источник сведений и как организатор новых впечатлений ребенка.

Потребность в активной деятельности присуща де­тям столь же очевидно, как и потребность во впечатле­ниях. Всякий, кто наблюдал ребенка, поражается его неуемной активности. Непоседливость детей, переход их в течение дня от одной деятельности к другой говорят об остроте испытываемого ими голода активности [19, 15]. Вялость ребенка, его пассивность служат безошибочным признаком его болезненного состояния [10] или дефектов развития (см. описание «анаклитической депрессии» у детей с явлениями госпитализма [24, 25]). Возможно, потребность детей в активной деятельности представляет собой частный случай того явления, кото­рое обозначают как «нужду органа в функционирова­нии» [1]. Но для целей анализа до­статочно, что такая потребность присуща детям.

На протяжении первых 7 лет активность, проявляе­мая детьми, достигает высокого уровня развития и по своей форме, и по содержанию. Но для достижения максимальной эффективности детям всегда требуется участие и помощь взрослого. Это приводит к тому, что в деятельности детей появляется взаимодействие со взрослым, а среди разных видов взаимодействия посто­янное место устойчиво занимает тот его вид, который мы называем общением. Так, потребность детей в ак­тивной деятельности становится источником побужде­ний для обращения к взрослому и порождает особую группу мотивов общения, которые мы назвали деловыми, подчеркнув тем самым основную роль того дела, которым занят ребенок, и служебную, подчинен­ную роль общения, в которое ребенок вступает с целью скорейшего достижения некоторого практического ре­зультата (предметного или игрового). Согласно разви­ваемым представлениям, деловым мотивом общения является взрослый в своем особом качестве — как партнер по совместной практической деятельности, помощник и образец правильных действий.

Потребность детей в признании и поддержке подчеркивается многими исследователями.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что потребность детей в признании и поддержке — это их стремление к общению, потому что только в результате этой деятельности они могут получить от окружающих оценку своей личности и реализовать стремление к общности с другими людьми.

Это общение не составляет «служебную» часть более широкой деятельности ребенка — познавательной или продуктивной, а обособлено от остальных видов взаимодействия и замыкается на себя. Характерной особенностью описываемого рода общения следует признать его сосредоточенность на личности людей — на личности самого ребенка, который ищет поддержки; на личности взрослого, который выступает как носитель правил нравственного поведения, и других людей, познание которых служит, в конечном счете, делу самопознания детей и познания ими социального мира. Поэтому мы и назвали мотивы третьей группы личностными. В отличие от познавательных и деловых мотивов общения, которые играют служебную роль и опосредствуют более далекие, конечные мотивы, рождающиеся из потребностей во впечатлениях и в активной деятельности, личностные мотивы получают в деятельности общения свое конечное удовлетворение. В качестве этого последнего мотива перед ребенком предстает взрослый человек как особая личность, как член общества, представитель определенной его группы.

Ведущие мотивы общения. Познавательные, деловые и личностные мотивы появляются в период становле­ния коммуникативной деятельности практически одно­временно. В реальной жизненной практике ребенка все три группы мотивов сосуществуют и тесно переплета­ются между собой. Но в разные периоды детства их относительная роль изменяется: то одни, то другие из них занимают положение ведущих. Причем речь идет не об индивидуальных особенностях взаимоотношения разных мотивов [4], а об особенно­стях именно возрастных, типичных для большинства или для многих детей соответствующего возраста. Выдвижение на передний план определенной группы мотивов связано с изменением содержания общения, а последнее отражает особенности общей жизнедеятель­ности ребенка: характер его ведущей деятельности, степень самостоятельности.

Полученные факты показали, что в первом полуго­дии жизни ведущим мотивом общения детей с взрослы­ми является личностный мотив. Он олицетворяется в персоне взрослого как ласкового доброжелателя, который в то же время служит центральным объектом познания и деятельности детей.

Начиная со второго полугодия жизни и позднее, вплоть до 2,5 лет, ведущим становится деловой мотив общения. Он воплощается в лице взрослого как искус­ного партнера по игре, образца для подражания и эксперта по оценке умений и знаний ребенка. В раннем возрасте дети продолжают ценить внимание взрослого, радуются его похвалам [9], но на первое место у них выдвига­ется стремление к совместной деятельности и соответст­венно те качества взрослого, которые делают из него хорошего партнера в этом деле. «Пустая», ни с чем не связанная ласка обычно раздражает малыша, застав­ляет его увертываться от поглаживающей руки, а похвала за успешное действие вызывает и особую радость ребенка, и даже опережающий ее поиск отношения взрослого.

В дошкольном возрасте в становлении мотивов общения наблюдаются три периода: сначала ведущее место занимают деловые мотивы общения, затем познавательные и, наконец, как у младенцев, личностные.

[1] Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание, личность. М.: Политиздат, 1977. С.186—189.

[2] Хекхаузен Х. Психология мотивации достижения. СПб.: Речь, 2001. С.17–23,
92–93 (с сокращ.)

[3] Когда Боринг [Boring], историк нашей науки, несколько лет назад ввел в обиход широко известную аббревиатуру «n Ach» (need Achievement) – потребность в достижении, – он спросил себя, а какое отношение это могло бы иметь к N(arziss) Ach! – Прим. авт.

[4] В некоторых наших изданиях использовалась формулировка «со­ревнование с заданными стандартами мастерства» (см.: Общая психоди­агностика. Под ред. Бодалева, Столина. М.: МГУ, 1987. – Прим. пере­водчика).

[5] Лисина М.И. Проблемы онтогенеза общения. М.: Педагогика, 1986. С.31–57
(с сокращ.)

ЧЕЛОВЕК - один из видов животного царства со сложной социальной организацией и трудовой деятельностью; - это существо, способное мыслить, трудиться и общаться др. людьми с помощью речи; - это высшая ступень живых организмов на Земле, субъект общественно-исторической деятельности и культуры. ИНДИВИД - отдельный неделимый экземпляр; элементарная единица жизни. Характеризует человека как одного из людей. ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ - характеризует отличия человека от других людей, подразумевая не только внешний облик, но и всю совокупность социально значимых качеств. ЛИЧНОСТЬ - устойчивая система социально значимых черт, характеризующих индивида как члена общества или человеческой общности; динамичная, относительно устойчивая система интеллектуальных, социально-культурных и морально-волевых качеств человека, выраженных в индивидуальных особенностях его сознания и деятельности. Развитие личности происходит в недрах общества на фоне определенной среды жизни человека. Личность одновременно продукт, объект и субъект эволюции и истории. Структура личности: - определенный уровень психического, умственного и культурного развития; - умение воспринимать и переживать самого себя; - наличие собственных взглядов, моральных требований и оценок; - способность управлять своим поведением, деятельностью и развитием; - активность и решительность в действиях; - умение сознательно воздействовать на окружающую действительность, изменяя ее в своих целях; - соблюдение требований общей и профессиональной культуры.