Стоит над лачугами ангел златые власы.
Пронизан лучами, подстать молчаливому дубу
Надергает пакли и желудь запрячет в пазы.
Немая береза и мамины грядки видны.
В ковчежке оконном, в добротно сработанной раме
Рождая орган для шестого чувства.
Под скальпелем природы и искусства
Тварь скользкая, почуяв на плечах
Ревела от сознания бессилья
Так некогда в разросшихся хвощах
Следит порой за девичьим купаньем
Осуждены идти все мимо, мимо.
И мы ломаем руки, но опять
Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Что делать нам с бессмертными стихами?
Мгновение бежит неудержимо,
Как отрок, игры позабыв свои,
И ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем;
Еще не появившиеся крылья, -
Так век за веком - скоро ли, Господь? -
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Можно назвать вот эту красоту, которую " ни съесть, ни выпить, ни поцеловать" иконной красотой, в противоположность красивости, потому что икона, хорошая икона тяготеет именно к такой красоте, очень далекой от мира обладания. Но тогда иконны холмы и море, слово "исконность" приобретает тогда более широкий смысл. Для меня этот широкий смысл привычен, но нельзя сказать, что он вошел в широкое употребление, и я был рад, встретив в недавней "Юности" стихотворение Александра Зорина, где слово "исконность" употреблено в близком ко мне смысле:
"Природа - икона живая в невидимом храме,
Картина, лишенная приторной старины,
Как спичка зажженная, белка метнется по срубу,
Когда занерестится утро и зашеборшится,
Затенькает пеночка, вдумчивой ноте верна,
Пред вечностью, явленной здесь в крестовине окна".
Однако, когда мы обычно разговариваем, то мы пользуемся скорее текучими и изменчивыми словами обиходного языка, и, допустим, поднявшись на перевал, с которого открывается огромная широкая даль, человек скорее скажет: "как прекрасно", а не "как это иконно", потому что это слово еще не привычно. Хотя оно, пожалуй, строже определяет сущность дела, но оно не привычно. Вместе с тем каждое слово здесь легко может стать штампом. И всегда надо вспоминать замечательное трехстишье Басе:
"В сто крат благороднее тот,
кто при виде блеснувшей молнии не скажет:
вот она наша жизнь".
Потому что сказать об этом - привычный штамп возвышенного. Поэтому в данном случае лучше ничего не говорить, но так как у меня нет выхода, мне хочется внести принципиальную ясность в предмет, то я выбираю подходящие слова. Когда отличаешь в искусстве то, что можно назвать высокой красотой от красивости, то дело не в сюжете. Например, "Спящая Венера" Джорджоне... Это очень красивая обнаженная женщина, которая, однако, под кистью Джорджоне воспринимается как богиня, и отношение к ней можно проиллюстрировать стихами Пушкина:
"... остановишься невольно,