То двадцать лет назад ведь говорил я, Фирс Григорьич.
Князев.
Да; в эти двадцать лет ты понижался, а я… а я прожился.
Минутка.
Кто ж этому причиной, Фирс Григорьич? Не я тому причиной: я жил по средствам, вы же…
Князев (перебивая).
Молчи, сморчок!.. В тебе сидит один польский черт, а во мне семь русских чертей с дьяволом, так не тебе про то судить, кто виноват. Когда б не эти черти, я и теперь бы дома не сидел и не послал бы тебя в Питер. (Успокаиваясь.) Говори, велико ли время еще дадут мне на передышку?
Минутка (пожав плечами).
Сказали так, что дело об отчете два месяца, не более могут продержать и тогда потребуют остатки.
Князев.
Сколько?
Минутка.
На счету будет тысяч двести.
Князев.
Двести тысяч!.. Ты врешь!
Минутка.
Помилуйте, на что мне врать.
Князев.
На что?.. А ты соври себе, чтоб легче было отвечать.
Минутка (вскакивая и дрожа).
Да я-то что же здесь? Я здесь при чем же, Фирс Григорьич?
Князев.
Агу, дружочек! Ты здесь при чем? А не знаешь ли ты того подьячего, что нам с Мякишевым двадцать лет отчеты по молчановской опеке выводил? Что, голубь! Я ведь бумажки прячу.
|
|
Минутка, потерявшись, не знает, что сказать.
А! Ишь как дрожит! Вот тем-то вы, ляшки, и скверны. На каверзу вот тут вас взять, а если где придется стать лицом к лицу с бедою, так тут вы уж и жидки на расправу. (Грозя пальцем.) Эй, пан, со мною не финти! (Смело.) Я крепко кован! Я знаю, куда ступаю. Я сел опекуном, так из всех должностей высел, а тебя, дурака, в Думу посадил, и… придет к тому, так… я же тебя и в тюрьму посажу. Чего дрожишь! Чего? Не бойся. Ведь новый суд над нами еще не начался, а до тех пор держись… вот тут вот… за полу мою держись, покуда… (с омерзением) покуда в нос сапогом не тресну.
Упражнение 191
Один остается сидеть на полу, другой стоит рядом. Разыграйте из пьесы Владимира Набокова «Изобретение Вальса» и при этом оправдайте мизансцену.