2015-01-13
334
Почти без еды и питья слабеющих день ото дня пленников держали всех вместе в ледяной тюрьме. Те, кому пока повезло больше, наблюдали, как каждые два дня кого-нибудь из них хватали и тащили к ущелью, чтобы отправить на корм обитавшему там чудовищу.
Каждое такое жертвоприношение старец Бедден проводил самолично, с явным наслаждением. Его жестокий взор, которым он пожирал пленников в минуты, когда новая жертва корчилась в агонии, так напоминал Брансену Берниввигара!
Еще они могли наблюдать Беддена во время ежедневной казни троллей, которая проходила иначе. Сразу нескольких таких существ подвешивали над ущельем, перерезав им запястья, чтобы кровь стекала прямо в расщелину.
— Их вешают каждый день в разных местах, чтобы покрыть кровью все стены ущелья, — заметил один из пленников.
— У них такая кровь, — ответил другой. — Если добавить ее в воду, то смесь не будет замерзать.
Но никто не мог понять, зачем это делается, да и какое это имело значение для несчастных?
Брансен же не упускал ни единой детали. В тяжелейших условиях его физическое состояние только ухудшилось, но ум продолжал усиленно работать. Он постарался забыть на время о возможностях Джеста Ту и берег силы для решающего момента, надеясь лишь, что рано или поздно он наступит. Это был его единственный шанс.
В одно серое утро его время пришло.
Когда тролли потащили Брансена прочь, только брат Джонд заступился за него. Даже Олконна пытался образумить абелийца, спокойно заметив, что наконец-то страданиям Разбойника придет конец. Безусловно, бороться за его жизнь в этих обстоятельствах не имело смысла, но замечание Олконны сильно задело Брансена. Тем не менее, пока тролли тащили его к краю пропасти, он постарался сосредоточиться на более важных вещах. Наконец молодой человек беспомощно распростерся на льду и увидел, как к нему приближается старец Бедден с его мечом в руке.
«Момент настал, — решил Брансен. — Сейчас я призову все свои навыки, отниму у Беддена меч и прикончу его, как прикончил Берниввигара. Правда, тогда, несколько лет назад, у меня был душевный камень, каждое движение не превращалось в настоящую битву, как теперь. Однако стоит хотя бы попробовать!»
— Этот? — спросил старец Бедден.
Его недоверчивый тон несколько остудил пыл молодого человека.
Старец с сомнением глядел то на Брансена, то на расщелину.
— Нет, — решил он.
Гарибонд вздохнул с облегчением, хотя и понимал, что это только временная отсрочка. Если пленника оставляли в живых, то лишь с определенной целью.
— Нет, — повторил Бедден. — Не знаю, что за болезнь так исковеркала человечка, но, если мы скормим этого немощного червю, он может заразить животное. Несите его на юг.
Старец двинулся в том же направлении, через мост, ведущий к краю расщелины. Тролли потащили Брансена следом.
Молодой человек сообразил, что казни не миновать, хотя в качестве жертвы он и не подошел. Он стал инстинктивно сопротивляться, с яростью и упорством человека, осознавшего неизбежность и неотвратимость приближающейся кончины. Впервые с того момента, как он лишился душевного камня, мышцы подчинились Брансену настолько, что ему удалось вскочить на ноги и вырваться из цепких лап четырех троллей, державших его за лодыжки и запястья.
Он с разворота пнул по колену одного тролля, отбросил его мощным ударом в челюсть, подпрыгнул и обеими ногами с удивительной ловкостью поразил двух других тварей с такой силой, что они рухнули на землю.
Оставшиеся тролли набросились на Брансена и попытались впиться в него когтями, но тот, высоко подскочив, перекувырнулся и спиной припечатал одного из конвоиров ко льду. Тварь вцепилась лапами в грудь и горло Брансену. Тогда Гарибонд схватил его за запястья, вывернулся, снова поднялся на ноги и рывком сломал троллю обе лапы.
Обернувшись, он увидел еще двоих. Первый принялся душить его. Пленник схватил тролля за большие пальцы, потянул их вниз и упал на колени, увлекая врага за собой. Неожиданный прием позволил ему вывернуть пальцы тролля так, что они хрустнули. Брансен мгновенно отскочил назад, но тут же почувствовал боль. Цапля снова овладевала его телом, согласованность движений Джеста Ту пропадала. Он уже не мог уворачиваться от острых когтей противников, но самое страшное заключалось в том, что драка привлекла внимание старца Беддена.
Лед под ногами Брансена внезапно растаял, и ему лишь чудом удалось быстро отскочить в сторону, чтобы не провалиться в глубь ледника. В тот же миг вода замерзла.
Старец Бедден закудахтал от удовольствия. Тролли навалились на Брансена, потерявшего концентрацию и снова превратившегося в Цаплю, избивали и царапали его. Молодой человек продолжал брыкаться, но четыре конвоира слишком крепко его держали, а еще двое били кулаками каждый раз, как он пытался пошевелиться.
Когда тролли подтащили его к краю обрыва, бросили к ногам старца и опасливо удалились, пленник был уже почти без сознания.
— Видишь? — спросил его старец Бедден.
Гарибонд беспомощно распластался на спине и видел только небо и нависшую над ним высокую фигуру мага. Бедден наклонился, схватил его за грудки и с удивительной легкостью поставил на ноги. Брансен глянул вниз с обрыва высотой в несколько сотен ярдов. Там раскинулось огромное озеро, покрытое белой пеленой.
— Митранидун, — пояснил старец Бедден. — Даже альпинадорские варвары называют его так. Самхаистское название в этих северных краях. Знаешь, почему?
Брансен даже не пытался отвечать, толком не осознавая, что видит, слышит и чувствует, прилагая все усилия лишь к тому, чтобы не упасть в эту черную бездну. Время еще не пришло.
— Потому что даже они не могут закрывать глаза на магию этого места, — объявил старец Бедден. — Даже дикари понимают, что наше имя, Митранидун, подходит ему больше всего. Они знают, что это священное место, как и много лет назад. Однако оно до сих пор не в моей власти. Пока еще нет. Но я смою эту скверну, этих паразитов, которые осмеливаются называть Митранидун своим домом, потому что никто, кроме самхаистских старцев, не смеет приближаться к Митранидуну!
Брансен постарался запомнить слова Беддена, хотя был уверен, что скоро умрет и они перестанут что-либо значить для него. Но часть его сознания никогда не сдавалась, продолжала работать, искать выход и бороться.
— Великий червь усердно трудится, — продолжал старец Бедден, уже не обращаясь к Брансену, а просто наслаждаясь звучанием своей высокопарной речи. — Кровь троллей мешает холоду свести его труды на нет. Скоро Митранидун снова будет чист.
С каждым словом этой величественной тирады голос Беддена звучал все громче, как вдруг старец тихонько засмеялся, будто смутившись собственным порывом.
— Не могу допустить, чтобы ты участвовал в этом, — снова обратился маг к Брансену. — Извини, но я не готов разделить с тобой мой славный триумф. Божественный червь мне слишком дорог, чтобы скормить тебя ему. Хотя, должно быть, теперь тебе уже все равно.
Последние слова звучали в ушах Брансена все тише. Старец сбросил его вниз.
— Ничего глупее в жизни не слышал, — ворчал Маквиджик, потянув на себя весло, чтобы помочь сидевшему рядом Бикельбрину. — Мы должны простыть, чтобы больше не простужаться?
— Это называется закалка, — объяснил Кормик.
— Это называется глупость.
— Ты сказал, что хочешь уйти с озера.
— Да, уйти и больше не возвращаться! Но не спать на льду.
— Возможно, нам придется, — ответил Кормик. — Зима пока не наступила, но она не за горами. Даже в это время года надо быть готовыми к ледяному ветру и глубокому снегу высоко в горах.
— Значит, мы не пойдем в горы, — упрямился Маквиджик.
Кормик вздохнул и постарался успокоиться, понимая, что гном тоже волнуется перед началом авантюры. Бывший монах и эти четверо поври окончательно решили покинуть берега Митранидуна. Даст бог, к ним присоединится Милкейла, может быть, и кто-то из ее друзей. Время для такого путешествия было неподходящее, но выдержать еще несколько месяцев на озере в компании одних поври Кормик не смог бы. Довольно скоро ему стало понятно, что и Маквиджик с товарищами тоже устал от ожидания. Все хотели одного — поскорее уйти отсюда.
— Друг твоей девушки отправится с нами? — спросил Маквиджик.
— Отвези меня к ней, и я узнаю это, — последовал ироничный ответ.
— Подождем, пока за тобой перестанут так пристально следить.
— Чем быстрее мы привыкнем к холоду, тем лучше. Это сгущает кровь.
— Ага, закалка называется, — сказал Бикельбрин.
Пергвик, сидевший позади него, захихикал.
— Глупость, — тихо пробормотал Маквиджик, но спорить не стал.
Несмотря на все жалобы, уйти с Митранидуна ему хотелось не меньше, может, и больше других. Это было известно всем. Когда разговор стих, он принялся старательно грести и даже пихнул Бикельбрина, чтобы тот не отставал.
Стоило Брансену сорваться с выступа, как его сознание уступило место инстинктам. Он был так напуган, что совсем забыл о немощи Цапли и лишь неистово размахивал руками, извиваясь всем телом и стараясь дотянуться до ледяной стены.
Его руки отчаянно, бешено работали, цепляясь, соскальзывая и снова хватаясь за выступы в стене. Совсем зацепиться Гарибонду не удалось, зато получилось немного замедлить падение. К счастью, он избежал смертельной опасности потерять ориентацию и кубарем полететь вниз. Ему потребовалось несколько мгновений на то, чтобы повернуться вниз лицом и совладать с руками, после чего Брансен стал буквально выбирать маршрут своего падения.
Изменяя положение туловища, он управлял углом захватов и ударов, которые стали более осмысленными и сильными. Когда внизу показался довольно большой выступ, Гарибонд проворно зацепился пальцами за очередную неровность в стене, чтобы не столько замедлиться, сколько принять вертикальное положение. Молодой человек со всего маху ударился ногами о ледяную глыбу, тем самым несколько снизил скорость падения и не сопротивлялся, когда его перевернуло спиной вниз.
Он снова начал цепляться руками и ногами за попадавшиеся на пути неровности и продолжал сопротивляться силе гравитации, но примерно в шести ярдах от земли ледяная стена ушла в сторону. Брансену ничего другого не оставалось, как просто лететь в свободном падении. Он раскинул конечности в стороны, понимая, что не успеет сгруппироваться, и наконец рухнул в грязь.
Сознание покинуло его.
— Ха! Да ты глазастый, — похвалил Маквиджик Кормика.
Когда они вместе с еще тремя гномами проплывали мимо скалистого основания ледника, бывший монах заметил лежавшего навзничь человека, провалившегося глубоко в грязь.
— Думаю, это было больно, — сказал Раггирс, и поври засмеялись.
Кормик поднял глаза на отвесную ледяную глыбу. Он не находил ничего смешного в падении с такой высоты и бросился к телу, хотя был уверен, что несчастный мертв.
Тонкий, гладкий материал, из которого было сделано странное черное одеяние этого человека, до того заинтриговал Кормика, что он даже почесал в затылке, когда подошел поближе, ибо раньше ничего подобного не видел. Тут человек пошевелился, и юноша от неожиданности отскочил.
— А он крепкий парень, — заметил подошедший следом Маквиджик.
Отойдя от шока, Кормик проворно наклонился к несчастному и прислушался, дышит ли он.
— Живой, — объявил наконец парень.
— Это ненадолго, — рассмеялся Маквиджик. — После такого падения лучше сразу умереть.
— Да, это должно быть больно, — повторил Раггирс.
Кормик принялся внимательно осматривать упавшего, пытаясь определить, как сильно тот ранен. В какой-то момент он даже решил, что самым милосердным будет задушить беднягу и положить конец его страданиям, но чем дольше смотрел, тем меньше находил увечий. Юноша снял с головы берет поври и надел его на раненого.
— Тут одним колпаком ничего не сделаешь, — пробурчал Маквиджик, но Кормик не слушал и попытался привести человека в сидячее положение.
Тот не издал ни звука.
— Мне кажется, он упал не с самой высоты, — сказал Кормик.
— Конечно, этот чудак сам себя закопал в грязь! — усмехнулся Маквиджик.
— Он может выжить, — ответил юноша. — Его раны не такие тяжелые, как мы подумали сначала.
— Да что ты в этом понимаешь?
— Ты тоже не знаешь, прав я или нет, — резко отозвался Кормик. — Этот человек может выжить. Если бы только у меня были самоцветы… Они же есть на Йоссунфире! Скорее, помогите мне!
Поври недоверчиво уставились на монаха, но ни один не пошевелился.
— Мы не можем дать ему погибнуть! — закричал на них Кормик.
В ответ гномы расхохотались.
Юноша вздохнул и постарался успокоиться. Криком он мог бы добиться только того, что поври бросили бы его здесь или того хуже, но точно никак не помочь этому бедняге.
— Пожалуйста, — произнес он тихо. — Еще есть шанс его спасти. Мы, люди, не можем просто закопать сердце, чтобы потом выскочить из земли, заново родившись.
— Следи за тем, что говоришь, — предостерег Пергвик, но Кормик только махнул рукой.
— Знаю, — ответил он. — Но мне важно попытаться спасти его.
— Это твой знакомый? — спросил Маквиджик.
— Нет, конечно.
— Тогда какое тебе до него дело?
— Так надо! — нетерпеливо огрызнулся Кормик. — Прошу, отвези меня на Йоссунфир. Я должен хотя бы попытаться спасти его.
— Но ведь ты просто хотел забрать свою девушку, — возразил Маквиджик.
— Мы уже договорились, что она поедет с нами.
— Ну так забирай ее поскорее. Мы же сказали…
— Она может нам очень помочь, — заметил Кормик. — Ее народ тоже. Спасем этого человека и поможем себе сами.
— Как только мы приблизимся к Йоссунфиру, на нас градом посыплются варварские стрелы, — пробурчал Маквиджик. — Ты слепой болван, если думаешь, что это просто. Мы умрем прежде, чем успеем ступить на их берег. Это поможет твоему распростертому дружку?
Кормик еще раз глубоко вздохнул и посмотрел вокруг, словно ответ находился где-то рядом.
— Есть другой путь, — улыбнулся он.
— Ты спрашиваешь себя, почему я до сих пор тебя не убил, — сказал старец Бедден брату Джонду, которого после жестокого избиения притащили к нему в замок.
Абелиец поднял на него равнодушный взгляд, изо всех сил стараясь сохранять безучастный вид. Конечно, ему было страшно, но не хотелось доставлять проклятому самхаисту удовольствие наблюдать собственные страдания.
Несколько секунд старец смотрел на него в упор, затем вопросительно качнул головой, как бы требуя ответа, но брат Джонд упрямо молчал.
Лицо Беддена приняло злобное выражение.
— Конечно, ты решил, что абелийский монах станет моей первой жертвой. Ведь последние семьдесят лет твой орден был настоящим наказанием для всей земли.
Брат Джонд поборол желание ответить, но не мог удержаться от легкой улыбки, которая заставила Беддена нахмуриться еще больше. Внезапно старец захихикал, пробормотал какое-то заклинание и покачал перед лицом монаха своим ожерельем. Лед под ногами брата Джонда тут же растаял, и он стал проваливаться в образовавшуюся полынью.
Когда ноги монаха почти целиком ушли под воду, старец Бедден оборвал заклинание, и пол мгновенно замерз. Лед так сильно сжал тело, что кровь хлынула вверх, голова Джонда закружилась, его стало тошнить. Он чувствовал, что глаза вот-вот вылезут из орбит. Несмотря на все усилия, с губ абелийца сорвался стон. Лед стиснул его еще сильнее.
— Ах, как бы мне хотелось оторвать твои члены от туловища, — произнес старец Бедден, нависая над братом Джондом и проводя по его щеке кончиком меча Брансена. — Или вспороть тебе живот и медленно вытащить внутренности. Ты когда-нибудь смотрел в лицо человеку, которого так пытают? Это самое изощренное мучение.
— Ты называешь себя богоподобным! — выпалил брат Джонд прежде, чем успел что-то подумать.
— Ага, стало быть, он говорит, — засмеялся старец Бедден. — А я-то решил, что ты немой. Редкое качество для абелийца. Я не принадлежу к глупому и беззубому человеческому роду, я из рода Древнейших, постигших истину жизни и смерти. А ты слишком труслив, чтобы открыть эту истину, и никогда не поймешь путей самхаистов! Мне почти жаль тебя и всех, кто родился после Абеля, кто был воспитан на эхе его лжи и пустых надежд.
Глаза Джонда сузились, но это выглядело так ничтожно, так смехотворно, что Бедден прыснул.
— Я сказал «почти», — напомнил он и снова покачал ожерельем, отчего ноги Джонда сжало льдом еще сильнее.
— Ты пока жив, потому что можешь мне пригодиться, — продолжал маг. — Когда моя армия…
— Твои орды монстров, ты хотел сказать.
Бедден пожал плечами так, как будто это ничего не значило.
— Они служат великой цели.
— Они…
Брат Джонд не договорил. Старец Бедден пнул его прямо в лицо. Голова монаха качнулась, он стал отплевываться кровью вперемешку с зубами.
— Если перебьешь меня еще раз, тебе будет так больно, как никогда не было. Ты даже представить себе этого не можешь, — предупредил старец Бедден.
Виски Джонда бешено пульсировали, ноги ныли так, что монах был не в состоянии даже просто дерзко посмотреть на своего врага.
— Когда моя армия прижмет даму Гвидру к заливу в Пирете, она захочет начать переговоры, — продолжал Бедден. — Поскольку ее супруг — твой жалкий абелийский собрат, ты в качестве моего пленника обеспечишь мне хорошую фору.
Самхаист наклонился, чтобы взглянуть в лицо брату Джонду, но тот отвернулся. Тогда Бедден ударил его, схватил за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— Разве ты не польщен? Ты будешь способствовать падению своей религии в Вангарде! Хотя этим дело не закончится, обещаю. Когда войне на юге придет конец, прекратятся и фокусы твоих собратьев, которые так восхищают правителей. Когда народ, измученный войной, осознает ее причины, появимся мы. Ведь самхаисты знают, что такое смерть, тогда как абелийцы ее отрицают. Мы понимаем, что есть неизбежность, в то время как вы раздаете ложные обещания. Это будет вашим крушением.
Лицо брата Джонда приняло безразличное выражение.
— Как тебя зовут? — спросил старец Бедден, но не получил ответа. — Очень простой, но важный вопрос. Если ты будешь молчать, я прикажу привести кого-нибудь из пленников и замучаю его у тебя на глазах. Целый час воплей, которые будут звучать у тебя в ушах до конца твоих дней, пусть даже их осталось совсем мало.
— Брат Джонд Дамолни, — произнес наконец абелиец, с ненавистью глядя на старца, который уже собрался подать знак слугам.
— Дамолни? Значит, ты из Вангарда или из Ноги Богомола.
Джонд ничего не ответил.
— Да, из Ноги Богомола, — заключил старец Бедден. — Будь ты вангардцем, ты бы больше знал об ордене самхаистов и никогда не повелся бы на побасенки дурака Абеля.
— Блаженного Абеля! — поправил брат Джонд, отплевываясь кровью на каждом слоге. — Истины и надежды все го мира! Он смеется над самхаистским культом смерти и над тем, как вы вселяете страх в души людей, которым якобы служите!
— Вот как? — Старец Бедден громко рассмеялся.
— Вы даже не пытаетесь сделать вид!
— Мы показываем им правду, а они могут делать с ней, что хотят, — снова загремел самхаист. — Мы даруем порядок и справедливость сброду, который без нас пожрал бы сам себя!
Брат Джонд не мог скрыть усмешки, довольный тем, что, несмотря на побои, смог так разозлить противника.
— Справедливость? — повторил он, саркастически смеясь.
Старец Бедден выпрямился и молча, в упор посмотрел на врага, закованного в лед. Брат Джонд глубоко вздохнул, чтобы совладать с собой. Кажется, он зашел слишком далеко. Но было уже поздно, самхаист разозлился до предела.
Монах поборол страх и решил идти до конца.
— Я увижу, как ты падешь, старец Бедден, — объявил он. — Буду свидетелем торжества блаженного Абеля не только в Вангарде, но и во всем Хонсе!
— Конечно, — слишком спокойно отозвался старец, взмахнув мечом Брансена, полоснул по лицу брата Джонда и лишил его обоих глаз.
Монах взвыл от нестерпимой боли.
— Сомневаюсь, что ты увидишь хоть что-то, — заметил старец Бедден и вышел.
