В конце 20-х начале 30-х годов происходит поворот от попыток строительства социализма к псевдосоциалистическому экспериментированию с культом личности, командно-административной системой, тоталитаризмом, автаркией, массовыми репрессиями, повлекшими деградацию социальных отношений и нравственной атмосферы в стране. В данной социальной ситуации право социологии на самостоятельность подвергается оспариванию.
В центре развернувшейся в это время дискуссии по проблеме составных частей марксизма, соотношения марксистской теории общества и предмета социологии была работа Н. И. Бухарина «Теория исторического материализма. Популярный учебник марксистской социологии», выдержавший с 1921 г. восемь изданий. В ней исторический материализм отождествляется с социологией, которая рассматривается как нефилософская наука, то есть частная по отношению к ней.
Среди его оппонентов можно выделить два различных подхода. Представители первого, признавая правомерность отождествления исторического материализма с социологией, приписывают имманентное ей философское содержание и объявляют социологию составной частью марксистской философии. В данном качестве она является общей теорией общественного развития и выступает методологической основой для других общественных дисциплин. Таким образом, в духе марксистской традиции конституирования социологии на пересечении философии и экономики, ее пытаются вернуть в лоно философии. При этом, в частности, И. Разумовский предметом социологии считал анализ общих законов общественного развития в их специфической для каждой общественно-экономической формации форме. С. Оранский, кроме того, добавлял к философскому содержанию (исторический материализм), еще и конкретную социологию - особое социологическое исследование социальных процессов, которое не перекрывается исследованиями других социальных наук. Необходимо отметить, что подобная точка зрения на структуру социологии восторжествует в 60-70-егоды в советской социологии.
|
|
Представители второго подхода, объединившиеся вокруг журнала «Под знаменем марксизма» (К. Н. Корнилов, И. К. Луппол, Д. П. Нечаев и др.), рассматривают исторический материализм как применение диалектического к сфере общественных явлений - только как философскую теорию общества. Тем самым не только отрицается его социологическое значение, но и оформляется антисоциологический подход, который в конечном счете привел к «упразднению» социологии и на долгие годы изъятию самого термина из научного оборота. Данный подход основывался на устремленности марксизма-ленинизма к монизму, что обусловливало одностороннее и нигилистическое (бесшабашный материализм) отношение к немарксистской науке. Мышление социально-классовыми категориями (принцип партийности) возводило социальную мифологию - исторический материализм в ранг «науки», а реальную науку - социологию объявляло «лженаукой». Больше того, последняя рассматривалась как альтернатива историческому материализму. Поэтому никакой марксистской социологии быть не могло в принципе.
|
|
Выдвижение на первый план идеологической функции науки, которая подстраивалась под низкий образовательный и культурный уровень масс, вело к тому, что социология представлялась как «буржуазная лженаука» и в этом качестве она выступала инструментом социального контроля, сохранения эксплуататорской капиталистической системы и отвлечения от пролетарской революции. В частности, социология труда подавал ась как «карманная» социология американского бизнеса, погрязшая в эмпиризме и ограничивающаяся советами, как с помощью («хитроумных» методов поднимать прибыль, опираясь на эксплуатацию. В силу этого буржуазные социологи являются идеологическими и политическими преступниками по отношению к трудящимся массам.
Как следствие данного подхода формируется политический вывод: в силу того, что социология и социальная психология носят идеалистический и реакционный характер, работа в этих областях неизбежно связана с капитуляцией перед идеализмом, идейным развращением. С помощью чуждых идей буржуазной лженауки. Откровенный идеолого-политический смысл превращал дискуссию в судилище. Сторонники социологии обвинялись в антипартийной и антисоветской деятельности, объявлялись плохими гражданами - «врагами народа». Истребительный стиль критики марксизма-ленинизма («Он мне цитату, а я ему ссылку») не прошел для них бесследно: имеющиеся институты были раздавлены, кадры разгромлены, а многие приговорены за инакомыслие (Н. И. Бухарин, А. К. Гастев и др.). Подобное завершение дискуссии имело катастрофические последствия для всего марксистского обществознания: социология (как и социальная психология, генетика, кибернетика) была институционально запрещена («упразднена»), ее развитие как самостоятельной науки прервано, а достижения незаслуженно забыты.
Несомненно, существуют ученые с чрезвычайно пылкими убеждениями, как религиозными, так и политическими. Однако как ученые они являются еще и рационалистами. При этом ценность их научных концепций не зависит от политического режима в отечестве ученого. Научная мысль и наука универсальны и интернациональны: нет науки классовой (буржуазной, пролетарской и т. п.), а есть либо наука, либо не наука.
В условиях тоталитарного режима были смешаны идеология, политика и наука. Власть попирала принцип научной свободы, свободы творчества. Атмосфера администрирования и декретирования, возобладавшая в советской общественной науке в30-е годы, привела к тому, что представители партгосаппарата определяли «цвет» истины, игнорируя творческий процесс ее рождения в столкновении идей. Подобные необоснованные претензии властных структур на всезнание неизбежно порождали разрыв между властью и культурой. В результате приоритетными формами развития марксистского обществознания стали вульгаризация, догматизм, положительное комплиментарное комментирование «непререкаемых истин», изреченных основоположниками марксизма-ленинизма и их «верным учеником» Сталиным.
Социологические исследования, не вписывающиеся и противоречащие тоталитаризму и волюнтаризму, с конца 30-х г. и до конца 50-х г. не велись, а социология была предана забвению.
|
|
Итак, рассмотренные некоторые особенности формирования эмпирической социологии, позволяют сделать определенные выводы.
1. Правомерно констатировать влияние на развитие социологии, которое оказывают различные социально-географические пространства. В частности, в Европе в рассматриваемый период формируется тенденция создания тоталитарных режимов. В этих условиях преобладает идеолого-политическая инфицированность науки, как самая жестокая ее язва, которая своей тенденциозностью и официозом подавляет социальные науки и приводит к упадку (запрету) европейской социологии.
Наоборот, развивающаяся демократия и гражданское общество в США способствуют дальнейшему развитию социологии, которое протекает теперь по американской методике в форме эмпирической социологии, находящейся под влиянием прагматизма, позитивизма и социальной психологии.
2. Эмпиризм представляет собой приоритетное использование эмпирических методов, которые в прикладных исследованиях позволяют отбирать, измерять и обрабатывать конкретные факты социальной действительности без опоры и ориентира на общие теории.
В нем, с одной стороны, отражалось глубокое разочарование, утрата интереса к общетеоретическому (философскому) поиску, недоверие понятиям сущностям и грандиозным (спекулятивным) схемам общества. В процессе самоосвобождения от макросоциологических проблем, которые, по мнению представителей эмпиризма, погружаются в область иррационального, оформляется достаточно четкая граница между социологией и философией.
С другой - в эмпиризме продолжается позитивистская тенденция сближения социальной науки с естествознанием по требовательности к доказательности выводов и рекомендаций, возможности выразить количественно качественные свойства и состояния социальных явлений. При этом чистота и плодотворность социологических истин предопределяется разработанностью методов и техники, измерительных процедур и числовых эквивалентов, роль которых становится в прикладных исследованиях первостепенной. Полученная с их помощью полезная фактологическая информация (выводы, рекомендации, эмпирические законы) поддается проверке, что отделяет достоверную информацию от сомнительной и заведомо ложной.
|
|
3. Сосредоточение усилий американских социологов на процессе экспериментирования в области исследовательской методики и техники вело к расширению диапазона ее применения для изучения многообразных локальных и повседневных ситуаций. Тем самым оформляется тенденция движения к отраслевым (специальным) социологиям и потере четко очерченного предмета - распредмечиванию и распаду единого социологического знания на многие и не связанные между собой общей теорией «социологии». Вместе с тем, эмпиризация социологии в значительной степени способствовала стиранию границ между прежними социологическими школами.
4. Обращение в прикладных исследованиях к конкретным вопросам социальной жизни свидетельствует о тесной связи эмпиризма с прагматическими ориентациями. Эмпирическая социология стала играть роль «приводного ремня» в общественном механизме социального управления и контроля. При этом сами социологи стали принимать практическое участие в поиске того, что способствует поддержанию социального порядка и партнерства в условиях развития демократии и гражданского общества. Имеющая в данной ситуации место критика осуществлялась в целях реформирования общества во имя американских идеалов по принципу «изменения при сохранении».
5. Увязывание изучения конкретных повседневных ситуаций с полезными практическими рекомендациями, обусловливало востребованность социологии в условиях рыночной экономики со стороны «социального заказчика» - правительственных органов, деловых кругов, общественно-политических партий и движений, интересующихся состоянием общественного мнения, настроениями избирателей и покупателей, человеческими отношениями, рынками сбыта, культурой и т. п.
Отсюда, во-первых, формируются новые отношения между заказчиком и социологом: вопросы финансирования исследований, сотрудничества в ходе работы, отчетности, участия во внедрении результатов и др. Во-вторых, ориентация приклад
ных исследований на получение практического эффекта привела к появлению новой yправленческо-организационной функции социологии. Кроме того, формируется представление: а) о социологии как инженерной науке; б) о социологической деятельности как социоинженерной; в) о социологе как специалисте, обслуживающем социальное знание и менеджмент.
6. Работа на социального заказчика ставит вопрос о нейтральности, академической (мировоззренческой) свободе и нравственной ответственности за ангажированность, которая возможна через практику участия в социальном управлении. При этом необходимо отметить, что стремление «купить» социологию неизбежно ведет к самообману (обману), но не к адекватному решению социальных проблем.
7. Социологи-теоретики, хотя и составляют в эмпирической социологии меньшинство, продолжают традиции описания повседневных ситуаций, частых закономерностей, сторонясь при этом любых метафизических вопросов и всеобщности универсального характера. Теоретические установления, без специальных аналитических усилий и без применения особых процедур «различения», все же дают возможность сохранять научность в изучении локальных сфер социальной жизни. В теоретических разработках, которые имплицитно присутствуют в работах эмпирических социологов, на первый план выдвигаются проблемы общения, социального взаимодействия, ролевой игры, человеческих отношений. При этом поворот в эмпирической социологии к малой группе (микросоциологии) и лабораторному экспериментированию приводили к тому, что стиралась четкая граница между социологией и социальной психологией.
В целом, социология в рассматриваемый период становится самостоятельной отраслью научно-практической деятельности и профессией, с тенденцией формирования научно-исследовательских центров, развития сети обучения социологов-специалистов, увеличения набора периодических научных изданий.